Король и пешка Катерина Олеговна
 Скачать 1.32 Mb.
|
|
Часть 2.1 Король и пешка против короля – элементарное окончание, в котором результат партии определяется позицией взаимного цугцванга (нет полезных ходов, любой ход ведет к ухудшению собственной позиции). (с) Большая энциклопедия шахмат - Мне кажется, ты забыл пиджак. На улице... - Тебе кажется. - Обязательно быть таким... таким?! Я просто проявила заботу. – Она пыталась выглядеть злобно, но выглядела обиженной. И каким-то немыслимым образом это задело меня. - Оставь свою заботу при себе, она меня раздражает. – На самом деле, раздражало меня то, что я не в состоянии принять ее заботу. Даже притом, что я знал: это последний день, когда она может ее проявить. - Иди к черту. – Я мерил ее взглядом, готовясь дать словесную оплеуху, но в мою голову ворвалась яркая картинка: она выпускает тарелку и вилку из рук, те с грохотом падают на пол, а на ее теле сами собой появляются дымящиеся и кровоточащие дыры. Бог мой. Понять, что у этой женщины на уме, не в силах помочь даже телепатия. Тем временем она продолжила: - Забота тебя не устраивает. Грубость, как оказалось, тоже. Да тебе не угодишь... – Чудовище картинно развело руками. Створки лифта закрылись вовремя, уберегая меня от женоубийства. За эти несколько дней я научился быть более терпеливым, но не до такой степени. Выдохнув, как после опрокинутой рюмки водки, я подумал о том, что и без моей помощи она не умерла бы своей смертью в преклонном возрасте. Определенно. Люди думают, что забыть зонт и попасть под дождь – это закон подлости. Умирать ради человека, с которым хочется жить – вот закон подлости. Лифт поднял меня на один этаж вверх. В помещении, которое я использовал как рабочий кабинет, было темно и тихо. На стыке двух плотных полотен штор образовалась тонкая линия света, она ползла по полу к моим ногам, я наступил на нее и прошел в дальнюю комнату. Сильно пахло книгами. Вытащив письмо из кармана брюк, я положил его на стол. В комнате света было столько же, сколько могло быть ночью, но до того, как я встретил ее, я проводил здесь все свое время, поэтому мог двигаться в этом пространстве с закрытыми глазами. Подойдя к сейфу, я набрал код, включилась подсветка, щелкнул механизм, и дверца с шипением поддалась. Я взял толстый прямоугольный конверт, на который работал несколько лет, понятия не имея, что он в самом деле мне пригодится. Когда конверт оказался в моих руках, я бросил взгляд вглубь сейфа: коричневые кожаные переплеты двух дневников, завещанных мне Карлайлом, еле угадывались в тусклом свете подсветки. Стоит ли передать их Джасперу? Вопреки моим стараниям Джаспер все еще может оказаться в кресле своего отца, тогда опыт Карлайла оказался бы ему полезным, с другой стороны, по моим расчетам скоро начнется большая суматоха, и не хотелось бы, чтобы в ее ходе личные записи отца попали в чужие руки. Я подумал еще некоторое время и захлопнул сейф. Сидя в кресле и в темноте, я всматривался в вызволенные из сейфа документы и написанное этим утром письмо. Потянулся вперед, чтобы включить настольную лампу, затем нагнулся, вытаскивая из выдвижного ящика свежий конверт. Вскоре документы и моя предсмертная записка были надежно упакованы. Еще раз указав имя адресата, а в строке отправителя – свое собственное, я поднялся из-за стола и вышел из комнаты. Но спустя мгновение вернулся, подошел к компьютеру и сменил пароль от лифта. Через секунду пришло уведомление на телефон, требующее подтверждение смены пароля – я набрал комбинацию еще раз, удовлетворяя запрос системы. Так будет спокойнее. В холле направился к гардеробу, пухлый прямоугольный конверт перекочевал за спину, за пояс брюк, туда, где обычно я хранил пистолет. Сняв с вешалки один из дюжины одинаковых пиджаков, я надел его, убедившись, что он надежно скрывает мою посмертную волю. Далее лифт, затем парковка. Внизу уже ждали мои люди. Я остановился, и Кас, сообразив, что это что-то да значит, подошел ко мне. - Все машины вернуть в салон, кроме одной. - Которую оставить? - Ты что, читать не умеешь? – Он автоматически обернулся к машинам, вскоре до него дошло, что оставить нужно «Четверг», потому что сегодня