Книга о деньгах
 Скачать 2.47 Mb.
|
|
Все изменилось с тех пор: люди, нравы, лозунги, даже масштаб цен. А вот особая роль денег в человеческой жизни осталась. 31 декабря 1991 года, поздним вечером, я подошел к автобусной остановке, чтобы ехать к друзьям встречать Новый год. Прислонившись к столбу, стояла женщина и горько плакала. Время было тревожное, напряженное, взрывов предновогоднего веселья кругом не замечалось, и все-таки о празднике мы не забывали. А тут такое явное горе... Я подошел, спросил, что случилось, нельзя ли чем-нибудь помочь. - Да кто нам теперь поможет? Я в магазине работаю, сегодня прислали нам новые цены - с завтрашнего дня будут вводить. Сидели до сих пор, писали новые ценники... Вы бы только их видели! Как мы теперь будем жить? Жизнь и сейчас продолжает дорожать, порой заметно. То и дело возникают слухи - подскочат цены на сахар, или на бензин, или еще на что-нибудь, да так сильно! Уже объявлено официально о значительном повышении платы за жилье и коммунальные услуги. Это вызывает беспокойство, раздражение, у многих - тревогу. Но ничего похожего на то отчаяние, на ту парализующую растерянность я теперь не наблюдаю. Одно объяснение лежит на поверхности. Мы привыкли, приспособились, набрались полезного опыта. Не берусь судить, большинство или меньшинство, но в любом случае часть населения, вполне достаточная, чтобы иметь определенный вес в общественном мнении, нашла свои способы решения финансовых проблем - законные и не вполне законные, свои выходы из трудного положения. В сознании закрепились модели, цепочки действий, наличие которых и придает человеку уверенность: если случится то-то, вот какие меры я приму. Сама нестабильность стала устойчивой, обжитой, колебание почвы под ногами не вызывает паники и депрессии. Но есть и другая причина. От рождения до зрелых, а многие и до пожилых лет мы прожили в мире неподвижных, неживых денег. Годами не менялись цены на товары, с которыми мы соприкасались ежедневно. Подорожание (незначительное, смешно теперь вспоминать) мяса и масла при Хрущеве нанесло убойной силы удар по его популярности. Подорожание водки при Брежневе стало знаком особой эпохи. И годами же не менялась наша собственная цена, выраженная в зарплате. Человек мог проработать до пенсии и за все это время не больше трех-четырех раз испытать радость прибавки, и то - на 10-20 процентов. Если больной говорил мне, где и кем он работает, я и не расспрашивая знал, сколько примерно он получает. Высокие цены вызвали шок. Но еще сильнее травмировали психику цены непостоянные, плавающие, не позволяющие себя запомнить. Вы подходите к киоску, и вам продают сигареты, допустим, за три тысячи. А через два шага, в соседней будке такая же точно пачка стоит четыре. Сейчас-то к этому не только привыкли, но даже оценили преимущество. Тоже из области транспортных впечатлений, - две немолодые дамы, сидящие за моей спиной, по облику и по разговору - заботливые хозяйки, обменивались стратегическим опытом: какие продукты выгоднее покупать на ярмарке у Бутырского рынка, а какие - на ярмарке у стадиона "Динамо". Если не полениться, проехать две лишние остановки, то на каждой покупке можно сэкономить полторы-две тысячи, а сложить все вместе - за несколько дней набегает стоимость целого дневного рациона семьи. А поначалу этот разнобой выводил из равновесия, люди кричали на ни в чем не повинных продавцов, грозили пожаловаться. То же - и с деньгами, которые нам платят. Сменив место или характер работы, можно увеличить свои доходы на один-два порядка. Никакой логики, никакой справедливости в этом нет, такие факторы, как квалификация, знания, общественная ценность труда, не учитываются никак - но это другая тема. Я же сейчас говорю только о том, что исчезла былая статичность, пропали раз и навсегда установленные финансовые рамки, появилась возможность охоты за деньгами. Намеренно ограничиваюсь примерами самыми массовыми, рядовыми, а потому невыразительными на фоне тех грандиозных метаморфоз, которые происходят с людьми и с