Основы медиации. Медиация лекция. Каким же образом люди разрешают конфликты
 Скачать 3.72 Mb.
|
|
Каждая война отбрасывает цивилизацию назад, сколько бы ни говорили о прогрессе техники в военное время. Война возможна только в том случае, когда человек рассматривается не как цель, а как средство: смерть одного (противника) становится способом сохранить жизнь другого (соратника). Из преданности «своему» «чужой» как бы выводится из разряда людей В логике первобытной культуры иноплеменник не был полноценным человеком. Поэтому по отношению к нему было допусти мо любое поведение, тем более, что на ранних этапах поверженного врага нельзя было даже ассимилировать в своем роду. Его оставалось только убить. Уже взятие в рабство означало сдвиг в понимании человека: «говорящее орудие» воспринималось как человекоподобное существо, которое, получив свободу, обретало статус человека. Война же овеществляет человека — и не только врага. «Свои» тоже уподобляются шахматным фигурам, которые годятся для целесообразной жертвы (пожертвовать пешку и спасти свою фигуру; разменять фигуры, чтобы слабость противника стала ощутимой). К сожалению, в России, по словам Пушкина, «человека берегут, как на турецкой перестрелке». Снижение человеческих потерь в военных действиях русской армии и никогда не было критерием их успешности. Правительству России в голову не приходило отчитываться перед нацией за людскую цену в войнах, которые оно вело, да и нация не привыкла спрашивать. Тяжелы межнациональные войны, но неизмеримо тяжелее гражданские. Самое выдающееся произведение древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» (конец XII века) пронизано ужасом, вызванным внутренними военными столкновениями — княжескими усобицами. Великое и гармоничное мироздание превращается в царство смерти, где пируют... кровавым вином. Победа иноземцев — это продолжение смертного буйства, начатого дедом князя Игоря Олегом Святославли- чем. Тот породил внутреннюю смуту, за что и назван автором «Слова» Гориславличем: «Тогда при Олеге Гориславличе засеивалась и росла усобицами, погибала отчина Даждьбожьего внука, в крамолах княжьих век человечий сокращался. Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, трупы себе деля, а галки свою речь говорили, летать собираясь на поживу. То было в те рати и в те походы, а такой рати не слыхано. С утра раннего и до вечера, с вечера до света летят стрелы каленые, трещат копья харулужные в степи незнаемой, посреди земли Половецкой. Черная земля под копытами костьми была засеяна, а кровью полита; горем взошли они на Русскую землю... Тут кровавого вина недостало; тут пир закончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, деревья в горе к земле склонились» 82 В гражданских войнах окончательно рушится идея неприкосновенности человеческой личности. В отечественной войне у солдата остается нетронутой принадлежность ко многим важным группам: к семье, к односельчанам, к профессиональной среде; Гражданская война вносит раскол во все группы: брат идет на брата, коллега на коллегу. Почти полтора века американцы изживают напряжение от гражданской войны Севера и Юга, а ведь там не было многолетней кровавой мести побежденным со стороны победителей. В России победители в гражданской войне, будучи и ее зачинщиками, готовы были пойти на любые преступления против человечности: убийство заложников; угроза уничтожить членов семей офицеров в случае их измены; расстрелы каждого десятого солдата из отступавших в бою полков; применение химического оружия против восставших граждан своей страны (крестьян Тамбова). А затем упорное и долгое выискивание связей оставшегося населения с белым движением под лозунгом, что революция еще не завершилась, что приближение к окончательной победе сопровождается «обострением классовой борьбы». Общественная жизнь описывалась в военной терминологии: «битва за урожай», «наступление на идеологическом 82 Художественная проза Киевской Руси XI-XIII веков. М., 1957. С. 245. 