Курс лекций по русской истории

• Название: Курс лекций по русской истории
• Дата: 06.04.2023
• Размер: 3.09 Mb.
• Имя файла: 325135.pdf
• Тип: Курс лекций; #1042640
• страница: 33 из 64

Напряжение законодательной деятельности Теперь уместно будет возвратиться к обзору законодательной деятельности Алексея Михайловича, который мы начали оценкой
Уложения 1648–1649 гг.
Мы уже говорили о значении этого Уложения, бывшего не только сводом законов, но и реформой, давшей чрезвычайно добросовестный ответ на нужды и запросы того времени.
Оно одно составило бы славу царствования Алексея Михайловича, но законодательство того времени не остановилось на нем. Отношения между законодательством и жизнью таковы,
что последняя всегда опережает первое, общественная жизнь всегда ускользает из рамок известного кодекса. Закон обыкновенно выражает и закрепляет собой один момент в течении государственной жизни и общественных отношений, между тем как жизнь непрестанно развивается и усложняется, с каждой новой минутой требует новых законодательных определений и упраздняет частности в законодательстве, словом, отражается на нем. Чем содержательнее жизнь, чем быстрее она прогрессирует, тем скорее и глубже совершаются изменения в законодательстве, и наоборот, чем больше застоя в жизни, тем неподвижнее законодательство век далеко не был временем застоя. Со времени Алексея Михайловича уже резкими чертами отмечается начало преобразовательного периода в жизни Московского государства, является сознательное стремление к преобразованию начал нашей жизни, чего не было еще при Михаиле Федоровиче, когда правительство строило государство по старым досмутным образцам. Общество жило напряженно, и эта напряженность жизни очень скоро отозвалась на Уложении тем, что оно стало отставать от жизни и требовало изменений и дополнений. И вот, начиная с 1649 г. и вплоть до эпохи Петра Великого, появляется множество так называемых Новоуказных статей, вносивших в Уложение необходимые поправки и дополнения. Полное собрание законов, составленное Сперанским, задавшимся мыслью вместить в него все указы правительства, ноне достигшим этой цели, за время с 1649 по г. вмещает 600 слишком указных статей, за время Федора Алексеевича – около 300, а о 1682 по 1690 г. (те. до единодержавия Петра) – до 625. В сумме это составляет до указов, дополняющих Уложение.
Большинство их имело характер частных указов – указов на случай, возникших путем дьячих докладов в Боярскую думу, но среди этих частных постановлений встречаются часто,
уже при Алексее Михайловиче, довольно обширные и развитые законоположения общего характера, которые служат несомненным свидетельством быстрого государственного роста.
Из таких общих законоположений, носящих характер отдельного кодекса постановлений относительно одной какой-нибудь сферы народной жизни, замечательны следующие) Указ о таможенных пошлинах с товаров возникший из челобитья торговых людей.
Надо сказать, что в Московском государстве было замечательное разнообразие торговых пошлин. Товары при их передвижении много раз подвергались подробной оценке и оплачи-

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
249
вались пошлинами. Купец платил повсюду с него брали явочную пошлину, езжую, мыт и т. п. И вот в XVII в. правительство стремится свести эти пошлины к немногим видам. Значительная соляная пошлина 1646 г, обязанная своим происхождением любимцу царя Алексея Морозову, является подобной попыткой, имевшей своим результатом неудовольствие народа против ее виновника. Попыткой, аналогичной вышеупомянутой, представляется указ го взимании таможенных пошлин с товаров в Москве и городах с показаниями, по сколько взять и с каких товаров (Полн. собр. зак, т. 1, № 107).
2) Такое стремление к упрощению пошлин сказалось ив Уставной грамоте апреля 1654 г, трактующей об откупных злоупотреблениях, ив ограничении некоторых пошлин, особенно приезжей, причем последняя заменялась известным процентом с каждого рубля оценки товара (Полн. собр. зак, 1, № 122).
3) В известном «Новоторговом уставе 1667 г. (Полн. собр. зак, 1, № 408), заменившем все торговые сборы прежнего времени одним сбором десяти денег с рубля, с особенной ясностью отражается вышеупомянутое желание правительства вновь учрежденную пошлину в 10 денег постановлено было взимать с продавца при продаже товара нов случае, если он заплатил часть ее раньше при покупке товара, он уплачивал при продаже его только то, что оставалось до 10 денег. Новоторговый устав, состоящий из 101 статьи (94 ст+ 7 дополнительных, представляет собой целое законодательство о торговле. В нем очень подробно разработаны правила относительно торговли русских купцов с другими государствами и торговли иностранцев в Московском государстве. Иностранцам была запрещена,
между прочим, розничная торговля, продавать же оптом они могли только московским купцами купцам тех городов, где они сами торговали. Этим, конечно, старались провести товар через возможно большее количество руки тем способствовать таможенным выгодам казны.
Кроме положений собственно о торговле Новоторговый устав старается обеспечить торговых людей от судебной волокиты и вообще от злоупотреблений администрации.
Все вышеприведенные новоуказные статьи имели ввиду торговое и промышленное население и были, весьма вероятно, в некоторой связи с волнениями первой половины царствования Алексея Михайловича) Более общим значением обладают «Новоуказные статьи о татебных, разбойных и
убийственных делах (ПСЗ, 1, № 431), изданные в январе 1669 г. и представляющие собой переработку и дополнение XXI и XXII глав Уложения (XXI гл. О разбойных и татебных делах игл. О смертной казни и наказаниях. Уголовное законодательство Московского государства сказало здесь свое последнее слово. К 130 статьям Уложения уголовного характера здесь оно прибавило 128 статей, из которых часть есть нечто иное, как повторение предыдущего, другая же часть представляет переработку и дополнение действовавшего кодекса.
