ЕСПЧ КР. Контрольная работа по Уголовнопроцессуальным аспектам решений Европейского суда по правам человека
 Скачать 74.73 Kb.
|
|
A. Приемлемость жалобы 47. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу. B. Существо жалобы 1. Доводы сторон (a) Заявитель 48. Заявитель утверждал, что действия должностных лиц таможни составляли "вмешательство государственного органа" как в его "личную жизнь", так и в его "корреспонденцию" в рамках автономного значения, вытекающего из статьи 8 Конвенции. Это "вмешательство" было незаконным, поскольку в отношении него не было возбуждено уголовного дела и вынесено какое-либо судебное решение в нарушение статьи 23 Конституции, статьи 13 УПК РФ и статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности 1995 года (см. §§ 25, 40 и 41 настоящего Постановления). Внутригосударственные суды не сделали каких-либо существенных выводов по вопросу о законности вмешательства и не провели оценки соразмерности в отношении оспариваемого "вмешательства". Нельзя было разумно признать, что оспариваемые меры были на законных основаниях санкционированы ТК РФ (а именно его статьей 372), поскольку они касались только "досмотра" "транспортных средств, груза и товаров" (см. § 28 настоящего Постановления). Обжалуемая ситуация не попадала ни под одну из вышеперечисленных категорий. В частности, электронные данные на ноутбуке заявителя не являлись "товарами" в обычном значении этого понятия в соответствии с ГК РФ или ТК РФ. 49. Заявитель утверждал, что различные законодательные акты, примененные к нему, даже в совокупности не удовлетворяли требованию "качества закона", вытекающему из прецедентной практики Европейского Суда в отношении "вмешательства", касающейся как статьи 8, так и статьи 10 Конвенции. В частности, Указ Президента Российской Федерации от 23 марта 1995 г. N 310 (см. § 35 настоящего Постановления) не являлся частью основного законодательства (а именно федерального закона) и имел меньшее юридическое значение, что не являлось достаточным в соответствии с Конституцией (см. §§ 25 и 27 настоящего Постановления) для законного "вмешательства" в основные права и свободы. Кроме того, данный указ был сформулирован в общих выражениях и чрезвычайно широко и в любом случае не мог служить ориентиром для действий таможенного органа в такой ситуации, как в деле заявителя, то есть в отношении электронных данных. 50. Не было доказано, что "вмешательство" преследовало какие-либо законные цели, и не было убедительно продемонстрировано, что оно являлось "необходимым в демократическом обществе". Заявитель не подвергался уголовному преследованию и на законных основаниях пересек Государственную границу. По состоянию на 27 августа 2009 г. власти не выдвинули каких-либо доводов, касающихся необходимости установления того, содержал ли ноутбук заявителя какие-либо "экстремистские материалы". Это объяснение было предоставлено лишь впоследствии. Действия сотрудников таможенного органа были мотивированы лишь обнаружением папки с названием "Экстремизм" в ноутбуке заявителя. Это не оправдывало мер, принятых первоначально для доступа к ноутбуку. Властями Российской Федерации не было указано, какая часть данных представляла собой угрозу для национальной безопасности, общественной безопасности или экономического благосостояния страны. Копирование данных заявителя не носило избирательного характера и включало копирование различной личной и профессиональной информации. 51. Наконец, заявитель отмечал, что имелась возможность оспорить действия государственных должностных лиц путем судебного разбирательства в соответствии с главой 25 УПК РФ, что и было им сделано. Однако внутригосударственные суды не осуществили адекватной оценки того негативного воздействия, которое действия должностных лиц оказали на право заявителя на уважение его личной жизни и корреспонденции или на его право на свободу слова. В частности, они не выполнили оценку того, были ли действия должностных лиц соразмерны какой-либо конкретной законной цели. (b) Власти Российской Федерации 52. Власти Российской Федерации согласились с тем, что проверка и копирование материалов заявителя представляли собой "вмешательство государственного органа" в "личную жизнь" заявителя. Они отрицали, что было допущено какое-либо прочтение или копирование "корреспонденции" заявителя. Фотографии, сделанные заявителем и послужившие основанием для процедуры копирования, не могут являться такой "корреспонденцией" по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции. Сотрудники таможни не читали личную переписку, не копировали электронные письма, пароли для доступа к Facebook или Skype. Соответственно, заявитель не исполнил бремя доказывания наличия какого-либо "вмешательства" в этой связи. 53. Власти Российской Федерации настаивали на том, что таможенный досмотр сумок заявителя и "взятие образцов" "товаров" не были случайными, поскольку они были проведены после изучения его таможенной декларации, а также в связи с его поведением и ответами на вопросы сотрудника таможни. Действия заявителя вызвали обоснованное подозрение "в отношении соблюдения им действующего законодательства". Последующие действия основывались на конкретном профиле рисков, что затем оправдало применение определенных мер. Каждый профиль рисков содержит объективные критерии, которые могут определять необходимость принятия некоторых мер в каждом конкретном случае. Таможенный досмотр и взятие образцов данных с ноутбука заявителя являлись необходимыми мерами для сведения к минимуму риска, вытекающего из конкретного профиля. Кроме того, сотрудник таможни представил докладную записку своему начальнику до проверки багажа заявителя. 