четверг. - Простите, сэр. - Двое останутся здесь. При попытке воспользоваться лифтом, стрелять на поражение. Еще двоих отправь ко входу в квартиру со стороны общего лифта. Инструкции те же. - Сэр, нужно ли охранять кабинет со стороны общего лифта? - Нет. Только квартиру. - Понял. - Свободен. – Я сел за руль и выехал с парковки, едва охранник успел поднять шлагбаум. Я не думал, что в мое отсутствие Эммет предпримет какие-то маневры относительно извлечения чудовища из моей квартиры и из моей жизни, в этом не было смысла. Мы сами придем к нему немного позже, и он знает об этом. Но не стоило забывать о Мано, сложно было разобрать, какие мысли в его голове всего лишь фантазии с маниакальными наклонностями, а какие – вполне реальные предпосылки к действию. Наверняка, Эммет убедительно попросил его не портить постановку, которая разыграется этим вечером, но Мано никогда не отличался прилежной исполнительностью. Кроме того, инцидент, случившийся в конференц-зале, что-то перевернул в моей голове. Теперь я уже не считал, что перестраховаться – это такая уж глупость напополам с бессмысленной тратой ресурсов. С меня не убудет. Как я и думал, люди Эммета, не особенно скрываясь, пасли меня от дома до самого пункта назначения. Припарковавшись у ресторана Эрика, я поправил конверт за своей спиной, убедившись, что он не вывалится на ходу, и отправился внутрь. Мое посещение данного заведения у Эммета не должно вызвать подозрений. В былые времена я практически ежедневно завтракал, обедал или ужинал именно здесь. Возможно, он решит, что я захотел попрощаться с Эриком. И, в общем-то, это не было бы большим заблуждением. Пэкер ждал меня на втором этаже за небольшим столиком в углу. - Чем обязан, Эдвард? – Он опустил подбородок на сцепленные в замок кисти рук. - Да вот решил позавтракать со старым-добрым приятелем. – Я сел за стол и выдал пародию на улыбку. Нам тут же подали меню. Эрик посмотрел на официанта, тот поспешил ретироваться к самой лестнице. Я присмотрелся к приятелю, он думал о том, что мне что-то срочно понадобилось и что это не сулит ничего хорошего. Достаточно проницательно. - Лестно конечно, что ты предпочел мое общество обществу своей молодой жены, однако, сомнительно, что в этом есть хотя бы толика правды. – Он усмехнулся. – Кстати, скажи, пожалуйста, почему Алек все еще жив-здоров? – Теперь он думал о том, что мне нужна помощь в устранении Мано. - И почему, по-твоему, он должен быть не жив и не здоров? – Я поднял одну бровь. Это отлично у меня получалось. Можно сказать, это был самый выдающийся из всех моих выдающихся талантов. - Ну… - Он сделал вид, что задумался. – Хотя бы потому, что перед тем, как схлопотать гарпун в грудь, ты был в таком бешенстве, в каком тебя не видел даже я. Если этого недостаточно, могу еще сказать, что у меня до сих пор побаливают барабанные перепонки после того концерта, что ты закатил мне по телефону, когда твою благоверную едва не умыкнули из-под твоего носа. – Выдав все это непотребство, Эрик удовлетворенно откинулся на спинку стула. Кажется, у меня задергалось веко. - Мано единственный достаточно амбициозен, чтобы побороться с Джаспером за кресло босса. Я хочу оставить парню хотя бы один шанс укрыться в тени и жить человеческой жизнью. – Подозвав официанта, я сделал заказ. Эрик несколько растерянно последовал моему примеру. Шестеренки в его голове задвигались. - Эдвард, разве не ты должен бороться за это чертово кресло, откровенно говоря? - Нет, теперь уже нет. - Что происходит? Мано утопит нас всех, к чертовой матери. – Эрик наконец перестал ребячиться. - А ты бы этого не хотел? - Утонуть? Ты, конечно, можешь меня заверить, что в этом нет ничего страшного, Эдвард. Тебе в самом деле виднее, ты у нас бывал уже утопленником. Но, откровенно говоря, я что-то как-то… - Что, если у тебя есть шанс остаться на поверхности, в то время когда все это дерьмо пойдет ко дну? - Откровенно говоря, ты говоришь странные вещи, Эдвард. Как, откровенно говоря, это возможно? – Эрик занервничал. Откровенно говоря. - Я хочу получить ответ на свой вопрос. Готов ли ты отказаться от этого бизнеса и пойти другой дорогой? Или все эти россказни о