В обзоре законодательной деятельности Алексея Михайловича необходимо упомянуть еще об изданиях так называемой Кормчей книги, или Номоканона. Этим именем называются памятники греческого церковного права, заключающие в себе постановления византийских императоров и церкви относительно церковного управления и суда. Греческие Номоканоны,
возникавшие в Греции св, очень рано (по мнению АС. Павлова, еще в XI в) перешли в славянских переводах на Русь и получили у нас силу закона в церковных делах. На Руси они дополнялись позднейшими церковными постановлениями и светскими русскими законами (например, к ним прибавлялась в полном составе Русская Правда. Эти последние дополнения светского характера вызывались необходимостью для духовенства следить за развитием нашего законодательства по делам уголовными особенно государственным, так как духовенство имело право судить население, жившее на его землях, и часто призывалось на совет к государям по делам светским

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
250
В свою очередь, и светская власть нуждалась в знании Номоканона благодаря тому,
что вошедшие в Номоканон постановления византийских императоров имели на Руси силу действующего права. Известные под именем градских законов эти постановления применялись у нас в сфере светского суда и были приняты как источник при составлении Уложения. В 1654 г. царь Алексей Михайлович разослал для руководства воеводам выписки из этих градских законов, находящихся в Кормчей книге. Таково было значение Номоканона в древней Руси.
При Алексее Михайловиче в первый раз Кормчая была издана патриархом Иосифом в 1650 г нов г. это издание было исправлено Никоном, который нашел нужным прибавить к прежней Кормчей некоторые статьи, которых ранее не было между прочим, им была прибавлена так называемая «Donatio Constantini», та самая подложная грамота Константина Великого, которой папы старались оправдать свою светскую власть. Подобная прибавка была сделана Никоном, конечно, в видах большего возвышения патриаршей власти.
Из нашего беглого обзора видно, какой плодовитостью отличалась законодательная деятельность времени Алексея Михайловича. Хотя эта деятельность и была одушевлена искренним желанием народной пользы и, постоянно прислушиваясь к земским челобитьям,
давала по мере возможности благоприятные ответы на них, тем не менее она не успокаивала государства, прямым доказательством чего служат частые бунты и беспорядки в продолжение всего царствования.
Церковные дела при Алексее Михайловиче
Никон. Обратимся теперь к делам времени царя Алексея в сфере церковной. Значение тогдашних церковных событий было очень велико тогда начался раскол, остающийся и теперь еще вопросом не только истории, но и жизни тогда же возник вопрос об отношениях церковной и светской властей. И тот и другой вопросы связаны с деятельностью Никона.
Поэтому прежде всего обратимся к самой личности замечательного патриарха.
Патриарх Никон, в миру Никита, один из самых крупных могучих русских деятелей в, родился в мае 1605 г. в крестьянской семье, в селе Вельеманове близ Нижнего Новгорода. Мать Никиты умерла вскоре после его рождения, и ему, еще ребенком, пришлось много вытерпеть от мачехи, женщины очень злого нрава. Уже тут Никита выказал присутствие сильной воли, хотя постоянное гонение и не могло не оказать дурного влияния на его характер. Никита обнаружил необыкновенные способности, быстро выучился грамотеи книга увлекла его. Он захотел уразуметь всю глубину божественного писания и удалился в монастырь Макария Желтоводского, где и занялся прилежным чтением священных книг. Но родня вызвала его из монастыря обратно. Никита женился, на двадцатом году был поставлен в священники и священствовал водном селе. Оттуда по просьбе московских купцов,
узнавших о его начитанности, Никита перешел в Москву. Но тут он был недолго потрясенный смертью своих детей, умиравших один за другим, он ушел в Белое море и постригся в Анзерском скиту под именем Никона. Поссорившись там с начальным старцем Елеаза- ром, Никон удалился в Кожеозерскую пустынь, где и был игуменом с 1642 по 1646 г. На третий год после своего поставления он отправился по делам пустыни в Москву и здесь явился с поклоном к молодому царю Алексею Михайловичу, как вообще в то время являлись с поклоном к царю настоятели монастырей. Царю до такой степени понравился Коже- озерский игумен, что патриарх Иосиф, по царскому желанию, посвятил Никона в сан архимандрита Новоспасского монастыря в Москве, где была родовая усыпальница Романовых. В
силу последнего обстоятельства набожный царь часто ездил туда молиться за упокой души своих предков и много беседовал с Никоном. Алексей Михайлович был из таких сердечных людей, которые не могут жить без дружбы, всей душой привязываются к людям, если те им

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
251
нравятся по своему складу, – и вот он приказал архимандриту приезжать для беседы каждую пятницу во дворец. Пользуясь расположением царя, Никон стал «печаловаться» царю за всех обиженных и утесненных и, таким образом, приобрел в народе славу доброго защитника и ходатая. Вскоре в его судьбе произошла новая перемена в 1648 г. скончался Новгородский митрополит Афанасий, и царь предпочел всем своего любимца. Иерусалимский патриарх Паисий рукоположил Новоспасского архимандрита в сан митрополита Новгородского.
В Новгороде Никон стал известен своими прекрасными проповедями. Когда в Новгородской земле начался голод, он много помогал народу и хлебом и деньгами, да, кроме того, устроил в Новгороде четыре богадельни. В 1650 г. вспыхнул народный мятежи в образе действий
Никона вовремя этих волнений мы уже видим проявление того крупного и решительного характера, который увидим ив деле раскола он сразу наложил на всех коноводов мятежа проклятие и раздражил этим народ настолько, что подвергся даже насилию со стороны бунтовщиков. Но вместе стем Никон ходатайствовал перед царем за новгородцев.
Будучи Новгородским митрополитом, Никон следил, чтобы богослужение совершалось с большей точностью, правильностью и торжественностью. Авто время, надо сказать,
несмотря на набожность наших предков, богослужение велось в высшей степени неблаго- лепно, потому что для скорости разом читали и пели разное, так что молящиеся вряд ли что могли разобрать. Для благочиния митрополит уничтожил это многогласие и заимствовал киевское пение вместо так называемого «раздельноречнаго» очень неблагозвучного пения. В г, приехав в Москву, Никон посоветовал царю перенести мощи митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря в столицу и этим загладить давний грех Ивана Грозного перед святителем. Царь послал (1652) в Соловки за мощами самого Никона.