54. Наличие папки с фотографиями под названием "Экстремизм" являлось законным основанием для дальнейших действий со стороны сотрудников таможни, включая копирование электронных данных в отношении фотографий. Сотрудники таможни не смогли принять иные меры, и закон требовал от них получения экспертного заключения относительно наличия "экстремистских материалов". Заявитель не высказал каких-либо возражений относительно копирования данных или их содержания. Заявитель лишь выразил обеспокоенность тем, что дополнительная информация, не связанная с ним, может быть скопирована на DVD-диски, содержащие его фотографии. Последующее использование скопированной информации строго ограничивалось потребностями экспертизы. 55. Власти Российской Федерации также утверждали, что внутригосударственное законодательство содержит ряд гарантий против злоупотреблений или противоправных действий со стороны таможенных органов. Конституция Российской Федерации прямо ограничивает вмешательство в неприкосновенность личной жизни людей ситуациями, когда это необходимо для достижения законной цели и предписано федеральным законом (например, ТК РФ). Досмотр и копирование материалов заявителя были санкционированы статьями 372 и 383 ТК РФ и более подробно регламентированы в соответствующих правовых актах, включая приказы, изданные Федеральной таможенной службой. Эти положения наделяют сотрудников таможни соответствующими и в достаточной степени ограниченными полномочиями при отсутствии необходимости получения судебного разрешения, которое потребовалось бы при вмешательстве в чью-либо "корреспонденцию". 56. Таможенный кодекс Российской Федерации содержит положения, ограничивающие использование частной информации, и предусматривает ответственность за нарушение этих ограничений. Аналогичные ограничения были введены и в отношении экспертов, изучавших "образцы". 57. Власти Российской Федерации предоставили некоторые статистические данные за 2009 - 2011 годы для демонстрации того (в отличие от выводов Европейского Суда в Постановлении по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства" (Gillan and Quinton v. United Kingdom), жалоба N 4158/05, § 84, ECHR (извлечения)), что досмотр и процедура изъятия образцов в связи с подозрениями о наличии экстремистских и других запрещенных материалов в электронном виде применяются редко (например, материалы, касающиеся религиозной организации "Свидетели Иеговы" или саентологов, различные виды товаров или материалов, демонстрирующих нацистскую символику или упоминающих их в каких-либо контекстах). 58. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении его жалоб. Процедура судебного пересмотра в соответствии с главой 25 ГПК РФ позволяет устранить нарушения индивидуальных прав. Внутригосударственные суды рассмотрели дело заявителя по существу. Они изучили вопросы, касающиеся законности действий сотрудников таможни, и пришли к выводу, что они не нарушали права заявителя. Власти Российской Федерации приложили 14 постановлений различных российских судов по делам, которые были проиграны таможенными органами (например, незаконное взимание таможенных сборов, незаконный отказ в выпуске международного почтового отправления или незаконное удержание транспортного средства). Власти Российской Федерации утверждали, что отсутствие требования о получении разрешения суда уравновешивается наличием судебного надзора в соответствии с главой 25 ГПК РФ, которая имеет важное значение для установления законности действий государственных должностных лиц. Кроме того, на основании статьи 1070 ГК РФ можно требовать возмещения ущерба, причиненного действиями государственных должностных лиц. 2. Мнение Европейского Суда (a) Имело ли место "вмешательство государственного органа" в права заявителя, гарантированные статьей 8 Конвенции (i) Корреспонденция 59. Заявитель утверждал, что действия сотрудников таможни представляли собой "вмешательство" в его "корреспонденцию" по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции и прежде всего по смыслу статьи 23 Конституции Российской Федерации, которая требовала вынесения постановления суда при таком "вмешательстве" в корреспонденцию или "иные сообщения" (см. § 25 настоящего Постановления). 60. Во-первых, Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя связана с данными, содержавшимися в его ноутбуке. Отсутствуют доказательства того, что карты флэш-памяти заявителя были досмотрены или что с них были скопированы какие-либо данные. 61. Во-вторых, можно признать, что ноутбук заявителя разрешал доступ к его ICQ разговорам с другими людьми. Однако не утверждалось, был ли доступ к этой программе защищен паролем или такой пароль технически не требовался. Заявитель не указал, какая другая "корреспонденция", например электронные письма, была легко доступна для прочтения на ноутбуке (см. Постановление Европейского Суда по делу "Посевини против Болгарии" (Posevini v. Bulgaria) от 19 января 2017 г., жалоба N 63638/14, § 75). Как представляется, заявитель не должен был сообщать какой-либо пароль. Что касается довода заявителя относительно "копирования его паролей", то оно не было уточнено, и Европейский Суд не располагает достаточной информацией на данный момент о том, насколько технически осуществимо "копирование" паролей для таких учетных записей, как те, которые необходимы для электронной почты, Facebook или Skype. 