Книга о современных супергероях людях, которые, вопреки тяжелым жизненным обстоятельствам, сумели добиться успеха и стать счастливыми
Скачать 3.33 Mb.
|
Глава 15. Плащ Мир — опасное для жизни место. Не из-за злых людей, а из-за людей, которые не борются со злом [764] . Альберт Эйнштейн Знатокам мира комиксов хорошо известен афоризм: «С большой силой приходит и большая ответственность» [765] . Подобную мысль высказывали многие великие люди: Уинстон Черчилль, например, сказал: «Где большая сила, там и большая ответственность» [766] ; накануне своей смерти Франклин Рузвельт написал: «Большая сила предполагает большую ответственность» [767] , — но многим из нас эта идея знакома как моральное откровение Человека-паука. Обретя уникальные способности в результате укуса паука, подросток Питер Паркер первоначально всячески избегал их и вовсе не собирался использовать ни в каких добрых целях. «У меня полно своих проблем», — рассуждал он, и это была истинная правда: буллинг в школе, проблемы с деньгами и девушками, семейные неурядицы. Но однажды, вскоре после того как Человек-паук не остановил убегавшего вора, потому что решил, что это не входит в его обязанности, тот самый грабитель убил его суррогатного отца, его любимого дядю Бена. На последней картинке комикса, в котором рассказывается эта печальная история, убитый горем и чувством вины Человек-паук бредет в одиночестве по дороге, а рядом в «пузыре» слова всеведущего рассказчика: «И худощавая молчаливая фигура медленно исчезает в сгущающейся тьме, осознав наконец, что в этом мире с большой силой всегда приходит и большая ответственность». В этот момент Питер Паркер понимает и принимает свои суперспособности и свою роль супергероя, обязанного делать добро. Похожая, хотя, возможно, и менее драматическая трансформация, происходит и со многими сверхнормальными людьми. Пусть их не кусают радиоактивные пауки, но с ними случаются другие события, делающие их на редкость сильными и компетентными, и к началу взрослой жизни они часто чувствуют себя обязанными использовать свои способности во благо. Конечно, у них, как и у юного Человека-паука, масса собственных проблем. Но их, как и его, сложные обстоятельства заставляют осознать несправедливость окружающего мира. И они становятся помощниками или теми, кто сам решает проблемы дома или на работе, часто вставая на защиту тех, кто не может защитить себя сам. Так или иначе, в нужный момент они набрасывают свой плащ супергероя, смело пикируют вниз и спасают положение. Стоять и ничего не делать они считают неправильным; кроме того, помогать другим людям у них неплохо получается. Такое впечатление, будто они занимались этим всю жизнь. * * * Вечером того дня, когда мать Дэвида вышла замуж за его будущего отца, человека, который ушел из семьи вскоре после рождения сына, она плакала. «Ты самое лучшее, что из этого вышло, — часто говорила мама Дэвиду. — Ты луч света в моей темной жизни». Этим духом был пронизан каждый вечер, когда мама укладывала мальчика в постель с объятиями и поцелуями и они вместе пели «их песенку» под названием «Ты мой солнечный свет». Какое-то время укладывание спать было самым теплым и счастливым периодом дня, и Дэвид думал, что у его мамы самый красивый голос в мире. «Тебе надо быть певицей, мама», — как-то раз сказал он ей, сидящей на краешке его односпальной кроватки. А когда мама ответила, что ее голос недостаточно для этого хорош, Дэвиду стало грустно за нее. А еще он испугался. Ему не нравилось думать о своей маме как о человеке, который хоть в чем-то несовершенен. Когда Дэвид немного повзрослел и внимательнее прислушался к словам «их песенки», он опять ощутил чувство тревоги и вины: «Ты мой солнечный свет, мой единственный солнечный свет. Ты радуешь меня, когда небо серое. Ты никогда не узнаешь, дорогой, насколько я люблю тебя. Пожалуйста, не отнимайте у меня мой солнечный свет». Но больше всего мальчика беспокоил второй куплет: «В ту ночь, дорогой, я спала, и мне снилось, что я обнимаю тебя. Но когда я проснулась, дорогой, я поняла, что ошиблась, и я повесила голову и горько заплакала». У Дэвида создалось впечатление, что он единственное хорошее в жизни его матери и что, если бы его у нее не было, она, наверное, плакала бы еще больше. * * * Ежегодно почти 20 процентов взрослых американцев страдают от депрессии [768] ; это самое распространенное расстройство психического здоровья в США [769] , ставшее, по сути, притчей во языцех, тем не менее многие не признают невидимого вреда депрессии [770] . Конечно, некоторые болезни, такие как кардиологические или онкологические заболевания, наносят наибольший вред, сильно сокращая количество прожитых нами лет. Но есть и другие болезни, которые сокращают не продолжительность жизни, а наш, так сказать, «интервал