Справедливость. Книга для руководителей компаний, органов государственного управления, специалистов по связям с общественностью и тех, кто интересуется политической философией
 Скачать 4.44 Mb.
|
|
Поступок (или условие) Сумма (в долл. США 1937 г.) Удаление зуба 4500 Ампутация мизинца 57 000 Поедание червя 100 000 Удушение кошки 100 000 Изоляция в Канзасе 300 000 Торндайк считал, что полученные им результаты подтверждают представление о том, что все блага можно измерять одной мерой. 62 Справедливость «Любая нужда или удовлетворение, какие только есть на свете, суще- ствуют в неком эквиваленте и, следовательно, измеряемы, — писал Торндайк. — Жизнь собаки, кошки или цыпленка… состоит преиму- щественно из потребностей, сильных желаний, устремлений и их удовлетворения и определяется ими… То же следует сказать и о жизни человека, хотя потребности и устремления человека гораздо более многочисленны, изощренны и сложны» 17 Но нелепость составленного Торндайком прейскуранта предпо- лагает абсурдность подобных сравнений. Можно ли из этого сделать вывод о том, что люди, участвовавшие в проведенном Торндайком опросе, считали перспективу провести всю оставшуюся жизнь на фер- ме в Канзасе втрое более неприятной, чем поедание червяка, или же эти переживания принципиально различны настолько, что имеющие смысл их сравнения невозможны? Торндайк признаёт, что до трети его респондентов заявили, что никакая сумма не побудит их совершить подобные поступки, сказав, что считают сопряженные с этими по- ступками переживания «безмерно отвратительными» 18 Девушки из колледжа Св. Анны Возможно, что в действительности не существует неопровержимого довода, подтверждающего или опровергающего утверждение о том, что все моральные блага можно без потерь перевести в одну меру ценности. Но вот еще один пример, ставящий это утверждение под сомнение. В 1970-х гг., когда я учился на последнем курсе в Оксфорде, в этом университете существовали мужские и женские колледжи. В женских колледжах действовали правила, запрещавшие мужчинам оставаться на ночь в комнатах студенток. Эти правила редко соблюдали и легко нарушали (или мне так говорили). Большинство должностных лиц колледжей более не считали обеспечение соблюдения традиционных понятий о сексуальной морали своей обязанностью. Усиливались тре- бования смягчить эти правила, которые стали предметом обсуждения в колледже Св. Анны — одном из женских колледжей Оксфорда. Некоторые пожилые женщины-преподаватели придерживались традиционных взглядов. Они выступали против мужчин, приходивших в гости к девушкам, на традиционных основаниях: эти дамы считали, Глава 2. Утилитаризм. Принцип максимального счастья 63 что незамужним молодым женщинам аморально проводить ночи с мужчинами. Но времена изменились, и традиционалистам было труд- но привести реальные причины своих возражений. Тогда они изложили свои доводы в категориях утилитаризма. «Если мужчины остаются на ночь, — говорили они, — расходы колледжа возрастают». Вы можете спросить: каким образом? «Ну, им же надо помыться, вследствие чего увеличивается расход горячей воды». Более того, сторонницы тради- ционной морали утверждали: «Приходится чаще менять матрасы». Реформаторы опровергли доводы традиционалистов, согласившись с таким компромиссом: каждая девушка может принимать гостей не более трех ночей в неделю, при условии, что каждый гость заплатит 50 пенсов за ночь для покрытия расходов колледжа. На следующий день в газете Guardian появился заголовок «Девушки из колледжа Св. Анны: 50 пенсов за ночь». Язык добродетели не слишком хорошо переводится на язык пользы. Вскоре после прецедента внутренние правила женских колледжей были изменены полностью, а вместе с тем отменена и плата за ночные посещения студенток. Джон Милль Мы рассмотрели два возражения против выдвинутого Бентамом принципа «максимального счастья» и выяснили, что этот принцип, во-первых, не учитывает в должной мере человеческое достоинство и права человека, а во-вторых, ложным образом низводит все, имею- щее моральное значение, к единой шкале удовольствий и страданий. Насколько убедительны эти возражения? Джон Милль (1806–1873) считал, что на эти вопросы можно дать ответ. Представитель поколения, пришедшего после Бентама, он по- пытался спасти утилитаризм, переформулировав это учение и придав ему более человечную трактовку, менее зависимую от расчетов. Милль был сыном Джеймса Милля, друга и ученика Бентама. Джеймс Милль учил сына дома, и Милль-младший оказался чудо-ребенком. В три года он изучил древнегреческий, а в восемь — латынь. В возрасте 11 лет он написал историю римского права. Когда ему исполнилось 20 лет, он пережил нервный срыв, после которого несколько лет страдал от 64 Справедливость депрессии. Вскоре после этого он повстречался с Хэрриет Тейлор. В то время Хэрриет была замужем, имела двух детей, но стала близким другом Милля. Через 20 лет, после смерти мужа, она вышла замуж за Милля, который считал ее самым главным интеллектуальным другом и сотрудником в деле ревизии доктрины Бентама. Вопрос свободы Сочинения Милля можно воспринимать как энергичную попытку примирить права личности с утилитаристской философией, которую он унаследовал от своего отца и принял от Бентама. Книга Милля «О свободе» (1859 г.) — классический пример защиты индивидуальной свободы в англоязычном мире. Центральным тезисом этой книги яв- ляется утверждение, что людям следует предоставить свободу делать все, что они хотят, при условии, что они не причиняют вреда другим. Государство не может ограничивать свободу индивидуумов для защиты