62. Европейский Суд ранее устанавливал, что обыск и "изъятие" электронных данных представляют собой нарушение права на уважение "корреспонденции" по смыслу статьи 8 Конвенции (см. в отношении юридических лиц Постановление Европейского Суда по делу "Визер и компания "Бикос Бетайлигунген ГмбХ" против Австрии" (Wieser and Bicos Beteiligungen GmbH v. Austria), жалоба N 74336/01, § 45, ECHR 2007-I, Постановление Европейского Суда по делу "Компании "Винчи Конструксьон" и "Жэ-Тэ-Эм Жени Сивиль э Сервис" против Франции" (Vinci Construction and GTM Civil et Services v. France) от 2 апреля 2015 г., жалобы NN 63629/10 и 60567/10 < 1 > , § 63, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Сервулу и Ассосиадуш - Сосиедади ди Адвогадуш, РЛ" и другие против Португалии" ( and Associados - Sociedade de Advogados, RL and Others v. Portugal) от 3 сентября 2015 г., жалоба N 27013/10, § 76, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Робатин против Австрии" (Robathin v. Austria) от 3 июля 2012 г., жалоба N 30457/06, § 39). При обстоятельствах настоящего дела и, отмечая недостаточность элементов, позволяющих сделать вывод о том, что на "корреспонденцию" заявителя негативно повлияли действия сотрудников таможни, Европейский Суд считает целесообразным сосредоточить свое внимание на понятии "личная жизнь" (см. также Постановление Европейского Суда по делу "Трабахо Руеда против Испании" (Trabajo Rueda v. Spain) от 30 мая 2017 г., жалоба N 32600/12, § 32). < 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 7 (примеч. редактора). (ii) Личная жизнь 63. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с его прецедентной практикой, касающейся статьи 8 Конвенции, понятие "личная жизнь" является широким и не подлежит исчерпывающему определению. Оно охватывает также физическую и психологическую неприкосновенность лица. Понятие личной автономии является важным принципом, лежащим в основе толкования предусмотренных Конвенцией гарантий (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 61, ECHR 2002-III). Статья 8 Конвенции также защищает право на индивидуальность и личностное развитие, право на установление отношений с иными людьми и внешним миром. Она может включать в себя деятельность профессионального или делового характера. Таким образом, это сфера взаимодействия с другими, даже в общественном контексте, которая может относиться к понятию личной жизни. Существует ряд элементов, имеющих отношение к рассмотрению вопроса о том, может ли быть частная жизнь лица затронута мерами, принимаемые вне его жилища или частных владений. В этой связи разумные ожидания лица относительно неприкосновенности могут быть существенным, хотя необязательно решающим фактором (см. Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom), жалоба N 44787/98, §§ 56 - 57, ECHR 2001-IX). 64. Европейский Суд ранее признавал в контексте обыска на улице, что независимо от того, были ли обнаружены и прочитаны в каждом отдельном случае переписка или дневники или иные частные документы либо выявлены при обыске другие интимные предметы, использование полномочий по принуждению, предусмотренных законодательством, для требования от лица предоставить для тщательного обыска его одежду и личные вещи составляет явное вмешательство в право на уважение личной жизни (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства", § 63). 65. В одном из недавних дел Европейский Суд счел, что имело место "вмешательство" в право заявительницы на уважение ее "личной жизни" в результате обыска ее сумки и изъятия из нее записной книжки, поскольку считалось, что она содержит информацию, имеющую отношение к уголовным расследованиям против нее (см. Постановление Европейского Суда по делу "Какучи и компания "С.К. Вирра и Конт Пад С.р.л." против Румынии" (Cacuci and S.C. Virra and Cont Pad S.r.l. v. Romania), жалоба N 27153/07, §§ 70 - 71, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Амарандей и другие против Румынии" (Amarandei and Others v. Romania) от 26 апреля 2016 г., жалоба N 1443/10, § 216). 66. В деле Гиллана и Куинтона (упоминавшемся выше) Европейский Суд также сделал следующие выводы в отношении контекста досмотра пассажиров, который проводят в аэропортах или при входе в общественное здание, главным образом по соображениям безопасности: "...64. ...[Европейскому Суду] нет необходимости принимать решение о том, является ли обыск лица и его багажа при имеющихся обстоятельствах вмешательством в права лица, предусмотренные статьей 8 Конвенции, хотя и явно оправданными по соображениям безопасности, поскольку по причинам, изложенным заявителями, ситуации не могут быть сопоставлены. Авиапассажир может считаться согласившимся на такой обыск, решив отправиться в путешествие. Авиапассажир знает, что он и его сумки подлежат досмотру перед посадкой в самолет, и у него есть свобода выбора, поскольку он может оставить личные вещи и уйти, не подвергаясь досмотру. Полномочия в части обыска по статье 44 качественно отличаются. Человек может быть остановлен в любом месте и в любое время без предварительного уведомления и без какого-либо выбора относительно того, следует ли предоставлять вещи для обыска...". 67. В настоящем деле жалоба заявителя не связана с тем, что ему задавали вопросы во время первоначальной таможенной проверки, или с тем, что сотрудники таможни обыскивали его сумки. Основная суть его жалобы заключается и состоит в досмотре его ноутбука, который продолжался несколько часов, как утверждается, без каких-либо обоснованных подозрений в совершении преступления или незаконном поведении, копировании его личных и профессиональных данных с их последующей передачей для специальной оценки и хранении его данных в течение примерно двух лет. По мнению Европейского Суда, эти действия выходят за рамки тех процедур, которые можно рассматривать как "обычные", сравнительно бесконтактные и в отношении которых обычно дается согласие. Заявитель не мог выбирать, хочет ли он, чтобы он или его вещи подверглись возможному таможенному досмотру (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства", § 64). 68. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что настоящее дело касается контекста таможенного осмотра "товаров", перевозимых лицом, прибывшим на таможню декларировать вещи, а не в контексте проверок безопасности, в частности, тех, которые могут осуществляться применительно к лицу и его или ее действий до допуска в самолет, поезд и тому подобное (см. также для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Остин и другие против Соединенного Королевства" (Austin and Others v. United Kingdom), жалоба N 39692/09 и две другие, § 59, ECHR 2012, Решение Европейского Суда по делу "Гахраманов против Азербайджана" (Gahramanov v. Azerbaijan) от 15 октября 2013 г., жалоба N 26291/06, §§ 40 - 41, и, mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, §§ 64 и 74, ECHR 2008, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Боулер Интернешнл Юнит" против Франции" (Bowler International Unit v. France) от 23 июля 2009 г., жалоба N 1946/06, §§ 40 - 47, на основании иных статей Конвенции и Протоколов к ней). По мнению Европейского Суда, предъявляя свою личность для таможенного контроля, лицо не отказывается автоматически либо иным образом от права на уважение его или ее "личной жизни" или, в зависимости от обстоятельств, его или ее права на неприкосновенность "корреспонденции". 69. Следовательно, с учетом вышеизложенных доводов Европейский Суд считает, что заявитель может ссылаться на право на уважение его "личной жизни" и что имело место "вмешательство" в его право в соответствии со статьей 8 Конвенции. 70. Такое вмешательство не противоречит пункту 2 статьи 8 Конвенции, только если оно "предусмотрено законом", преследует одну или несколько законных целей, перечисленных в пункте 2 этого положения Конвенции, и необходимо в демократическом обществе для их достижения. (b) Было ли вмешательство оправдано (i) Общие принципы 71. Европейский Суд напоминает, что выражение "предусмотрено законом" не только требует, чтобы оспариваемая мера имела "определенные основания" во внутригосударственном законодательстве, что следует понимать в его "материальном", а не "формальном" смысле. В сфере, охватываемой формальным законодательством, "закон" представляет собой действующие нормативные акты в толковании компетентных судов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Сосьете Кола эст" и другие против Франции" ( Colas Est and Others v. France), жалоба N 37971/97, § 43, ECHR 2002-III). "Закон" может включать в себя принятие законодательных актов более низкого уровня и, например, мер регулирования, принимаемых профессиональными регулирующими органами в рамках независимых нормотворческих полномочий, делегированных им парламентом (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания "Санома Эйтгеверс Б.В." против Нидерландов" (Sanoma Uitgevers B.V. v. Netherlands) от 14 сентября 2010 г., жалоба N 38224/03, § 83). 72. Кроме того, выражение "в соответствии с законом" (а также "предписанное законом" в статье 10 Конвенции) требует, чтобы оспариваемая мера была совместима с принципом верховенства права, который прямо упомянут в Преамбуле к Конвенции и воплощен в объекте и цели статьи 8 Конвенции. Таким образом, закон должен быть надлежащим образом доступен заинтересованному лицу и предсказуем, то есть сформулирован с достаточной точностью, позволяя лицу регулировать свои действия, при необходимости после соответствующей консультации. 73. Чтобы внутригосударственное законодательство отвечало этим требованиям, оно должно предусматривать меры правовой защиты от произвольного вмешательства публичных властей в права, гарантированные Конвенцией. Если бы исполнительная власть пользовалась пределами усмотрения в неограниченной степени в вопросах, затрагивающих основные права, это противоречило бы принципу верховенства права - одному из основных принципов демократического общества, воплощенных в Конвенции. Следовательно, закон должен предусматривать с достаточной ясностью пределы полномочий, которыми наделены компетентные органы, и способ их реализации (см. в отношении статьи 8 Конвенции в контексте скрытых мер по наблюдению и данных, собранных властями, Постановление Европейского Суда по делу "Мэлоун против Соединенного Королевства" (Malone v. United Kingdom) от 8 августа 1984 г., § 67, Series A, N 82, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ротару против Румынии" (Rotaru v. Romania), жалоба N 28341/95, § 55, ECHR 2000-V, и на основании иных статей Конвенции и/или в ином контексте Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хасан и Чауш против Болгарии" (Hasan and Chaush v. Bulgaria), жалоба N 30985/96, § 84, ECHR 2000-XI, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маэстри против Италии" (Maestri v. Italy), жалоба N 39748/98, § 30, ECHR 2004-I, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания "Санома Эйтгеверс Б.В." против Нидерландов", § 82, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства", § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 57818/09 и 14 других < 1 > , § 411). Степень точности, требуемая от внутригосударственного законодательства, которое не может в любом случае предусматривать каждую возможность, зависит в значительной степени от содержания рассматриваемого документа, сферы его применения, количества и статуса лиц, которым он адресован (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хэшмен и Хэррап против Соединенного Королевства" (Hashman and Harrup v. United Kingdom), жалоба N 25594/94, § 31, ECHR 1999-VIII). < 1 > См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 1 (примеч. редактора). 