здоровья» [771] , точнее, то, сколько лет мы живем хорошо. К таким болезням относится и депрессия. В силу широкой распространенности, а также потому, что она часто носит хронический характер и имеет тенденцию к рецидиву, по результатам исследования «Глобальное бремя болезней» (ГББ), депрессия является второй по значимости причиной нетрудоспособности населения [772] , или сокращения продолжительности здоровой жизни, во всем мире. Следует сказать, что депрессией страдают как мужчины, так и женщины, но особенно она распространена среди женщин детородного возраста, воспитывающих детей. Конечно же, это означает, что депрессия меняет к худшему жизнь не только родителей, но и их детей [773] . Этот факт, кстати, изначально был обнаружен случайно. В рамках одного раннего исследования влияния родительских психических заболеваний на развитие ребенка исследователи сравнили самочувствие детей, у родителей которых была диагностирована шизофрения, с самочувствием тех, чьи родители страдали от депрессии. Заметьте, что дети депрессивных родителей привлекались к исследованию только для сравнения, в качестве контрольной группы. Ученые ожидали, что дети шизофреников должны иметь намного худшие показатели, ведь шизофрения считается, да и, бесспорно, является значительно более серьезным психическим заболеванием, чем депрессия. Но к их немалому удивлению, выяснилось, что психическое здоровье родителей сказалось на обеих группах детей практически одинаково [774] Родительство — одна из самых сложных обязанностей [775] для людей с психическими заболеваниями, и это относится и к матерям, и к отцам, страдающим депрессией. Постоянная забота, тепло и поддержка ребенка на протяжении многих лет и даже десятилетий — задача, трудная для многих родителей, но для опекуна, страдающего депрессией, труднее во сто крат. Мы думаем о депрессии как о психическом расстройстве, для которого характерны слезы и печаль, но неспособность испытывать позитивные эмоции [776] , видеть в жизни хорошее тоже отличительная особенность этой болезни, которую к тому же намного сложнее скрыть от окружающих. Дэвид нередко замечал, что мама плачет, и она часто казалась отстраненной или раздраженной, но самым заметным было то, что она крайне редко находила удовольствие в повседневной жизни, даже в важнейших детских вехах ее единственного сына. Дэвид чувствовал себя ответственным за счастье мамы, каким бы малюсеньким оно ни было, и, чтобы подбодрить ее, много шутил дома и получал хорошие отметки в школе, хоть ее улыбки обычно были очень непостоянны. Когда мама замечала, что сын заботится о ее чувствах, скажем хвалит ее стряпню или с энтузиазмом благодарит за то, что она сводила его куда-то развлечься, хотя ей самой это, похоже, не доставляло ни малейшего удовольствия, женщина только сердилась на себя. Дэвид подозревал, что, если бы не он, мама вообще перестала бы что-либо делать. Он спасал жизнь матери со дня своего рождения, и чем старше он становился, тем более истинным становилось это утверждение. Повзрослев, многие дети депрессивных родителей добиваются немалого успеха [777] , но это не значит, что время от времени у них не возникает серьезных проблем. В рамках самого долгосрочного на данный момент исследования в этой области [778] ученые наблюдали за детьми депрессивных родителей на протяжении двух десятилетий, до достижения ими тридцати пяти лет. В этот период дети, которых растили родители, страдающие депрессией, с большей вероятностью, чем их сверстники, были тревожны в детстве, потому что им приходилось беспокоиться о своих матерях (или отцах) и о себе самих. Эти же дети в подростковом и начальном взрослом возрасте в три раза чаще, чем их сверстники, страдали депрессией, и в два раза чаще алкоголизмом или наркоманией. К тридцати пяти годам они с двое большей вероятностью, чем ровесники, сообщали о проблемах со здоровьем, в пять раз чаще страдали сердечными заболеваниями. Примечательно, что на этапе взросления 60 процентов этих детей не получали никакого лечения — и практически никакой поддержки. * * * После школы Дэвиду очень часто приходилось сидеть в скудно меблированных комнатах ожидания врачебных кабинетов и ждать, когда из- за закрытой двери появится мама. Он тогда не знал, к каким именно врачам она ходит, но, судя по всему, это были не детские доктора, потому что ни у кого из них не было ни игрушек, ни журналов с картинками. Поэтому мальчик листал New Yorker в поисках карикатур. Некоторые из них он и правда понимал, а иногда только притворялся, что понимает. В любом случае он старался хихикать над картинками, когда мама появлялась из задней двери врачебного кабинета, с опухшими глазами и красным лицом, иногда с листком бумаги в руках, что означало дальнейший поход в аптеку за маленькой коричневой бутылочкой с таблетками. Ни один