деньгами на вершине социальной пирамиды, где, как говорят, сосредоточены десять процентов российского населения. "Новые русские" - ставшее уже привычным наименование понимается обычно в том смысле, что эта только что заявившая о себе плеяда во всем: в социальном статусе, в образе и стиле жизни, в психологии, ну и конечно, в объемах собственности, - далеко, на расстояние полной несовместимости, оторвалась не то чтобы даже от старых, а вообще от всех прочих русских. Но они и по отношению к самим себе, какими были прежде, - тоже абсолютно новые, и это может засвидетельствовать каждый, кто в силу давнего знакомства имеет возможность сравнить какого-нибудь Петю, в бытность его младшим научным сотрудником, с нынешним Петром Ивановичем, вице-президентом крупного банка. Вот где масштабы, вот где чудеса перевоплощения! И все же несравненно более скромные, не бросающиеся в глаза изменения, которые происходят в жизни средних сословий, кажутся мне ничуть не менее достойными анализа и разговора. Наши деньги по-прежнему называются рублями, но они почти ничего общего не имеют с прежними. И по тому, как их можно добыть или потерять, и по тому, на что можно их потратить, и по тому, каким образом их удается накапливать и приумножать. Вместе с деньгами неузнаваемо изменились мечты и надежды, связанные с ними, взгляд человека на окружающих и на самого себя и даже отношения между людьми. Изменилась психология денег. И это затронуло абсолютно всех, независимо от толщины кошельков. А что это, собственно, такое - психология денег? Дожив до седых волос, имея все основания доверять своей профессиональной компетентности, я вдруг обнаружил, что в этой сфере, явно начинающей доминировать во всех человеческих проявлениях, чувствую себя зеленым новичком. Практика была бедновата, а что касается теории, то я уже сказал о причинах прирожденной ограниченности последователей Фрейда в анализе психических феноменов, прямо или косвенно соприкасающихся с денежными проблемами. Ничего другого не оставалось, как устроить самому себе своего рода ликбез. Обратился я, естественно, в первую очередь к трудам своих западных коллег, которые с первых шагов на исследовательском или врачебном поприще получают богатейший материал для наблюдений. При этом сама жизнь заставляет их рассматривать его широко открытыми глазами, не думая ни о каких запретах. В ином случае они просто лишили бы себя возможности помогать людям. Сначала я боялся, что трудно будет сопрягать эту новую для меня информацию с теми чисто российскими реалиями, которые обступают меня со всех сторон. Очень уж крепко сидит в голове убеждение, что у нас все не как у людей - и в положительном, и в отрицательном смысле. Но чем больше я читал, тем больше убеждался, что психология денег универсальна, как универсальна психология любви, она не меняется от того, называются эти деньги долларами или франками, кронами или рублями. Конечно, люди, живущие на Западе, давно уже адаптировались к тому, что нас, неопытных, так часто ставит в тупик. Но это, как выяснилось, только помогает отделить проблемы, трудности, да и просто сложные психологические коллизии, связанные с новизной и неосвоенностью условий бытия, от тех, которые, по всей вероятности, будут сопутствовать нам всегда. Первое, что я понял: психологии денег, как таковой, не существует. Как ни сильна их власть над душами людей, она все же не отменяет ни других факторов, воздействующих на настроение и поведение, ни основных параметров структуры личности или закономерностей ее формирования. Человек остается самим собой - и в качествах, присущих ему индивидуально, и в том, что роднит его с другими представителями его социального, возрастного, культурного типа. И тем не менее везде, где хотя бы краешком присутствуют деньги, возникает какое-то новое качество, сам характер протекания психических процессов неуловимо изменяется, и при этом так, что у совершенно разных людей эта реакция оказывается одинаковой. Очень грубой, но зато точной моделью этой зависимости я