Кумран и Христос (полное) А.В.Владимиров 2015. Кумран и Христос

• Название: Кумран и Христос
• Анкор: Кумран и Христос (полное) А.В.Владимиров 2015.doc
• Дата: 09.05.2018
• Размер: 7.56 Mb.
• Имя файла: Кумран и Христос (полное) А.В.Владимиров 2015.doc
• Тип: Книга; #19039
• страница: 21 из 70

4. Саломея, Александр Яннай и Симеон бен Шет’ах

Выше мы уже показали, что время жизни Иисуса Христа, так же, как и основные события, касающиеся Кумранской общины, связаны с именами царствующей семьи: Александра Янная («Яростный лев», «Нечестивый Священник I»), его жены Саломеи Александры и брата Саломеи – Симеона бен Шет’аха («Каплющий ложью», «Нечестивый Священник II»).


Рис. 4. Семья Маккавея ⁵⁰⁴
На сцену истории Саломея выходит в связи со смертью в 104 г. до н.э. Гиркана (I). Этнарх Иудеи Гиркан умер, завещав страну своей жене. Однако, вопреки воле отца, его место занял его старший сын, Аристобул I, муж Саломеи. В ходе переворота Аристобул свою мать и своих родных братьев отправил в тюрьму. Судя по характеристике, которую Флавий дает Саломее, есть все основания полагать, что она и её брат Симеон могли иметь непосредственное отношение к этому заговору или даже быть его зачинщиками. Это объясняет, почему когда Александр Яннай, брат Аристобула, после смерти последнего, вышел из тюрьмы, Симеону пришлось от него долгое время скрываться.

Флавий пишет:

«После смерти отца своего старший сын, Аристобул, решил изменить прежнюю форму правления и провозгласить себя, по собственному своему усмотрению, царем… он первый возложил на себя царский венец ⁵⁰⁵. Любя из своих братьев лишь ближайшего к нему по возрасту, именно Антигона, он только его держал наравне с собой, а остальных (братьев, в том числе Александра Янная, – А.В.) вверг в темницу. Равным образом он подверг заключению и родную мать свою, которая поссорилась с ним из-за правления (дело в том, что именно ее Гиркан назначил главной после себя правительницей), и дошел до такого изуверства, что уморил её в темнице голодом. Подобной же участи подвергся затем и брат его Антигон, которого он, по-видимому, так сильно любил и которого сделал своим соправителем. Он стал отчуждаться от Антигона вследствие наветов, которым он первоначально не поверил… Нашлись-таки гнусные люди, которым во что бы то ни стало хотелось посеять раздор между братьями (обвинив Антигона в “стремлении к достижению царской власти”, – А.В.)… Царица (т.е. Саломея, – А.В.) и лица, злоумышлявшие с ней против Антигона (в ИВ: “царица, стоявшая на стороне заговорщиков, измыслила необычайно коварный план…”, – I, 3.3) (подстроили так, что телохранители царя по недоразумению зарубили Антигона, – А.В.). Смерть его служит явным доказательством мощи клеветы, которая разрывает все узы благоволения и родства и показывает, что никакое и благородное чувство недостаточно сильно, чтобы оказать противодействие зависти…

На Аристобула немедленно после описанного события напало раскаяние в совершенном братоубийстве, а затем он впал в болезнь. Рассудок у него помрачился от постоянно испытываемого позыва к тошноте, а внутренности его жестоко болели, так что он даже харкал кровью… Мучимый угрызениями совести по поводу вины своей, (Аристобул) разразился потоком слез и громко застонал: “Итак, Господь Бог не забыл такого нечестивого и дерзкого поступка моего, и вот меня сейчас постигает кара за убийство родного мне человека! Доколе же, бесстыжее тело, удержишь ты в себе душу, запятнанную кровью брата и матери? Почему ты не выпускаешь её, но по частям приносишь мою кровь в жертву убитым?”. Это были его последние слова, с которыми он умер, успев процарствовать один только год… По природе своей он был человеком мягким и очень застенчивым, как о том свидетельствует от имени Тимагена и Страбон» (ИД, II, XIII.11).