из врачей никогда не говорил Дэвиду, что не так с его мамой, и никто ни разу не спросил мальчика, не хочет ли и он зайти в кабинет и побеседовать с доктором. Мать Дэвида была тем, что психологи называют «идентифицированным пациентом» в семье, иными словами, в их семье проблемы с психическим здоровьем были у нее. Дэвид же, в отличие от нее, был «героем семьи», ребенком, который спасает ситуацию. Концепция героя семьи впервые была предложена американским психологом Шарон Вегшайдер-Круз [779] ; это одна из ролей, которую могут играть в семье дети, имеющие родителя-алкоголика. «Герой полезен в семейном кругу и успешен за его пределами, — пишет Вегшайдер-Круз. — Именно он создает моменты надежды и гордости, которые время от времени случаются даже в самых отчаявшихся семьях, становясь для своей семьи источником ценности, когда все другие источники иссякают» [780] . Надо сказать, герои семьи встречаются не только в семьях алкоголиков, но практически в любом доме, где родитель или другой родственник нуждается в спасении. В этой книге мы уже познакомились с некоторыми из них: Эмили, которая играла на пианино, чтобы утихомирить отца- алкоголика, а впоследствии стала чемпионкой по плаванию; Элизабет, которая вместе с сестрой были суперсиблингами для своего брата с особыми потребностями; Вера, чье хорошее поведение позволило ей поступить в колледж и благодаря этому избежать повторения незавидной судьбы матери-наркоманки; Мишель, которая помогала родителям платить за ее учебу в колледже, играя в поло. Практически каждый сверхнормальный ребенок в той или иной степени герой семьи. Oни, кажется, вечно кого-то спасают, пусть даже этот кто-то они сами. Герои семьи искренне любят своих родителей и полностью зависят от них, и усердно трудятся, стараясь любым доступным им способом облегчить и улучшить жизнь своих родных. Многие из них становятся отличниками или президентами классов; их достижения служат предметом гордости для родителей и них самих. Некоторые становятся знаменитыми спортсменами или королевами красотами, чьи трофеи, наградные ленты и короны компенсируют неудавшуюся жизнь родителей. Другие становятся музыкантами или художниками, чьи таланты демонстрируют родителям и всему миру, что все у них дома превосходно. И правда, большинству людей кажется, что с семьей, которая способна превратить обычного ребенка в сильного и достойного восхищения героя семьи, просто не может случиться ничего скверного. Дома герои семьи нередко больше похожи на родителей, чем на детей [781] . Они тщательно следят за тем, чтобы родители вовремя уходили на работу, берут на себя приготовление пищи и уборку. Ухаживают за младшими братьями, сестрами и домашними животными, планируют жизнь семьи, помнят о посещениях врача и вывозе мусора. Благодаря им родители чувствуют себя лучше — и, соответственно, они сами чувствуют себя лучше. Как в случае с Дэвидом, который хохотал над непонятными карикатурами, ожидая маму у дверей врачебного кабинета, самые успешные герои семьи кажутся со стороны нимало не затронутыми — а то и выигрывающими от этого, — проблемами, с которыми сталкиваются дома, и, возможно, в некотором смысле так оно и есть. Но из-за этого часто бывает трудно понять, что иногда маленькие герои тоже очень нуждаются в поддержке и спасении. Возможно, именно поэтому, когда мама Дэвида брала его в длинные ночные поездки по шоссе — а она это делала часто, — мальчик всегда представлял себе одно и то же: его везут в машине скорой помощи в больницу. Он тихо лежал на заднем сиденье автомобиля в спальном мешке, голова на подушке, и смотрел на силуэты верхушек деревьев, проносящихся мимо. Расслабившись, он чувствовал себя невесомым; ему казалось, будто его увезли, чтобы позаботиться о нем; все время, пока длились поездки, а они иногда продолжались не меньше двух часов, Дэвид представлял себе, что в конце концов его вносят в приемный покой больницы. Очевидно, подобная поездка вряд ли могла продолжаться так долго, да и вообще все было не слишком на это похоже, но мальчик продлевал это ощущение настолько, насколько мог. Он представлял себе, что кто-то едет рядом с ним на заднем сиденье — не кто-то конкретный, просто какой-то незнакомец — и этот человек подбадривает его, говоря, что все будет в порядке, что они приедут в больницу вовремя. Но все всегда заканчивалось не так. В какой-то момент Дэвид слышал звук поворотника и чувствовал, как машина делает знакомые зигзаги, направо, налево и еще раз направо, и подъезжает к дому. Никто и не думал забирать Дэвида в больницу. Никто не приходил к нему на помощь. * * * Повзрослев, Дэвид стал социальным работником, что совсем не удивительно. Одно исследование на базе более полутора сотен социальных работников, проведенное Брюсом Лаки, выявило, что в детстве две трети из них