считаю кастрюлю с супом. В ней находится огромное количество самых разнообразных продуктов, большой объем воды, и все это вместе создает определенный вкус. А затем в это сложное варево добавляется крошечная щепотка соли - и суп становится иным. Возникают другие вкусовые ощущения, хотя и основные, первоначальные, как мы хорошо знаем, не исчезают. Деньги - которые люди и вправду привыкли воспринимать как некую соль земли - действуют очень похоже. Как именно это происходит - мы и рассмотрим сейчас по возможности подробно. Как вы относитесь к деньгам? Если этот вопрос прозвучит в философском, мировоззренческом контексте, ваш ответ, скорее всего, будет по мысли перекликаться с уже знакомым нам мнением Льва Толстого: деньги - это зло, они портят людей, они вносят яд в самые чистые человеческие отношения... Если же перевести разговор в обычный, житейский план, то вы, прислушавшись к себе, сразу почувствуете, что прежде всего надо уточнить: о каких деньгах идет речь - имеющихся или отсутствующих? Простейший ряд ассоциаций сразу же выявит полярность этих двух отношений. Деньги со знаком плюс - те, что уже лежат у нас в кошельке или реально могут быть получены в будущем, - вызывают сплошь положительные, согретые мажорными эмоциями ассоциации: с приобретением приятных и нужных вещей, с хорошо проведенным отпуском, с долгожданным приемом гостей... Ну, а ассоциации, вызываемые деньгами, которых нет, звучат мелодией похоронного марша: с истрепанными туфлями, которые вы обречены надевать, с бесчисленным множеством неизбежных отказов и запретов, с тревогами по поводу того, что любая нештатная ситуация может поставить вас в тупик... Эта остроконтрастная реакция, присущая всем без исключения людям, определяет влияние денег на наше поведение. Нет, речь не идет тут о ситуациях, в которых деньги играют роль определяющего фактора - типа тех, когда мы так или иначе действуем, чтобы их заработать или сохранить. Тут именно деньгами полны все наши мысли, и мы это ясно сознаем, никаких психологических парадоксов в этом нет. А вот что действительно представляет интерес - это совсем недавно открытая способность денег управлять нашим поведением на уровне подсознания. Мы даже не фиксируем четко в подобных случаях, что речь идет о деньгах, тем более не признаемся себе, что это именно они заставили нас совершить какие-то шаги. Однако в экспериментах это проявляется со всей очевидностью. Что здесь самое примечательное - никакого значения не имеет, в каких размерах заглатывается наживка. У нас есть такое выражение - это не деньги. Так мы пренебрежительно называем небольшие суммы, явно несоответствующие масштабу наших намерений и планов. Отсюда следует, что деньги, как таковые, начинаются только с какого-то определенного количественного рубежа, а все, что ниже, - это что-то иное, пустяк, сор. Когда у нас счет пошел на тысячи и миллионы, люди, требующие у кассира точного, до рубля, расчета, вызывали у многих улыбку: только детям отдавать в игру нашу звонкую монету, ни на что другое она не годится! Зато бессознательные импульсы не делают никаких различий между разными по достоинству дензнаками. Покупательная способность, валютный курс - ничто в этом роде во внимание не принимается. Группе студентов колледжа, ничего им предварительно не объяснив, дают прочесть рассказ и просят каждого пересказать. Экспериментатор слушает и время от времени дает рассказывающему пятицентовые монетки. Кажется, что он это делает произвольно. Но на самом деле оплачиваются проскальзывающие в речи утвердительные слова - да, так, согласен. Специально испытуемые ничего не могли обдумать - их головы были заняты заданием. Тем не менее "шестым чувством" сумели уловить, в чем дело, и, даже не отдавая себе отчета, резко увеличили количество утверждений. Одним из китов, на котором зиждется человеческое поведение, является стремление повторять то, что вызывает положительные эмоции. Пять центов - это уж точно не деньги, на них ничего нельзя купить, их утрата ничего не означает. Но даже