Другими словами, согласно Флавию, Аристобул был мягким, совестливым и застенчивым человеком, и, напротив, Саломея была коварной и властолюбивой женщиной. При таких характеристиках вряд ли приходится сомневаться, по чьей инициативе были насильственно захвачены бразды правления, братья Аристобула упрятаны в тюрьму и мать царственной фамилии уморена голодом. Можно даже предположить причину свержения Саломеей своего мужа. Известно, что позже, выйдя замуж за Янная, царица родила двух сыновей – наследников престола. Однако от Аристобула у неё не было сыновей и к 37 годам у Саломеи появилась, как мы показали выше, только дочь (дочери). При «ненасытности властолюбия» царицы и её неуемной Энергии в обустройстве династического могущества, вполне можно допустить, что она пошла на тяжкое преступление. В качестве виновницы смерти Аристобула Иосиф Флавий прямо не называет Саломею (свою прапрабабку), но его свидетельства об этом в целом весьма красноречивы. По завершении главы о царствовании Саломеи Флавий дает ей следующую примечательную характеристику:
“Это была женщина, ничем не уступавшая, несмотря на свой пол, мужчине по силе характера. Преисполненная ненасытным властолюбием, она в серьезнейших положениях жизни явила на

практике доказательства того, как тверда была её воля и как неразумны мужчины, терпящие крушение в государственных делах. Так как она всегда придавала большее значение настоящему, чем будущему, и на первом плане ставила неограниченную власть свою, она не заботилась ни о прекрасном, ни о справедливом” (ИД, II, XIII. 16.6).
Вряд ли стоит удивляться, что при такой супруге тихий и мягкий Аристобул, тем не менее, как пишет Флавий в «Иудейской войне»: «…восстановил в стране царскую власть: он был первым, кто 471 год и 3 месяца спустя после возвращения народа в страну из вавилонского пленения водрузил на свою голову царский венец».
Итак, описывая события после смерти первого царя, Флавий пишет: «После смерти Аристобула жена его, Саломия… освободила из оков братьев своего покойного мужа… и объявила царем Янная Александра ⁵⁰⁶… Получив после смерти Аристобула царский престол, Яннай казнил того из своих братьев, который сделал попытку лишить его царской власти» (ИД, II, XIII.12).

Другими словами, новый царь начал свое правление, как и предыдущий муж Саломеи, с казни родственника. О начале царствования Александра Янная существует также рассказ Синцелла, который как предполагается, восходит к древнему источнику, не зависимому от Иосифа:
“Яннай убил остальных своих братьев и родственников, не оставив никого из всего рода. Поэтому от него и отложились все города Иудеи” ⁵⁰⁷.
После воцарения и принятия сана Первосвященника, Александр Яннай сразу отправился в военный поход за новыми территориями, а Саломея и Симеон, надо полагать, остались править страной. Историки сообщают интересную деталь в жизни Иудеи. В это время, или еще при жизни Аристобула, Саломея стала впервые в еврейской истории чеканить собственные монеты ⁵⁰⁸. Историк М.Грант отмечает: «На ней (монете) были как греческая, так и еврейская надписи и изображение якоря, нееврейского символа моря. Эта композиция, имитировавшая селевкидские монеты, с гордостью напоминала, что Александр Яннай (Ионатан) смог распространить свою власть фактически на всё иудейское побережье, на весь путь из Египта до горы Кармель» ⁵⁰⁹. Данное событие может быть и не вызвало бы наш интерес, если бы не одна деталь, связанная с денежным оборотом в Иудее.

С момента выпуска собственных монет, Иерусалимский Храм, куда восьмимиллионное население Израиля и диаспоры вносило ежегодные обязательные взносы, стал принимать исключительно лишь те деньги, которые чеканились Иерусалимом. Поэтому привезенные монеты со всех концов мира, прежде чем их сдать в казну Храма, необходимо было обменять на еврейские монеты (отчеканенные Храмом). При этом обменный курс, по подсчетам некоторых историков, сравнивавших цену золото и серебра в соседних странах и в Израиле, составлял колоссальную разницу, что приносило Храму невиданную прибыль. Любопытно в этой связи вспомнить инцидент из Евангелия, где Иисус изгоняет менял и торговцев из Храма. Дотошные критики Евангелия сей сюжет стремились опровергнуть, указывая на то, что для меняльщиков денег и торговцев существовали специальные площадки возле Храма, а не в самом Храме. Однако, как нам представляется, сцена изгнания скорее метафорична, и касается несравненно более серьезных финансовых потоков, нежели оборот скудных медяков нищенствующих паломников.