том, что ты хотел бы зажить без вечной угрозы для жизни и свободы, лишь сантименты? Готов ли ты, утопить то, на что мы работали годами, и начать новую жизнь, Эрик? – Я помолчал, а затем добавил: - Откровенно говоря. – Официант принес заказ и поспешил удалиться. Пэкер взял вилку, но не притронулся к еде. Мысли в его голове заметались с поразительной скоростью. - Готов. Но только в том случае, если есть реальный шанс. Реальный. Откровенно говоря. И я не представляю, каким образом Мано может нам его предоставить? И я не понимаю, почему ты выходишь из игры? Объяснись. – Он серьезно посмотрел мне в глаза. Я глотнул разбавленного виски. Цирроз печени мне больше не грозит. - Мано здесь абсолютно не причем. Я использовал его, чтобы подвести тебя к этому разговору. - А кто причем? – Он моргнул. - Я не полезу в это дьявольское кресло, будь уверен. Я, кажется, понял, почему ты резко решил выйти из игры. Наш Эдвард влюбился и теперь ему не хочется рисковать своей головой, верно? У меня тоже есть жена, Эдвард. И я тоже не хочу рисковать головой. – Я поморщился. - Дело не в моей жене, Эрик. Вернее… в ней, но не в том смысле, который подразумеваешь ты. - Блядь, откровенно говоря, ты сегодня объяснишь мне, какого черта происходит или нет?! – Он едва не вскочил с места. - Выпей и слушай. – Он выпил и долго слушал. Не перебивал, но его зрачки расширялись от ужаса. Некоторое время после моего душещипательного выступления мы сидели в тишине. Я знал, что Эрик тщательно изучает мою теорию на предмет изъянов. Ему не хотелось рисковать просто так, ради дела, которое не выгорит. У него была маленькая дочь и жена. Я был знаком с Кейтлин, она работала дизайнером интерьеров, именно она привела мою квартиру в порядок. Именно она с подачи своего ребячливого муженька расписала холодильник и шкаф, подражая моей татуированной спине. Эрику казался просто невероятно забавным тот факт, что мы втроем будем гармонировать друг с другом. Шкаф получился слишком броским, он меня раздражал, и я вынес его во вторую спальню. А на холодильник махнул рукой. -Значит, читаешь мысли. – Он хмыкнул. Я специально рассказал ему свой маленький секрет. Во-первых, мне было известно слишком многое из того, что известно быть не должно. Эрик мог начать сомневаться, подозревая, что я веду двойную игру. Во-вторых, лучше ему знать, что я в курсе того, что у него на уме, это убережет от многих соблазнов. Не то чтобы я ему не доверял. Однако отчаянные времена требуют отчаянных мер. Тщательно следуя за ходом его мыслей, я расслабился, он и не думал о том, чтобы использовать мое письмо не по назначению. – А я догадывался, Эдвард. – Он поглаживал обод стеклянного стакана. – Сотню раз мне доводилось быть свидетелем того, как ты общаешься с людьми. Смотришь на них так… прищурив глаза, - он попытался продемонстрировать мне, как я щурю глаза. - А потом задаешь очень правильные вопросы. Я догадывался. Однажды я громко и уверенно позвал тебя мысленно, знаешь, что было? – Теперь догадывался я. Но Эрику не требовался мой ответ, сейчас он больше разговаривал сам с собой, чем с кем-нибудь другим. – Ты обернулся и спросил: «Что?». - Я знаю, что ты догадывался, Эрик. Я же читаю мысли. - Если ты знал, почему не рассказал? – В одну секунду он превратился в обиженную пятилетку. - У нас сложились хорошие взаимоотношения, я не хотел портить. Вряд ли тебе бы понравился тот факт, что я могу лазить в твоей голове двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. – Он хмыкнул. На самом деле, причины, по которым я не распространялся о телепатии, были несколько менее романтичны. - Она знает? - Она знает. - Вот как. Девчонке понадобилась неделя, а мне почти десять лет? - Ты ревнуешь? – Я поднял бровь. Эрик не реагировал на мой коронный прием, слишком часто видел. - Конечно, я ревную. Я всегда был тебе ближе всех, а какая-то девчонка обскакала меня за неделю! - В моем сердце хватит места для вас двоих. – Я сдерживал улыбку, поджав губы. - Сомневаюсь, что в твоем сердце достаточно места, чтобы там комфортно разместился хотя бы один. - Никто не говорил о комфорте, Эрик. - Ладно, ты читаешь мысли. – Он замер. – Ладно, о чем я сейчас