такой бесконечно малой частицы огромного целого, именуемого деньгами, оказывается достаточно, чтобы повлиять на поведение. Другой эксперимент американских психологов, кроме теоретического, имел и практический смысл. Лесничие страдали от количества мусора в излюбленных местах загородных прогулок. Вывешивали объявления с призывами складывать мусор на специально выделенных площадках - не помогало. Работали над художественным оформлением этих плакатов, писали броские тексты, стыдящие нерях и взывающие к совести, - и все равно лесные зоны оставались завалены консервными банками, пакетами, травы было не видно под слоем сигаретных окурков. Тогда психологи предложили пометить на плакатах: за каждый сданный при выходе из леса мешок с мусором будет выплачиваться на руки двадцать пять центов. И произошло чудо - сразу появилась целая армия добровольных уборщиков. Конечно, многие туристы по-прежнему оставляли за собой свинарник. Но зато находились другие, стремившиеся сдать побольше мешков. Леса на глазах стали очищаться. А еще больший эффект был достигнут, когда за мешок выдавался лотерейный билет, позволявший выиграть двадцать долларов. Тут уж началась настоящая охота за мусором. Причем выяснилось, что лотерейный выигрыш одинаково стимулирует на будущее и победителей, и проигравших - первые надеются повторить удовольствие, вторые рассчитывают взять реванш. В будке телефона-автомата оставляли якобы случайно десятицентовую монетку и следили за людьми, подошедшими позвонить. Подавляющее большинство не считало за грех взять ее себе. Но не это интересовало исследователей. Зерно опыта было впереди. Когда человек выходил из будки, одна из участниц эксперимента как бы непроизвольно роняла ему под ноги папку с документами. Поведение людей, нашедших монетку, разительно отличалось от стандартного, продемонстрированного стихийно собранной контрольной группой. Счастливцы, нашедшие монету, в 88% случаев проявляли галантность, помогая женщине собрать разлетев-шжся бумаги. А в контрольной группе таких набралось всего лишь 4% - остальные равнодушно уходили своей дорогой. Оказывается, получив даже такой микроскопический денежный подарок, человек некоторое время после этого испытывает подъем настроения, он чувствует себя как бы в долгу перед щедростью провидения и стремится вернуть этот долг в виде готовности помочь ближнему. Во время почтовых опросов заранее делается поправка на значительный процент невозвращенных анкет. Всем некогда, а тут надо что-то читать, задумываться над вопросами, которые лично вам совершенно ни к чему, заполнять опросный лист, потом идти на почту... Но стоит в каждый конверт с анкетой вложить серебряную монетку (двадцать пять центов, а в некоторых опытах хватало и десяти) - возврат сразу резко повышается, даже когда среди респондентов много высокооплачиваемых работников и руководителей. Если даже такие мизерные подарки могут стать наживкой, ловко прячущей острый крючок (ну в самом деле, что за радость чистить чужие помойки во время приятного пикника!), то уж значительные суммы, позволяющие решить с их помощью какие-то жизненные проблемы, и подавно могут сыграть, как любили у нас одно время выражаться, судьбоносную роль. Проводилось, например, во всемирном масштабе изучение предсвадебного поведения людей: где возникают добрачные сексуальные связи, где, наоборот, считается нормой сохранить целомудрие? Естественно, решающую роль играют местные традиции, характер общества, его уклад - вестернизированный или патриархальный. Но статистика показала также, что действенным стимулом являются свадебные подарки. Если жених с невестой ожидают, что их осыплют большими денежными суммами, выше вероятность, что их отношения до свадьбы останутся целомудренными. Если же ничего особенного дарить на свадьбу не в обычае, молодежь предпочитает не дожидаться торжественного звона колоколов. Всем известно, что денежные пособия, выплачиваемые на детей, повышают рождаемость. Почему? Не во всех странах величина пособия соизмерима с затратами на