«Несовременная страна Россия в мире ХХI века». Владислав Иноземцев(История). Исполнитель ст группы п121 Куракин С. А
 Скачать 119.41 Kb.
|
|
ГЛАВА ШЕСТАЯ «НИЩЕТА РУССКОГО МИРА» ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ, ПАНСЛАВИЗМ, «РУССКИЙ МИР» На протяжении последних трех веков российской истории в ней постоянно боролись две тенденции: с одной стороны, стремление к открытости и «интернационализации»; с другой — желание замкнуться в собственной особости. Первый тренд проявлялся с самых разных вариантах: можно вспомнить как Петра I и его политику «европеизации» России, результатом чего стало перенятие значительного количества европейских практик и технологий, так и коммунистический период, в течение которого Советский Союз сам претендовал на роль «идеологического центра» мира, предлагающего свои социальные практики другим странам и народам. История однозначно свидетельствует о том, что в периоды такой «интернационализации» Россия достигала своих самых значительных успехов — от превращения в одну из важнейших держав Европы в эпоху Петра I и Екатерины II до обретения статуса глобальной сверхдержавы и мирового лидера в ряде областей в период максимального могущества СССР. Второй тренд апеллировал к специфике российских истории и общества, уникальным особенностям православия, призывая не столько к традиционному национальному строительству, какое происходило в Европе повсеместно в XVII-XIXстолетиях, сколько к своеобразной этнокультурной солидарности и противопоставлению страны остальному миру. Ценности и стереотипы поведения, а также религиозные особенности также во все большей степени подчиняются сегодня нормам и законам гражданских наций и не являются (за исключением редких и обычно осуждаемых случаев) основным фактором, определяющим действия людей. Государства, которые представляют собой на продолжительном историческом отрезке демографически и экономически «скукоживающиеся» объекты (а последние полвека Россия однозначно принадлежит к этой категории), не могут себе позволить применять стратегии, опробованные когда-то странами, находившимися в совершенно иных условиях. Поэтому, если Россия сделает четкий акцент на следование европейским принципам экспансии трехсотлетней давности, она достаточно быстро приведет себя к коллапсу. ДВА «РУССКИЙ МИРА» «Русский мир», как к нему ни относись, выступает одним из самых заметных примеров отклонения России от любых норм существования современных национальных государств. И дело даже не в масштабах русской диаспоры за рубежом (как абсолютных, так и относительных), а прежде всего в том, что эта диаспора имеет уникальную двойственную природу. С одной стороны, существует «обычная» русская (точнее — русскоязычная) диаспора, которая сформировалась в результате нескольких волн исхода на протяжении всего XX века. Приезжие из России, как правило, сильно экономически и карьерно мотивированы и в огромном своем большинстве (несмотря на сформированные о «русских» мифы) совершенно законопослушны. Важнейшим же моментом, на который хочется обратить внимание, является, однако, не успешность сформировавшегося в «дальнем зарубежье» «русского мира», а нечто совершенно иное. В отличие от большинства существующих в мире диаспор, эта часть живущих за рубежом русских испытывает к России достаточно специфическое отношение. Обычно людей толкают на эмиграцию нужда, экономические проблемы, бесперспективность хозяйственной ситуации в собственной стране.В отличие от русской диаспоры на Западе, постсоветский «русский мир» всегда воспринимался местными властями с подозрением, и это было еще одной причиной того, что успешные политики, предприниматели и интеллектуалы являются в этой среде редкими исключениями. Русское население отнюдь не всегда дискриминируется, но оно практически везде ощущает себя маргинальной социальной группой. Маргинализация часто обусловливает агрессивность или пренебрежение в адрес представителей коренной национальности, что оборачивается новой волной отторжения и дальнейшей изоляцией. Последствия крымских событий — и в этом еще предстоит убедиться — нанесут серьезный удар по продвижению идей «русского мира», так как русские меньшинства в странах — соседях России, несомненно (и небезосновательно), станут рассматриваться как дестабилизирующий фактор, который в случае необходимости Кремль может использовать по своему усмотрению. Подытоживая эту часть, следует заметить, что двойственная природа российского сообщества за рубежами России практически не имеет аналогов и в истории, и