были в своих домах героями семьи [782] . С детства привыкнув к успеху на ниве заботы о других людях в трудных ситуациях и тому, что их высоко ценят, многие маленькие герои семьи во взрослом возрасте выбирают профессии, которые становятся продолжением этой роли [783] , в таких областях, как медицина, сестринское дело, психология, обучение, психиатрия, социальная работа, проповедническая деятельность. Эта карьерная траектория настолько распространена, что в одной книге на эту тему даже есть глава под названием «Когда герой семьи превращается в профессионала» [784] Стоит также упомянуть о небольшом, но последовательном ряде исследований в области влияния семейного прошлого на выбор человеком образования и карьеры, которые показали, что люди, выбирающие профессии, предполагающие помощь другим, часто растут в трудных условиях. В одном таком исследовании 80 процентов студентов [785] , которые в будущем должны были заниматься социальной работой, сообщили о родителе-алкоголике — сравните это с 59 процентами среди студентов бизнес-факультетов. В ходе еще одного аналогичного исследования о злоупотреблении алкоголем в семье сообщили только около четверти студентов, обучающихся бизнесу, в то время как среди будущих социальных работников таких оказалась добрая половина [786] . По данным еще одного исследования, широкий спектр стрессоров на ранних этапах жизни, включая злоупотребление психоактивными веществами, физическое, сексуальное и эмоциональное насилие, психические и физические заболевания родных и насилие в семье, гораздо чаще встречаются в автобиографиях студентов, которые готовят себя к социальной работе, работе в сфере методической помощи и консультационной деятельности [787] , нежели в прошлом студентов факультетов, меньше ориентированных на обслуживание, таких как бизнес или гуманитарные науки. Так что, судя по всему, мы имеем дело с чем-то большим, чем просто корреляционная связь, и многие из тех, кто решил в жизни помогать другим, подтверждают, что их собственный опыт неблагополучного детства действительно сильно повлиял на выбор профессии [788] Дэвид стал социальным работником не для того, чтобы помогать взрослым с теми или иными проблемами — он занимался этим всю предыдущую жизнь, — а чтобы помогать их детям, тем, кем часто пренебрегают, причем не только родители, но и медики самых разных направлений. Например, одно душераздирающее и, к сожалению, крайне редкое качественное исследование показало [789] , что взрослые дети психически больных родителей отлично помнят, что в детстве постоянно чувствовали себя одинокими и заброшенными. Хотя некоторые из них вспоминают о чувстве освобождения, когда за проблемным родителем начинал ухаживать кто-то другой. «Я был рад, когда маму забрали в больницу, где о ней заботились. Я знал, что там она накормлена и принимает лекарства, что она хорошо спит и лучше себя чувствует». Самыми яркими воспоминаниями других была боль из-за ощущения, что тебя бросили на произвол судьбы, и ты сам вынужден о себе заботиться: «Отца выписали из больницы слишком рано, и никто даже не поинтересовался, как мы собираемся со всем этим справляться». «Я чувствовал себя брошенным и одиноким, потому что никто не объяснял мне, что происходит». «[Медицинский] персонал никогда не проявлял ни малейшего интереса ни ко мне, ни к моим братьям и сестрам». «Мне очень жаль, что я не имел тогда возможности поговорить с социальным работником или психологом, с человеком, который мог бы расспросить меня о моих переживаниях и объяснить мне, чем болеет мой папа». Дэвиду тоже знакомы такие чувства. Еще ребенком он понял и принял, что его мать слишком больна, чтобы заботиться о нем должным образом, и только во время поездок на заднем сиденье автомобиля позволял себе притворяться, будто эту обязанность взял на себя кто-то другой. По этой причине Дэвид впоследствии решил работать с детьми, чьи родители страдали физическими или психическими заболеваниями или по какой- либо другой причине отсутствовали в жизни ребенка. Одной из его первых маленьких пациенток была восьмилетняя девочка, мать которой умерла от рака, а отец не участвовал в ее воспитании, да еще и жил в другой стране. Девочка явно была героем своей семьи — на редкость веселый и жизнерадостный ребенок, который терпеливо ждал, когда дальние родственники и учителя решат ее дальнейшую участь. Дэвид встречался с малышкой еженедельно в ее школе, и, проводя с ним время, девочка всегда выбирала одно и то же: игру в настольные игры «Сорри!» и «Операция». Они сидели на полу, и Дэвид откровенно беседовал с ней о невезении и болезнях, о том, что нередко плохие вещи случаются с людьми без какой- либо уважительной причины и что иногда врачи не могут спасти человеку жизнь. Однажды, расставшись с маленькой пациенткой, Дэвид отправился