рппо. Херберт Фрэнк. Дюна (Книги 1-3) - royallib.ru. Книга первая дюна
 Скачать 1.43 Mb.
|
|
- Ты считаешь меня противоестественной матерью? - Конечно же нет. - Я замечаю, как ты смотришь на меня, когда я бываю с Алией. История твоей сестры тебе тоже непонятна. - Я знаю, почему Алия такая необычная, - сказал он. - Она была еще не рождена, когда ты изменяла Воду Жизни. Она... - Ты не можешь знать этого! - сердито оборвала его мать. И Пол, внезапно ощутивший невозможность выразить полученное из Времени знание, сказал лишь одно: - Я не считаю тебя противоестественной. Она поняла его страдания: - Есть одно обстоятельство, сын. - Какое? - Я по-настоящему люблю твою Чани. Я принимаю ее. "Это было на самом деле так, - подумал Пол. - Я ясно видел это в измененном Времени. Возвращение уверенности дало ему новую зацепку в реальном мире. Частицы истинной реальности начали проникать в его сознание сквозь оболочку грез. Внезапно он осознал, что находится в пустынном лагере, эрге. Чани установила на песчаном полу их стилтент, чтобы они могли побыть друг с другом, - Чани, его душа. Чани, его сихайя, нежная, как весна пустыни. Чани, возникшая из недр далекого юга. Теперь он вспомнил, что, когда приходила пора сна, она пела ему песню песков: О, моя душа, Не мечтай о рае в эту ночь: Клянусь Шаи-Хулудом, Ты попадешь туда, Послушная моей любви. Еще она пела песню любовников, ласкающих друг друга на песке: Расскажи мне о твоих глазах, А я расскажу тебе о твоем сердце. Расскажи мне о твоих ногах, А я расскажу тебе о твоих руках. Расскажи мне о твоих снах, А я расскажу тебе о твоей походке. Скажи мне, чего ты хочешь, А я скажу, что тебе нужно. Ритм этой песни воспроизводил размеренную поступь людей, бредущих по песку, напоминая чуть слышный шелест песка под их ногами. Он услышал, как под другим тентом кто-то наигрывает на бализете. И он вспомнил о Гурни Хэллеке. В его снах лицо Гурни мелькало среди членов отряда контрабандистов; этот Гурни не видел его. Пола, и знал о Нем только то, что он - сын убитого герцога, жертва Харконненов. Стиль игры музыканта, его недюжинное мастерство воссоздали в памяти Пола образ того, кто играл на бализете сейчас. Это был Чат Прыгун, капитан федайкинов, команды смерти, охраняющей Муаддиба. "Мы в пустыне, - вспоминал Пол. - Мы в центральном эрге, недалеко от патрулей Харконненов. Мне предстоит идти по пескам, приманить Создателя и взобраться на него, доказав тем самым, что я ловок и смел, как настоящий Свободный". Он нащупал пистолет и нож, спрятанные за поясом, и почувствовал, как сгустилась вокруг него тишина. Это была особая тишина перед рассветом, когда ночные птицы замолкали, а существа, бодрствующие днем, еще не бросили вызов своему врагу-солнцу. - Ты должен пробежать по пескам при свете дня, чтобы Шаи-Хулуд увидел тебя и узнал, что в тебе нет страха перед ним, - сказал Стилгар. Пол сел, чувствуя слабость в не защищенном стилсьютом теле. Как ни осторожны были его движения, Чани все же услышала их. Из мрака тента раздался ее голос: - Еще не совсем рассвело, любимый. - Сихайя! - сказал он почти весело. - Ты называешь меня своей "Весной пустыни", - сказала она, - но сегодня я - нечто другое. Я - сайадина, которая должна наблюдать за правильностью соблюдения церемонии. Он начал прилаживать стилсьют. - Ты сказала мне однажды слова из Китаб ал-Ибара, - сказал он. - Ты сказала мне: "Женщина - это поле, иди же к своему полю и возделывай его". - Я мать твоего первенца, - согласилась она. В полутьме он видел, что она следит за каждым его движением, за тем, как он отлаживает на себе стилсьют для выхода в открытую пустыню. - Тебе бы следовало полностью использовать время отдыха, - в ее голосе была любовь. - Сайадина-наблюдательница не должна ограждать или предостерегать испытуемого, - напомнил он. Она прижалась к нему и коснулась ладонью его щеки. - Сегодня я и сайадина, и женщина. - Тебе бы следовало передать обязанности наблюдения другому, - сказал он. - Ожидание тягостно - я лучше