в современной политике. С одной стороны, хорошо известны случаи массовой эмиграции из той или иной страны и возникновения значительных диаспор — однако практически нигде более их формирование не вызывалось на протяжении столь длительного времени преимущественно политическими, а не экономическими факторами. С другой стороны, также хорошо известны случаи деколонизации или военных поражений, сопровождавшихся изменениями границ, которые провоцировали возвращение в метрополии или проигравшие страны значительного числа их граждан, оказывавшихся в результате подобных событий за рубежом, — но опять- таки нигде обратная миграция не затягивалась на столь длительный срок, а присутствие этнических меньшинств на соответствующих территориях не было столь значительным. Оба отмеченных тренда породили не просто существенно различающиеся, но практически противоположные другдругу элементы современного «русского мира». БОРЬБА ЗA НЕУДАЧНИКОВ И ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ К УСПЕШНЫМ С первых лет существования независимой России и соседствующих с нею постсоветских государств отношение Москвы к распаду Советского Союза сочетало в себе открытое сожаление («распад СССР был величайшей геополитической катастрофой XX века») и глубинное сомнение в том, что он окажется окончательным. Россия долгое время относилась к новым странам как к «своим» и оказывала им покровительство — военное, политическое и экономическое. Довольно быстро стало понятно, что следование в «фарватере» российской политики может быть очень выгодным для тех, кто готов демонстрировать максимальную лояльность Кремлю. В Россию начали прибывать трудовые мигранты из «ближнего зарубежья» — при этом имеющие все более отдаленное отношение к «русскому миру». Довольно быстро стало понятно, что этот приток отвечает интересам как предпринимателей и состоятельных граждан (потому что обеспечивает дешевую рабочую силу), так и чиновников и силовиков (поскольку создает огромную прослойку совершенно бесправных и получающих преимущественно неофициальные доходы людей). Этот поток не сможет остановиться в ближайшие годы по двум причинам: политически Россия продолжает развивать свой «интеграционный проект для Евразии», который предполагает упрощение миграционного режима и в будущем; экономически многие бедные страны постсоветского пространства не в состоянии выжить без притока тех средств, которые мигранты или бывшие граждане посылают на родину. Решение демографических проблем России через «импорт» нового населения происходит сегодня достаточно активно. Характерно, однако, то, что Россия осознанно принимает все большее число переселенцев, которые обладают гораздо меньшим человеческим капиталом, чем средние россияне. Впечатляет, однако, не это. В России (и в странах постсоветского пространства) законодательство в большинстве случаев либо запрещает двойное гражданство, либо жестко ограничивает возможности для тех, у кого оно есть. В 1999 году было принято решение о запрете занятия должностей в структурахгосударственной власти и управления лицами с двойным гражданством, видом на жительство или иным документом, подтверждающим право на постоянное проживание за рубежом; в 2013 году эта норма была распространена уже на тех, кто имел зарубежные счета и собственность. Данные решения также выставляют Россию очень несовременной, причем по двум причинам. С одной стороны, принимая такие решения, страна идет против непреодолимых глобализационных трендов. Мир становится более взаимосвязанным, число людей, живущих за пределами стран, в которых они родились, растет, и это нельзя не принимать в расчет. По мере нарастания миграционных процессов и интернационализации глобальной элиты подобного рода ограничения станут последовательно отменяться — и Россия будет все сильнее казаться «белой вороной». С другой стороны, проводя такую политику, страна не столько возводит преграду для проникновения во властные структуры «безродных космополитов», сколько прежде всего ограничивает себя в использовании потенциала той части «русского мира», который я назвал «русскими профессионалами». Очевидно, что даже ради хорошей работы человек, всю жизнь проживший в успешной и развитой стране, не станет выходить из своего гражданства и принимать российское. Получить второй паспорт — вполне вероятно, но стать «только» россиянином — вряд ли. Это означает, что мы сознательно отталкиваем тех русских, кто долгим трудом добился успехов в самых конкурентных с точки зрения человеческого капитала странах, в то время как