74. В этой связи наличие достаточных процессуальных гарантий может быть особенно актуальным, по крайней мере и наряду с другими факторами, в отношении характера и степени рассматриваемого вмешательства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства", § 46). В различном контексте статьи 8 Конвенции Европейский Суд подчеркивал, что меры, затрагивающие фундаментальные права человека, подлежат определенной форме состязательного разбирательства в независимом органе, уполномоченном рассматривать причины для принятия такого решения, а также соответствующие доказательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Нашиф против Болгарии" (Al-Nashif v. Bulgaria) от 20 июня 2002 г., жалоба N 50963/99, § 123, Постановление Европейского Суда по делу "X против Финляндии" (X v. Finland), жалоба N 34806/04, §§ 220 - 222, ECHR 2012 (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "Олександр Волков против Украины" (Oleksandr Volkov v. Ukraine), жалоба N 21722/11, § 184, ECHR 2013, и Постановление Европейского Суда по делу "Котий против Украины" (Kotiy v. Ukraine) от 5 марта 2015 г., жалоба N 28718/09, §§ 68 - 70, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Милошевич и другие против Сербии" ( and Others v. Serbia) от 12 января 2016 г., жалоба N 43519/07 и две другие, § 64). 75. Вышеизложенные соображения в части "качества закона" могут совпадать с аналогичными вопросами, анализируемыми в части "необходимое в демократическом обществе" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Устинова против Российской Федерации" (Ustinova v. Russia) от 8 ноября 2016 г., жалоба N 7994/14 < 1 > , § 44). Европейский Суд напоминает, что, если внутригосударственные органы пользуются широкими пределами усмотрения, процессуальные гарантии, доступные лицу, имеют особое значение при определении того, вышли ли власти государства-ответчика за пределы своего усмотрения при создании регулятивной базы. В частности, Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, являлся ли справедливым процесс принятия решений, повлекший меры вмешательства, и обеспечивал ли он надлежащее уважение интересов, гарантированных лицу Конвенцией (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чапмен против Соединенного Королевства" (Chapman v. United Kingdom), жалоба N 27238/95, § 92, ECHR 2001-I, см. также в ином контексте Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хаттон и другие против Соединенного Королевства" (Hatton and Others v. United Kingdom), жалоба N 36022/97, § 99, ECHR 2003-VIII, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фернандес Мартинес против Испании" ( v. Spain), жалоба N 56030/07, § 147, ECHR 2014 (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "Лю против Российской Федерации (N 2)" (Liu v. Russia) (N 2) от 26 июля 2011 г., жалоба N 29157/09 < 2 > , §§ 85 и 86, Постановление Европейского Суда по делу "Габлишвили против Российской Федерации" (Gablishvili v. Russia) от 26 июня 2014 г., жалоба N 39428/12 < 3 > , § 48, Постановление Европейского Суда по делу "Ефименко против Российской Федерации" (Yefimenko v. Russia) от 12 февраля 2013 г., жалоба N 152/04 < 4 > , §§ 146 - 150, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации", § 418). < 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 9 (примеч. редактора). < 2 > См.: там же. 2012. N 8 (примеч. редактора). < 3 > См.: там же. 2015. N 1 (примеч. редактора). < 4 > См.: там же. 2014. N 1 (примеч. редактора). 76. Что касается отдельно обысков и изъятия или иных мер (особенно в контексте получения вещественных доказательств в определенных уголовных разбирательствах), необходимо оценить, были ли мотивы, приведенные в оправдание таких мер, относимыми и достаточными, и соблюдался ли принцип пропорциональности (см. Постановление Европейского Суда по делу "Каменцинд против Швейцарии" (Camenzind v. Switzerland) от 16 декабря 1997 г., § 45, Reports of Judgments and Decisions 1997-VIII, с дальнейшими отсылками). Что касается последнего пункта, Европейский Суд должен прежде всего обеспечить, чтобы соответствующее законодательство и практика предоставляли лицам "адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений". Несмотря на пределы усмотрения, которые Европейский Суд признает за Договаривающимися Государствами в этой области, он должен проявлять особую бдительность в тех случаях, когда органы власти уполномочены в соответствии с внутригосударственным законодательством санкционировать и проводить обыски без судебного разрешения (см. также Постановление Европейского Суда по делу "Гуцановы против Болгарии" (Gutsanovi v. Bulgaria), жалоба N 34529/10, § 220, ECHR 2013 (извлечения)). Для обеспечения защиты отдельных лиц от произвольного вмешательства властей в осуществление их прав, гарантированных статьей 8 Конвенции, необходимы правовые рамки и очень строгие ограничения таких полномочий. Кроме того, Европейский Суд должен рассмотреть конкретные обстоятельства каждого дела, чтобы определить, было ли данное вмешательство в конкретном деле пропорциональным преследуемой цели (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Каменцинд против Швейцарии", § 45). (ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле 77. Что касается требования о том, что "вмешательство" должно быть "предусмотрено законом", Европейский Суд напоминает прежде всего, что толковать и применять внутригосударственное законодательство должны в первую очередь внутригосударственные органы, особенно судебные власти (см. Постановление Европейского Суда по делу "Крюслин против Франции" (Kruslin v. France) от 24 апреля 1990 г., § 29, Series A, N 176-A, Постановление Европейского Суда по делу "Копп против Швейцарии" (Kopp v. Switzerland) от 25 марта 1998 г., § 59, Reports 1998-II, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания "Centro Europa 7 S.r.l." и Ди Стефано против Италии" (Centro Europa 7 S.r.l. and Di Stefano v. Italy) жалоба N 38433/09, § 140, ECHR 2012, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Компания Delfi AS против Эстонии" (Delfi AS v. Estonia), жалоба N 64569/09 < 1 > , § 127, ECHR 2015). < 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. редактора). (альфа) Формальная законность 78. Прежде всего, что касается формальной законности (в смысле соблюдения правил внутригосударственного законодательства), Европейский Суд отклоняет как необоснованные доводы заявителя о том, что (i) оспариваемые меры нарушали законодательство Российской Федерации в отсутствие расследования уголовного преступления или меры в рамках закона об оперативно-розыскной деятельности и/или (ii) в отсутствие предварительного судебного разрешения (см. §§ 25, 40 и 41 настоящего Постановления). Второй аргумент заявителя касался предположительно непредвиденного применения положений, касавшихся таможенного досмотра "товаров и транспортных средств", и таможенной процедуры "изъятия образцов товаров" для досмотра и копирования электронных данных с его ноутбука. 