думаю? – Больше всего остального меня раздражали именно такие проверки. Тем не менее, я сосредоточился и заглянул в его голову. Эрик думал о том, что моя жена, должно быть, обладает экстраординарными способностями в постели, иных достоинств, которые, по его мнению, могли бы меня покорить, он придумать не сумел. - Голову оторву. – Бесстрастно резюмировал я. Он довольно улыбнулся. - Хорошо. Ты все-таки читаешь мысли. – Он вновь замер. – Дай подумать. – На этот раз я не подсматривал за его обнаженными мысленными процессами. - Эдвард, ты уверен, что он избавится от тебя сегодня? – Я опрокинул остатки виски в горло. - Его люди следят за мной, но ничего не предпринимают. Ему важно только то, чтобы я, заподозрив неладное, не дал деру. Значит, ему жизненно необходимо, чтобы я появился сегодня вечером на свадьбе. Если бы это было какое-то задание, он сказал бы мне прямо, как поступал всегда. Значит, это не задание. Мы оба с тобой знаем, что он терпел меня только потому, что я был крайне полезен. Если у Эммета нет для меня поручений, значит, у него есть для меня только пуля. Он мог бы убрать меня уже тысячу раз, но ты же знаешь Эммета, ему нравится делать грандиозные представления. И эта свадьба… не будет никакой свадьбы, Эрик, он никогда не позволил бы Джасперу выбрать ту, которую не одобряет. Эта свадьба лишь повод, чтобы собрать всех вместе и устроить изощренное шоу. - В таком случае, откровенно говоря, разумнее тебе не прийти на нее. - И что дальше? Он знает, что она дочь полицейского. Он доберется до меня, так или иначе. Если мы не явимся на свадьбу, будет повод для еще одного официального собрания Семьи – показательная казнь. Якобы девчонка не только отпрыск копа, но еще и не имеет ни капли уважения, игнорируя важные торжественные события. Добавит ко всему прочему еще и то, что мы не пригласили Семью на свою свадьбу, он уже выказал недовольство по этому поводу. – Я невесело усмехнулся. – Лучше уж на свадьбе, Эрик. Я сумею сделать так, что она ни о чем не догадается и не успеет испугаться. А что я буду делать, если нас схватят позже и, приставив дуло к виску, начнут перечислять все прегрешения и объяснять, чем это чревато? Я знаю ее, она не станет рыдать или просить их, она только посмотрит на меня так, что рыдать и просить стану я. - Ты даже не хочешь попытаться бежать? – Он думал о том, что готов рискнуть, чтобы помочь мне. - Я хотел бы попытаться, Эрик. Но я не вижу ни одной лазейки. У меня есть связи, которые могли бы помочь. Но все это время я работал от имени Семьи. Если я попрошу, они помогут. Но, как ты думаешь, что они сделают, если глава Семьи даст отбой? Не удивлюсь, если Эммет уже рассказал всем возможным помощничкам, куда меня посылать и как надолго. Сегодня вечером я могу убить его. Но что толку? Это только развяжет междоусобицу, и первым делом устранят именно меня, слишком уж явно я претендовал на то, чтобы занять кресло Эммета. Убьют и Джаспера. Ты можешь посоветовать мне что-нибудь еще? – Эрик тяжело выдохнул и потер глаза. - Хорошо. Я всё понял. От меня требуется только отправить письмо, откровенно говоря? - Откровенно говоря, да. Отправь с отсрочкой в пять дней. - Зачем? Лучше быстрее все это провернуть. - Зачем? Лучше быстрее все это провернуть. - Может так случиться, что я сегодня не умру. Возможно, придется что-то корректировать. Я не уверен до конца, что задумал Эммет. Может, я буду в плачевном состоянии, но за пять дней найду возможность отменить отправку. Если через пять дней я не приду за письмом, они отправят его адресату. – Я вынул из кармана паспорт и протянул его Эрику. – Важно, чтобы письмо было отправлено от моего имени. Во-первых, я хочу, чтобы он знал, что я сделал все, что мог. Во-вторых, незачем светить твое имя. Не думаю, что почтовое отделение будет заниматься тщательной проверкой, фото в паспорте сделано давно, сойдешь за меня. – Я вынул из-за спины бумажный пакет и передал его Эрику. - Пиджак тоже гони, мой остался в офисе. – Я отдал ему и пиджак, чем не был хоть сколько-нибудь огорчен. Спина взмокла от напряжения. Пэкер сложил все мое имущество на соседний стул и приступил к трапезе. Я тоже взял вилку, но затем