В то время, когда Никон ездил в Соловки за мощами, скончался московский патриарх
Иосиф (1652). На престол патриарший был избран Никон он отвечал отказом на это избрание тогда в Успенском соборе царь и окружавшие его со слезами стали умолять митрополита не отказываться. Наконец Никон согласился, но под условием, если царь, бояре, освященный собор и всеправославные дадут торжественный обет перед Богом, что они будут сохранять евангельские Христовы догматы и правила св. апостолов и св. отец, и благочестивых царей законы и будут слушаться его, Никона, во всем, яко начальника и пастыря и отца краснейшаго». Царь, за ним власти духовные и бояре поклялись в этом, и 25 июля г. Никон был поставлен патриархом.
Книжное исправление и раскол Одной из первейших забот Никона было исправление книг, те. дело, которое привело к расколу.
Мы знаем, что в богослужебных книгах было много неправильностей. Еще Иван на Стоглавом соборе поставил вопрос о божественных книгах он говорил собору, что
«писцы пишут книги с неправильных переводов, а написав, не правят Хотя Стоглавый собор и обратил большое внимание на неправильности в рукописных книгах, тем не менее в своих постановлениях он сам впал в погрешность, узаконив, например, двоеперстие и сугубую аллилуйю. Об этих вопросах спорили на Руси еще в XV вне зная, двумя или тремя перстами креститься, петь аллилуйя дважды или трижды (Псковские споры в Опытах ВО. Ключевского). В первых печатных богослужебных книгах при Иване IV допущено было много ошибок тоже самое было ив книгах, напечатанных при Шуйском. Когда же после смуты был восстановлен Печатный двор, то прежде всего решили исправить книги. И
вот в 1616 г. это дело было поручено Дионисию, известному нам архимандриту Троицкого монастыря, и монахам того же монастыря, Логгину, Филарету и другим духовными разумным старцам. Относительно Дионисия мы знаем, что это была за личность добродушная и высокая его натура, умевшая будить в массах патриотизм в бедственное время смуты, оказалась неспособной к практической обыденной деятельности архимандрит не мог держать в строгом повиновении себе братию. Большим, чем архимандрит, влиянием пользовались в

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
252
монастыре певчие-монахи Логгин и Филарет, оба с удивительными голосами. Филарет был так невежественен, что искажал не только смысл духовных стихов, но и православное учение (например, Божество он почитал человекообразным. Оба они ненавидели Дионисия, и вот с такими-то личностями пришлось архимандриту приняться задело исправления книг.
Уже из одного того факта, что никто из справщиков книг не знал по-гречески, видно, что дело исправления не могло идти удовлетворительно. Да и мысль о проверке исправляемых книг по старыми русскими греческим рукописям никому не приходила в голову Как бы тони было, принялись за исправление. Между справщиками дело не обошлось без распрей.
Вначале возник спор последующему случаю Дионисий вычеркнул в молитве водоосвящения ненужное слово и огнем. Пользуясь этим, Логгин, Филарет и ризничий дьякон Мар- келл отправили в Москву на Дионисия донос, обвинявший его в еретичестве.
В то время в Москве еще дожидались Филарета Никитича, и делами патриаршества управлял Крутицкий митрополит Иона – человек, неспособный как следует рассудить это дело. Он стал на сторону врагов Дионисия. Кроме того, вооружили против Дионисия и царскую мать старицу Марфу, да ив народе распустили слух, что явились такие еретики, которые огонь от мира хотят вывести. Дело кончилось осуждением Дионисия на заключение в Кириллов-Белозерский монастырь но это заточение не было продолжительно. Вскоре в Москву приехал Иерусалимский патриарх Феофан, при котором возвратился и Филарет
Никитич и был поставлен в патриархи. Снова произвели дознание о деле Дионисия и оправдали его нов Москве все-таки продолжался споро прилоге и огнем. Филарет, не успокоенный доказательствами Феофана, просил его приехать в Грецию, хорошенько разузнать об этом прилоге. Феофан исполнил его просьбу и вместе с Александрийским патриархом прислал в Москву грамоты, подтверждавшие, что прибавка и огнем должна быть исключена.
Таким образом, решено было уничтожить прилог.
Исправление книг не прекращалось и при патриархе Филарете (1619–1633) и Иосифе нона исправление смотрели как надело домашнее, ограничиваясь исправлением ошибок пера, исправляя домашними средствами, те. не считая нужным прибегать к сличению наших книг с древнейшими греческими. Мысль о необходимости этих сличений,
однако, проскользнула еще при Филарете в 1632 г. приехал с Востока архимандрит Иосиф и был определен для перевода на славянский язык греческих книг, необходимых для церковных нужд, и книг на латинские ереси, да и, кроме того, его обязали «учити на учительном дворе малых ребят греческого языка и грамоте. Нов начале 1634 г. Иосиф умер, и школа его заглохла.
И при патриархе Иосифе (1642–1652) исправление шло все тем же путем, те. исправляли русские люди, не обращаясь к греческим книгам. Надело исправления много влияли при Иосифе некоторые люди, ставшие потом во главе раскола таковы протопопы Иван Неро- нов, Аввакум Петров и дьякон Благовещенского собора Федор, – из кружка Степана Бони- фатьева, близкого к патриарху Благовещенского протопопа и царского духовника. Может быть, их влиянием и было внесено и распространено при Иосифе много ошибок и неправильных мнений в новых книгах, как, например, двоеперстие, которое стало с тех пор считаться единственным правым крестным знамением.