79. Внутригосударственные суды не прояснили вопроса о применимости части 2 статьи 23 Конституции Российской Федерации, которая защищает право на тайну или неприкосновенность частной "корреспонденции" или "иных сообщений" и требует разрешения суда на наложение ограничений на это право. Суды Российской Федерации также не сделали каких-либо конкретных выводов в отношении прав заявителя, защищаемых статьей 23 Конституции Российской Федерации или статьей 8 Конвенции. В отсутствие каких-либо выводов на внутригосударственном уровне Европейский Суд не может прийти к какому-либо заключению в отношении формального соблюдения законодательства Российской Федерации в этой связи. 80. В то же время Европейский Суд отмечает, что внутригосударственные суды лишь сослались на статью 11 ТК РФ, который определяет товары для целей таможенного законодательства в качестве движимого имущества, перемещаемого через таможенную границу, чтобы потом сделать вывод о том, что такие товары, как ноутбуки, карты памяти, фотоаппараты, видеокамеры, печатные материалы и тому подобное подпадают под понятие "товар" (см. §§ 21, 23 и 28 настоящего Постановления). Это послужило основанием для утверждения впоследствии, что данные "товары" на законных основаниях могут подвергаться процедуре отбора образцов без какого-либо дальнейшего рассмотрения контекста, когда таможня досматривает нематериальное цифровое содержимое (например, электронные данные, составляющие информацию или изображения), доступ к которому осуществляется путем "вскрытия" "контейнера" (ноутбука) (см. §§ 31 и 33 настоящего Постановления). В Европейском Суде власти Российской Федерации попытались дополнить данный вывод ссылками на другие положения законодательства Российской Федерации, такие как ГК РФ. Однако эти положения не являлись частью внутригосударственной оценки и в любом случае, как представляется, не обеспечивают достаточно прочной правовой основы для копирования электронных данных в контексте таможенного досмотра. С учетом мотивировочной части решений внутригосударственных судов Европейский Суд не убежден в том, что значения соответствующих положений ТК РФ ("федерального закона" по смыслу статьи 55 Конституции Российской Федерации, упомянутой в § 27 настоящего Постановления) и другие правовые нормы представляют собой предсказуемое толкование внутригосударственного права и обеспечивают правовую основу для копирования электронных данных, содержащихся в документах, находящихся в таком "контейнере", как ноутбук. (бета) Защита от произвола и адекватные гарантии 81. Однако Европейский Суд отмечает, что основная направленность жалобы заявителя по существу связана с недостаточной правовой защитой от произвольного вмешательства как в отношении санкционирования, так и в отношении осуществления интрузивных мер (см. краткое изложение соответствующих принципов в §§ 73 - 74 настоящего Постановления). По мнению Европейского Суда и по причинам, изложенным ниже, не доказано, что гарантии, предоставленные законодательством Российской Федерации, составляют реальное ограничение широких полномочий исполнительной власти, предлагающее лицу адекватную защиту против произвольного вмешательства. - Административная процедура 82. Европейский Суд соглашается с утверждением властей Российской Федерации о том, что полномочия для проведения досмотра и процедур изъятия образцов действительно ограничиваются конкретным контекстом таможенного контроля и лицами, пересекающими Государственную границу Российской Федерации. Европейский Суд также принял к сведению довод властей Российской Федерации, в соответствии с которым именно начальник таможенного пункта уполномочен разрешать своим сотрудникам проводить досмотр и изъятие образцов. Однако Европейский Суд не убежден в том, что на этапе выдачи разрешения существовало четкое требование, согласно которому досмотр и в первую очередь копирование соответствовали требованию какой-либо оценки пропорциональности меры (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства", § 80, где полномочия на задержание и обыск дополнительно подлежали оперативному подтверждению государственным секретарем и судебному пересмотру). 83. В отношении подхода, основанного на профилировании рисков, принятого сотрудниками таможни Российской Федерации, и соответствующей инструкции 2008 года (см. §§ 30 и 37 настоящего Постановления) власти Российской Федерации, возможно, предполагали, что данный подход обеспечивает гарантии от произвольного "вмешательства" со стороны сотрудников таможни. Со своей стороны Европейский Суд ссылается в этой связи на решение суда кассационной инстанции по делу заявителя о том, что таможенный контроль должен основываться на принципе выборочности и, как правило, должен ограничиваться такими формами контроля, которые являются достаточными для обеспечения соблюдения таможенного законодательства. Было также указано, что при проведении досмотра таможенному органу разрешается брать образцы товаров, которые необходимы для дальнейшей оценки. Однако как решения внутригосударственного суда, так и доводы властей