Флавий так описывает богатое убранство иерусалимского Храма того времени, когда в него вошел Помпей:

«Ведь Помпей со своими приближенными вступил туда… и увидел внутренность Храма – подножия светильников и сами светильники, стол чаши для возлияний и курильницы, все из цельного золота, великое множество благовоний и священную казну – всего две тысячи талантов ⁵¹⁰» (ИВ, I, 7.6).

В отношении политического значения Иерусалимского Храма, намного большего, чем значение просто религиозного центра, говорится в книге Л.Шиффмана:
“В III и IV вв. до н.э. Храм представлял собой нечто значительно большее, чем религиозный и культовый центр. Он был центром еврейского самоуправления в той степени, в которой еврейская община сохраняла свою автономию в рамках Птолемеевской и Селевкидской империи. Первосвященник и его помощники сосредоточили со временем в своих руках значительную светскую власть и большие финансовые средства и контролировали внутреннюю жизнь еврейского населения” ⁵¹¹.
Надо полагать, что власть элиты Храма распространялась далеко за пределы Иерусалима, всюду, где вдоль главных мировых торговых путей расселились евреи. Практически в любом крупном торговом центре, особенно в городах-портах Средиземноморья существовали еврейские кварталы.

В деле совмещения священства с банковской деятельностью иерусалимский Храм не являлся исключением. Так, Зиновий Косидовский описывает, каким был во времена апостола Павла знаменитый храм Артемиды в Эфесе, построенный греками еще в 580-560 гг. до н.э. Известно, что первоначально храм был посвящен Венере (Матери Мира). Сегодня этот культ называют – «культом богини плодородия». Храм в Эфесе являлся одним из значительных центров культуры того времени. Здесь была знаменитая библиотека, в которой хранилось громадное количество древнейших свитков и манускриптов. Со временем слава храма оказалась столь велика, что её решил разделить небезызвестный Герострат, в 356 г. до н.э. поджегший строение и спаливший библиотеку (впоследствии храм был быстро восстановлен и причислен к семи чудесам света). З.Косидовский пишет об этом храме так:
“Жрецы храма занимались отнюдь не только культом Артемиды; благодаря их деятельности храм стал одним из крупнейших финансовых и экономических центров мира. Дело в том, что Эфес был большим морским портом, славившимся своей оживленной торговлей. У его берегов встречались суда Запада и Востока, чтобы обмениваться богатым ассортиментом товаров: вином, экзотическими благовониями, произведениями искусства, изделиями ремесленников. Такая международная торговля не могла обойтись без кредитов и пайщиков, располагающих наличными деньгами. Жрецы Артемиды, накопившие, благодаря щедрости царей и пожертвованиям паломников, огромные богатства, живо откликнулись на эту потребность. Их храм стал чем-то вроде банка, который принимал за плату на хранение или передавал в другие города денежные вклады, давал займы под проценты, финансировал морские походы, а доходы, получаемые от этих операций, вкладывал в латифундии, приобретаемые повсюду, где только возможно, даже в самой Италии. Английский археолог Вуд обнаружил во второй половине XIX века место, где находились подземелья разрушенного храма. Он вел там раскопки, продолженные затем другими археологами. Плодом этих изысканий явились находки, дающие представление о богатстве Артемизиона, – три тысячи предметов из золота и слоновой кости, бесценные художественные и исторические сокровища” ⁵¹².