их от них самих или для навязывания им мнения большинства о том, как лучше всего жить. Единственные действия, за которые личность отвечает перед обществом, утверждает Милль, — это действия, кото- рые сказываются на других людях. До тех пор, пока я не наношу вреда кому-либо, моя «независимость по праву абсолютна. Человек является сувереном над собой, своим телом и умом» 19 По-видимому, для оправдания столь бескомпромиссной формулиров- ки индивидуальных прав требуется нечто более сильное, чем польза. Рассмотрим следующий случай. Допустим, некое крупное большинство презирает и ненавидит некую малую религию и хочет запретить ее. Разве не может случиться, что запрещение этой религии принесет мак- симальное счастье максимальному числу людей? Ведь такой результат в принципе вполне вероятен. Действительно, попавшее под запрет меньшинство будет несчастно и разочаровано. Но если большинство достаточно велико и страстно ненавидит еретиков, коллективное сча- стье большинства решительно перевесит страдания меньшинства. Если такой сценарий возможен, польза оказывается шатким, ненадежным основанием религиозной свободы. Выдвинутый Миллем принцип свободы нуждается в более прочной основе, чем принцип пользы, вы- двинутый Бентамом. Глава 2. Утилитаризм. Принцип максимального счастья 65 Милль не соглашается с этим. Он настаивает, что все доводы в пользу индивидуальной свободы основываются исключительно на утилита- ристских соображениях: «Должен заявить, что отказываюсь от любых преимуществ, какие могут быть извлечены из идеи абстрактных, неза- висимых от пользы прав для подкрепления моих доводов. Я рассматри- ваю пользу как последний, окончательный довод по всем этическим вопросам; но это должна быть польза в самом широком смысле слова, основанная на постоянных интересах человека как прогрессивного существа» 20 Милль полагает, что счастье следует максимизировать не от случая к случаю, а в долгосрочной перспективе. И со временем, утверждает он, уважение индивидуальной свободы приведет к максимальному человеческому счастью. Если разрешить большинству затыкать рот инакомыслящим или постоянно подвергать цензуре выступления сво- бодомыслящих, это может увеличить пользу сегодня, но в долговремен- ной перспективе обществу будет хуже. Оно станет менее счастливым. Почему следует предполагать, что отстаивание индивидуальной сво- боды и права на инакомыслие способствуют благоденствию общества в долгосрочной перспективе? Милль предлагает несколько причин для такого предположения: люди, думающие иначе, могут оказаться правы (или отчасти правы), и их мнение станет поправкой к преобладающим взглядам. А даже если и не станет, постановка господствующего мнения на энергичное интеллектуальное обсуждение предотвратит превраще- ние этого мнения в догму и предрассудок. Наконец, общество, которое вынуждает своих членов воспринимать обычаи и традиции, вероятно, впадет в оглупляющее единомыслие, лишив себя силы и жизнеспособ- ности, которые стимулируют социальные улучшения. Рассуждения Милля о благотворных социальных последствиях свободы достаточно правдоподобны. Но эти рассуждения не дают убе- дительной моральной основы личностным правам по меньшей мере в силу двух причин. Во-первых, уважение индивидуальных прав ради содействия общественному прогрессу делает эти права заложниками вероятности. Допустим, мы имеем дело с обществом, в котором деспо- тическими средствами удалось достичь определенного долговременно- го счастья. Разве утилитарист не должен прийти к выводу, что в таком 66 Справедливость обществе нет моральной потребности в индивидуальных правах? Во-вторых, при обосновании прав утилитаристскими соображениями исчезает ощущение, что нарушение чьих-либо прав причиняет вред индивидууму независимо от того, какое воздействие оказывает подоб- ное нарушение на общее благополучие. Если большинство преследует приверженцев непопулярной веры, разве большинство не совершает несправедливость по отношению к таким людям как к индивидуумам, независимо от любых плохих последствий, которые подобная нетерпи- мость может со временем причинить обществу в целом? У Милля есть ответ на эти вопросы, но этот ответ выводит его за рам- ки утилитаристской морали. Милль объясняет: принуждение кого-либо жить в соответствии с обычаями и традициями неправильно потому, что мешает этой личности достичь высшей цели жизни — полного и свободного развития его человеческих способностей. Милль пишет: «Единогласие, конформизм — враг лучшего способа жизни. Человеческие способности к восприятию, суждению, умение проводить различия, умственная деятельность и даже нрав- ственные предпочтения осуществляются только посредством выбора. Тот, кто делает что-либо потому, что таков обычай, не совершает выбор. Такой человек не приобретает никаких навыков в проведении различий или в желании лучшего. Ум- ственные и нравственные способности, как и физические, со- вершенствуются только в процессе их использования… Тот, кто позволяет миру или его части выбирать для него план жизни, не нуждается в каком-либо ином даровании, кроме присущей обезьянам способности к имитации. Тот, кто сам выбирает себе план, использует все свои таланты» 21 Милль допускает, что следование традициям может привести челове- ка на путь удовлетворительной жизни и удержать его от зла. «Но какова будет его сравнительная ценность как человеческого существа? — спрашивает Милль. — Действительно важно не только то, что делают люди, но и то, как они это делают» 22 Таким образом, деяния и последствия — не всё, что в конечном счете имеет смысл. Весьма важны