168 фронте »... Крупнейший, по мнению Сталина, поэт современности возглашал: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо». Массовые репрессии 1920-1930-х гг. были бы невозможны, если бы страна не жила в атмосфере продолжающейся гражданской войны, опустившей цену человеческой жизни до минимума. Ситуация войны ставит огромные массы населения на грань выживания, а потому резко сужает ее цели: нужно победить, желательно и выжить. В результате происходит обеднение информационного режима и искажение информационной картины бытия. В действие вступают защитные механизмы, которые с личностного уровня как бы перемещаются на уровень большой группы. Блокируется любая правдивая информация, которая может посеять панику, вызвать тревогу или просто сомнения в правильности действий своего командования. Наступает царство лютой цензуры, изымаются радиоприемники, вводятся жесточайшие законы против распространителей «слухов». По отношению к противнику зато дозволены любые фантазии, которые выставляют его в невыгодном свете. Все внутренние беды и просчеты списываются на врага, что подогревает и так неслабую агрессию. Какая бы то ни было критика правительства именуется преступлением, под прикрытием законов военного времени можно расправиться с любым оппозиционером. Культивируется черно-белое видение мира. Искаженная информационная картина и информационный дефицит во время войны можно рассматривать как форму депривации (ограничения в удовлетворении потребностей). Война сопровождается широким спектром депривационных процессов. Из-за разрухи и миграции населения ухудшаются жилищные условия. Солдаты на фронте и их жены в тылу живут в условиях сексуальной неудовлетворенности. Тяжелое влияние на поколение оказывает голод. В Европе в XX веке голод был характерен для военного времени и первых лет после войны. Голод в Советском Союзе в 1930-32-х гг. был исключением и представлял собой сознательно выбранный Сталиным способ выморить часть мятежного крестьянства, не принявшего коллективизацию, и поставить на колени оставшихся в живых земледельцев. Голод, сексуальная зажатость, страх за жизнь своих близких, неопределенность информации о происходящем, ограничение критичности мышления — все эти формы военной депривации пагубно сказываются на человеке. Поглощенный своей болью, он становится более послушным, благодарным власти за те немногие «пайки», которыми она его снабжает. Фактически подобная депривация превращает взрослого в ребенка, поглощенного ближайшими интересами и ослаблением так и не исчезающего напряжения организма Негативный опыт военного времени служит дурную службу жизни в мирный период. Если неизбежны формы депривации в существовании «своего» населения, то уже тем более свою тягостную власть они распространяют на военнопленных. Содержание военнопленных в лагерях первой мировой войны стало прообразом режима концлагерей для гражданского населения в государствах, подавивших демократию. «Естественная» примитивизация населения во время войны привлекла внимание тех правительств, которые решили заняться целенаправленным «выковыванием» «нового человека» в период, когда пушки замолкли. Оказавшись в нацистском концентрационном лагере, психолог Б. Беттельгейм вблизи рассмотрел методику превращения человека в «идеального заключенного», что впоследствии описал в своей книге «Просвещенное сердце» (в русском переводе книга опубликована в номерах журнала «Человек» за 1992 г.). Излагая главную идею Беттельгейма, М. Максимов пишет: «Суть метода — привитие взрослому психологии ребенка. Это проявляется в лагерях повсюду. Хроническое недоедание заставляет человека все время думать о еде. Постоянные темы разговоров заключенных: что давали или будут давать в столовых, что удалось достать в лагерных магазинах, стащить со склада, выменять на что-нибудь ценное, что едят эсэсовцы и т. п.... Почему в лагере запрещено носить часы? Имея часы, ты знаешь, сколько времени осталось до обеда, можешь распределить свои силы, сам что-то спланировать, сам хоть в какой-то мере управлять ситуацией. Это частный случай общего правила — отсутствие информации о чем бы то ни было. Информация — не просто удобство, это возможность самостоятельно оценить ситуацию, это какое-то право» 83 Цена войны, цена борьбы до победного конца всегда высока. Воюющие стороны рассчитывают скомпенсировать свои потери за счет поверженного врага. Но в лучшем случае возможна материальная компенсация и территориальные завоевания. Однако присоединенную территорию часто приходится удерживать путем расходов на армию и вооружение. Контрибуция превращает побежденное сообщество в источник ресурсов для победителя. А это само по себе чревато тем, что у победившего правительства появится вкус к изъятиям — и уже у собственного населения. Короче, даже после заключения мира война может оставаться как метод примитивизации социальных, политических и культурных процессов, как регрессивная сила. Так как цена абсолютной победы может быть слишком высокой, люди стали использовать и другие выходы из конфликта. Выше (см. гл. 3, § 1) рассматривались пять основных типов поведения в конфликте: 1) избегание, заключающееся