Российской Федерации в Европейском Суде ограничивались общими утверждениями о подходе, основанном на профилировании рисков, и не уточняли, каким образом он применялся к заявителю. Фактически при рассмотрении действий сотрудников таможни суды даже не ссылались на вышеупомянутую инструкцию. Кроме того, ссылка на управление рисками (включая профилирование рисков) не затрагивает вопроса о масштабном копировании данных с ноутбука заявителя, что составляло основу настоящей жалобы. Европейский Суд не упускает из виду, что внутригосударственные суды отметили, что масштабное копирование было "необходимо" из-за неоднородности "товаров" для изъятия образцов, каковыми являлись электронные данные в настоящем деле. По мнению Европейского Суда, электронное устройство обычно содержит различные типы электронных файлов (текст, фотографии, видео и другие), и что их содержание может варьироваться даже в пределах одного и того же типа файла. В дополнение к вышеупомянутым доводам, касающимся правовой основы в настоящем деле, очевидно, что обычный подход к изъятию таможенными органами образцов "товаров" был неадекватным в отношении электронных данных (см. также § 80 настоящего Постановления). 84. Далее отмечается, что заявитель указал, что "вмешательство" было неоправданным, поскольку он не подвергался уголовному расследованию или каким-либо мерам в соответствии с Законом об оперативно-розыскной деятельности. Тем не менее Европейский Суд не убежден в том, что во избежание произвола сотруднику таможни было необходимо иметь обоснованное подозрение в преступной деятельности в строгом смысле (как нарушающей Уголовный кодекс Российской Федерации), что является объективным основанием для подозрения конкретного лица в участии в "преступной" деятельности при определенных обстоятельствах в той или иной ситуации в целом. Для сравнения Европейский Суд напоминает, что также можно усмотреть обоснованное вмешательство в права, гарантированные статьей 8 Конвенции, в отношении способа обыска и изъятия или аналогичных мер в иных ситуациях, кроме как в контексте расследования уголовного дела, в связи с противоправным поведением, наказуемым в соответствии с другими процедурами (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Дельта Пекарни А.С." против Чешской Республики" (Delta A.S. v. Czech Republic) от 2 октября 2014 г., жалоба N 97/11 < 1 > , §§ 80 - 83). < 1 > См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 7 (примеч. редактора). 85. Однако, как представляется, всеобъемлющая мера, примененная в настоящем деле, не должна основываться на каком-либо разумном подозрении в том, что какое-либо лицо, заполняющее таможенную декларацию, совершило правонарушение, а именно правонарушение, предусмотренное антиэкстремистским законодательством, относящимся к настоящему делу. Действительно, в ТК РФ различные процедуры взаимосвязаны с необходимостью "обеспечения соблюдения таможенного законодательства". В настоящем деле речь идет об одном конкретном контексте, в котором условное "несоблюдение" связано с запретом, предусмотренным Указ Президента Российской Федерации от 23 марта 1995 г. N 310 и приказом Федеральной таможенной службы от 10 ноября 1995 г. N 677, а также статьей 13 ТК РФ 2003 года (см. §§ 29, 35 - 36 настоящего Постановления). Очевидное отсутствие какой-либо необходимости в наличии обоснованного подозрения в совершении преступления усугубляется тем фактом, что внутригосударственные власти, в конечном счете, суды, рассматривавшие дело, не пытались определить и применить такие понятия, как "пропаганда фашизма", "социальная, расовая, этническая или религиозная вражда" к любому из установленных фактов. Кроме того, отмечается, что названный указ Президента Российской Федерации, как представляется, касается таких мер, как "задержание и привлечение к ответственности" лиц, "которые распространяли" материалы вышеуказанного содержания. Не было высказано предположения о том, что сотрудникам таможни были даны какие-либо отдельные инструкции или указания относительно урегулирования ситуаций, связанных с потенциальными prima facie < 1 > "экстремистскими материалами", и в отношении обращения с электронными данными в этом контексте. < 1 > Prima facie (лат.) - на первый взгляд, по первому впечатлению (примеч. редактора). 86. В контексте настоящего дела Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации, согласно которому тот факт, что заявитель возвращался из страны с особым статусом, сам по себе являлся достаточным основанием для проведения тщательного изучения и копирования его электронных данных в связи с возможным "экстремистским" содержанием. 87. В ситуациях, когда лицо находится на таможенном пункте после прибытия в страну (тем более, через такие пункты въезда, как таможенные пункты для автомобилей или лиц, путешествующих пешком, как в настоящем деле), то принимая во внимание пределы усмотрения, предоставляемые государству-ответчику в таможенном контексте, особенно важно установить, имелись ли впоследствии средства правовой защиты, и предоставляли ли они надлежащие гарантии. - Судебное рассмотрение 88. Хотя осуществление полномочий по досмотру и изъятию образцов подлежало судебному разбирательству в соответствии с главой 25 ГПК РФ, широта этих полномочий была такова, что заявитель столкнулся с огромными трудностями, доказывая, что действия сотрудников таможни были незаконными, неоправданными или иным образом нарушали законодательство Российской Федерации (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства", § 80). 