и характеры. Для Милля индиви- дуальность имеет меньшее значение для душевного удовлетворения, чем для отражения характера. «Человек, чьи желания и импульсы не Глава 2. Утилитаризм. Принцип максимального счастья 67 являются его собственными, имеет вместо характера не более чем паровой двигатель» 23 Энергичное прославление Миллем индивидуальности — самый заметный вклад, внесенный книгой «О свободе». Но в то же время это и ересь, отступничество. Поскольку обращение к морали, находящейся за пределами пользы, идеалы характера и расцвета человеческой лич- ности — не разработка принципа Бентама, а его отрицание, несмотря на то что Милль утверждает обратное. Высшие удовольствия Ответ Милля на второе возражение против утилитаризма, заключа- ющееся в том, что утилитаризм сводит все к одному мерилу, одному измерению, также, по-видимому, опирается на идеалы, независящие от пользы. В книге «Утилитаризм» (1861 г.), пространном эссе, напи- санном вскоре после книги «О свободе», Милль пытается показать, что утилитаризм может проводить различия между высшими и низшими удовольствиями. Для Бентама удовольствие — это удовольствие, а страдание — это страдание. Единственным основанием для суждений являются ин- тенсивность и продолжительность удовольствия или страдания. Так называемые высшие удовольствия или добродетели благородства — всего лишь те, что производят более сильное и более длительное удовольствие. Бентам не признавал никаких качественных различий между удовольствиями. «При условии равенства приносимых удоволь- ствий, — пишет Бентам, — игра „Собери булавки“ столь же хороша, как и поэзия» 24 («Собери булавки» — детская игра). Отчасти привлекательность утилитаризма Бентама была обусловле- на его объективностью. Утилитаризм принимал человеческие предпо- чтения такими, каковы они есть, не вынося суждения относительно их морального достоинства. Все предпочтения имеют равный вес. Бентам считает самонадеянным думать, будто одни удовольствия внутренне лучше других. Одним нравится Моцарт, другим — Мадонна. Одним нравится балет, другим — боулинг. Одни читают Платона, другие — Penthouse.Кто скажет, мог бы спросить Бентам, какое удовольствие выше, или достойнее, или благороднее других? 68 Справедливость Отказ проводить различие между высшими и низшими удовольстви- ями связан с убеждением Бентама, что все ценности и идеалы можно измерить одной мерой и сравнивать их по этой шкале. Если пережи- вания различаются лишь количеством удовольствия или страдания, а не качественно, тогда разумно мерить их одной мерой. Но некоторые именно поэтому и возражают против утилитаризма. Такие люди счи- тают, что одни удовольствия «выше» других. Если одни удовольствия достойны, а другие — более низменны, говорят эти люди, почему общество измеряет все предпочтения одной равной мерой, тем более считает сумму таких предпочтений максимальным благом? Снова вспомним древних римлян, бросавших христиан на съедение львам в Колизее. Одно из возражений против этого кровавого зрелища таково: оно нарушает права жертв. Но дальнейшее возражение сво- дится к тому, что такое развлечение служит извращенным, а не более возвышенным удовольствиям. Разве изменить предпочтения римлян не лучше, чем удовлетворять их? Говорят, что пуритане запретили медвежью травлю не потому, что в ходе этой забавы медведям причиняли боль, а потому, что от этого получали удовольствие зрители. Теперь медвежья травля уже не популярное развлечение, но собачьи и петушиные бои сохраняют привлекательность, и в некоторых юрисдикциях такие состязания запрещены. Одно из оправданий этого запрета — предотвращение жестокости по отношению к животным. Но законы, запрещающие со- бачьи и петушиные бои, отражают, возможно, нравственное суждение о том, что получение удовольствия от собачьих боев отвратительно, что это то, чему в цивилизованном обществе следует препятствовать. И чтобы разделять, хотя бы отчасти, это суждение, не надо быть пу- ританином. Определяя, каким должен быть закон, Бентам учитывал все пред- почтения, независимо от их ценности. Но если больше людей предпо- читают смотреть собачьи бои, а не созерцать полотна Рембрандта, то не следует ли обществу субсидировать площадки для собачьих боев, а не музеи? Если некоторые удовольствия низменны и ведут к мораль- ной деградации, то зачем их вообще учитывать при решении вопросов о том, какими должны быть налоги? Глава 2. Утилитаризм. Принцип максимального счастья 69 Милль пытается спасти утилитаризм от этого возражения. В отли- чие от Бентама, Милль уверен в возможности установления различий между возвышенными и низменными удовольствиями. Для этого надо оценить качество, а не только количество или интенсивность наших желаний. И Милль полагает, что может провести это различие, не опи- раясь на какие-то другие моральные идеалы, кроме пользы. Милль начинает с клятвы на верность утилитаризму: «Действия правильны пропорционально тому, в какой мере они помогают до- биваться счастья, — и неправильны в той мере, в какой способствуют противоположному результату. Под счастьем я разумею удовольствие и отсутствие страданий, а под несчастьем — страдания и отсутствие удовольствий». Милль утверждает также «теорию жизни, на которой основана эта теория морали, а именно то, что удовольствие и избав- ление от страданий — единственные желаемые цели, и все желаемые вещи… желаемы либо в силу удовольствия, заключающегося в них по самой их природе, либо как средства, способствующие достижению удовольствия и предотвращению страданий» 25 Хотя Милль настаивает, что удовольствие и страдание — это