буду рядом. Прежде чем закрыть лицо, он поцеловал ее ладонь, потом приладил маску, повернулся и вышел из-под тента... Прохладный воздух был еще сухой, в нем чувствовался аромат росы. Но был в воздухе и другой запах, запах спайсовых масс, доносящийся с северо-востока, и этот запах сказал Полу о приближении Создателя. Пол вышел на открытое пространство, остановился и стряхнул с мускулов сонное оцепенение. Над восточным горизонтом слабо засветилась зеленая полоска. Тенты его отряда казались в полутьме маленькими дюнами. Слева от себя он различил движение и понял, что люди из охраны увидели его пробуждение. Они знали, какой опасности он смотрит сегодня в лицо, - каждый Свободный прошел через нее. Теперь они оставляли ему эти последние минуты одиночества с тем, чтобы он смог себя приготовить. Я должен сделать это сегодня", - твердо сказал он себе. Он подумал об обретенной им силе, об отцах, присылающих к нему своих сыновей, чтобы он обучал их своим способам битвы; о стариках, внимавших ему на советах и следовавших его планам; о людях, возвращающихся из похода, чтобы подарить ему величайшую для Свободных похвалу: "Твой план удался, Муаддиб". И все же самый слабый и самый низкорослый из воинов-Свободных мог сделать то, чего никогда еще не делал Пол. Он знал эту разницу, и его самолюбие страдало от этого. Он не ездил верхом на Создателе. Вместе с другими он участвовал в учебных поездках и рейдах, но самостоятельного путешествия он не совершал ни разу, и пока он не сделает этого, мир его возможностей будет отличаться от возможностей остальных. Ни один истинный Свободный не мог смириться с таким положением дел. Он должен это сделать сам, он должен проехать на черве через великие южные земли - территорию в двадцать тамперов, лежащую за эргом, - не прибегая к помощи паланкина, которым пользовалась Преподобная мать, раненые и больные. Память вернула его к ночной борьбе со своим внутренним "Я". Он усмотрел в ней странную параллель: если он одержит верх над Создателем, власть его упрочится; если он одержит верх над внутренним зрением, упрочится мера власти в нем самом. Но и над тем, и над другим простиралось скрытое во мгле пространство. Великая Смута, в которой, казалось, заблудились все Вселенные. Разница в путях постигаемых им Вселенных смущала его: четкость мешалась с нечеткостью. И все же, рождаясь и становясь реальностью, видение получало собственную жизнь, оно росло и ширилось, варьируясь лишь незначительно. Ужасная цель оставалась. Расовое сознание оставалось. И над всем этим продолжала маячить тень джихада, кровавого и дикого. Чани подошла к нему, крепко обхватив себя руками и искоса поглядывая на него, как делала всегда, когда хотела изучить его настроение. - Расскажи мне о воде твоего родного края, Узул, - попросила она его, как когда-то давно. Он видел, что она пытается отвлечь, его, рассеять его напряженность перед смертельным испытанием. Уже рассвело, и он отметил, что некоторые из его федайкинов уже складывают тенты. - Я бы предпочел, чтобы ты рассказала мне о сьетче и о нашем сыне, сказал он. - Наш Лето по-прежнему командует своей бабушкой? - Он командует Алией. И очень быстро растет - из него получится сильный воин. - А как там, на юге? - Когда помчишься на Создателе, увидишь все сам. - Но я хотел бы увидеть это сначала твоими глазами. - Там очень пустынно. Он дотронулся до ее лба - в том месте, где его не закрывал капюшон. - Почему ты не хочешь говорить о сьетче? - Я уже сказала: сьетч кажется заброшенным местом, когда там нет мужчин. Это только место работы. Мы работаем на фабриках и в мастерских. Нужно готовить оружие, выращивать траву, чтобы управлять погодой, собирать спайс для взяток. Нужно обсаживать дюны, чтобы заставить их цвести и не дать им двигаться. Нужно ткать материю и ковры, запасаться топливом. Нужно учить детей, внушая им, что сила племени не может исчезнуть. - Значит, в сьетче нет ничего радостного? - Дети - радость. Мы следим за соблюдением ритуалов. У нас