вспомнил, что это еще не все. - Еще одна просьба, Эрик. – Он застыл, не донеся вилку до рта. - Я так и знал. Что, Эдвард, теперь начнется самая жара? – Он опустил вилку на тарелку и уставился на меня. Он все еще думал, что я заставлю его рисковать. Он не хотел рисковать. У него тоже было чудовище. У каждого есть свое чудовище. - Успокойся, Эрик. Я закажу цветы у ее отца на твое имя. Тебе позвонят, когда они будут готовы. Отвезешь их на могилу. - Извини. Я понял. – Теперь я взял вилку и попытался протолкнуть в горло хоть что-нибудь. Пэкер никак не унимался: – Все у тебя не как у людей, Мейсен. Только влюбился, и на тебе. Я отмахнулся от него: - Будь добр, замолчи. - Ты изменился. – Эрик рассматривал меня как музейный экспонат, при этом он не забывал медленно жевать свой стейк. И представлять, как моя жена с огромным бубном в руках и с перьями в голове скачет вокруг меня и читает заклинания. Мужику тридцать лет. - Да что ты говоришь? А ты – нет. - Ну, я всегда был, есть и буду хорошим парнем. А вот ты… заметил, что официант ушел только тогда, когда я на него глянул? Раньше они к тебе вообще не подходили. – Он усмехнулся, довольный собой. - Хочешь сказать, я стал хорошим парнем? – Я приподнял бровь. - Нет. Это ты дал маху. Настолько тебя может исправить только могила. - Что ж. Скоро проверим. - Бля, Эдвард, я не хотел говорить об этом. – Он нервным движением вытер рот. - Я… буду скучать по тебе. И сейчас болтаю всякую ерунду, чтобы отвлечь себя. Мне очень жаль, но я стараюсь не показывать это, потому что знаю, куда ты засунешь мою жалость. Я не знаю, что надо говорить в таких случаях. Я вижу, что ты подошел ко всему с холодной головой, ты знаешь, что делаешь. А я только постараюсь помочь тебе. - Спасибо, Эрик. – Я перевел взгляд на окно. – Не скучай, рано или поздно мы встретимся, сам знаешь, где. Мы вообще там всей нашей семейной компашкой встретимся. - Откровенно говоря, похоже на правду… - Пэкер залпом допил свой виски. Некоторое время мы вновь посидели в тишине. Никто из нас больше не предпринимал попыток поесть. - Какая она? – Спросил он внезапно и уставился на меня выжидающе, будто этот вопрос был гораздо важнее того, что мы обсуждали ранее. Собственно, он и был. - Она… - Я задумался. Безусловно, необязательно ему тут исповедь читать и признаваться во грехах, но хоть что-то сказать нужно. Отмахнуться, отбрехаться, чтобы отстал. Проблема заключалась в том, что врать о ней не получалось. Странно, учитывая тот факт, что по роду деятельности врать мне приходилось часто, причем молниеносно и вдохновенно. - Эдвард, я думал, ты держишь драматическую паузу, это, в принципе, в твоем духе, но тебе не кажется, что она малость затянулась? – Этот парень начинал меня злить. - Она… - Я подобрался, выравнивая осанку и собираясь с мыслями. Эрик приподнял брови, пытаясь подтолкнуть мою мысль. Помолчав, я раздраженно откинулся обратно на спинку стула. Случайно нащупав ответ, удивленно поднял брови и выдал, глядя в стол: - Чудовищная. - В смысле, некрасивая? - Нет, не некрасивая. – В своих представлениях он постоянно менял ее внешность. Но оставался очень далек от истины. - Что тогда? Глупая, навязчивая, раздражающая? - Не глупая, не навязчивая. Пожалуй, в некотором роде раздражающая… - И поэтому чудовищная? - Нет, не поэтому. - А почему? Я оторвал взгляд от стола, теперь он бесил меня всерьез. - Твое какое собачье дело? – Зло выплюнул ему в лицо. Он усмехнулся, намекая на моё поражение. Как будто я без него не знал. - Мне просто интересно, что за женщина сделала с тобой это. – Первым позывом было яростно потребовать объяснений, что значит «это»? Затем я одумался и решил, что на сегодня достаточно унижений и насмехательств для старины Эдварда. Ежу понятно, что значит то самое «это». - Ты уйдешь первым, я через некоторое время после тебя. И убедись, что они не решили сесть на хвост и тебе тоже. - Я хотел бы ее увидеть. – Заявил он безапелляционным тоном. - С какой стати? - Любопытно, что за женщина дождалась от тебя цветов… Пускай и на кладбище. - Приезжай. После того, как отправишь письмо. – Он явно не ожидал, что я так просто сдамся. Он не знал, что мне самому хотелось ее