все, что имеет значение, он признаёт: некоторые «виды удовольствий более жела- тельны и более ценны, чем другие». Как узнать, какие удовольствия более возвышены в качественном отношении? Милль предлагает простой тест: «Из двух удовольствий более желательным является то, которому люди, испытавшие оба удовольствия, решительно отдают предпочтение» 26 У этого теста есть одно явное преимущество: он не предполагает отхода от идеи утилитаризма о том, что мораль основана, всецело и просто, на реальных человеческих желаниях. «Единственное дока- зательство возможности произвести нечто желаемое, — то, что люди на самом деле желают такого результата», — пишет Милль 27 . Однако как метод проведения качественных различий между удовольствиями предлагаемый Миллем тест вызывает очевидное возражение: разве люди порой не отдают предпочтение не возвышенным, а сравнительно низменным удовольствиям? Разве мы иногда не предпочитаем смо- треть телесериалы, валяясь на диване, а не читать Платона или идти в оперу? Разве нельзя предпочитать такие невзыскательные удоволь- ствия, не считая их особенно достойными? 70 Справедливость Шекспир против «Симпсонов» Когда я обсуждаю трактовку Миллем высших удовольствий со студен- тами, я испытываю на участниках моих семинаров вариант предло- женного Миллем теста. Я предлагаю студентам три примера популяр- ных развлечений: просмотр боя, проводимого под эгидой Всемирной федерации рестлинга (такие бои — зрелище не для слабонервных: участвующие в поединках так называемые бойцы лупят друг друга складными стульями); чтение монолога трагедии Шекспира «Гамлет» и просмотр отрывка из мультсериала «Симпсоны». Затем я задаю два вопроса: от какого из этих развлечений вы получаете самое большое удовольствие и какое из них вы считаете высшим или наиболее до- стойным? «Симпсоны» неизменно получают большинство голосов как самое приятное развлечение. За «Симпсонами» идет Шекспир. (Очень немно- гие отважные студенты признаются, что предпочитают бои Всемирной федерации рестлинга.) Но на вопрос, какое из развлечений они считают более высоким в качественном отношении, студенты в подавляющем большинстве отдают предпочтение Шекспиру. Результаты этого эксперимента вызывают сомнения в тесте Милля. Многие студенты предпочитают смотреть на Гомера Симпсона, но при этом считают, что монолог Гамлета приносит более возвышенное удо- вольствие. Предположительно, некоторые говорят, что Шекспир лучше, потому что находятся в аудитории и не хотят выглядеть обывателями. А некоторые студенты утверждают, что «Симпсоны», с их изысканной смесью иронии, юмора и наблюдений за обыденной жизнью, соперни- чают с Шекспиром. Но если большинство людей, смотревших «Симп- сонов» и знающих Шекспира, предпочитает смотреть «Симпсонов», тогда Миллю было бы трудно сделать вывод о том, что в качественном отношении Шекспир выше. Но Милль не хочет отказываться от мысли, что некоторые образы жизни возвышеннее других, даже если людей, живущих таким обра- зом, труднее удовлетворить. «Человек высших способностей нуждается в большем, чтобы стать счастливым, и такой человек способен, вероят- но, испытывать более острые страдания... чем человек низшего типа. Но, несмотря на эти склонности, он на самом деле никогда не пожелает Глава 2. Утилитаризм. Принцип максимального счастья 71 впасть в состояние, которое сам считает более низким». Почему мы не хотим обменивать жизнь, в которой нам приходится использовать наши высшие способности, на низменную жизнь? Милль полагает, что причина этого некоторым образом связана с «любовью к свободе и личной независимости», и приходит к выводу, что самым подходящим названием этого является чувство достоинства, которым в той или иной форме наделены все люди» 28 Милль допускает, что «иногда, под влиянием соблазна», даже лучшие из нас откладывают высшие удовольствия ради получения удоволь- ствий низменных. Каждый иногда уступает позыву немного поваляться на диване и побыть «овощем». Но это не означает, что мы не понимаем разницы между Рембрандтом и повторным показом сериала, который мы уже видели. Милль подчеркивает это в памятном утверждении: «Лучше быть неудовлетворенным человеком, чем удовлетворенной свиньей; лучше быть неудовлетворенным Сократом, чем удовлетво- ренным глупцом. А если глупец или свинья придерживаются другого мнения, то исключительно потому, что видят лишь близкую, понятную им сторону вопроса» 29 Это выражение веры в обращение к высшим человеческим способ- ностям убеждает. Но, опираясь на него, Милль уходит от исходной посылки утилитаризма. Реальные желания более не являются един- ственной основой суждений о том, что возвышенно, а что низменно. Теперь критерий выводится из идеала человеческого достоинства, которое не зависит от наших желаний и потребностей. Удовольствия высшего порядка более возвышенны не потому, что мы отдаем им предпочтение; мы отдаем им предпочтение потому, что признаём их более возвышенными. Мы считаем «Гамлета» великим произведением искусства не потому, что оно нравится нам больше, чем менее благо- родные развлечения, а потому, что оно заставляет нас использовать наши высшие способности и делает нас более человечными. Как в случае с индивидуальными правами, так и в случае возвы- шенных удовольствий Милль спасает утилитаризм от обвинений в том, что тот низводит все к грубому вычислению удовольствий и страданий, но только ценой обращения к моральному идеалу чело- веческого достоинства и независимости личности от самой пользы. 