Так ли обстояло дело с происхождением золота в храме Артемиды, Зенону Косидовскому, вероятно, виднее, но то, что некоторые храмы играли подобную роль и за пределами античного мира, вряд ли имеет смысл оспаривать. В частности, при известной склонности евреев к финансовым операциям и развитом их торговом международном посредничестве, требующим для оборота крупных денежных заимствований, можно с уверенностью предположить аналогичные крупные операции по кредитованию и валютному арбитражу в Иерусалимском Храме. Об этом свидетельствует эпизод борьбы за обладание властью между Яннаем и фарисеями, описываемый историком: «Дошло до того, что многие фарисеи… учинили мятеж против Александра. В ходе жестокой гражданской войны, они, как представляется теперь, даже захватили Иерусалим и царский монетный двор и стали от имени Совета старейшин чеканить собственную монету с надписью древним еврейским шрифтом… Однако восстание закончилось поражением» ⁵¹³. В комментарии на Книгу пророка Аввакума в кумранском свитке говорится о нечестивом стяжании жрецов Храма:
“имеются в виду последние священники Иерусалима, которые собирают богатства и добычу из награбленного у народов, но в конце дней их богатство вместе с их добычей будет отдано в руки воинства киттиев (римлян, – А.В.)” (1Q pHab) ⁵¹⁴
Роль первосвященника (главы Храма) как руководителя администрации в вассальной Иудеи оказалось особо заметной уже во времена господства здесь Птолемеев. Греки не стали назначать губернатора, а позволили вести дела еврейскому Совету старейшин, возглавлявшемуся первосвященником, ставшим, как пишет М.Грант, «чем-то вроде вассального царька» ⁵¹⁵. Поэтому, вряд ли случайно при Первосвященнике Тобии его сын, Иосиф «приобрел широчайшую известность как сборщик податей, делец и финансист международного масштаба, который регулярно появлялся при дворе Птолемеев» ⁵¹⁶. В комментарии Сончино к Торе к словам «и будешь давать взаймы (многим народам)» (Втор. 15:6) дается следующее пояснение:
“Сыны Израиля начали заниматься торговлей в международных масштабах, начиная со времени правления царя Соломона. Книги пророка Исайи (2:7) и пророка Осии (12:8) свидетельствуют о существовании большой международной торговли на протяжении правления царя Езекии и Иероваама II. В более поздний период греческий географ Страбон (64 г. до н.э. – 20 г. н.э. – А.В.) писал: «Эти евреи проникают в каждый город, и практически невозможно найти ни одного населенного пункта на земном шаре, в котором не находились бы представители этой расы и где бы они не чувствовали себя хозяевами ⁵¹⁷ (т.е. в части финансов, или по «даче взаймы», – А.В.)»” ⁵¹⁸.
Денежные потоки, протекавшие через Храм благодаря зарубежной диаспоре, были столь значительными, что стали ощутимыми даже для здоровья финансовой системы Рима. Одним из свидетельств данного феномена стало слушавшееся в 59 г. до н.э. в суде так называемое «дело Флакка», префекта Каппадокии (области в Малой Азии), который запретил евреям вывозить в Иерусалим золото.