в туалет, и его вырвало. Работать в таком тесном контакте с детьми, переживающими страшную трагедию, было, конечно, очень нелегко, но, возможно, Дэвид лучше большинства людей знал, как сильно они нуждаются в ком-то вроде него. А раз так, разве он может заниматься чем- то другим? * * * Психолог и исследователь Эрвин Штауб предложил для таких, как Дэвид, особый термин — героический помощник [790] . Эти люди замечают потребности других людей и ищут способы их удовлетворить. Они видят, что не так в окружающем их мире, и чувствуют свою ответственность за ситуацию. Они не могут просто стоять в стороне, пока люди остаются наедине со своими проблемами, и настраивают свой разум, а иногда и карьеру, на то, чтобы помочь. Мэтт Лэнгдон, руководитель компании Hero Construction, которая занимается развитием в детях тяги к героизму, формулирует это следующим образом: «Противоположностью героя является не злодей, его противоположность — безучастный наблюдатель» [791] С этой точки зрения, героические помощники или социальные работники вроде Дэвида, пожалуй, не слишком отличаются от студентов бизнес-специальностей. Решение Дэвида стать социальным работником в полной мере согласуется с древнейшим советом в области выбора карьеры — выбирай то, что у тебя хорошо получается, что трогает твое сердце [792] А инновации и реальные поступки в любой области, как известно, почти всегда являются следствием проблем, требующих решений, или потребностей общества, которые пока не удовлетворяются, но должны быть удовлетворены. Возьмем, к примеру, историю Говарда Шульца [793] , знаменитого председателя правления компании Starbucks. Когда Говарду было семь лет, его отец сломал лодыжку и потерял работу водителя грузовика. Семья осталась без его зарплаты, страховки у отца тоже не было; на них, как водится, навалились сборщики долгов, и семье приходилось постоянно брать новые кредиты для оплаты больничных счетов. Шульц прожил все детство в социальном жилье Бруклина, наблюдая, как отец меняет одну низкооплачиваемую работу на другую. Затем, уже молодым человеком, он стал свидетелем того, как отец умирает в нищете, без пенсии и средств к существованию. Сегодня Говард Шульц — глава одного из самых узнаваемых брендов в мире, и помимо кофе и логотипа Starbucks известна своей миссией — обращаться с сотрудниками с состраданием и уважением. Одна из ее отличительных характеристик — на редкость щедрая и всеобъемлющая программа здравоохранения, преимущества которой доступны даже для временных работников. «Я всегда знал в своем сердце [794] , что если когда-либо окажусь в положении, которое позволит мне изменить ситуацию, то ни за что не брошу людей на произвол судьбы, — говорит Шульц. — Сознательно я этого не планировал, но Starbucks стала живым наследием моего отца» [795] Конечно, есть множество способов помочь людям и стать героем [796] Наверное, героями стоит считать военных и пожарных, которые, рискуя жизнью, защищают и спасают незнакомых людей. Или ученых, которые совершают великие открытия в своих областях деятельности. Или волонтеров, которые делают добрые дела не на работе, а в свободное время. Или стойких жертв несправедливости, которые служат ролевыми моделями; людей, открыто заявляющих о правонарушениях, подвергая себя риску ради безопасности других людей. Или лидеров, которые ведут нас за собой в тяжелые времена. Или соседей и родственников, которые заботятся о тех, о ком заботиться не обязаны. Или учителей, которые вооружают детей знаниями, расширяя их возможности. Или писателей, которые говорят с другими через свои книги. Или адвокатов, которые защищают в суде тех, кто слаб и уязвим. Или священников, которые вдохновляют свою паству. Или бизнесменов, таких как Говард Шульц, которые создают продукты, услуги или рабочие места, необходимые людям. Действительно, существует бесчисленное количество способов изменить жизнь людей к лучшему. Всех героических помощников объединяет способность разглядеть то, что непременно нужно изменить, а также смелость сделать шаг вперед и попытаться выполнить задачу. Скорее всего, способов быть героическим помощником не меньше, чем их самих, но Штауб акцентирует внимание (зная об этом не понаслышке) на способе, который называет «альтруизмом, порождаемым страданиями» [797] , имея в виду склонность этих людей превращать свою боль в добрые дела. В 1944 году Штауб был шестилетним мальчиком; он жил Будапеште и только благодаря человеку по имени Рауль Валленберг [798] избежал страшной судьбы почти полумиллиона венгерских евреев, большинство из которых были отправлены в концентрационные и трудовые лагеря Германии. Валленберг был шведским бизнесменом, дипломатом и филантропом, который, временно проживая в Венгрии, спас жизни десятков тысяч мужчин, женщин и детей, в том числе Штауба