ребенка, зачастую она вообще покрывает лишь малую их часть. Тем не менее эти деньги, манящие в перспективе, заставляют немалое число женщин корректировать в соответствии с ними свои жизненные планы Статистика показывает: если вводятся пособия несовершеннолетним матерям, вскоре среди рожениц увеличивается процент девочек. Если помощь получают матери-одиночки - увеличивается процент женщин, рожающих вне брака. Платят за третьего ребенка - больше становится семей с тремя детьми. "Складывается впечатление, что они стараются забеременеть специально, чтобы это скромное пособие не проплыло мимо!" - восклицает открывший эту закономерность американский психолог. Впрочем, как показывают эксперименты, денежные мотивы, управляющие поведением, бывают порой достаточно запутанными. В исследовании Леона Фестингера (Leon Festinger) и Мерилла Карлсмита (J. Merrill Carlsmith) из Стен-фордского университета испытуемые были втянуты в коварную игру в духе Макиавелли. Целый час их заставляли крутить крючки на лабораторном аппарате - то есть выполнять самую утомительную и бессмысленную работу, какую удалось изобрести. Затем им сообщили, что за дверью уже стоит наготове следующий доброволец, необходимо, чтобы он взялся за дело с полной самоотдачей, - следовательно, сказать ему нужно, что занятие предстоит крайне интересное и привлекательное. Другими словами, требовалось солгать, но не бесплатно. И часть испытуемых (это вновь были студенты) на это пошли. Половине согласившихся обещали заплатить по одному доллару, другой половине - по двадцать. И в самом деле, в коридоре к выходящим обращался "доброволец" - естественно, один из исследователей, - делавший вид, что сомневается в привлекательности ожидавшей его работы. Почти все испытуемые легко пошли на заведомый обман. Они утверждали, что очень довольны заданием, которое им пришлось выполнять, хоть и выяснилось это далеко не сразу. Но это была, так сказать, присказка. Суть эксперимента заключалась в анкетах, которые заполнили платные агенты. Среди множества отвлекающих внимание вопросов был один - ключевой: об отношении студентов к идиотскому вращению крючков. Каким может быть это отношение, было ясно, но экспериментаторов интересовало: изменится ли оно после получения взятки? И вот ошеломляющий психологический парадокс. Несерьезные деньги (даже в наших ни на что не похожих условиях двадцать долларов, не говоря об одном, трудно представить себе в виде действенного стимула) трансформировали сознание! Работа, от которой молодых людей буквально тошнило, предстает в анкетах, где никакое притворство решительно не требовалось, вполне осмысленной и не лишенной приятности... А вот кто больше поусердствовал в этом, говоря юридическим языком, лжесвидетельстве: те, кому достался доллар, или те, кто получил в двадцать раз больше? Если вы подумаете, что вторые, то ошибетесь: зависимость проявилась обратно пропорциональная. Получившие меньше отзывались о работе с крючками заметно восторженнее: не только, мол, занятие им понравилось, но они считают, что оно имело большую научную ценность, и в будущем готовы участвовать в подобных опытах сколько потребуется. По всем этим трем позициям студенты, получившие по двадцать долларов, высказались куда более сдержанно. С тем, как объясняют Фестингер и Карлсмит это противоречие видимой логике, я в принципе согласен. Студент, получивший двадцать долларов, рассуждает примерно так: работа была очень утомительной и скучной, и я понимаю, почему никто не хочет за нее браться; я должен был помочь. Ну и что? Не такой уж большой грех я взял на душу, а двадцать долларов хоть и немного, но на полу не валяются. То есть человек понимает, что лгал и за ложь получил деньги, все же ему трудно после этой лжи - этически трудно - цинично написать в анкете все, что он на самом деле думает. А для студента, получившего доллар, такой путь примирения с самим собой закрыт. Ему приходится выстраивать, пряча это от себя самого, иную цепочку доводов: почему я сказал этому человеку, что мне было