в стремлении выйти из конфликтной ситуации, не решая ее; 2) соперничество, состоящее в открытой борьбе за свои интересы; 3) приспособление — тенденция сглаживать противоречия, поступаясь своими интересами; 4) компромисс, в котором каждая сторона идет на уступки, лишь частично удовлетворяя свои интересы; 5) сотрудничество, в котором идет поиск решения, удовлетворяющего интересы всех сторон. Война — это крайнее выражение соперничества. Но остаются еще четыре возможных варианта способа действий в конфликтных ситуациях. Обращение к этим способам в обществе совершается в разнообразных мирных формах, 83 Максимов М. На грани и за ней // Знание сила. 1987. № 7. С. 74-75 позволяющих решать конфликты с гораздо меньшими издержками. Это, например, такие формы, как независимая экспертиза, суд, дипломатия, посредничество. Возникновение наук об общественной жизни стоит в этом ряду завоеваний цивилизации. Социология и психология не только исследуют межгрупповые конфликты, но и вырабатывают идеи, направленные на их успешное регулирование. СОЦИОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ КОНФЛИКТА Наука о межгрупповых конфликтах может иметь два основных подхода — «от человека» и «от общества». Общественные науки — история, социология — ставят в центр внимания бытие больших сообществ. История стремится постичь, как все было в реальности, не пренебрегая случайностями и подробностями. Социология тяготеет к моделированию социальных процессов, где случайности не так важны. Эти науки научились эффективно использовать анализ «следов истории» (документов, археологических данных), но возможности проводить полноценный эксперимент у историков и социологов ограничены, им приходится, в основном, лишь описывать, объяснять и предсказывать. В ином положении находятся психологи. Они опираются на экспериментальные исследования, т. е. на изучение процессов в специально сконструированной и многократно повторенной ситуации. Но в эксперименте психологи не могут пойти дальше малой группы. Поэтому полученные психологами экспериментальные данные достоверно соотносимы только с человеком и малой группой. Вырастающие на основе таких данных выводы об обществе являются следствием расширения локальных психологических теорий. Это снижает достоверность подобных выводов. Попытки психологов объяснять явления общественной жизни, опираясь на данные экспериментального исследования психологии индивидов и малых групп, часто вызывают ироническую усмешку социологов. Но и социологи, исследуя общественные процессы, не могут обойтись без человека — активной «единицы» всех социальных групп. И социологи приписывают человеку определенные характеристики, исходя из некоей модели человеческого поведения. Тут уже приходит время иронизировать психологам. Но так как и те, и другие являются людьми науки и ценят истинное знание, то и в исследовании конфликтов предпочитают не конфликтовать, а искать максимально удачное для всех решение. Возникает своеобразный параллелизм теорий, которые проверяют одна другую на соответствие, будучи независимыми по своему происхождению. Так, психолог 3. Фрейд соотносил свои выводы с социологическими размышлениями Г. Лебона. Конфликтология слишком молодая наука, чтобы ей можно было обойтись без натяжек и метафор даже в строении своего фундамента. Но социологический и психологический подходы способствуют его укреплению, подобно соединению железа и бетона в железобетонной конструкции. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К МЕЖГРУППОВЫМ КОНФЛИКТАМ Экспериментаторы обратились к межгрупповым конфликтам совсем недавно. Естественно, что первоначально привлек внимание конфликт в наиболее острой форме — так называемый конфликт с суммарным нулевым результатом. В этом виде конфликта выигрыш одной стороны (+1) получается за счет проигрыша другой (-1), и сумма выигрыша и проигрыша дает нуль. ЭКСПЕРИМЕНТ ШЕРИФА Первый эксперимент поставил в 1954 г. М. Шериф — американский психолог, турок по происхождению. В 1919 г. он был свидетелем погрома, который греки устроили в турецком селении, и воспоминания об этом страшном событии послужили источником для разработки исследования. Эксперимент проводился в летнем лагере для подростков в штате Калифорния с участием 11-летних мальчиков, нормальных, хорошо приспособленных к жизни, выходцев из протестантских семей среднего класса. Сначала их объединили в одну большую группу, а затем, когда они привыкли друг к другу и многие подружились, их разделили на два отряда («орлы» и «гремучие змеи»). Причем друзья оказывались в разных отрядах. Первый