показать. – Только позвони, прежде чем подходить к лифту, иначе мои парни тебя расстреляют. – Я наслаждался замешательством на его лице. - Скоро увидимся. – Он спрятал конверт за пояс, надел пиджак и вышел из-за стола. Несколько мгновений Эрик странно смотрел на меня, прежде чем удалиться. Он задумался о том, как можно было бы выгодно использовать мою способность для своих целей. Вот что происходит, когда говоришь людям, что умеешь читать мысли. Отодвинув от себя тарелку, я опустил глаза в стол и потерял счет времени. Позже выяснилось, что мне самому уже пора уходить. Я собирался в банк, чтобы дать неограниченный доступ ко всем своим сбережениям человеку, с которым нас связывала, вернее, свяжет общая цель. Ему деньги наверняка понадобятся, а мне наверняка – нет. Возвращаясь из банка домой, я опять торопился. К чудовищу, разумеется. Поэтому я несказанно удивился тому факту, что мои руки внезапно развернули руль, лихо загоняя машину на парковку, когда глаза мельком зацепили вывеску знаменитой сети ювелирных магазинов. Таким образом, я оказался прямо перед широкой сверкающей витриной и недоумевал. Какого черта? Из вредности я несколько раз попытался сопротивляться наваждению, но безрезультатно. Так что, скрепя зубами и чертыхаясь, я хлопнул дверцей автомобиля и отправился внутрь этого ужасного магазина. Серьезно, ну, какого черта? Она даже не просила меня ни о чем подобном. Вообще-то, в этом, возможно, и кроется суть. Женщины, которые не просят ничего, как показывает практика, получают всё. Персонал встретил меня крайне радушно, но, приглядевшись внимательнее, резко решил поменять тактику. Зря Эрик распереживался насчет официанта. От меня по-прежнему шарахались в стороны. Прохаживаясь вдоль витрин, я скептически осматривал ассортимент. До сих пор не верилось, что я собираюсь здесь что-нибудь купить. Ладно, похожу еще немного. Может, отпустит. Я продолжал все также безучастно бродить по просторному и чересчур кондиционированному залу, наконец ко мне подошла девушка, очевидно, самая отчаянная их тех, какие здесь водились. Сказала, что ее зовут Моника и что она будет рада мне помочь. Профессионально осмотрев мои руки, споткнулась взглядом на моем несколько креативном обручальном кольце. Я уже видел, что она делает неправильные выводы. - Татуировка достаточно широкая, но я уверена, мы сможем что-нибудь подобрать, чтобы перекрыть ее. – Я поднял одну бровь. На нее, в отличие от Эрика, подействовало. Хорошо, а то я уже начал переживать. – Или вы… - Моника не находила слов. - Или я. – Коротко посмотрев на нее, я двинулся дальше, скользя взглядом по дорогим безделушкам. Черт возьми, я что, в самом деле собираюсь здесь что-нибудь купить? Похоже на то. Очень похоже на то. В дальнем углу помещения возвышались отдельные прозрачные коробки, они были огорожены красной бархатной лентой. Я подошел ближе. В каждой стеклянной коробке на черном бархате лежали побрякушки. Рядом с каждым изделием записка, но не ценник, а имя. Имена преимущественно были мужскими. Я обернулся в поисках Моники. - Это выставка-конкурс для ювелиров. Вон там лежат бюллетени, вы можете проголосовать за понравившегося автора и опустить бюллетень вот сюда. В конце месяца объявят победителя. Он получит приз, и только после этого можно будет купить что-нибудь из этой коллекции. – Она улыбнулась и протянула мне бюллетень. Я не принял его, потому что не собирался ни за кого голосовать. - Какова сумма приза? - Десять тысяч долларов. – Моника продолжала улыбаться. Я отвернулся от нее и прошелся вдоль выставочных экспонатов. На последней бархатной подушечке лежали гребни для волос. Не большие, но бриллиантовые. Я прищурился. Было легко представить не только то, как я покупаю их, но и то, как она носит их в своих волосах. Возможно, все дело в том, что в коллекции моей матери никогда не было гребней. Возможно. Однако вероятнее, все дело в том, что на ее почве я свихнулся сильнее, чем на почве гибели своих родителей. Рядом с гребнями значилось: «Ивон Дёрк». - Вы, конечно же, поддерживаете связь с авторами изделий? - Разумеется, но… - Вы бы мне очень помогли, если бы достали номер мистера Дёрка. – Настала моя