интересно? Наверное, так оно и было. Не мог же я соврать за доллар! Наверное, работа и в самом деле была интересной, зря я так про себя ее ругал. Да, скорее всего, так оно и было. Это очень интересный феномен: каждый из нас испытывает потребность в том, чтобы логика его поведения не нарушалась, и мы гораздо чаще, чем отдаем себе в этом отчет, подкручиваем постфактум винтики в том звене, которое оказалось наиболее слабым. В данном случае таким винтиком явилось убеждение в том, что вращение крючков было делом скучным и нелепым, - и оно сменилось на противоположное. Такую же цепочку выстраивают про себя почтовые респонденты, заполняющие анкету благодаря полученной монетке. Они понятия не имеют о том, что и двадцать пять центов могут существенно изменить их настроение, и потому принимают за основу ложный посыл - эти гроши ничего для меня не значат, даже чашечка кофе стоит дороже. В каком-то смысле даже оскорбительно, что мне их прислали. Наверное, нужно их вернуть. Но как? По каким каналам пересылать такую сумму? Поэтому возвращать я не буду. Так что же, получится, что я их присвоил? Но сделать это я мог, только имея право. Наверное, я так поступил потому, что в анкете что-то интересное для меня все-таки есть. Пожалуй, я заполню ее. Когда я знакомился с этими экспериментами, постоянно приходила в голову мысль о настоящих, а не символических взяточниках, о неистребимости этого порока. Почему люди берут? Ну, сейчас, при нашем размахе коррупции, публично задаваться подобным вопросом просто неприлично. Взятка стала почти таким же массовым, легальным и безнаказанным источником дохода, как и законная зарплата. Очевидно, при взгляде с каких-нибудь заоблачных экономических макроуровней она и выполняет функцию зарплаты - участвует в перераспределении общих сумм, идущих на оплату труда, исправляя огрехи государственных механизмов. Но я имею в виду ситуации иные - когда взяточники являются белыми воронами, когда это их "хобби" сопряжено с громадным риском и когда, главное, им есть что терять! Люди моего поколения еще отчетливо помнят такие времена. Сталин! Сейчас его эпоха рисуется порой таким образом, будто все стояли по стойке "смирно" и боялись лишний раз моргнуть глазами. Во многом так оно и было. Однако взяточники существовали и при Сталине! Взятку, как и другие служебные преступления, связанные с деньгами, объясняют обычно одним мотивом - корыстным. Хочется иметь дополнительные деньги, чтобы лучше жить, в бытовом материальном смысле, окружать себя дополнительными удобствами, услаждать удовольствиями. Само слово "корысть" несет в себе грубо вещественный смысл. Но работы психологов показывают, что вокруг этого видимого ядра реет еще какой-то бесплотный, не улавливаемый сознанием яркий ореол. Легко объяснимой радости по поводу автомобиля, который я теперь скорее смогу купить, сопутствует и радость неизъяснимая, иррациональная. В экспериментах, о которых я рассказал, она лишь чуть-чуть подала голос, обнаружила свое присутствие. Исследователи ничего не могут нам сказать о ее природе, о том, как она сцеплена с другими психическими проявлениями. Здесь ставились другие задачи и использовались другие методы, не только не велось приоткрывающих структуру личности бесед, но участники опытов действовали вслепую, не зная, что делают на самом деле. С точки зрения психоанализа истинные мотивы и побуждения людей объясняются именно этой, глубинной бессознательной музыкой. Она-то, очевидно, и поддерживает на высокой позиции среди иных поведенческих мотивов спрута, именуемого корыстолюбием, и объясняет его силу и власть над душой человека, который сколько помнит себя - столько слышит, что деньги и все, что можно за них получить, - тлен, прах и суета сует. Именно там, в подсознании, следует искать и истинные корни коррупции... Хотя, как я догадываюсь, предложение заняться изучением трепетных флюидов, регулирующих действия вульгарного взяточника, не встретит сейчас в нашем обществе широкой поддержки. Вернемся, однако, к нашему сюжету - я еще не все