эксперимент состоял в том, что отряды состязались в соревнованиях, где мог быть только один победитель. По прошествии некоторого времени отрядам был предложен второй эксперимент: ремонт водопровода, починить который силами одного отряда было невозможно, — а вода нужна была всем. Этот выдающийся эксперимент заслуживает того, чтобы дать его подробное описание. «... После того как была проведена первая "экспериментальная обработка", дружественные чувства улетучились весьма быстро. Члены каждой группы начали именовать своих соперников "фискалами" и "за- виралами". Они отказывались иметь какие-либо дела с представителями противной стороны. Мальчики проявляли враждебность по отношению к приятелям, которых еще недавно считали "лучшими друзьями". Большая часть ребят из каждой группы негативно оценивала всех представителей другой группы. Соперничающие стороны изготовляли угрожающие плакаты и планировали нападения на своих противников, тайно запасая "боеприпасы" — зеленые яблоки. После поражения в одном из спортивных соревнований "орлы" сожгли флаг, оставленный "гремучими змеями", а на следующее утро "гремучие змеи" явились на спортплощадку и захватили флаг "орлов". Начиная с этого времени взаимные оскорбления, потасовки и нападения стали в лагере самым обычным явлением... При построении перед столовой враждующие стороны оттесняли друг друга, и та группа, которая в конце концов была вынуждена уступить и пропустить противника вперед, кричала им вслед: "Пусть пройдут сначала леди!" За столами мальчики швырялись бумагой, хлебом, наделяли друг друга оскорбительными прозвищами... После второй "экспериментальной обработки" члены обеих групп стали более дружелюбно относиться друг к другу. Например, один из представителей "гремучих змей", которого "орлы" невзлюбили за острый язык и считали виновником своих поражений, неожиданно сделался "отличным парнем". Мальчики перестали толкать друг друга при входе в столовую. Они прекратили взаимные оскорбления и охотно вместе садились за один стол. Между представителями обеих групп завязывались новые дружеские контакты... В результате обе группы начали активный поиск возможностей для тесного взаимного общения и совместных развлечений. В конце своего пребывания они приняли решение провести общий лагерный костер... При отъезде члены обеих групп изъявили желание возвратиться домой в одном автобусе, отказавшись от двух отдельных автобусов, в которых они приехали в лагерь» 84 Эксперимент Шерифа продемонстрировал несколько важнейших процессов в межгрупповом конфликте. Когда была создана конкурентная ситуация (с нулевым суммарным результатом), резко возросла эмоциональная неприязнь между членами разных групп, и стал формироваться отрицательный образ группы-оппонента. Ей стали приписываться некрасивые замыслы, все неясные ситуации истолковывались в «свою» пользу и в ущерб достоинству «чужих». Прошлый индивидуальный опыт доброго отношения с человеком, оказавшимся в стане «чужих», отметался. Торжествовала солидарность в общей враждебности к соперничающей группе. В условиях ограниченного ресурса конкуренция обостряла негативные процессы в оценке, восприятии противника и во взаимодействии с ним. Опыт же сотрудничества во имя общих целей снижал накал враждебности и располагал участников к сочувствию и взаимопониманию. Но до такого доброго финала можно было и не дойти. В конце 1960-х гг. Л. Дьяб попытался повторить опыт Шерифа с 11-летними ливанцами, учениками бейрутских школ. Агрессивность конфликтующих сторон оказалась столь велика, что эксперимент пришлось прекратить. Тревожный намек содержали результаты эксперимента, в котором была 84 Бронфенбреннер У. Два мира детства. Дети в США и в СССР. М., 1976. С. 121-122 создана не только конкурирующая среда, но и неравные условия. В начале 1960-х гг. Г. Лемэн организовал в летнем детском лагере соревнования, в которых двум командам давались задания разной сложности, оказывалась разная помощь и состав по квалификации был неравный. Все три преимущества были даны одной группе. В группе «обездоленных» появился лишь один позитивный феномен: ее члены быстрее, чем соперники, поняли, что они поставлены в невыгодное положение. В остальном дела складывались у них хуже: было больше бестолковости, недовольства, пассивности. Но, что самое главное, в г-руппе фаворитов господствовал более демократичный дух. Там не было закрытости от посторонних наблюдателей и не складывались отношения неравенства. В группе же обездоленных выделялись авторитарные лидеры и стали формироваться отношения «эксплуатации». |