72 Справедливость Вечное бдение Бентама Из двух величайших поборников утилитаризма Милль был более гуман- ным мыслителем, а Бентам — более последовательным. Бентам умер в 1832 г. в возрасте 84 лет. Но, если будете в Лондоне, можете увидеться с ним и сегодня. В своем завещании он распорядился сохранить свое тело, на- бальзамировать его и выставить на обозрение. Так что эту мумию можно увидеть в здании Университетского колледжа Лондона, где в стеклянном шкафу Бентам, одетый в свою подлинную одежду, восседает в раздумьях. Незадолго до смерти Бентам задался соответствовавшим его фило- софии вопросом: какую пользу мертвый может принести живым? Поразмыслив, он решил, что труп можно отдать на анатомические ис- следования. Но в случае великих философов все же лучше сохранить физический облик выдающегося человека для вдохновения будущих поколений мыслителей 30 . Себя Бентам относил ко второй категории. Действительно, скромностью Бентам не отличался. Он не только оста- вил строгие инструкции относительно сохранения своего тела и его экспо- нирования. Он также предложил своим друзьям и ученикам ежегодно со- бираться для «поминания основателя системы морали и законодательства, основанной на принципе максимального счастья». Собравшиеся должны были выносить мумию Бентама по случаю празднования 31 Поклонники Бентама подчинились его воле. «Автообраз» Бентама, как он сам назвал свою мумию, присутствовал на состоявшейся в 1980-х гг. церемонии учреждения Международного общества Бентама. По рас- сказам, мумию Бентама вкатывали на заседания совета руководителей лондонского Университетского колледжа. В протоколах заседаний со- вета Бентам упомянут как «присутствовавший, но не голосовавший» 32 Несмотря на тщательно продуманные планы Бентама, бальзамиро- вание его тела прошло неудачно, так что теперь он несет свою вахту с восковой, а не настоящей головой. Его настоящую голову, ныне хранящуюся в погребе, однажды выставили на блюде, поставленном между его ступней. Но студенты выкрали голову и вернули ее, полу- чив с колледжа выкуп, который пошел на благотворительные цели 33 Даже мертвый, Иеремия Бентам служит величайшему благу макси- мального числа людей. Глава 2. Утилитаризм. Принцип максимального счастья 73 Глава 3 Либертарианство. Являемся ли мы собственниками по отношению к самим себе? Вопросы денежного перераспределения Каждую осеньжурнал Forbes публикует список 400 самых богатых американцев. Более 10 лет возглавляет этот список основатель ком- пании Microsoft Билл Гейтс-III. Гейтс сохранял лидерство и в 2008 г., когда Forbes оценил его чистое богатство 57 млрд долл. В числе других членов клуба Forbes 400 — инвестор Уоррен Баффетт (занимающий второе после Гейтса место с состоянием в 50 млрд долл.), владельцы компании Wal-Mart, основатели компаний Google и Amazon, пред- ставители нефтяного бизнеса, управляющие хедж-фондами, магнаты СМИ и рынка недвижимости, ведущая телевизионных ток-шоу Опра Уинфри (занимающая 155-е место с состоянием в 2,7 млрд долл.) и вла- делец команды New York Yankees Джордж Стейнбреннер (занимающий в списке последнее место с состоянием в 1,3 млрд долл.) 1 Богатства, принадлежащие людям, которые стоят на вершине аме- риканской экономики, настолько велики, что даже при ослабленном состоянии этой экономики быть просто миллиардером едва ли до- статочно для того, чтобы стать членом списка Forbes 400. Собственно говоря, 1% самых богатых американцев владеет более чем третьей частью национального богатства. Это больше того, чем в совокупности владеют 90% самых бедных американских семей. А 10% самых богатых американских семей получают 42% всех доходов и владеют 71% всего богатства страны 2 Экономическое неравенство в США острее, чем в других демократи- ческих странах. Некоторые люди считают такое неравенство неспра- ведливым и выступают за налогообложение богатых, чтобы помочь бедным. Другие не согласны с подобными призывами. Эти другие гово- рят, что в экономическом неравенстве нет ничего несправедливого, при условии что оно возникает без насилия или мошенничества, в резуль- тате выбора, который делают люди в условиях рыночной экономики. Кто прав в этом споре? Если вы считаете, что справедливость означа- ет максимизацию счастья, вы, возможно, склоняетесь к перераспреде- лению богатства, делая это на следующих основаниях: предположим, мы забираем миллион долларов у Билла Гейтса и распределяем эти деньги между сотней нуждающихся, выдаем каждому нуждающемуся по 10 тыс. долл. Вероятно, общее счастье от этого возрастет. Гейтс вряд ли заметит потерю миллиона, а каждый получивший финансовую помощь извлечет из нежданно-негаданно полученных 10 тыс. долл. значительное счастье. Коллективная польза получающих помощь воз- растет больше, чем сократится счастье Билла Гейтса. Утилитаристскую логику можно расширить настолько, что она под- твердит весьма радикальное перераспределение богатства. Эта логика велит перераспределять деньги богатых в пользу бедных до тех пор, пока последний отобранный у Гейтса доллар не причинит ему ущерб, равный счастью, которое получают от распределения получатели по- мощи. Такой сценарий в стиле фильма о Робине Гуде вызывает по меньшей мере два возражения. Одно из них обусловлено утилитаристским мыш- лением, второе возникает вне этого мышления. Первое возражение сводится к беспокойству, что высокие ставки налогов, особенно налога на доходы, уменьшают побуждения к труду и инвестированию, что ведет к снижению производительности. Если экономический пирог уменьшается, вместе с ним уменьшается и то, что можно перераспре- делять, и общий уровень пользы может снизиться. Так что прежде, чем облагать слишком высокими налогами Билла Гейтса и Опру Уинфри, утилитарист должен спросить, а не приведет ли такое налогообложе- Глава 3. Либертарианство... 