рассказал об экспериментах, в которых проявлялись азы психологии денег. В одном из них изучался широко известный факт. Допустим, на пляже отдыхающим выдают напрокат шезлонги. Если делать это бесплатно, уборщикам придется потом часами собирать брошенный по всей территории инвентарь. Если же взять копеечный залог, все послушно принесут и сдадут шезлонги сами. Точно так же, видел я за рубежом, поступают в супермаркетах, чтобы покупатели не растаскивали тележки для товаров. Тележки выстраивают в длинную цепь. Чтобы отцепить одну из них, нужно бросить в прорезь специального барабанчика мелкую монету. Потом, когда вы пристроите свою тележку к другим, барабанчик "выплюнет" монету вам в руки. Просто диву даешься, какими дисциплинированными сразу становятся люди! Человек может спешить, опаздывать, мысленно разрываться между многочисленными заботами - но тележку на место поставит и монетку себе вернет. Хотя "весит" она меньше десятой доли процента от того, что только что было уплачено за товары, заполняющие тележку доверху. Мистика! Вот эта забавная людская особенность и проверялась опытным путем. В одном случае группа испытуемых была собрана из женщин, проходивших курс похудания. Им было предложено посетить цикл коллективных занятий, направленных на стимулирование желания похудеть, и многие откликнулись. При составлении списка с одних был взят небольшой денежный залог, с других - нет. Часть исследователей настолько не была уверена в результате опыта, что предполагала обратное - внесшие залог будут больше манкировать занятиями, поскольку взнос ослабит в них чувство вины. Но в действительности все разыгралось как по нотам. И мало того что внесшие залог намного аккуратнее посещали занятия, - они и потом, когда собирали мнения о пройденном курсе, дали ему гораздо более высокие оценки и положительное отозвались о том, насколько он помог им решить проблему избыточной полноты. Комментируя эти результаты, авторы исследования подчеркнули две типичные особенности психологии денег. С одной из них мы уже знакомы: то, за что получены либо уплачены деньги, приобретает в наших глазах особое значение. Мы говорим себе: конечно, это дело серьезное - иначе я бы не стал раскошеливаться. Считалось (до того, как стала всерьез изучаться психология денег), что самой большой мобилизующей силой обладают обязательства, взятые нами публично: они намного эффективнее тех, что мы принимаем наедине с собой. Это и не оспаривается. Но ведь женщины, записавшиеся на курс, вошедшие в состав группы и т. п., тоже вроде бы заявили о своих намерениях публично. Тем не менее это не останавливало их, когда появлялась надобность пропустить занятия. А вот выплата денег сыграла роль волшебной золотой печати: того, что ею скреплено, невозможно ослушаться. Второй же вывод мы лучше поймем, когда обстоятельно поговорим на эту тему, но ради полноты картины обозначу его вкратце сейчас. Деньги здесь, как и везде, играют роль символа. "Мои деньги" - важная часть нашего собственного образа, живущего в нас вомногом отдельной, самостоятельной жизнью. Отдавая деньги, мы как бы отдаем часть себя. И можно ли принять, что это было сделано ради какого-то пустяка, которым легко пренебречь! А уж как влияют деньги на более примитивные, например, вкусовые, ощущения - об этом и говорить нечего! Идея, что чем больше денег уплачено за товар, тем он лучше, сидит в нас неискоренимо с раннего детства. Я, например, убежден, что, если бы в расчет шли только вкусовые качества и пищевая ценность, очень многие люди вовсе не считали бы деликатесом черную икру! Но ее высоченная во все времена цена заставляет восхищаться даже раньше, чем мы возьмем в рот намазанный икрой бутерброд. Конечно, это недоказуемо. Вы скажете: я и в самом деле считаю черную икру вкуснейшей в мире едой - и возразить мне будет нечего. А в эксперименте все было предельно наглядно. Испытуемым давали отведать неравноценные по вкусовым качествам продукты (отбор проводили по всем правилам опытные дегустаторы), допустим, пиво или