достаточно еды. Иногда одна из нас может поехать на север, чтобы разделить ложе со своим мужчиной: жизнь должна продолжаться. - А моя сестра Алия? Как ее воспринимают люди? Чани повернулась к нему во все усиливающемся свете дня. - Мы поговорим об этом в другой раз, любимый. - Лучше поговорим об этом сейчас. - Тебе следует беречь силы для испытания. Он видел, что затронул нечто чувствительное, слышал сомнения в ее голосе. - Неизвестность доставляет больше тревог, - возразил он. Тогда она сказал: - Бывают недоразумения из-за странности Алии. Женщины боятся, видя, что ребенок, еще младенец, говорит... о вещах, знать которые следует только взрослым. Они не понимают, что Алия претерпела изменения во чреве матери, которые сделали ее взрослой. - Были какие-нибудь неприятности? - спросил он и подумал: "В своих видениях я видел, что с Алией будут неприятности". Чани посмотрела вбок, на растущую полосу света над горизонтом. - Некоторые из женщин потребовали от Преподобной матери, чтобы она изгнала демонов из своей дочери. Они все время повторяли цитату из Библии: "Да не позволь ведьме жить среди нас!" - И что же моя мать? - Она изложила священный закон и отослала женщин назад. Она сказала: "Если Алия возбуждает беспокойство, то это ошибка тех, кто наделен властью. Они должны предвидеть беспокойство и предупредить его". И она попыталась объяснить, как повлияли на Алию изменения во чреве. "С Алией может произойти несчастье", - подумал Пол. Налетевший ветер бросил ему в лицо горсточку песка, пахнувшего спайсом. - Эл Сайал, песчаный дождь, провозвестник утра, - сказал Пол. Он посмотрел на серый пустынный ландшафт, ландшафт, достойный всяческой жалости, на пески, создававшие сами себя. Сухая полоса прочертила темный угол на юге - знак того, что шторм создает там свой статический заряд. Прогремел долго не смолкающий раскат грома. - Голос, устрашающий землю, - прошептала Чани. Большая часть его людей уже сложила свои тенты. Все вокруг него шло согласно раз заведенному порядку, не требовавшему распоряжений. "Отдавай настолько меньше приказов, насколько это возможно", - учил его когда-то отец... когда-то, давным-давно. - "И если уж ты отдал какой-то приказ, ты не должен отступать от него". Свободные инстинктивно придерживались этого правила. Хозяин Воды завел утреннюю песню, и голос его был отчетливо слышен в тиши. - Кто может отвести руку ангела смерти? Как решит Шаи-Хулуд, так тому и быть. Пол слушал, узнавая слова, потому что этими же словами начиналась песня смерти, эти слова повторяли его федайкины из отряда смерти перед тем, как броситься в бои. "Появится ли сегодня в скале новая гробница, отмечающая уход еще одной души? - спросил себя Пол. - Будут ли останавливаться здесь люди, добавляя еще по камню, вспоминая умершего Муаддиба?" Он знал, что подобная возможность существует в числе других на линиях будущего, отходящего от его положения во временном пространстве. Несовершенство видения мешало ему. Чем больше сопротивлялся он своей ужасной цели, чем яростнее боролся против джихада, тем беспорядочнее становились его предвидения. Все его будущее становилось подобно реке, несущейся к бездне. То было хаотичное "переплетение связей, а за ним туман и облака. - Стилгар уже близко, - сказала Чани. - Теперь я должна покинуть тебя, любимый: теперь я - сайадина и обязана следить за ритуалом, чтобы о нем можно было дать правдивое сообщение в хронике. - Она посмотрела на него, и на какое-то мгновение самообладание изменило ей. Однако она тут же взяла себя в руки. - Когда все кончится, я приготовлю тебе завтрак своими руками, - сказала она и ушла. Стилгар шел к ним по песку, и легкое облако пыли вилось вокруг него. Взгляд кажущихся двумя черными провалами глаз был устремлен на Пола. Казалось, что и его черная борода, мелькавшая под маской стилсьюта, и морщины впалых щек были высечены ветром, как борозды на камнях. Другой человек нее на древке знамя Пола - зеленое с черным знамя с водой племени в древке, - ставшее