очередь улыбаться. - Мистер… - Мейсен. – Я все еще улыбался. А уголки ее улыбки заметно подергивались. - Мистер Мейсен, до окончания конкурса купить что-либо из этих изделий не представляется возможным. - Я попросил у вас лишь номер мистера Дёрка. Не более. – Она сглотнула. - Хорошо. Подождите минуту. – Моника удалилась в подсобное помещение. Вернулась, как и обещала, через минуту, держа в руках визитку. - Благодарю. – Я взял у нее визитку и отошел в сторону. - Мистер Дёрк, добрый день, вас беспокоит Эдвард Мейсен. - Здравствуйте? – Приветствие больше походило на вопрос. Голос принадлежал мужчине средних лет. Тем лучше для меня. Молодые слишком спесивы, бесстрашны и горделивы. - Я звоню вам из ювелирного магазина, ваши гребни произвели на меня неизгладимое впечатление. - Спасибо. - Я хотел бы их приобрести. - Конечно, вы сможете сделать это, как только завершится выставка. - Я хотел бы их приобрести сегодня. Сейчас. - Это… боюсь, что это невозможно. Мне очень жаль, мистер Мейсен. - Я готов оплатить не только стоимость изделий, но и размер приза, который, возможно, вы и не выиграете. – На том конце провода молчали. Я продолжил: - Мистер Дёрк, меня зовут Эдвард Мейсен. Я перезвоню вам через пять минут. Тем временем вы можете проконсультироваться на мой счет, например у… гугла. – Я отключился. Гугл, на самом деле, мог рассказать обо мне много чего интересного. Большинство информации носило характер сплетен и слухов, но, как принято считать, дыма без огня не бывает. Надеюсь, Ивону Дёрку достанет ума подумать над этим. Я перезвонил ювелиру через десять минут. - Мистер Дёрк? - Для меня большая честь продать вам что-нибудь из моих изделий, мистер Мейсен. - Славно. После того, как мы закончим этот разговор, позвоните в магазин, чтобы они сняли ваши гребни с конкурса и передали их мне. Десять тысяч – сумма приза. Какова стоимость самих гребней? - Мистер Мейсен, каждый гребень инкрустирован тридцатью черными бриллиантам и десятком сапфиров, каркас выполнен из платины, и это абсолютный эксклюзив… - Я понял. Сколько? - Сорок тысяч. – Выпалил мистер Ивон Дёрк. - Мои люди привезут деньги наличными, назовите адрес. – Тишина. – Мистер Дёрк? - Нижний Ист-Сайд, Эссекс-стрит, двадцать двенадцать. - Всего доброго. Я отключился от Дёрка, чтобы набрать номер Каса. Он принял вызов мгновенно. - Сэр? - Как обстановка? - Никакой активности. - Хорошо. Кас, мне сейчас понадобится твоя мозговая активность. Запоминай. Нижний Ист-Сайд, Эссекс-стрит, двадцать двенадцать. Ивон Дёрк. Пятьдесят тысяч. Теперь подробнее. Ты едешь в банк, снимаешь с моего счета пятьдесят кусков и отвозишь их Ивону Дёрку на Эссекс-стрит, двадцать двенадцать. Я позвоню в банк, проблем с этим не возникнет. С мистером Дёрком будь вежлив. Вопросы? - Нет вопросов, сэр. – Я убрал телефон в карман, ко мне приближались люди. Отойдя в сторону, я дал им возможность переступить через ограждение и открыть крышку стеклянного ящика. Мужчина дрожащими руками вынул бархатную подушку, на которой хранились гребни, и понес их к прилавку. Хотелось дать ему подзатыльник, чтобы двигался быстрее. Девушка за прилавком уложила гребни в черный футляр. Положив на прилавок купюру, я поблагодарил ее и вышел вон. Игнорируя красный сигнал светофора и глядя на плоскую черную коробочку, я чувствовал себя удовлетворенным. Подъезжая к парковке, почувствовал, как вибрирует телефон. На фоне недавно пережитого стресса со мной случился очередной дефект – теперь я внутренне дергался каждый раз, когда мой телефон неожиданно просыпался. Но это было не оповещение от системы безопасности, это был Эрик. - Я скоро буду, будь добр, скажи своим ребятам, чтобы не суетились. - Я подожду у лифта. Хочу посмотреть, как они тебя отделают. Я едва успел выйти из автомобиля, когда на горизонте замаячил Эрик. Пешком. С букетом в руках. Он приблизился ко мне и заинтересовано посмотрел на футляр с гребнями, я приподнял бровь. На этот раз сработало. - Специально оставил машину за парковкой, чтобы они увидели меня и цветы. Подумают, что я просто решил поздравить ее со свадьбой. Кстати, на почте все прошло гладко. – Мы зашли в лифт. - Запоминай, Эрик. – Я развернулся, чтобы