Но вместе стем со времени Иосифа замечается поворот к лучшему. В 1640 г. пришло предложение Петра Могилы, киевского митрополита, устроить в Москве монастырь и школу по образцу коллегий западнорусского края. Затем, в 1645 г, приходит предложение
Цареградского патриарха Парфения через митрополита Феофана обустройстве в Москве для печатания греческих и русских богослужебных книг типографии, а также и школы для русских детей. Но при Михаиле Федоровиче как то, таки другое предложение не встретило сочувствия. С воцарением Алексея Михайловича дела пошли иначе. Тишайший царь писал
(в 1649 г) преемнику Петра Могилы киевскому митрополиту Сильвестру Коссову, прося

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
253
его прислать ученых монахов, и, согласно царскому желанию, в Москву приехали Арсений
Сатановский и Епифаний Славинецкий, сделавшийся впоследствии первым ученым авторитетом в Москве. Они приняли участие в исправлении наших богослужебных книг. Одновременно с этим постельничий Федор Михайлович Ртищев устраивает под Москвой Андреевский монастырь, а в нем общежитие ученых киевских монахов, вызванных им с юга. Таким образом впервые входила к нам киевская наука.
В том же 1649 году в Москву приехал Иерусалимский патриарх Паисий и, присмотревшись к нашим богослужебным обрядам, указал царю и патриарху на многие новшества. Это произвело огромное впечатление, так как по понятиям того времени дело шло об ереси и вот возможность неумышленно впасть в ересь побудила правительство обратить большое внимание на эти новшества в обрядах ив книгах. Результатом этого была посылка монаха Арсения Суханова на Афон ив другие места с целью изучения греческих обрядов. Через несколько времени Суханов прислал в Москву известие, еще более взволновавшее всех, – известие о сожжении на Афоне тамошними монахами богослужебных книг русской печати, как признанных еретическими. В тоже время московская иерархия решила обратиться за советом к цареградскому духовенству по поводу различных, с нашей точки зрения, не особенно важных, церковных вопросов, которые, однако, казались тогда великими церковными потребами», главным же образом по поводу вопроса о знакомом уже нам
«многогласии», об уничтожении коего сильно хлопотали, между прочим, Ртищев и протопоп Неронов. По совету с греками решились, наконец, в 1651–1652 гг. ввести в церковных службах единогласие. Таким образом, в русских церковных делах приобретал значение пример и совет Восточной греческой церкви.
С таким привлечением киевлян и греков к исправлению обрядов и книг в этом деле появился новый элемент – чужой, и понемногу перешли от исправления незначительных ошибок к исправлению более существенных, которым, по понятиям того времени, присваивалось название ересей. Раздело принимало характер исправления ересей и к нему привлекалась чужая помощь, исправление теряло прежнее значение домашнего дела и становилось делом междуцерковным.
Но вмешательство в это дело чужих людей вызвало во многих русских людях неудовольствие и вражду против них. Враждебное отношение проявилось не только к грекам, но и к киевским ученым, к киевской латинской науке. Такая неприязнь в отношении к киевлянам обусловливалась фактом Брестской унии 1596 г начиная с того времени в Москве юго- западное духовенство стали подозревать в латинстве; много помогал этому и самый характер
Киевской академии, устроенной Петром Могилой по образцу иезуитских коллегий запада.
В ней, как мы знаем, важную роль играл латинский языка русские смотрели очень косо на изучение латыни, языка Римской церкви, подозревая, что изучающий латынь непременно совратится в «латинство». На всю южнорусскую интеллигенцию в Москве смотрели, как на латинскую. Знакомый нам протопоп Неронов говорил как-то Никону А мы прежде всего у тебя слышали, что многажды ты говорил нам гречане деда и малые россияне потеряли веру и крепости добрых нравов у них нет. Но этими словами могло тогда выражаться враждебное отношение к латинству не одного Никона или Неронова, а очень и очень многих московских людей. К таким людям принадлежали влиятельный кружок протопопа Вонифа- тьева; идеи этого кружка распространялись за его пределы и отозвались, например, в деле маленького московского человека Голосова, который не хотел учиться у киевских монахов,
чтобы не впасть в ересь, итак говорило Ртищеве: Учится у киевлян Федор Ртищев грамоте,
а в той грамотеи еретичество есть. Кто по латыни научится, тот с праваго пути совратится».
Такие люди, как Голосов, не только самих киевлян считали еретиками, но и на тех людей,
которые благоволили к киевлянами их науке, смотрели как на еретиков. Борис Иванович

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
254
Морозов, – говорили москвичи, – начал жаловать киевлян, а это уже явное дело, что туда уклонился, к таким же ересям».
Такое же неприязненное отношение как к людям, отступившим от православия, было и к грекам, – здесь оно обусловливалось Флорентийской унией и подданством Греции туркам для характеристики такого отношения приведем слова одного из образованных русских людей того времени, Арсения Суханова, о греческом духовенстве И папане глава церкви и греки не источника если и были источником, то ныне он пересох вы и сами, – говорил он грекам, – страдаете от жажды, как же вам напоять весь свет из своего источника На
Руси уже давно выработалось неприязненное и несколько высокомерное отношение к грекам. Когда пал Константинополь и подпавшее турецкому игу греческое духовенство стало являться на Русь за милостыней от московских государей, в русском обществе и литературе появилась и крепла мысль о том, что теперь значение Константинополя как первого православного центра должно перейти к Москве, столице единственного свободного и сильного православного государства. С чувством национальной гордости думали наши предки, что одна независимая Москва может сохранить и сохраняет чистоту православия и что Восток в XV в. уже не мог удержать этой чистоты и покусился на соединение с папой. Стесненное положение восточного духовенства при турецком господстве служило в глазах москвичей достаточным ручательством в том, что греки не могут веровать право, как не могут право веровать русские люди в Литве и Польше, находясь под постоянным давлением католичества. К православным иноземцам у очень многих московских людей было недоверчивое и вместе гордое отношение. На них смотрели сверху вниз, с высоты самолюбивого сознания своего превосходства в делах веры.