89. Европейский Суд ссылается на свои выводы по статье 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 11 Конвенции в деле "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (упоминавшемся выше, § 356), которые также касались процедуры судебного разбирательства на основании главы 25 ГПК РФ. В частности, Европейский Суд отметил следующее: a) сфера судебного надзора ограничивалась рассмотрением законности оспариваемого административного акта или меры. В соответствии с главой 25 ГПК РФ единственный существенный вопрос, рассматриваемый внутригосударственными судами, заключался в том, были ли законными оспариваемые действия. Из толкования Верховным Судом Российской Федерации применимых норм следует, что "законность" понималась как соблюдение правил компетенции, процедуры и содержания. Существенно то, что Верховный Суд Российской Федерации прямо указал, что суды не вправе оценивать обоснованность действий или решений властей, принятых в пределах их дискреционных полномочий. Отсюда следует, что суды не были обязаны согласно закону рассматривать вопросы "пропорциональности" и "необходимости в демократическом обществе", в частности, отвечало ли оспариваемое решение настоятельной общественной необходимости, и было ли оно пропорционально любым преследуемым законным целям, принципам, лежащим в основе анализа жалобы Европейским Судом в соответствии со статьей 11 Конвенции; (b) в любом случае анализ судебных решений, проведенный в деле "Лашманкин и другие против Российской Федерации", демонстрирует, что даже в тех делах, в которых российские суды рассматривали вопрос о том, был ли обоснован отказ в согласовании места, времени или способа проведения публичного мероприятия, они не признали, что эти дела затрагивали конфликт между правом на свободу собраний и иными правомерными интересами, и не сопоставили их. Баланс интересов, по-видимому, сместился в пользу защиты других интересов, таких как права и свободы лиц, не участвовавших в мероприятиях, способом, который затруднял смещение равновесия в пользу свободы собраний. Европейский Суд заключает, что на практике суды Российской Федерации не применяли стандарты, которые соответствовали принципам, воплощенным статье 11 Конвенции, и не использовали тесты "пропорциональности" и "необходимости". 90. По мнению Европейского Суда, такая оценка применима к контексту неблагоприятных решений и действий сотрудников таможенных органов в отношении копирования электронных данных, оспариваемых заявителем в ходе судебного разбирательства. Изучив доводы сторон, Европейский Суд не находит оснований отступать от вышеупомянутой оценки (см. аналогичную формулировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (Polyakova and Others v. Russia) от 7 марта 2017 г., жалоба N 35090/09 и три другие < 1 > , §§ 110 - 114, что касается обжалования в судебном порядке в отношении посещения осужденных членами семей, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Устинова против Российской Федерации", §§ 51 - 52, в связи с постановлением о выдворении иностранного гражданина). В частности, Европейский Суд отмечает, что, помимо отличий предмета настоящего дела, несколько примеров благоприятных внутригосударственных решений, приложенных властями Российской Федерации (см. § 58 настоящего Постановления), были ограничены выводами о формальной незаконности в части несоблюдения некоторых установленных требований внутреннего законодательства, например, касающихся компетенции таможенного органа, соблюдения определенных процедур и сроков. Данные решения не содержат конкретных доводов, соответствующих рассмотренным выше вопросам в контексте статьи 8 Конвенции в отношении уважения "личной жизни" заявителя. < 1 > См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 8 (примеч. редактора). 91. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что судебное разбирательство в рамках главы 25 ГПК РФ в настоящем деле было проведено в свете соответствующего материального законодательства, такого, как ТК РФ, который послужил основой для "вмешательства". Власти Российской Федерации не доказали, что это законодательство добавляло что-либо для установления правовых рамок с целью выяснения того, действительно ли "вмешательство" было "необходимо в демократическом обществе". 92. Европейский Суд считает, что обстоятельства настоящего дела свидетельствуют об определенных недостатках внутригосударственной нормативно-правовой базы. Власти Российской Федерации, включая суды, были не обязаны приводить и не приводили соответствующие и достаточные основания для оправдания "вмешательства" в рассматриваемом деле. В частности, внутригосударственные власти не сочли целесообразным выяснять, были ли оспариваемые меры направлены на достижение какой-либо фактической законной цели, например той, о которой упоминали власти Российской Федерации. Был лишь сделан вывод, что выявление возможных "экстремистских материалов" требуется Указом Президента Российской Федерации 1995 года. Ни на каком этапе и никоим образом не был признан относящимся к делу тот факт, что заявитель имел при себе журналистские материалы (см. также выводы на основании статьи 10 Конвенции). (гамма) Вывод 93. Таким образом, Европейский Суд в дополнение к выводам, сделанным в § 80 настоящего Постановления, в отношении формальной законности приходит к заключению, что властями государства-ответчика не было убедительно продемонстрировано, что соответствующее законодательство и практика обеспечивали надлежащие и эффективные гарантии против злоупотреблений в ситуации применения метода выборочного изъятия образцов относительно электронных данных, содержащихся в электронном устройстве (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Куинтон против Соединенного Королевства", § 87). 94. Следовательно, они не соответствовали "закону", и из этого следует, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции. 95. Вышеуказанные выводы освобождают Европейский Суд от необходимости рассматривать вопрос о том, были ли соблюдены другие требования пункта 2 статьи 8 Конвенции. |