уже легендой края. С некоторым оттенком гордости Пол подумал: "Я не могу сделать даже самой простой вещи без того, чтобы она не вошла в легенду. Они запомнят все: и как я приветствовал Стилгара, и все другие мои движения. Жизнь ли, смерть ли - все станет легендой. Я не имею права умирать. Если я умру, от - меня останется только легенда, и тогда ничто уже не сможет остановить джихад". Стилгар воткнул древко в песок возле Пола и опустил руки. Синие-в-синем глаза хранили все то же непроницаемое выражение. И Пол подумал о том, что его собственные глаза уже начали вбирать в себя этот цвет. - Они отрицают наше право на хайру! - сурово произнес Стилгар, как того требовал ритуал. Пол ответил ему так, как учила его Чани: - Кто может отрицать право Свободного ходить или ездить там, где он захочет? - Я - наиб, - сказал Стилгар, - и никогда не сдаюсь врагу живым. Я нога треножника смерти, который уничтожает наших врагов. Воцарилось молчание. Пол посмотрел на других Свободных, которые сгрудились на песке за спиной Стилгара. Они стояли неподвижно - молчаливый символ того, что Свободные - это люди, чья жизнь состоит из смерти; это народ, все дни которого наполнены только скорбью и гневом, если не считать той мечты, которой заразил их перед смертью Льет-Кайнз. - Где Бог, который поведет нас через просторы пустыни? - вопрошал Стилгар. - Он всегда с нами, - нараспев отвечали Свободные. Стилгар расправил плечи, подошел к Полу и тихо проговорил: - А теперь запомни то, что я тебе скажу. Делай это просто и прямо, никаких фантазий. Наши сыновья проделывают это в двенадцать лет, а тебе на шесть лет больше. Но ты не рожден для этой жизни и поэтому будь осторожен. Не нужно показывать никому свою храбрость: мы и так знаем, что ты храбр. Все, что ты должен сделать, это вызвать Создателя и оседлать его. - Я запомню. - Постарайся. Я не хочу, чтобы мои уроки пропали даром. Из-под своего плаща Стилгар достал пластиковую палку примерно в метр длиной. Один конец ее был заострен, на другом имелась трещотка. - Я сам сделал этот тампер. Возьми его, он хорош. Принимая тампер. Пол ощутил теплую и гладкую поверхность пластика. - Твои крючья у Шишакли, - сказал Стилгар. - Он передаст их тебе вон у той дюны. - Он указал направо. - Вызови большого Создателя, Узул, покажи нам пример. Пол отметил необычное выражение голоса Стилгара. Оно было двойственным, как будто с ним говорил и человек, соблюдающий ритуал, и друг, беспокоящийся о нем. В это мгновение солнце показалось из-за горизонта, внезапно брызнув лучами. Небо осветилось серебристо-голубым светом, который предупреждал, что день будет даже для Арраки исключительно сухим и знойным. - Наступило время палящего зноя, - сказал Стилгар. Теперь это был только человек, исполняющий ритуал. - Иди, Узул, оседлай Создателя и путешествуй по песку, как подобает вождю людей. Пол отсалютовал своему знамени, отметив, что теперь, когда исчез предрассветный ветер, зеленый с черным флаг повис безжизненными складками. Он повернулся к дюне, на которую указывал Стилгар, - грязно-коричневому склону с С-образной вершиной. Большая часть людей отряда уже двигалась в противоположном направлении, взбираясь на другие дюны, окружающие лагерь. На пути Пола осталась лишь одна завернутая в плащ фигура: Шишакли, капитан команды федайкинов; из под его маски и стилсьюта виднелись одни глаза. Как только Пол приблизился к нему, Шишакли протянул ему две тонкие стрелы, в полтора метра длиной, с острыми блестящими крючьями на одном конце и зажимами на другом. Пол, согласно ритуалу, принял их в левую руку. - Это мои собственные крючья, - голос Шишакли прозвучал хрипло, - они никогда еще меня не подводили. Пол кивнул, храня, как требовалось, молчание, и пошел мимо капитана вверх по склону дюны. Оказавшись на вершине, он оглянулся и увидел, что люди, сгрудившиеся на соседних вершинах, похожи в своих развевающихся плащах на рой крылатых насекомых. Теперь он стоял на песчаном гребне один, и лишь линия горизонта, плоская