И вдруг эти православные иноземцы, греческие иерархии малороссийские ученые, становятся руководителями в деле исправления обрядов и книг Московской церкви.
Понятно, что такая роль их не могла понравиться московскому духовенству и вызвала в самолюбивых москвичах раздражение. Людям, имевшим высокое представление о церковном первенстве Москвы, казалось, что привлечение иноземцев к церковным исправлениям необходимо должно было выйти из признания русского духовенства невежественным в делах веры, а московских обрядов – еретическими. А это шло вразрез сих высокими представлениями о чистоте православия в Москве. Этим оскорблялась их национальная гордость, и они протестовали против исправлений, исходя именно из этого оскорбленного национального чувства.
Никон, став патриархом, повел дело исправления более систематично, занялся исправлением не только ошибок, руководясь древними греческими списками, но и обрядов. По поводу последних он постоянно советовался с Востоком. Исправление обрядов было уже, по понятиям того времени, вторжением в область веры, те. непростительным посягательством.
В деле исправления киявляне и Восток стали играть активную, даже первенствующую роль.
Исправление стало окончательно делом междуцерковным. Появился и резкий протест.
Но прежде чем перейти к изложению того, как пошло исправление книги обрядов при
Никоне и как появились против него первые протесты, посмотрим, каковы были те неправильности в книгах, которые пришлось исправлять Никону. В тексте церковных книг была масса описок и опечаток, мелких недосмотров и разногласий в переводах одних и тех же молитв. Так, водной и той же книге одна и та же молитва читается разно то «смертию смерть наступи, то «смертию смерть поправ». Из этой массы несущественных погрешностей более вызывали споров и более значительными считались следующие 1) лишнее слово в VIII члене Симв. Веры, – "ив Духа Св. Господа истиннаго и животворящаго". 2) Начертание и произношение имени Иисус – Исус. 3) Искажение церковных отпусков на Богородичные и другие праздники Христос истинный бог наш, говорил священник, "молитвами Пречистыя Его Матери честнаго и славнаго Ея рождества и всех

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
255
святых помилует и спасет нас. Или Христос молитвами его Матери, «честнаго и славнаго
Ея введения или благовещения и т. д. На празднование честных вериг Апостола Петра (января) говорили "Христос молитвами всехвальнаго Ап. Петра, честных его вериги т. д. Наиболее выдающиеся отступления нашей церкви от Восточной в обрядах были таковы 1) проскомидия совершалась на 7 просфорах вместо 5; 2) пели сугубую аллилуйя,
т. едва раза вместо трех, вместо трегубой; 3) совершали хождение по-солон, вместо того,
чтобы ходить против солнца 4) отпуск после часов священник говорил из царских врат что теперь не делается 5) крестились двумя перстами, а не тремя, как крестились на Востоке,
и т. д.
Из этого перечня видно, что все отступления Русской церкви от Восточной не восходили к догматам, были внешними, обрядными нов глазах наших предков обряд играл большую роль, и всем этим отступлениям они придавали огромное значение, смотря на них, как на «ереси».
Перейдем теперь к Никоновым реформам. Еще в 1649 г, до вступления Никона на патриарший престол, приехавший в Москву патриарх Паисий Иерусалимский указало чем сказано выше, на некоторые новшества в Русской церкви. Когда он отправился домой, то с ним был отправлен на Восток Арсений Суханов для изучения восточных обрядов и для сбора старинных церковных книг. В 1651 г. был в Москве митрополит Назаретский Гавриил и тоже указал на отступление обрядов Русской церкви от Восточной. Тоже в 1652 г. сделали патриарх Константинопольский Афанасий. Тогда жег) пришло известие с Афона, что там старцы объявили еретическими и сожгли московские печатные книги с двоеперстием. В г. возвратился Суханов с Востока ив своем отчете, который носит название «Проскини- тарий», констатировал разницу обрядов в Москве и на Востоке, хотя сам относился скептически ко всему Востоку. Такая многочисленность указаний о различиях Московской церкви от Восточной показала московской иерархии необходимость проверки церковных обрядов и их исправления, если бы они оказались неправильными.
Ко времени вступления на патриарший престолу Никона созрела мысль о необходимости такой проверки и исправления. Став патриархом и разбирая патриаршую библиотеку,
он нашел в ней грамоту об утверждении патриаршества, в коей говорилось о необходимости полного согласия православных церквей и о строжайшем соблюдении догматов. Это побудило его к исследованию, не отступила ли русская церковь от православного греческого закона. Как в Символе Веры, таки в других книгах он сам увидел отступления. Но решиться сразу на гласную систематическую проверку всех этих отступлений было трудно по важности самого дела, и Никон начал свои реформы частными мерами. Он 1653 г. вместо указал 4 земных поклона вовремя чтения молитвы Господи и Владыко живота моего».
Эта реформа, весьма некрупная, тем не менее показалась нестерпимой многим московским священникам, именно, кружку Иосифовскому, в центре которого был Стефан Вонифатьев,
Благовещенский протопоп, и Ив. Неронов, священник московского Казанского собора. К
этому же кружку примыкали Юрьевский протопоп Аввакум и др. К этому кружку в былое время принадлежали сам Никон. Вместе с прочими членами кружка он отличался нацио- нально-охранительным настроением, которое, однако, утратил, когда стал во главе церкви и получил более широкий кругозор. Перемена его взглядов не осталась неизвестной его старым приятелям. Эти лица, недовольные утратой того влияния, каким они пользовались при
Иосифе, недовольные постоянными толками об исправлениях и присутствием греков и киевлян, собрались обсуждать новую меру Никона и нашли ее еретической. «Задумалися, сошед- шися между собою, – говорил Аввакум, – видим яко зима хочет быти: сердце озябло и ноги задрожали

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
256
Увидели они, что толки об исправлениях начинают переходить вдело и, не сочувствуя этому, составили и подали царю челобитную на Никона. В челобитной говорилось не только о новой мере Никона, но и о двоеперстии, о котором тогда еще не было решено Никон обвинялся в ереси. Очевидно, что московские попы знали о намерениях Никона, о готовящейся реформе и уже заранее протестовали противнее. Челобитная их была безуспешна. Из-за нее,
однако, между Никоном и этим кружком начались неудовольствия и произошел окончательный разрыв, который привел к ссылке некоторых членов кружка.