и его семью, выписывая им шведские защитные предписания и предоставляя место в политически нейтральных «безопасных домах». Когда в 1945 году Венгрию освободили, около ста тысяч евреев остались там в основном благодаря усилиям Валленберга, героического помощника, который предположительно скончался впоследствии в советских застенках [799] В научной литературе героев семьи вроде Дэвида называли и «детьми с родительскими функциями», и «детьми, обремененными проблемами», и «детьми, которые слишком спешат повзрослеть». Безусловно, многие сыновья и дочери проблемных родителей растут слишком быстро или несут на себе слишком тяжелое бремя [800] . Тем не менее, ни в коей мере не умаляя боли и опасности этого явления, приходится признать, что несчастливое детство имеет не только абсолютно негативные последствия. Мы намного меньше обсуждаем тот факт, что трудный жизненный опыт может быть путем к состраданию и профессионализму [801] . Целый ряд разнообразных исследований показал, что люди, столкнувшиеся с неблагоприятными жизненными обстоятельствами — войны, стихийные бедствия, терроризм, социальная изоляция, насилие, семейные проблемы и тому подобное, — впоследствии с большей вероятностью помогают нуждающимся, чем те, кто жил более благополучной жизнью [802] . По словам Штауба, они острее осознают проблемы окружающих. Они более склонны к инклюзивности, то есть видят сходство между собственными страданиями и проблемами других людей и испытывают к ним искреннее сочувствие. Для тех, кто сумел преодолеть трудности и невзгоды, часто передача своих знаний и опыта тем, кому они могут помочь успешно пройти испытания в жизни, становится моральным обязательством. Ими движет общий мотив, четко сформулированный Дэвидом: «Я не хочу, чтобы другие люди страдали, как пришлось страдать мне». Это чувство — основа того, что известный исследователь в области травматического опыта Джудит Герман называет «миссией жертвы» [803] «Великая иллюзия, касающаяся лидерства, — писал знаменитый теолог Генри Нувен, — верить в то, что кого-то способен вывести из пустыни человек, который сам в ней никогда не бывал» [804] Сверхнормальные люди, без сомнения, там бывали. Они нашли выход из пустыни, которой для них были психические заболевания родителей, травля в школе, алкоголизм или насилие, и многие из них становились эффективными и искренними героическими помощниками вовсе не вопреки своему трудному прошлому, а благодаря ему. «Врач эффективен только тогда, когда сам болен» [805] , — писал психоаналитик Карл Юнг, мать которого, как и мама Дэвида, страдала депрессией. При этом для очень многих сверхнормальных характерен также кризис доверия к себе; они часто спрашивают себя «Кто я такой, чтобы пытаться это сделать?», а не «Кто лучше меня сделает эту работу?» * * * Подобно тому как Человек-паук Питер Паркер часто мечтал быть просто нормальным подростком, Дэвид иногда задавался вопросом, каково это — быть нормальным взрослым или по крайней мере таким, как он это понимал? Он с некоторой завистью смотрел, как его друзья делали карьеру, подстраиваясь под обстоятельства или просто ради денег. Когда у матери одного из его маленьких пациентов, женщины, сидевшей в тюрьме, диагностировали смертельную болезнь, Дэвид, пусть не всерьез, но автоматически подумал о том, не должен ли он взять ее сына к себе. «Вот бы работать где-нибудь в маркетинге и оставлять работу на работе», — мечтал он иногда. Дэвид, как и Человек-паук, нередко думал о том, что, возможно, чувствовал бы себя лучше и, может, был бы намного счастливее, если бы не обладал силой помогать людям и не ощущал перед ними ответственности за это. Может, и был бы, а может, и нет. Сверхнормальные люди, как правило, отличаются сильными инстинктами и нередко, сами того не осознавая, помогая другим, помогают себе. Целый ряд исследований показал, что помощь людям ассоциируется с улучшением здоровья и самочувствия не только у тех [806] , кто ее получает, но и у тех, кто ее оказывает. Вот лишь небольшая выборка конкретных выводов, сделанных исследователями. Взрослые, которые занимаются волонтерской деятельностью, сообщают о более высоком уровне счастья и удовлетворения, и при этом среди них более низкие показатели смертности [807] , чем среди тех, кто не посвящает себя этому благородному делу. А если человек страдает от депрессии, то помощь другим способствует нормализации его сердечного ритма и артериального давления [808] . Выполнение работы или занятия, позволяющие ощутить свою значимость для других и имеющие реальный смысл, являются главными предикторами физического и эмоционального здоровья [809] и удовлетворенности жизнью. Активная забота о больном супруге нередко способствует более позитивным эмоциям заботящегося [810] и даже может уменьшить риск его смерти [811] . Вдовы, которые