и неподвижная, простиралась перед ним. Стилгар выбрал для него хорошую дюну: более высокая, чем те, что ее окружали, она была хорошим местом для наблюдения. Наклонившись, Пол погрузил тампер глубоко в песок, с подветренной стороны дюны, чтобы максимально увеличить расстояние передачи звука. Потом он помедлил, вспоминая насущные уроки и вопросы жизни и смерти, которые встали перед ним вплотную. Когда он нажал на задвижку, тампер, будто очнувшись, начал свое "ламп! ламп! ламп!". Гигантский червь - Создатель - должен услышать эти звуки и начать свое движение к их источнику. Пол знал, что, обладая крючьями, он может взобраться на самый верхний изгиб на спине Создателя: и пока передний край кольца-сегмента держится открытым с помощью крюка, червь не станет стремиться закопаться в песок. Напротив, он постарается держать свое гигантское тело как можно дальше от поверхности песка, чтобы защитить открытый сегмент от попадания песка, раздражающего самую чувствительную часть туловища. "Я - песчаный наездник", - сказал себе Пол. Он посмотрел на крючья, зажатые в его левой руке, и подумал о том, что стоит ему зацепиться ими за выступ огромного бока чудовища, как оно развернется и направится туда, куда нужно ему. Полу. Он видел, как это делается, - ему помогали взбираться на червя для короткой тренировочной поездки. На пойманном черве можно было мчаться до тех пор, пока он не ляжет, выдохнувшийся и неподвижный, на песок, и тогда нужно будет вызывать нового Создателя. Когда он выдержит это испытание, думал Пол, он сможет совершить двадцатитамперную поездку в южную часть планеты, где живут спрятанные от погромов женщины и дети Свободных и где он сможет отдохнуть и восстановить силы. Он поднял голову и посмотрел в сторону юга, напомнив себе о том, что вызов Создателя из территории, находящейся в непосредственной близости к эргу, чреват неожиданностями: еще неизвестно, как поведет себя в этих условиях Создатель. "Ты должен точно рассчитать размеры Создателя, - объяснил ему Стилгар. - Ты должен стоять достаточно близко к нему - чтобы суметь взобраться на него на ходу, но и не так близко, чтобы он мог тебя проглотить. Внезапно решившись. Пол освободил запор тампера. Клапан задвигался, и звук, похожий на барабанный бой, разнесся по пескам: "Ламп... ламп... ламп..." Он выпрямился и, глядя на горизонт, вспомнил слова Стилгара: "Внимательно следи за знаками приближения червя. Помни, что приближение его к там перу редко бывает незаметным. В то же время держи ухо востро: его обычно раньше слышишь, чем видишь". И предостерегающие слова Чан и, которые она шептала ночью, когда ее переполнял страх за него, тоже всплыли в его памяти: "Когда встанешь на пути Создателя, схоронись под своим плащом и весь, до последней своей жилки, уподобься песку, неподвижной застывшей дюне". Пристально вглядываясь в горизонт, он слушал и наблюдал, как его учили Свободные. Оно пришло с юго-востока - отдаленное шипение, шелест песка. Потом он увидел далекий след приближающегося чудовища и понял, что никогда не видел Создателя столь огромного, никогда даже не слышал о том, что бывают такие черви. Полу показалось, что его длина достигает полмили, а в том месте, где была его голова, песок вздымался, подобно высокой горе. "Ничего подобного я не видел ни в сновидениях, ни в жизни", - сказал себе Пол. Он поспешил занять место на пути червя, думая теперь лишь о том, чего требовала от него эта минута. * * * "Держи под контролем финансы и суд. Остальное можешь отдать толпе" - таков был совет падишаха-императора. А еще он говорил: "Если хочешь получить прибыль, нужно править толпой". В этих словах содержится истина, но я спрашиваю себя: "Что есть толпа? И что есть правитель?" Принцесса Ирулэн. Пробуждение Арраки. Секретное послание Муаддиба ландсраату. В сознании Джессики таилась непрошеная мысль: "Пол может в любую минуту начать испытание наездника песка. От меня захотят скрыть этот факт, но он очевиден. Вот и Чани уехала по какому-то