На духовном соборе в 1653 г. разбиралось дело Логгина, судившегося по доносу воеводы Муромского за оскорбление святыни на соборе протопоп Неронов, вступившийся за
Логгина, высказал много горького и дерзкого Никону и за это собором был послан в монастырь на смирение. Аввакум, поссорясь после ссылки Неронова с другими священниками
Казанского собора, устроил всенощную в сарае на том основании, как он говорил, что в
«некоторое время и конюшня де иные церкви лучше. Он был арестован и осужден вместе с Логгином как за это бесчинство, таки зато, что они подали царю на патриарха жалобу по поводу осуждения Неронова. Аввакум был сослан в Тобольск. Это столкновение Никона с влиятельным кружком московских попов при самом первом шаге задуманных им исправлений показало ему всю невозможность действовать при церковных исправлениях одному.
Его личные распоряжения ив будущем могли вызвать такое же противоречие. Необходимо было поэтому созвать собор который своим авторитетом поддержал бы и узаконил дело исправления. И вот весной 1654 г. патриарх с государем созывают церковный собор на нем было 5 митрополитов, 5 архиепископов и епископов, 11 архимандритов и игуменов и протопопов. Собор начался речью Никона, в которой он указал на неисправность наших книги обрядов и доказывал необходимость их исправления. Собор признал, что исправление необходимо, и постановил, что книги все надо исправить, сверяясь с древними и греческими книгами. Только епископ Павел Коломенский подал особое мнение против реформ он ничего не имел, нов частности, был против вновь положенного количества поклонов за молитвой Господи и Владыко живота моего. Это противоречие собору не прошло Павлу
Коломенскому даром он был скоро Никоном сослан.
Но это самое противоречие показывало, что определение Русского собора может быть некоторыми не признано, что в таком важном деле, как исправление, нужен высший авторитет. Никону стало ясно, что для более успешного действия ему необходимо заручиться авторитетом всей Восточной церкви. Поэтому, начиная приводить в исполнение постановления собора 1654 г, патриархи царь посылают (1654) в Константинополь свои грамоты,
заключающие 26 вопросов по делу исправления, и просят Константинопольского патриарха
Паисия ответить на эти вопросы. Паисий созвал собор константинопольского духовенства и деяния этого собора, вполне одобряющие планы Никона и постановления Московского собора 1654 г, послал в Москву. Таким образом Греческая церковь официально была привлечена к делу исправления русских книг.
Еще раньше, собирая в Москву древние славянские книги, Никон теперь (1654 г) вторично посылает Арсения Суханова на Восток собирать древние греческие книги. Благодаря сочувствию и содействию афонских монахов, Суханову удается вывезти с Афона до книг. С таким же сочувствием к Никону отнеслись и патриархи Антиохийский и Александрийский они со своей стороны присылали древние книги в Москву.
Одновременно с собиранием новых материалов для работ по исправлению книг, во главе исправлений были поставлены новые лица – киевский иеромонах Епифаний Слави- нецкий, Арсений Сатановский и греки Дионисий, «святогорец» с Афона, и Арсений-Грек,
учившийся в Риме и Венеции. Последнего, когда он был в Малороссии и Греции, греки и южане считали за еретика-католика, а потому, по прибытии в Москву, он был послан натри года в Соловки на испытание. Когда соловецкие монахи признали ею православным, Никон

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
257
взял его к себе в справщики. Но молва о его еретичестве продолжала ходить по Москве, и его присутствие соблазняло многих приверженцев старины (например, Неронова).
Первая исправленная книга, Служебник, труд новых справщиков, была наконец выпущена в 1655 г. Эта книга предварительно была прочтена на духовном соборе, нарочно для того созванном, и одобрена присутствовавшими на нем греческими иерархами патриархом Антиохийским Макарием и автокефальным митрополитом Сербским Гавриилом.
Одновременно с исправлением книг совещались и об исправлении обрядов, для чего созывались соборы, и на соборе 1656 г. впервые занялись вопросом о двоеперстии. Между тем в народе проявлялся ропот на новшества новых книг местами не хотели принимать,
считая их испорченными. Но людей, могущих стать во главе протестующих, пока не было.
Только Иван Неронов, который был в ссылке в Спасо-Каменском монастыре, стал как бы центром движения против Никона на севере, где он восстановлял народна патриарха. Затем ему удалось бежать из ссылки в самую Москву, здесь он долго скрывался от Никона и энергично пропагандировал против него. На соборе 1656 г. Неронов (хотя и не был сыскан) был осужден и предан анафеме вместе с своими единомышленниками. Хотя потом Неронов сам явился к Никону и был Никоном прощен, хотя эта распря окончилась примирением, тем не менее некоторые исследователи (митрополит Макарий) это анафематствование считают за начальный момент раскола.
Так дело шло до оставления Никоном патриаршего престола в 1658 г. Соображая все обстоятельства исправления книги обрядов и протесты против этих исправлений за время гг. (сначала их до удаления Никона, мы можем сказать, что, с одной стороны,
Никон вполне сознательно приступил к делу исправления и был в нем активным деятелем,
но он не решался своей властью делать много и почти на все свои меры требовал санкции соборов, и не только русских, но и восточных. Эта санкция всей католической церкви касательно частных дел Русской церкви придавала делу особую торжественность и сообщала ему характер общецерковного искоренения ересей в Русской церкви. Взгляд на старые русские обрядности как на ереси несомненно существовал в то время и сказался на соборе г. (против Неронова).