он видел пульт управления лифтом и медленно набрал код. – Теперь дай свой телефон. – Он протянул мне телефон. Я включил видеозапись и направил камеру на свою физиономию: - Завещание Эдварда Мейсена, ноябрь две тысячи одиннадцатого. Итак. Две свои квартиры, находящиеся по адресу Манхеттен-холл, дом одиннадцать завещаю другу Эрику Пэкеру. Сеть автомобильных салонов «Meissen» завещаю племяннику Джасперу Мейсену. Моими накопленными средствами могут по своему разумению пользоваться люди, которым открыт доступ к счету, и только они. Никогда и не при каких обстоятельствах ничего из моего материального или не материального имущества не должно принадлежать Эммету Мейсену и его супруге Розали Мейсен. Записывая это завещание, нахожусь в здравом уме и твердой памяти. – Я улыбнулся, отключил камеру и передал телефон Эрику. Выглядел он слегка потрясенно, но промолчал. Лифт высадил нас в моем верхнем кабинете. - Мне казалось, ты прячешь ее на нижнем этаже. - Так и есть. – Я прошел вглубь помещения и оставил футляр на столике. - Тогда зачем мы поднялись выше? – Эрик выходить из лифта не торопился. - Чтобы ты оставил здесь свои цветы. – Несколько секунд он не понимал, что я имею в виду. - Серьезно, Эдвард? Это всего лишь цветы! - Оставь их здесь. - Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не могу подарить твоей жене цветы? - Причина: я не хочу, чтобы ты дарил моей жене цветы. - И это все? - Вторая причина: я не хочу, чтобы ты дарил моей жене цветы. Третья причина: я не хочу, чтобы ты дарил моей жене цветы. Мне продолжать? - Я заплатил за них семьдесят баксов! Какого черта, я не могу их подарить? – Я вынул из кармана деньги и протянул ему. Эрик уставился на меня оскорблено распахнутыми глазами, сплюнул в сердцах, швырнул букет в квартиру и отошел к дальней стенке лифта. – Ты реально больной. – Я зашел в лифт, и мы поехали вниз. Минутой позже на одну короткую секунду я пожалел о том, что изъял у Эрика злосчастный букет. Хотел бы я посмотреть на сценку дарения цветов моей жене, которая, к слову, встретила нас в трусах и давилась вином. Я представил двух своих самых близких людей друг другу. Если доверять поговорке «скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты», выходит, что я нечто среднее между нимфоманкой со сломанным инстинктом самосохранения и нахальным болваном. Могло быть и хуже. Наверное. Они внимательно рассматривали друг друга, осторожно принюхивались, словно были двумя собачонками, которых вывели на прогулку и спустили с поводка. Я собирался поделиться с ними этим открытием, но, взглянув на Белль, неожиданно поймал яркую вспышку. Это была отвратительная розовая сумка, к которой присобачили огромнейший знаменитый лейбл на самое видное место. В далекие времена организация занималась поставкой китайских и турецких подделок, они были значительно лучшего качества, но мне хватило ума сообразить, что эта сумка приходилась родной сестрой тем подделкам. Итак. Она смотрела на Эрика и думала о розовых сумках. Уверен, мой мозг отказывается нормально читать ее мысли в попытке защитить себя от неминуемого коллапса. Эрик верно истолковал мою реакцию: - О чем она подумала? - Я не знаю, она сумасшедшая. – Он был разочарован моей несговорчивостью и собирался мстить. - Ну, только такая и решилась бы выйти за тебя. – Эта реплика заставила мою супругу проникнуться к нему большим уважением. Начиная отсюда и далее, они не прекращали испытывать мое милосердие. Мистер Пэкер не задержался слишком долго, он отлично чувствовал мое настроение. Благодаря этому, собственно, у нас и получалось поддерживать, если не слишком дружеские, то уж приятельские точно отношения. Я, словно охотничий пес в восьмом поколении, следил за всеми мыслями, что посещали его голову. Благоговейного восторга моя супруга у него не вызвала. Тем лучше для него. Приятель посчитал Белль забавной, однако, слишком проблемной. Скажем так, это не те качества, которые бросались в глаза лично мне, но спорить о их наличии я, безусловно, не мог. Уходя от нас к лифту, он нарочито громко подумал: «Не приметил абсолютно ничего чудовищного!», в ответ я подумал, что он вообще многого не приметил. |