считаем расширением «русского мира» приобретение в потенциальные госслужащие людей из еще более коррумпированных стран, чем наша, к тому же с невиданной легкостью предавших то государство, которому они еще недавно служили (что относится, например, ко всем крымским чиновникам и силовикам, открыто и беспринципно изменившим Украине). Залогом успешного развития России в ближайшие десятилетия является мобилизация этих людей, их энергии, талантов и капиталов на цели модернизации нашей экономики и политической системы. Россия - по-прежнему самая большая страна в мире, и ей нужны ее собственные граждане, а не ново захваченные или только еще «присматриваемые» территории; ей нужно возвращать себе утекающие из общества жизненные силы, а не обескровливать своих соседей. Стране не нужен безумный закон, по которому в российское гражданство можно будет принять всех жителей таджикских кишлаков или молдавских сёл; ей нужны правила, по сути, автоматически признающие гражданами России всех тех, кто имеет русских предков даже в третьем поколении. Следует признать очевидное: сегодня Россия окружена территориями, уступающими ей в своем экономическом развитии. При этом подавляющее большинство из миллионов покинувших ее на протяжении последнего столетия граждан и их потомков обеспечили себе уровень жизни более высокий, чем это удалось сделать населению нашей страны. Идея «русского мира» не дает четкого понимания, кто же к нему относится: этнические русские, где бы они ни родились и жили; русскоязычные; православные христиане; люди разных национальностей, долгое время жившие в России и воспринимающие ее культуру и обычаи; представители различных этносов, родившиеся и живущие в границах «исторической России», и т. д. В попытке объединить тех, кто так или иначе несет на себе печать «русскости», власти Российской Федерации на деле мешают стране консолидироваться и сформировать условия принадлежности к российской гражданской нации.В то же время крайне широкая трактовка «русскости» обусловливает готовность защищать «своих» далеко за пределами международно признанных границ России — и при этом не обязательно российских граждан, но и так называемых соотечественников. Готовность эта далеко не всегдатрансформируется в реальные действия — это обычно определяется степенью политической целесообразности, — но когда страна предпринимает попытки вмешательства, происходят события, которые мало кто решится назвать обыденными. Это, однако, целиком и полностью относится к сфере внешней политики, которая будет в фокусе внимания в следующей, заключительной главе. ГЛАВА СЕДЬМАЯ АНОМАЛИИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ В последние годы «особость» России — и с этим согласятся, все или практически все наблюдатели — особенно рельефно проявляется в сфере внешней политики, где Москва, пытаясь «подняться с колен», уверенно движется к обретению статуса самого крупного «изгоя», присутствующего на международной арене. Двойные стандарты, вопиющая непоследовательность, не слишком искусная ложь и растущая агрессивность — все это указывает на то, что российская внешняя политика характеризуется, прежде всего, невиданной ранее истеричностью - и именно это делает ее сегодня столь несовременной. Причин этому я как минимум две. С одной стороны, это становящаяся все более очевидной экономическая и политическая не успешность России, безусловно, раздражающая ее лидеров. Одна из самых крупных индустриальных держав, она так и не сумела совершить переход к постиндустриальному базису, став полностью зависимой от высокотехнологичного импорта и окончательно заняв позицию экспортера энергоресурсов, рост добычи которых сковывается сегоднязападными технологическими санкциями. С другой стороны, Россия на протяжении нескольких веков «повышала ставки» в своей внешнеполитической игре, став последовательно самой мощной в военно-политическом отношении державой Европы, а затем долгое время, будучи одной из двух глобальных сверхдержав. Проблема усугубляется тем, что для США Россия сегодня не представляет ни экзистенциальной угрозы, ни даже особого экономического интереса, — с чем Москва никак не может смириться. Попытки обратить на себя внимание, помноженные на таланты нынешней российской элиты и ее представления о мире, еще более закрепляют за страной статус крайне несовременного внешнеполитического субъекта. НЕСПОКОЙНАЯ ДЕРЖАВА «ВТОРОГО МИРА» Прежде всего, стоит обратить внимание на роль военной силы, а также на возможности и результаты ее применения. Вплоть до начала XX