Гораздо легче относился к отступлениям Русской церкви Константинопольский собор гг.
В свою очередь, в глазах поклонников старинной обрядности поправки Никона прямо были ересями, и протестовали эти люди против Никона именно потому, что он вводил еретические новшества.
Но, обращаясь к протестам против Никона, мы должны заметить, с другой стороны,
что в промежуток времени с 1653 г. по 1658 г. противодействие Никону не выражалось резко ив больших размерах. Только Неронов со своими резкостями явился определенным протестантом. Замечательно, что противодействие исправлению проявлялось раньше, чем принимались меры исправления протестовали тогда, когда еще существовали лишь проекты реформ (мы видели, что московские священники подали царю еще в 1653 г. челобитье против Никона в защиту двоеперстия, хотя двоеперстие стало возбраняться лишь с 1655–
1656 гг.). Это противодействие Никону исходило первоначально из одного кружка священников, которые были влиятельны при Иосифе и потеряли вес при Никоне явилось оно частью по личной неприязни к Никону, частью из чувства национальной гордости, оскорбленной тем, что дело исправления переходило в нерусские руки. Далее это противодействие патриарху, повторяем, не перешло дог. в открытый раскол, не проявлялось резко, хотя протестовавшему кружку тайно сочувствовали многие (об этом свидетельствует, между прочим,
Павел Алеппский, дьякон патриарха Макария Антиохийского, бывший с патриархом в х годах XVII в. в Москве и оставивший любопытные записки

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
258
Так стояло дело в момент удаления Никона с патриаршего престола в 1658 г. После же удаления Никона противодействие реформам церковным быстро разрастается.
По удалении Никона во главе Русской церкви стал Крутицкий митрополит Питирим.
В деле исправления первое место занимали те же справщики, оно велось в том же направлении, но без Никона не было прежней энергии. Протест против исправления, значительно подавляемый личными свойствами, громадной властью и влиянием Никона, становится сего удалением все яснее, смелее и настойчивее. Во главе его, как и прежде, стоит Неронов,
человек неглупый и резкий, интриган, способный на донос он был прежде избалован московскими властями и был влиятелен по своему положению (протопоп московского Казанского собора. В деле противодействия иерархии он то приносит ей раскаяние, то от нее отпадает нужно сказать, что он играл роль между протестующими больше благодаря своему положению, нежели личным достоинством. Другой вожак – протопоп Аввакум. Это был крупный самородок, очень умный от природы, не необразованный человек. «Аще я и не смыслен гораздо, неученый человек, – говорил он сам про себя, – не учен диалектики и риторики и философии, разум Христов в себе имам, яко же и апостол глаголет аще и невежда словом, ноне разумом. Подобная самоуверенность речи вызывалась в Аввакуме не самомнением. Аввакум – фанатик (он видит видения и верит в свое непосредственное общение с Богом но он честен и неподкупен, он способен слепо проникаться одним каким-нибудь чувством, готов на мучения. Он спокойно говорит водной из своих челобитных царю «Вем,
яко скорбно тебе, государь, от докуки нашей Несладко и нам, егда ребра наши ломают и, развязав нас, кнутьем мучат и томят на морозе гладом… А все церкви ради Божия страждем добавляет они дальше повествует о всех своих страданиях за веру. Они умер, верный себе, мученической смертью. В его чрезвычайно интересных сочинениях проглядывают иногда нетерпимость, изуверство, но есть в них и очень симпатичные и вызывающие к нему уважение черты. Из новых вожаков, выдвинувшихся уже после удаления Никона, известны следующие лица епископ Вятский Александр, прежде произносивший анафемы против
Неронова, а потом приставший к протестующим поп Лазарь, сосланный в 1661 г. за обличение новшеств, личность очень несимпатичная (известный серб Юрий Крижанич, знавший
Лазаря, рисует его очень неприглядными чертами Никита, по прозвищу Пустосвят, личность мелкая, самолюбивая и крайне непоследовательная. Рядом с этими вожаками раскола стоят дьякон Федор, довольно образованный богословски человек сравнительно с прочими расколоучителями; далее, ученик Неронова Феоктист, московский игумен, тайно преданный расколу и не выступивший в роли учителя, как другие, но тем не менее много помогавший делу раскола. За этими лицами следует целый ряд других деятелей, менее заметных. Некоторые из них, действуя в хи х годах XVII столетия в Москве, пользовались большой поддержкой в обществе и даже в царском тереме находили сочувствующих себе лиц.
Сама царица Мария Ильинична (Милославская) сочувствовала некоторым из них, а ее родня, боярыни Феодосия Прокопьевна Морозова и кн. Евдокия Прокопьевна Урусова,
были прямыми раскольницами и пострадали за свою приверженность старой обрядности
(подробную биографию Ф. П. Морозовой см. у Забелина в Быте русских цариц ив Собрании сочинений Тихонравова).
Поддерживаемые сочувствием в обществе и бездействием властей, которые сквозь пальцы смотрели на деятельность расколоучителей, противники церковной реформы за время от 1658 дог. действовали в Москве очень свободно и многим успели привить эти воззрения. Первоначальный кружок противников Никона в это время перешел в целую партию противников церковных новшеств личные мотивы, много значившие вначале церковной распри, теперь исчезли и заменились чисто принципиальным протестом против изменений в обрядности, против новых ересей. Словом, начинался раскол в Русской церкви

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
259
И неводной Москве он проявлялся. Оппозиция церковным исправлениям была во всем государстве она являлась, например, во Владимире, в Нижнем Новгороде, в Муроме;
на крайнем севере, в Соловецком монастыре, еще с 1657 г. обнаруживается резкое движение против «новин» и переходит в открытый бунт, в известное соловецкое возмущение, подавленное только в 1676 г. Огромное нравственное влияние Соловков на севере Руси приводит к тому, что раскол распространяется по всему северу. И нужно заметить, что в этом движении за церковную старину принимают участие не только образованные люди того времени (например, духовенство, но и народные массы. Писания расколоучителей расходятся быстро и читаются всеми. Исследователей удивляет изумительно быстрое распространение раскола замечая, что он, с одной стороны, самостоятельно возникает сразу во многих местностях без влияния расколоучителей из Москвы, ас другой стороны, очень легко прививается их пропагандой, где бы она ни появилась, – исследователи вместе стем не могут удовлетворительно объяснить причин такого быстрого роста церковной оппозиции. Первоначальная история раскола и ход его распространения не настолько еще изучены, чтобы можно было в объяснении причин раскола идти далее предположений.