оказывают значительную поддержку друзьям, соседям или родственникам, быстрее оправляются от горя и депрессии [812] , чем вдовы, которые замыкаются в себе. Пациенты с заболеваниями сердца, которые помогают новым пациентам больше узнать о болезни и справиться с ней [813] , сами быстрее выздоравливают и восстанавливаются, а волонтерская работа ВИЧ-инфицированных однозначно ассоциируется с увеличением продолжительности их жизни [814] . Даже участие в научном исследовании может улучшить наше состояние [815] , как наглядно продемонстрировало исследование, в рамках которого взрослые с нарушениями зрения добровольно участвовали в разработке специального протеза (который никак не мог помочь им самим). Впоследствии эти люди сообщали, что в результате гордились собой и чувствовали свою уникальную ценность, что улучшало их самочувствие. Иными словами, как резюмируется в одной статье, «быть хорошим хорошо и полезно» [816] Возможно, самый удивительный вывод заключается в том, что выгоды и преимущества от оказания помощи могут даже перевешивать выгоды того, кто эту помощь получает [817] . Одно двухлетнее исследование, в рамках которого пациенты с рассеянным склерозом обеспечивали поддержку другим людям с этим же заболеванием [818] , показало, что люди из первой группы намного чаще ощущали чувство собственного достоинства, уверенности в себе, самостоятельности, адаптивности, личностного роста и цели в жизни, а еще они были менее склонны к депрессии и тревожности. Что касается общего самочувствия, то польза для помогавших почти в восемь раз больше, чем для тех, кто получал поддержку. Люди из первой группы чувствовали, что роль помощника изменила их личность и отношение к миру, что, будучи полезными кому-то из-за своей болезни, они, по сути, стали обладать уникальными способностями. Другое похожее исследование на базе тысячи прихожан [819] , помогавших другим людям, показало, что эта деятельность способствовала улучшению их психического здоровья больше, чем любые выгоды, обусловленные получением помощи. Исследование с участием пожилых людей, помогавших друзьям, родственникам или соседям, выявило, что эта деятельность вдвое сокращает риск скорой смерти [820] , а оказание эмоциональной поддержки супругу снижает его на треть, в то время как среди получавших поддержку такого позитивного эффекта выявлено не было. Многие сверхнормальные, которые сделали помощь людям своей работой, став волонтерами или выбрав что-то еще, говорят о ценности «превращения негативного в позитивное». Нужно сказать, эта трансформация имеет место на многих уровнях. Когда болезненный опыт стимулирует нас на добрые дела, мы перестаем быть жертвами и становимся героями. Мы начинаем чувствовать себя компетентными и полезными, а не несчастными и беспомощными. Участвуя в судьбе окружающих и помогая им, мы на какое-то время забываем о собственных проблемах [821] и даже порой чувствуем себя счастливее [822] . Стараясь наладить контакт с нуждающимися в помощи, мы укрепляем чувство единения с окружающим миром, как и связь с чем-то вне нас, возможно, с чем-то большим, чем мы сами, и это ослабляет негативный опыт отчужденности. А, взаимодействуя с людьми тем или иным осмысленным, значимым способом, мы придаем значимости и собственной жизни, позволяя ей обрести смысл. Дэвид всегда знал, что нужен своей маме, а, повзрослев, стал нужным и значимым и для многих людей. Ему по собственному опыту было известно, что дети, с которыми он работает, по-настоящему нуждаются в нем, что им действительно нужен кто-то такой, как он, — человек, который понимает их чувства и переживания. Работа Дэвида была его призванием, и он знал, что каждый день, выполняя ее, меняет мир к лучшему. А вопрос, не чувствовал бы он себя счастливее, если бы занимался чем-то другим и жизнь пошла бы иным путем, Дэвид все равно время от времени себе задавал, хотя понимал, что на него нет ответа. * * * Сверхнормальные люди — не персонажи комиксов, и то, «помогает ли помощь помогающему» в долгосрочной перспективе, существенно зависит от того, делают ли они нечто, чего практически никогда не делают супергерои (а может, супергерои просто в этом не нуждаются), — берут ли они выходной. Помните, что единственный грабитель, которого не счел нужным остановить юный Питер Паркер, впоследствии убил его любимого дядю? И Чудо-женщина или Бэтмен тоже вряд ли когда-нибудь уйдут в отпуск. Когда Дэвид возвращался вечером домой, он мучительно осознавал, что трудная жизнь детей, с которыми он работал, не прекратилась только потому, что его рабочий день закончился; на самом деле для многих из них вечера и выходные были самым трудным и опасным временем. Сколько он себя помнил, его постоянно мучила мысль, что в его отсутствие с его маленькими пациентами — или с его собственной