века война считалась естественным средством разрешения политических противоречий между большинством государств, включая крупнейшие из них, — знаменитым «продолжением политики другими средствами». При этом в случае успеха войны оборачивались приобретением ценных территорий и/или активов, а также, в большинстве случаев, получением дани или контрибуций. Крупнейшие империи прошлого обеспечивали значительную долю своих доходов за счет эксплуатации завоеванных территорий. Вторая мировая война еще более подтвердила формирование данного тренда, а появление у крупных держав ядерного оружия во многом поставило точку в вопросе о возможности полномасштабного конфликта между ними. В новых условиях резко повысилось влияние невоенных (и прежде всего — социальных, экономических и технологических) факторов на все аспекты внешней политики. Важнейшими средствами укрепления влияния в мире стали привлекательность модели развития страны; наличие у того или иного игрока уникальных экономических возможностей (например, эмиссии мировых валют); его способность обеспечить защиту и безопасность союзников (склонность к прочным альянсам); а также экономические выгоды, извлекаемые из сотрудничествас той или иной страной (привлекаемые от ее компаний инвестиции, открытость ее рынков, получение кредитов и финансовой помощи). Как следствие, изменилась глобальная конфигурация: если в годы холодной войны планета была разделена на два «мира»: свободный и коммунистический, а оставшаяся часть была своего рода «полем битвы» для представляемых ими проектов развития, то с ее завершением «первый мир» стал воплощаться странами, которые либо являются наиболее богатыми и успешными, либо демонстрируют возможности стать таковыми в обозримом будущем. В сложившейся ситуации Россия, безусловно, выглядит державой «второго ряда» (это, разумеется, не означает «второго сорта»). Вывод прост: «будущее второго мира зависит от того, как он станет относиться к трем сверхдержавам; и наоборот, будущее любой сверхдержавы зависит от того, сможет ли она управлять вторым миром». Положение России как державы «второго мира» определяется ее слабостью практически во всем, что сегодня ценится в международных делах. Российская Федерация остается крупнейшим в мире государством по размеру территории, и, вероятно, самой богатой природными ресурсами страной. Однако территория сейчас скорее «обязательство», чем актив, так как требует развития, а оно — денег. Спрос на сырье будет всегда — но при этом Россия остается зависимой от цен на него, которые пока складываются практически без ее участия (хотя в последнее время мы видим активные попытки Российской Федерации принять участие в их регулировании посредством присоединения к картельным соглашениям стран — членов ОПЕК). По наследству от СССР стране достался крупнейший в мире ядерный арсенал и место постоянного члена в Совете Безопасности ООН — но практикапоказывает, что важные решения в мире можно принимать и без санкции Совбеза, а ядерное оружие способно образумить агрессора, но вряд ли может быть применено (а если может, то только один раз — и итогом окажется тот «мир без России», который не вызывает в Кремле энтузиазма). Собственно, на этом наши «козыри» исчерпываются. Россия пытается компенсировать свое исчезновение с экономической карты мира наращиванием военной мощи. Кризис в промышленности — и гражданской, и военной — приобретаетнепреодолимый характер, подталкиваемый устойчивой деградацией инженерно-технического образования и фундаментальной науки. Сегодня в мире широко распространено мнение о России как государстве, которое стремится лишь расшатать современную глобальную конфигурацию. Пока мировые лидеры все еще заявляют, что «никакие глобальные проблемы не могут быть решены без участия России», хотя очевидно, что таких проблем становится все меньше, а сами эти слова повторяются скорее по инерции Сегодня мало привлечь к себе внимание — нужно иметь повестку дня, обсуждать которую согласились бы остальные стороны. У Кремля ее нет, и именно поэтому кризис в российской внешней политике является не только чрезвычайно острым, но и практически непреодолимым. Положение страны «второго мира» требует совершенно иной внешнеполитической парадигмы. Соответствующие страны должны обладать двумя основными чертами: с одной стороны, быть способными к объединению со странами «первого мира» в устойчивые и продолжительные союзы; с другой стороны, уметь доказывать свою ценность и полезность для этих стран, способствуя решению тех или иных экономических