масло. Расфасованы они были с обозначением цены - высокой, средней и низкой. В действительности же на пробу было предложено всего две разновидности продуктов, хотя, повторяю, сильно отличающиеся один от другого, - допустим, масло и маргарин. И никто из участников исследования этого не заметил! Один и тот же вкус люди принимали за два разных только потому, что разными были цифры, обозначающие цену. Это сидит в нас очень глубоко. Само прилагательное "дешевый" для нас не столько означает стоящий немного денег, сколько служит синонимом слова "плохой, низкокачественный". А уж "дорогой" - и подавно! Оно несет в себе такой мощный эмоциональный заряд положительности, исключительной, несравненной высоты, что мы, не замечая внутренней абсурдности, широко применяем его к людям и явлениям... В психологии денег все парадоксально, все идет вопреки обычному здравому смыслу. Казалось бы: если дорогое лучше - покупать следует именно его. Исключение составляют бедные, которым это не по карману, - они вынуждены экономить и пользоваться тем, что хуже. Но в жизни - и это нам по опыту известно - все не так. Даже люди, вовсе не стесненные в деньгах, зачастую отдают явное предпочтение наиболее дешевым товарам. И не просто выбирают из двух лежащих рядом более дешевый, но не жалеют времени, обходят магазин за магазином, искренне переживают, узнав, что где-то купленная ими вещь продается за меньшую сумму... Психологи выделяют таких людей в особую группу, считая, что объединяет ее не просто совпадение привычек, но и гораздо глубже - определенный психический тип. Американские психологи Чарлз Давиэтт (Charles Daviet) и Джордж Роттер (George Rotter) не так давно провели углубленную разработку, подробное тестирование множества представителей этой категории покупателей и удостоверились в том, что не только в магазинах, но и в ряде других жизненных ситуаций эти люди ведут себя однотипно. Они вдумчивы, основательны, стремятся к порядку во всем, планируют все свои действия. Все, что не продумано, не просчитано, кажется им подозрительным, слова "я хочу", кем бы они ни были сказаны, вызывают в них крайнее раздражение: и точно, ничего нет более опасного для сохранности денег, чем склонность к импульсивным покупкам, когда мы сначала приобретаем вещь, а потом уже думаем, зачем она, собственно, нам нужна. Кстати, Давиэтту и Роттеру принадлежит также интересное исследование импульсивных покупателей, которые не только необязательно богаты, но зачастую наоборот - принадлежат к беднейшим слоям. Особые психологические механизмы заставляют их испытывать наслаждение от самого факта приобретения чего угодно и даже от процедуры доставания кошелька, отсчета купюр... Цены они не сравнивают, о возможности выгадать на чем-то, похоже, даже не догадываются. Люди, аккуратные в тратах, как о них говорят, знающие цену деньгам, пользуются в народе уважением. Но следует иметь в виду, что погоня за выгодой, прогрессируя, имеет свойство превращаться в невроз навязчивости. Как сказал один видный психиатр, все охотники за выгодой, которых я наблюдал клинически, относятся к орально регрессировавшим невротикам. В переводе с психоаналитического языка на обычный это означает детское, незрелое отношение к внешнему миру. Но ведь у этих людей просто в более акцентированной форме проявляется то, что свойственно нам всем. Есть ходовая пословица - не в деньгах счастье, и хоть все понимают, что до полного следования этому принципу обычному человеку надо расти и расти, в философском плане пословицу эту принимает, по крайней мере, большинство. Хотя бы потому, что слишком много перед нами проходит очень богатых и очень несчастных людей. Однако психология денег не то что опровергает эту народную мудрость, но выводит нас на иной, я полагаю - более высокий уровень понимания. Оказывается, в деньгах заключено если и не счастье, то какой-то мощный стимулятор эмоций, характерных именно для счастливого состояния. Как точно говорил Толстой: в самых деньгах, в том факте, что я обладаю ими...
| ||||||||||||