75 ние к тому, что богачи станут трудиться меньше, чтобы зарабатывать меньше, что, в конечном счете, приведет к сокращению суммы, которую можно перераспределять в пользу нуждающихся? Второе возражение считает эти расчеты бессмысленными. Это воз- ражение утверждает, что налогообложение богатых в целях оказания помощи бедным несправедливо потому, что оно нарушает фундамен- тальное право. Согласно этому возражению, отбирать деньги у Гейтса и Уинфри без их согласия — принуждение, даже если это делают ради благой цели. Такое действие нарушает свободу Гейтса и Уинфри делать со своими деньгами все, что им заблагорассудится. Людей, возражаю- щих против перераспределения на таких основаниях, часто называют «либертарианцами». Либератарианцы выступают за неограниченную свободу рынков и против государственного регулирования, причем не во имя экономи- ческой эффективности, а во имя свободы человека. Их главный тезис таков: у каждого из нас есть фундаментальное право на свободу, право делать с нашей собственностью все, что мы хотим, при условии, что мы уважаем право других людей делать то же самое. Минимальное государство Если либертарианская теория прав верна, тогда многие действия со- временного государства незаконны и являются нарушениями свободы. С либертарианской теорией прав совместимо только минимальное государство, которое обеспечивает исполнение контрактов, защищает частную собственность от воров и поддерживает мир. Любое государ- ство, делающее больше указанного обязательного минимума, морально неоправданно. Либертарианцы отвергают три типа политики и законов, которые обычно проводит современное государство. 1.Никакого патернализма. Либертарианцы выступают против законов, которые защищают людей от себя самих. Хороший пример тому — законы об обязательном использовании ремней безопасно- сти и шлемов для мотоциклистов. Даже если езда на мотоцикле без шлема — безрассудство и даже если шлемы спасают жизнь людям 76 Справедливость и уберегают их от жесточайших травм, либертарианцы утверждают, что такие законы нарушают право индивидуума решать, на какой риск ему идти. До тех пор пока это не причиняет вреда третьим лицам и пока мотоциклисты сами оплачивают свои медицинские счета, государство не имеет никакого права диктовать, какие риски для здоровья и жизни они могут принимать. 2. Никакого законодательства по вопросам морали. Либертарианцы выступают против использования принудительной силы закона для продвижения концепций добродетели или выражения моральных убеждений большинства. Многие люди могут считать проституцию морально предосудительной, но это не оправдывает законы, запре- щающие взрослым людям пользоваться секс-услугами или заниматься этим промыслом. В некоторых странах большинство может не одобрять гомосексуализм, но такое неодобрение не оправдывает законы, лиша- ющие гомосексуалистов и лесбиянок права самостоятельно выбирать себе сексуальных партнеров. 3. Никакого перераспределения доходов или богатств. Либертариан- ская теория прав исключает любой закон, предписывающий некоторым людям оказывать помощь другим, в том числе налогообложение в целях перераспределения богатств. Хотя возможно или даже желательно, чтобы состоятельные оказывали поддержку обойденным удачей людям, субсидируя здравоохранение для бедных или образование и жилье для них, инициативу оказания такой помощи следует предоставлять индивидуумам, а государство не должно обязывать людей делать это. Согласно либертарианской доктрине, налоги, перераспределяющие доходы или богатство, — форма принуждения, насилия и даже во- ровство. У государства не больше прав принуждать состоятельных налогоплательщиков к поддержке социальных программ для бедных, чем у великодушного грабителя — красть у богатых и отдавать укра- денное бездомным. Философии либертариантства трудно найти точное место в поли- тическом спектре. Консерваторы, провозглашающие экономическую политику государственного невмешательства, часто конфликтуют с либератарианцами по культурным вопросам вроде обязательной школьной молитвы, абортов и ограничения порнографии. А многие Глава 3. Либертарианство... 77 сторонники государства всеобщего благосостояния придерживаются либертарианских взглядов по таким вопросам, как права гомосексуа- листов и лесбиянок, репродуктивные права, свобода слова и отделение церкви от государства. В 1980-х гг. идеи либертарианства получили яркое выражение в ры- ночной, антигосударственной риторике Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Но как интеллектуальная доктрина, находящаяся в оппозиции государству благосостояния, либертарианство возникло намного раньше. В своей работе The Constitution of Liberty (1960) австрийский экономист-философ Фридрих Хайек (1899–1992) заявил, что любые попытки добиться большего экономического равенства должны но- сить насильственный характер и разрушать свободное общество 3 Американский экономист Милтон Фридман (1912–2006) в книге «Ка- питализм и свобода» (1962 г.) * утверждал, что многие действия госу- дарства, пользующиеся широким признанием, являются незаконными ограничениями индивидуальной свободы. Социальное обеспечение или любая имеющая обязательную силу государственная пенсион- ная программа — главные примеры таких действий. «Если человек сознательно предпочитает жить сегодняшним днем, использовать имеющиеся у него ресурсы на свое нынешнее занятие и умышленно делает выбор в пользу того, чтобы в старости остаться неимущим, по какому праву мы мешаем ему делать это?» — спрашивает Фридман. Можно призвать такого человека экономить на старость, «но имеем ли мы право прибегать к принуждению, чтобы помешать ему строить жизнь по собственному выбору?» 