таинственному поручению". Джессика сидела в своей комнате, пользуясь минутами отдыха между часами ночных бдений. Комната была уютная, хотя и поменьше той, которая у нее была в сьетче Табр до их побега от погрома. Но и здесь были толстые ковры на полу, мягкие подушки, низкий столик под рукой, разноцветные драпировки на стенах и глоуглобы над головой, дававшие мягкий золотистый свет. В комнате стоял тот тяжелый кислый запах сьетча Свободных, который теперь ассоциировался в ее представлении с безопасностью. И все же, она это знала, ей никогда не удастся преодолеть такое ощущение, что она находится в чужом доме. Ей все время казалось, что ковры и занавеси что-то таят от нес. В комнату проник слабый отголосок ритмичных звуков. Джессика догадалась, что это празднуются роды. Возможно, Сабийи - ее время было близко. И еще знала Джессика, что скоро она увидит и самого ребенка синеглазого младенца принесут к Преподобной матери для благословения. Она знала также, что ее дочь Алия будет присутствовать на празднестве и даст матери о нем отчет. Время ночной Молитвы о расставании еще не подошло, а начинать празднование рождения до того, как будет проведена церемония скорби по рабам Поритрина, Бела Тегузы, Россана и Хармонтепа, было нельзя. Джессика вздохнула. Она поняла, что пытается уйти от мыслей о своем сыне и тех опасностях, в лицо которым он смотрит, - о замаскированных ловушках, полных отравленных колючек. О набегах Харконненов (хотя они и сделались более редкими после того, как Свободные преподнесли им славный урок с помощью нового оружия, что дал им Пол); о естественных опасностях пустыни в лице Создателей, безводья и песчаных штормов. Она подумала, не велеть ли принести кофе, и вместе с этой мыслью пришла другая, часто возникавшая у нее: о парадоксе образа жизни Свободных. Как славно им живется в их пещерах по сравнению с тем, как живут синки и пеоны, и в то же время насколько больше трудностей им приходится переносить во время хайров в открытой пустыне в сравнении с крепостными Харконненов. Темная рука высунулась из-за занавеса, поставила на столик чашку кофе и исчезла. От чашки исходил густой аромат спайсового кофе. "Дар от празднующих родины", - подумала Джессика. Она взяла кофе и, улыбнувшись про себя, сделала глоток. В каком еще другом обществе в нашей Вселенной женщина моего положения согласилась бы принять неведомый напиток и могла бы без опаски его попробовать? Теперь я могла бы, конечно, изменить яд, прежде чем он причинил бы мне вред, но ведь дающий не знает этого. Она выпила кофе, чувствуя, как горячий и восхитительный на вкус напиток возвращает ей энергию и силу. Какое другое общество могло бы с такой естественностью заботиться о ее уединении и комфорте: ее не хотели побеспокоить даже на минуту. Уважение и любовь - со слабым оттенком страха - стояли за этим даром, думала Джессика. И еще одна деталь привлекла ее внимание: только она успела подумать о кофе, как тот немедленно появился. Никакой телепатии за этим не было, она знала, что это было тау, единство сьетча, понимание, вызванное той порцией спайса, которую получали все его члены. Подавляющее большинство людей не могло и надеяться на возникновение в себе той ясности, которую вызывал спайс в ней: их не учили, не готовили к этому. То, чего они не понимали или не хотели знать, их сознание просто отказывалось принимать. И все же они чувствовали и действовали как единый организм, хотя мысль о таком единстве никогда не приходила им в голову. "Закончил ли Пол испытание на песке? - спросила себя Джессика. - Он очень способный, но неудача может постигнуть и более способного". Ожидание... "Какая тоска! - подумала она. - Можно прождать очень долго, пока тоска не овладеет всем твоим существом". В их жизни были все виды ожидания. "Мы пробыли здесь более двух лет, - подумала она. - И пройдет по крайней мере в два раза больше времени, прежде чем мы сможем хотя бы надеяться на избавление Арраки от правителя Харконненов, скотины Раббана". |