матерью — может произойти что-то ужасное. А между тем, если сверхнормальный человек и впредь хочет спасать мир, ему необходимо иметь возможность регулярно вешать свой плащ на крючок хотя бы на время и спасать самого себя [823] Действительно, с большой силой приходит и большая ответственность, но добрые дела все равно должны быть личным выбором. Помощь другим по собственному свободному выбору намного эффективнее [824] — и благодарнее, — чем добрые дела, которые делаются «потому, что так надо». Но у супергероев, как и у сверхнормальных людей, с выбором чрезвычайно сложные отношения. Человек-паук вовсе не мечтал, чтобы его кусал паук, а Дэвид тем более не мечтал о детстве с матерью, страдающей депрессией. Повзрослев, оба воспользовались сильными сторонами, приобретенными в результате своего опыта, для того чтобы реагировать на призывы, слышимые далеко не всеми, и делать то, что, по их мнению, важно и правильно. Для Дэвида безразличие к тем, кто в нем нуждался, изначально было «не вариантом», но ему нужно было найти подходящий вариант. Разумеется, сверхнормальные люди не выбирают свои трудные истории происхождения, но они выбирают, помогать ли другим, и если да, то как именно. Они могут посвятить этому всю свою карьеру или небольшую часть свободного времени — ведь способов быть героическим помощником очень много. Стать социальным работником — не единственный путь, на котором Дэвид мог бы творить добро, и молодой человек действительно начал об этом задумываться. «Я вижу, что то, через что я прошел в детстве и как решил распорядиться своей жизнью, сделало меня хорошим человеком, я знаю, что моя работа очень нужная и важная. Но иногда мне кажется, что мое детство не позволило мне в полной мере понять, для чего я пришел в этот мир… Не знаю, как сказать. Я просто… Я думаю, что, возможно, выбрал бы другой путь в жизни, если бы моя мама не болела. Многое могло пойти по-другому. Я не знаю… Может, я жил бы в Бразилии и изучал колибри». Подумайте о словах другой героини книги, с которой мы познакомились раньше, — Рейчел, которая после пережитого ею в детстве сексуального насилия стала художником, потому что искусство всегда приносило ей радость, даже когда ее жизнь была по-настоящему несчастливой. Она сказала: «Когда люди узнают о моем детстве, они, похоже, считают, что я должна была выбрать в жизни некий искупительный путь: творить добро тем или иным способом. Но для меня самым эффективным исцелением стала возможность сделать карьеру и вести жизнь, которая никак не связана с тем, что делал со мной брат. Может быть, это именно то, что я могу и должна предложить миру. Может, я помогаю людям, показывая им, что это тоже правильный путь». Дэвид был уверен, что хочет заниматься социальной работой, он сам мне сказал: «Я ведь и сейчас могу поехать в Бразилию в отпуск и изучать колибри, а может, в один прекрасный день я начну работать там социальным работником». Однако у него была явная проблема с отдыхом — со снятием плаща супергероя по ночам и выходным. Например, если говорить о личной жизни, Дэвид часто обнаруживал, что в основном дружит или контактирует с проблемными с людьми. Это была сложная дилемма. Благодаря рабочему и личному опыту молодой человек знал достаточно, чтобы признать, что большинство людей в мире значительную часть времени преодолевают те или иные трудности. Но правдой было и то, что Дэвиду, похоже, было комфортнее с людьми, переживающими кризис, и его очень часто звали на помощь друзья и подруги, которые, очевидно, были не менее психологически устойчивыми. Некоторые, понаблюдав за Дэвидом, даже сказали бы, что он страдает своего рода зависимостью от стресса [825] или от роли спасителя и помощника. Что ж, возможно, и так. А может, роль героического помощника — единственное, что он знал и умел, и ему было просто трудно представить себя в какой-нибудь другой роли. Только когда девушка, с которой он встречался, отравилась болеутоляющими таблетками, вероятно, совершив попытку самоубийства, Дэвид осознал, в какое опасное положение себя поставил — а может, и других людей тоже. Он понял, что если не будет осторожен, то может повторить свое детство и опять оказаться в доме, где ему вновь придется стать героем семьи. Только на этот раз он будет уже не ребенком, а родителем, и, самое ужасное, в этот порочный круг окажутся втянутыми уже другие, его собственные дети. Осознание этой страшной перспективы заставило юношу очнуться. Он понял, что настало время начать верить в дом, который будет отличаться от того, в каком он вырос, в дом, где все, когда нужно, помогают друг другу, но никто не нуждается в спасении. Возможно, знаменитый автор комиксов Алан Мур был прав, когда сказал: «Искусство быть героем отчасти заключается в том, чтобы знать, когда тебе больше не нужно им быть» [826] |