Однако в научных трудах по истории раскола вопрос о причинах появления раскола не раз обсуждался существуют в объяснении этих причин две тенденции одна понимает раскол как явление исключительно церковное другая видит в расколе общественное движение не исключительно религиозного содержания, но вылившееся в форму церковного протеста (Щапов). Различая в этом деле вопрос о причинах возникновения раскола от вопроса о его быстром распространении, можно сказать, что протест, приведший к расколу, возник исключительно в сфере церковной по причине особенностей реформы Никона, что доктрина раскола, высказанная расколоучителями в их сочинениях, есть исключительно церковная доктрина, так что мы не имеем оснований рассматривать раскол иначе, как явление исключительно церковное. Что же касается до вопроса о быстром распространении раскола, то здесь, кроме причин, лежавших в религиозном сознании наших предков, косвенным образом могли действовать и условия общественной жизни того времени жизнь шла очень тревожно, как мы видели, и могла будить в обществе чувство неудовлетворенности, которое делало людей восприимчивее ив делах веры. Таким образом, только, как кажется нам, условия общественной жизни могли отразиться на быстром распространении раскола.
В 60– х годах XVII в. благодаря отсутствию энергии улиц, ведших после Никона дело исправления, и благодаря тому, что власть терпимо относилась к протестам, раскол явно креп в Москве к нему открыто примыкали некоторые иерархи (напр, Александр Вятский, и соблазн становился смелее год от году. В таком положении в 1666 г. в Москве решили созвать о расколе церковный собор. Он состоялся весной в 1666 г. Прежде всего на соборе занялись обсуждением предварительных вопросов православны ли греческие патриархи Праведны ли и достоверны ли греческие богослужебные книги Праведен ли Московский собор 1654 грешивший исправление книги обрядов При обсуждении собор на эти вопросы ответил утвердительно и тем самым признал правильную реформу Никона, утвердил ее и осудил принципиально раскол. Затем собор судил известных нам расколоучителей и присудил их к лишению священных санов и к ссылке. Все они (кроме Аввакума и дьякона Федора) принесли после собора покаяние и были приняты в церковное общение. После суда собор составил окружную грамоту духовенству с наставлением следовать церковной реформе, а затем рассмотрели одобрил к изданию ученую апологию церковной реформы,
книгу известного киевлянина Симеона Полоцкого Жезл правления (Москва, 1666), которая направлена была против раскольничьих писаний и начинает собой ряд последующих полемических сочинений о расколе.
Тотчас после собора 1666 г. состоялся в Москве в 1666–1667 гг. великий собор церковный с участием патриархов Александрийского и Антиохийского. Собор был созвано деле

С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
260
патриарха Никона, но занялся и расколом. Он одобрил все частности Никоновой реформы
(хотя осудил Никона, как увидим ниже) и изрек анафему на тех, кто ослушается его постановлений и не примет нововведений Никона. Эта анафема в истории нашего раскола получила большое значение. Ею все последователи старой обрядности поставлены были в положение еретиков она до сих пор служит камнем преткновения для сближения старообрядцев с православием, даже в единоверии. Тогда же эта анафема еще бесформенное движение хотя сильную, но шедшую вразброд оппозицию – сразу превратила в формальный расколи вместо того, чтобы уничтожить смуту, как надеялся собор 1667 г, только усилила и обострила ее. Стой поры, с 1667 г, мы наблюдаем, с одной стороны, дальнейшее распространение раскола и внутреннее развитие его доктрин (в конце XVII в. в расколе стала формироваться двоякая организация поповщинская и беспоповщинская), с другой стороны – ряд мер, принимаемых против раскола церковью и государством, пришедшим на помощь церкви. Эти меры были двух родов увещевательные и карательные. Первые создали у нас обширную полемическую литературу о расколе, вторые же поставили раскольников в исключительное положение в государстве. Дох годов XIX во расколе знали только по догматиче- ски-полемическим сочинениям, направленным против раскольников. Научное же исследование раскола как исторического явления стало возможно, по чисто внешним условиям,
только со второй половины XIX столетия. В хи частью х годах исследование раскола пошло очень оживленно, стали издавать памятники раскольничьей литературы, писать очерки раскольничьего быта, исследовать историю раскола. Длинный ряд исторических трудов о расколе открывается Историей Русского раскола (СПб., 1855) Макария, епископа
Винницкого, затем митрополита Московского. Из прочих трудов назовем труд А. П. Щапова
«Русский раскол старообрядчества, труды ПИ. Мельникова Письма о расколе и Исторические очерки поповщины
9
. Начальная история раскола прекрасно рассмотрена в томе Истории Русской церкви митрополита Макария, а особенно в книгах проф. Капте- рева Патриарх Никон и его противники и Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович тома. В массе прочих трудов, к сожалению, весьма много несолидных произведений. Писали историю и сами раскольники. Из их исторических трудов стоит упомянуть:
«Виноград Российский Семена Денисова (XVIII в, где заключаются сведения о начале и распространении раскола, и Хронологическое ядро старообрядческой церкви Павла
Любопытного (перечень событий с 1650 по 1819 г. Но оба эти труда ненаучны. В последнее время появился замечательный труд В. Гр. Дружинина Писания русских старообрядцев (СПб., 1912), содержащий в себе полный перечень произведений старообрядческой письменности.