Против него были выдвинуты позорнейшие обвинения, но в защиту префекта выступил знаменитый Цицерон, и тот был оправдан. Валерий Флакк воспротивился стеканию и концентрированию золотых запасов в иерусалимском Храме, как в главном международном банке. Вывоз денег из метрополии осуществлялся под видом доставки регулярных храмовых отчислений евреев и прочих «сочувствующих». Однако, наряду с немалыми взносами в храмовую казну, большим потоком текли и собирались в одних руках, как сейчас бы сказали, золотовалютные активы от торговой и ростовщической деятельности, позволявшие играть на колоссальной разнице курсов в Европе и Азии (золота-серебра), что, в свою очередь позволяло осуществлять скоординированную финансовую (а с ней и торговую) политику в пользу Иудеи. Благодаря мощной финансовой силе (иерусалимскому лобби), оказывалось политическое давление на проконсулов и пропреторов римских провинций, обращавшихся из-за отсутствия денег к евреям и получавших от них займы. Партия римских патриотов, в которую входил Флакк и Цицерон, резко выступила против разложения и деморализации государственного аппарата, подрыва экономического могущества страны.

Функция Храма Вселенского Демиурга как мирового центра финансового оборота, возможно, была одной из причин, по которой кумраниты, называвшие себя «бедными» («эбиониты»), считали священников Храма – нечестивыми. Христос же, помимо изгнания менял из Храма, в знаменитой Нагорной проповеди выразил свое отношение к деньгам (богатству) еще более определенно, сказав: «Не можете (одновременно) служить Богу и Маммоне (божеству богатства, – А.В.)» (Мф 6.24). Маммону кумраниты отождествляли с Велиалом (CD IV.17), а христиане – с Князем мира сего (Ин 14.30).
Однако вернемся к Саломее, Симеону и Александру Яннаю. Семья эта, как будет показано далее, оказалась уникальной. Мы уже говорили, что Яннай объявил себя одновременно царем и Первосвященником, по должности возглавлял Совет старейшин, а поскольку оба высших лица Большого Синедриона в это время находились в бегах (или Симеон все же полулегально правил если не Синедрионом как всееврейским органом, то хотя бы Академией), то и эта ветвь власти оказалась в руках Александра. Но поскольку он часто отсутствовал, то, прикрываясь именем мужа, страною фактически правила Саломея, умело маневрируя между враждующими группировками (её брат Симеон был одним из лидеров фарисеев, тогда как муж поддерживал другую группировку – саддукеев), и списывала все неудачи и просчеты власти на Александра. Подобная хитрая политика, разумеется, могла в народе создать Саломее репутацию благочестивой супруги жестокого царя, так что в другой книге («Иудейская война») Флавий дает царице характеристику, резко отличающуюся от ранее приведенной и скорее отдающую фарисейской заботой автора о партийном «благочестии» (или обелением своей прапрабабушки?). Саломея, пишет он, «завоевала расположение народа тем, что была лишена его (Янная) жестокости и всегда противилась его беззакониям… Хоть и женщина, она сумела упрочить свою власть благодаря благочестивости, которой славилась в народе. Ведь она тщательным образом соблюдала народные обычаи и смещала (! – А.В.) с должностей нарушителей священных законов» (ИВ, I, 5.1).

Но в отличие от прежнего мужа – «мягкого» Аристобула, Яннай был достойной парой Саломеи, и собственными действиями снискал в народе откровенную ненависть, которой ни раньше ни позже ни один из Хасмонеев и даже Ирод не удостаивались. Здесь важно обратить внимание на то, что Яннай одновременно был Первосвященником Храма – средоточия религиозной жизни всех евреев. Со всего мира евреи посылали в Храм денежные взносы, при совершении молитвы в любой части света евреи обращались лицом в сторону Храма. По возможности, каждый из них ежегодно стремился обязательно посетить Храм и принести Яхве жертву. Можно предположить, что острая неприязнь к Первосвященнику, а, значит, и к священству, вокруг него концентрировавшему, должна была с неизбежностью порождать брожение умов и душевное раздвоение верующих. Как пишет Иосиф Флавий, когда Яннай в период гражданской войны увещевал народ прекратить против него выступления, «народ не унимался, но еще более стал его ненавидеть… Когда же он предложил им высказать, чего им, собственно, нужно, все потребовали его смерти… Иудеи десятки тысяч раз глумились и насмехались над ним (над Первосвященником! – А.В.)» (ИД, II, XIII. 13.5; 14.2); «Но даже мертвого (Янная), – продолжает Флавий, – тяжело было бы простить за все то, что нам пришлось (от него) претерпеть» (ИВ, I, 4.4).
Однако восстание фарисеев против Янная было подавлено. Подавив восстание, Яннай совершил беспрецедентный акт жестокости, сопровождаемый вакхическим гульбищем:

«Взяв затем город (Вефом) и овладев иудеями (мятежниками), он отвел их в Иерусалим и учинил над ними ужасное дело: находясь со своими наложницами (и женами, ИВ, I, 4.6.) в уединенном уголке и пируя там с ними, он велел распять ⁵¹⁹ около восьмисот иудеев и перерезать на виду их всех жен и детей. Таким образом он наказал их за все причиненные ему огорчения, и этот способ возмездия превзошел все, что когда-либо совершалось в этом роде… Как бы там ни было… за свою чрезмерную жестокость он получил от иудеев прозвище Фракид ⁵²⁰» (ИД, II, XIII. 14.2). Флавий, будучи сам фарисеем, умалчивает об участии в подобном «развлечении» главной жены Янная – Саломеи (ибо под конец жизни она открыто встала на сторону фарисеев ⁵²¹). Удивительно то, что Яннай, «развлекающийся с наложницами и женами», распинающий сотни иудеев и устраивающий резню жен и детей на глазах несчастных отцов и мужей, одновременно являлся Первосвященником Храма, т.е. высшим лицом в священнической иерархии, одним из немногих, как гласит Библия, напрямую общавшихся с Яхве и единственным, кто в течение трех десятков лет входил в Святая Святых Храма!