4 На сходных основаниях Фридман возражает против законов о ми- нимальной заработной плате. У государства нет права запрещать ра- ботодателям платить сотрудникам любую заработную плату, хотя бы и низкую, если те готовы получать подобную плату. Государство также нарушает индивидуальную свободу, принимая законы против дискри- минации при найме на работу. Если работодатели хотят осуществлять дискриминацию на основании расы, религии или любой другой ха- рактеристики, то у государства нет права мешать работодателям. По * Фридман М. Капитализм и свобода. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2006. — Прим. ред. 78 Справедливость мнению Фридмана, «такое законодательство определенно приводит к вмешательству в свободу индивидуумов добровольно заключать контракты друг с другом» 5 Требования, предъявляемые к тем, кто получает лицензии на право заниматься той или иной деятельностью, также являются неправиль- ным вмешательством в свободу выбора. Если не обученный ремеслу па- рикмахер желает предложить свои далеко не высокие навыки публике, а какие-то клиенты согласны рискнуть и попытать счастья, прибегнув к его менее дорогим услугам, государству нельзя запрещать такие сдел- ки. Фридман распространяет эту логику даже на врачей. Если я хочу заключить сделку относительно удаления аппендицита, я должен иметь свободу нанимать для этого любого, кого я выберу, причем не- зависимо от того, есть ли у выбранного мною человека диплом хирурга или же тот его не имеет. Хотя большинство людей желают получить подтверждение компетентности своих врачей, рынок может предоста- вить такую информацию. Вместо государственного лицензирования врачей Фридман предлагает пациентам использовать услуги частных рейтинговых изданий вроде Consumer Reports или Good Housekeeping 6 Философия свободного рынка Философское оправдание либертарианских принципов и вызов знако- мым идеям дистрибутивной справедливости дает Роберт Нозик в книге Anarchy, State and Utopia (1974). Нозик начинает с утверждения о том, что индивидуумы обладают правами «настолько сильными и далеко- идущими», что это «вызывает вопрос, что может делать государство, если оно вообще может что-либо делать». Нозик приходит к выводу, что «оправданно только минимальное государство, функции которого ограничены обеспечением соблюдения контрактов и защитой людей от насилия, краж и мошенничества. Всякое государство, выполняющее более широкие функции, нарушает права личности не подвергаться принуждению и вынуждает совершать определенные деяния, не имеет оправданий» 7 Оказание помощи другим людям — одно из главных деяний, к ко- торому никого нельзя принуждать. Налогообложение богатых для по- Глава 3. Либертарианство... 79 мощи бедным — насилие по отношению к богатым, которое нарушает их право делать с принадлежащими им вещами то, что они хотят. По Нозику, в экономическом неравенстве нет ничего неправильного. Одно лишь знание того, что люди из списка Forbes 400 имеют мил- лиарды долларов, тогда как у многих денег нет, не позволяет сделать вывод, что такое положение дел имеет какое-либо отношение к спра- ведливости или несправедливости. Нозик отвергает мысль о том, что справедливое распределение заключается в некой точной модели, предполагающей, например, равенство доходов или равную пользу или равное удовлетворение основных потребностей. Важно то, как происходит распределение. Нозик отвергает предусматривающие перераспределение теории справедливости, отдавая предпочтение теориям, которые уважают выбор, сделанный людьми в условиях свободы рынков. Он утверждает, что дистрибутивная справедливость зависит от двух обязательных ус- ловий — «справедливости собственности», которой изначально владели люди, и «справедливости передачи собственности» 8 Соблюдение первого условия равносильно вопросу, законно ли принадлежали вам ресурсы, которые вы использовали для заработ- ка? (Если вы сколотили состояние, продавая краденое, вы не имеете права на доходы от использования этого состояния.) Соблюдение второго условия предполагает вопрос, заработали ли вы деньги пу- тем свободного обмена на рынке или получили их благодаря дарам, предоставленным вам другими людьми. (Бизнес в стиле «крестного отца», делавшего другим людям предложения, от которых «невозмож- но отказаться», в расчет не принимается.) Если ответ на оба вопроса положительный, вы имеете право на то, чем обладаете, и государство не может отбирать у вас собственность без вашего согласия. При ус- ловии, что никто не начал с неправедно полученного, любое распре- деление, происходящее в результате функционирования свободного рынка, справедливо, независимо от того, равное это распределение или неравное. Нозик признаёт, что определить, было ли изначальное распределе- ние собственности, на основе которого сложились нынешние эконо- мические позиции, само по себе справедливым или несправедливым, 80 Справедливость нелегко. Как же узнать, в какой мере нынешнее распределение доходов и богатств отражает незаконные захваты земли или других активов, совершённые с помощью силы, воровства или мошенничества много поколений назад? Если можно продемонстрировать, что люди, занима- ющие место на вершине, являются бенефициарами несправедливостей, совершённых в прошлом (скажем, порабощения афроамериканцев или экспроприации земель, на которых жили американские