и политических проблем. И с тем и с другим у нынешней России большие сложности — и потому ее внешняя политика не имеет шансов стать хотя бы относительно современной. ФЛЮГЕРНАЯ «МНОГОВЕКТОРНОСТЬ» «Приоритетными направлениями внешней политики Российской Федерации являются развитие двустороннего и многостороннего сотрудничествас государствами — участниками Содружества независимых государств и дальнейшее укрепление действующих на пространстве СНГ интеграционных структур с российским участием»— но все это, по сути, касается отношений России как страны «второго мира» со странами «третьего мира» и не более того. С момента введения санкций, которых Москва вряд ли ожидала, начался самый радикальный этап «равнения на Пекин»: считалось, что Китай вполне может заменить России Запад как источник кредитов, инвестиций и политического влияния. Пока, однако, этого не случилось: несмотря на то, что Китай по итогам 2015 года превратился в самого крупного торгового партнера России, а Россия с мая 2016 года стала самым крупным поставщиком нефти в КНР, кредитов и инвестиций Кремль так и не дождался: из всех зарубежных инвестиций КНР в 2016 году в общей сумме $1,39 трлн на Россию приходится около 1% — $14 млрд. Ничего похожего на отказ от доллара во взаимных расчетах и стремительного роста сотрудничества в финансовой сфере тоженезаметно — и Россия начала поиск очередных вариантов сотрудничества с Западом. Власть в России по целому ряду причин мыслит не в рамках парадигмы решения каждодневных рутинных задач, а разного рода «проектами» и «стратегиями». В основе ее действий лежат некие умозрительные схемы, под которые она стремится «подгонять» действительность. Отчасти это обусловлено советской ментальностью многих представителей отечественной политической элиты, отчасти — стремлением убедить самих себя в своей способности реализовать грандиозные планы. Ожидания были изначально завышенными, а факторы, которые могли помешать осуществлению вынашиваемых планов и которые были легко различимы еще до начала их реализации, не принимались в расчет. Российская внешнеполитическая «много векторность», на деле выглядящая скорее неразборчивостью, должна была бы уступить место гораздо более структурированному подходу, основанному на адекватном понимании роли страны в современном мире. Вопрос о союзниках, который решается Кремлем всякий раз в очень драматичном ключе, следует разделить на два. С одной стороны, должен быть поставлен вопрос о том, союзником каких более сильных стран/союзов Россия намерена выступать. Это даст важный «якорь» для определения остальных приоритетов: по крайней мере, станет понятно, что Москва будет «колебаться» вместе с выбранным союзником в отношении к другим державам «первого мира», и таким образом возникнет некий коридор возможностей, делающий внешнеполитический курс страны более предсказуемым. Четкая «связка» продемонстрирует политикам других стран, а также глобальным экономическим игрокам появление фактора, который будет удерживать Россию от неожиданных шагов, что после нескольких десятилетий крайней непоследовательности, безусловно станет важным позитивным сигналом. С другой стороны, это обстоятельство сделает намного более простым и вопрос о том, кого Россия хочет и может считать своими союзниками. Происходящее в последние годы я считаю третьей холодной войной, в которую Москва в очередной раз ввязывается по собственной воле и вопреки элементарной логике. Особость этому случаю придает, во-первых, то, что Россия впервые оказывается намного экономически слабее даже не основного соперника (если считать им Соединенные Штаты), но и ближайшего соседа, Европы; во-вторых, то, что у Кремля вообще нет союзников (в отличие от времен холодной войны XX века, когда таковые все же имелись, хотя и представляли собой типичные «клиентские государства»), а его сфера влияния выглядит самой узкой с момента начала серьезного противостояния с Западом; в-третьих, то, что Россия имеет сегодня открытые границы, позволяющие и гражданам, и капиталам свободно «перетекать к противнику», что практически полностью лишает Кремль шанса на успех. При этом, как и в первых двух случаях, Россия выступает явным инициатором очередного противостояния, что делает параллели еще более зримыми. Вряд ли есть основания полагать, что новая холодная война закончится иначе, чем прежние: скорее всего, мы снова увидим поражение Москвы, глубокий идеологический кризис и вынужденные реформы, которые будут продиктованы необходимостью выжить, а не потребностью развиваться. |