Рассматривая одну из версий кумранистов, согласно которой в кумранских свитках под «нечестивым жрецом» понимался не Яннай, а предшествовавшие ему Гиркан (134-104 гг. до н.э.) или даже Симеон (142-134 гг. до н.э.), И.Д.Амусин, ссылаясь на вышеприведенные отрывки из Иосифа Флавия, демонстрирующие нескрываемую ненависть евреев к Яннаю, совершенно справедливо отмечает, что ни к Гиркану, ни к Симеону народ с подобной ненавистью не относился, но скорее напротив, их почитал ⁵²². «Не случайно также, что в талмудической литературе, – пишет Амусин, – сохранилось указание, что «Яннай – нечестивец по природе своей» (Berakot 29а)» ⁵²³. Из всего сказанного со всей очевидностью следует, что “нечестивым жрецом (I)” кумранитов мог быть в это время единственно Александр Яннай.
После расправы над фарисеями, их женами и детьми, как пишет Флавий, «все его (Янная) противники, число которых доходило до восьми тысяч человек, ночью бежали и находились в изгнании в течение всего того времени, что Александр был жив» (ИД, II, XIII. 14.2). Вполне вероятно предположить, что часть бежавших влилась в ессейские секты.
Примечание к Мишне (Авот, 8) сообщает об этих гонениях на фарисеев:
“Иегуда, сын Таббая, и Шимон, сын Шет’аха (Симеон бен Шет’ах) – третья пара – которая стояла во главе Сангедрина и в дни царя Янная, и после него, в дни царицы Шеломит (Саломеи), его жены.

Шим’он, сын Шет’аха ⁵²⁴, был братом царицы (Саломеи) и, когда Яннай убивал Мудрецов израильских, сестра его спрятала.

Позже, благодаря влиянию царицы на мужа, Шим’он смог выйти из убежища и вернуться к деятельности в Сангедрине, все члены которого принадлежали к партии саддукеев. Однако, благодаря мудрой политике, Шим’он сумел удалить всех саддукеев из Сангедрина и сформировать его снова, но на этот раз – из фарисеев, возвратив таким образом «Закону» прежнее величие.

Тогда он (Шим’он) послал за Иегудой, сыном Таббая, который ранее бежал в Александрию Египетскую” ⁵²⁵.
Если верить данному сообщению, то оказывается, что оба, Председатель и вице-председатель Синедриона в дни Александра Янная находились в бегах. Поэтому становится вполне понятным характеристика, данная кумранскими общинниками Яннаю – «Яростный лев» ⁵²⁶.
Как повествует Флавий, Яннай практически все время проводил в военных походах и войнах. Из этого следует, что страной в его отсутствие правила Саломея, и не исключено, что её брат Симеон. Данное замечание нам понадобится, когда мы будем комментировать «Тольдот Иешу». Под конец жизни Яннай «впал, вследствие невоздержанности в вине, в болезнь, и хотя в течение трех лет страдал перемежающейся (через четыре дня) лихорадкой, однако не отказывался от своих походов, пока не умер от истощения в горах Герасинских во время осады крепости Рагавы по ту сторону Иордана» (ИД, II, XIII. 15.5).

С его смертью наступило время расцвета правления Симеона бен Шет’аха. Согласно Мишне, Симеон был все годы власти Янная и после его смерти главой раввинистического Суда, а также, будучи братом царицы, надо полагать, фактически руководил Большим Синедрионом (Академией мудрецов). Саломея формально оставила за собой царство (впервые в обозримой истории Израиля царствовала женщина!). На должность Первосвященника она назначила, надо полагать, Симеона ⁵²⁷. Как пишет Флавий: «Царица… передала все дела фарисеям, повиноваться которым повелела и народу (именно их кумраниты называли “скользкими”, – А.В.)… Таким образом, она носила лишь имя царицы, вся же власть на самом деле была в руках фарисеев. Последние возвращали изгнанников на родину, освобождали заключенных, одним словом, ничем не отличались от настоящих правителей» (ИД, II, XIII. 16.2).

Во время этого заключительного периода царствования Саломеи и Симеона, приблизительно через четыре года после смерти Янная, т.е. в 72 г. до н.э. на свою проповедь в возрасте 47 лет вышел Иисус Христос (Учитель Праведности). Согласно преданию, благовествование продолжалось около трех лет. Каким бы содержанием (мистическим, аллегорическим, и пр.) ни были наполнены канонические Евангелия, тем не менее, дух этой проповеди среди иудеев передан, как нам представляется, совершенно верно. Впрочем, последнее заявление выходит за область научных доказательств и выражает не более чем позицию автора.