индей- цы), тогда, согласно Нозику, можно требовать исправления таких не- справедливостей с помощью налогообложения, репараций и других методов. Но важно отметить, что эти меры следует осуществлять для исправления былых несправедливостей, а не ради достижения боль- шего равенства самого по себе. Нозик иллюстрирует нелепость перераспределения (а он считает перераспределение нелепостью и блажью), прибегая к гипотетическо- му примеру с великим американским баскетболистом Уилтом Чембер- леном, оклад которого в начале 70-х гг. ХХ в. достигал 200 тыс. долл. за сезон, что по тем временам было весьма изрядной суммой. Но, по- скольку в более близкие к нам времена звездой и иконой мирового ба- скетбола был Майкл Джордан, то в данном примере мы можем заменить Чемберлена Джорданом, которому за последний год его выступления за команду Chicago Bulls заплатили 31 млн долл. То есть за одну игру Джордан получал больше, чем Чемберлен получал за целый сезон. Деньги Майкла Джордана Чтобы вынести все вопросы об изначальном распределении собственно- сти за скобки, Нозик предлагает: давайте вообразим, что изначальное распределение доходов и богатства вы определяете сами в соответствии с любой моделью, какая представляется вам справедливой. Если хо- тите, устанавливайте совершенно равное распределение. Начинается баскетбольный сезон. Люди, желающие посмотреть, как играет Майкл Джордан, всякий раз, когда покупают билеты на матч, кладут в ящик де- позит в 5 долл. Собранные в ящике деньги идут Джордану. (Разумеется, в реальной жизни зарплату Джордану платят собственники команды из доходов команды. Упрощенная посылка Нозика, который предполагает, Глава 3. Либертарианство... 81 что болельщики платят Джордану непосредственно, — способ концен- трации внимания на философском аспекте добровольного обмена.) Поскольку увидеть игру Джордана хотят многие, зал будет полон зрителей, а ящик будет полон денег. К концу сезона Джордан получит 31 млн долл. — больше, чем кто-либо другой. В результате первоначаль- ного распределения (того самого, которое вы считаете справедливым) уже не будет: Джордан получит больше, остальные — меньше. Но это новое распределение возникнет всецело за счет добровольных решений посмотреть, как играет Джордан. У кого есть основания жаловаться? Определенно, не у тех людей, которые заплатили, чтобы увидеть игру Джордана. Эти люди решили купить билеты свободно, безо всякого принуждения. Не станут жаловаться и те, что не любят баскетбол и остались дома: они и цента не потратили на Джордана, и их матери- альное положение не ухудшилось. И, уж конечно, не будет жаловаться и сам Джордан, который решил играть в баскетбол в обмен на весьма неплохой доход 9 Нозик уверен, что данный сценарий иллюстрирует две проблемы стан- дартных теорий дистрибутивной справедливости. Во-первых, свобода рушит модели и шаблоны. Всякий человек, считающий, что экономиче- ское неравенство несправедливо, должен вмешаться в функционирова- ние свободного рынка — и делать это неоднократно и постоянно — для ликвидации последствия принимаемых людьми решений. Во-вторых, подобное вмешательство (скажем, обложение Джордана налогами ради поддержки программ помощи неимущим) не только переворачивает результаты добровольных сделок, но и нарушает права Джордана, от- бирая у него заработанное. В сущности, такое вмешательство заставляет Джордана против воли заниматься благотворительностью. Но что именно неверно с налогообложением заработков Джордана? По Нозику, моральные ставки выходят за пределы денежного вопроса. Нозик считает, что в данном случае проблема, в сущности, заключается не менее чем в человеческой свободе. Он рассуждает следующим об- разом: «Налогообложение всего, что заработано трудом, равносильно принудительному труду» 10 . Если у государства есть право требовать часть моих заработков, у него есть право и на часть моего времени. Вместо того чтобы забирать, скажем, 30% моего дохода, государство 82 Справедливость может отправить меня работать в течение 30% моего времени на себя. Но если государство может принуждать меня к труду на государство, оно, в сущности, утверждает свое право собственности на меня. «Захват результатов чьего-либо труда эквивалентен захвату времени этого человека и направлению этого человека на вы- полнение разнообразных действий. Если люди принуждают вас выполнять определенную работу или выполнять работу без вознаграждения в течение определенного времени, они решают, что вы должны делать и каким целям должен служить ваш труд, причем решают это помимо вас. Это… делает их частичными собственниками вашей личности, дает им право собственности на вас» 11 Такая линия рассуждений подводит нас к главному моральному вопросу, заложенному в либертарианском притязании, — к идее соб- ственности человека на самого себя. Если я — собственник самому себе, я должен обладать правом собственности на собственный труд. (Если кто-то другой может приказывать мне работать, то этот человек должен быть моим господином, а я — его рабом. Но если я — собствен- ник своего труда, я должен иметь право на плоды своего труда.) Вот почему Нозик считает, что изъятие части из 31 млн долл., полученных Джорданом, в виде налогов на нужды бедных нарушает права Джорда- на. В сущности, это равносильно утверждению, что государство (или общество) является частичным собственником Джордана. Либертарианцы видят моральную связь между налогообложением (присвоением части заработка человека), принудительным трудом (присвоением труда человека) и рабством (отрицанием того, что че- ловек является сам себе собственником). |