Роль лексики в создании положительного имиджа политических деятелей. Роль лексики в создании положительного имиджа политических деяте. Курсовая работа по дисциплине лексикология роль лексики в создании положительного имиджа политических деятелей
 Скачать 173 Kb.
|
1 2 2.1 Персуазивность Вариативность целей, реализуемых в процессе речевой деятельности, предопределяет выделение различных функционально детерминированных форм речевого общения. Одной из таких форм является персуазивная коммуникация, которая в самом общем виде определяется как ментально-речевое взаимодействие коммуникантов, реализующее попытку воздействия адресанта на ментальную сферу реципиента с целью изменения его поведения (побуждения к совершению / отказу от совершения определенных действий). Изучение персуазивной коммуникации имеет глубокие исторические основы, т.к. само понятие «персуазивность» впервые вводится в античной риторике. Взрыв научного интереса к персуазивной коммуникации за рубежом наблюдается в 40-е - 50-е годы 20-го столетия. Персуазивная коммуникация исследовалась в рамках социальной психологии (Hovland, Janis, Kelley, Sherif etc.), когнитивной психологии (Cacioppo, Chaiken, Eagly, Liberman, McGuire, Petty, etc.), теории массовой коммуникации (Petermann, Petty, Ray, Schenk etc.). В лингвистике персуазивность изучалась на базе конверсационного анализа как речевой макроакт (Mann, Kosta); на примере коммерческой рекламы (Hantsch, Janich, Kessler, Pohl, Sandig, Stoeckl) и политической коммуникации (Gruenewald, Hoffmann, Holly, Pueschel) как одна из возможных составляющих коммуникативной стратегии текста и его разновидность манипулирования, противопоставляемая рациональному аргументированию (Schoeberle, Herbig), а также как совокупность приемов, направленных на усиление аргументов в процессе аргументирования (Holly, Pueschel). В отечественной лингвистике явления языка и речи, которые в зарубежном языкознании описываются с помощью термина «персуазивность», изучаются в рамках стилистики и лингвистики текста (Аврасин, Гончарова, Лившиц, Миронова и др.), а также в теории речевого воздействия (Иссерс, Колшанский, Сусов, Тарасов и др.). Комплексные исследования персуазивности нашли отражение в обобщающих работах американских и немецких исследователей [Bettinghaus, 1980; Smith, 1982; Drinkmann / Groeben, 1989], однако данные работы основываются на психологических концепциях персуазивности. Насколько нам известно, лингвистически ориентированные системные исследования персуазивнои коммуникации как особой формы ментально-речевой деятельности не проводились ни в отечественной, ни в зарубежной лингвистике. Термин "персуазивность" (нем. Persuasion, англ. persuasion <— лат. persuasio "убеждение", "уговаривание") остается относительно новым для российской лингвистики, несмотря на то, что явления языка и речи, которые описываются с помощью данного термина, изучаются в рамках отечественной стилистики, лингвистики текста, психолингвистики и теории речевого воздействия (Н.А. Безменова, Е.А. Гончарова, О.С. Иссерс, Н.Н. Кохтев, Т.Н. Лившиц, Н.Н. Миронова, Е.Ф. Тарасов, Е.И. Шейгал, и др.). В зарубежной (преимущественно немецкой) лингвистике термин "персуазивность" продуктивно используется для функционально-прагматической характеристики и операционального анализа типов текста, реализующих способ воздействия адресанта на ментальную сферу реципиента (его мнения и оценки) с целью регулирования поведения реципиента в интересах адресанта [Ueberredung in der Presse, 1994; Beitraege zur Persuasionsforschung, 1998]. Как персуазивные (persuasiv) регулярно определяются и описываются прежде всего тексты, репрезентирующие рекламный дискурс, а также дискурс политической пропаганды. Положение о комплексном характере персуазивности косвенно подтверждается тем, что в современной научной литературе определение "персуазивный" относят к явлениям разного уровня абстракции. В первую очередь следует отметить, что в целом ряде исследований процесс персуазивного воздействия описывается как особая форма ментально-речевой деятельности, как акт персуазивной коммуникации (persuasive Kommunikation, persuasive communication [cp. Hovland et. al., 1953; Bettinghaus, 1980; Smith, 1982; Kosta, 1996; Mann, 1999]. За основную единицу персуазивной коммуникации принимается комплексное речевое действие - макроакт персуазивности (persuasive Sprechhandlung, persuasiver Sprechakt) [Kosta, 1996, Mann, 1999]. Макроакт персуазивности представляет собой прототипический образец, совокупность конвенциональных правил осуществления действия (Handlungsmuster). Реализация прототипического образца осуществляется в конкретной коммуникативной ситуации в форме текста. Текст возникает и развивается в аспекте своего языкового оформления, при котором происходит транспозиция языковых единиц из системы языка в систему текста, как реализация определенной коммуникативной стратегии [ср. Гончарова, 20016: 121]. Таким образом, адресант персуазивной коммуникации, продуцируя текст, осуществляет выбор и комбинирование тематических ситуаций, речевых актов и языковых средств в соответствии с персуазивной 16 коммуникативной стратегией. Персуазивная стратегия представляет собой концептуально-тематический план по воплощению персуазивной целеустановки адресанта [Hoffmann, 1998: 64]. Языковые средства, участвующие в формировании персуазивных стратегий и - опосредованно - в реализации цели персуазивной коммуникации, получили название персуазивных средств, или персуазориев (Persuasorien) [Hoffmann, 1998: 10]. Следует подчеркнуть, что особая функция персуазориев реализуется только в конкретном тексте, представляющем собой семантическое и структурное целое, в их взаимодействии между собой, с другими элементами текстовой структуры, а также с элементами ситуативной и экстралингвистической информации (информации о ситуации общения, о структуре языковой личности коммуникантов и их социально-статусных параметрах, о возможных помехах при общении и т.п.). Тем самым, текст может быть функционально интерпретирован как персуазивный только путем соотнесения его с параметрами коммуникации, восстановления его связи с широким коммуникативным контекстом, т.е. на дискурсивном уровне [ср. Чернявская, 2001]. Именно в рамках дискурса персуазивная коммуникативная ситуация и реализующий ее текст оказываются замкнутыми друг на друга, образуя содержательное, структурное и функциональное единство. Дискурсивный, или функционально-деятельностный, подход к интерпретации текста реально возможен и результативен при условии расширения предметной области лингвистики текста за счет привлечения данных других наук. Согласно принципу экспансионизма [см. подробнее: Климова, 2000] лингвистика текста использует гносеологический потенциал как смежных с ней филологических дисциплин (прагматики, стилистики, поэтики и др.), так и других отраслей знания (психологии, социологии, философии и т.д.) для решения одной из стоящих перед ней задач - изучения "языковых процессов и текстовых форм, наиболее целесообразных и 17 убедительных в когнитивно- и коммуникативно-речевом, а также - шире -невербальном взаимодействии двух (и более) сторон коммуникации и социальной интерактивности" [Гончарова, 20016: 120-121]. Таким образом, текст (в нашем случае персуазивный текст), понимаемый как материальное воплощение дискурса, как результат определенного коммуникативного процесса, становится объектом междисциплинарных исследований. 1.1 Основные направления междисциплинарной теории персуазивности. Как уже было отмечено, персуазивность представляет собой сложное многоаспектное явление, поэтому лингвистическая интерпретация текстов, репрезентирующих персуазивный дискурс, является лишь одним из аспектов междисциплинарной теории персуазивной коммуникации (Persuasionsforschung, Persuasionslehre). Анализ научной литературы, посвященной проблемам персуазивности, позволил нам выделить два основных, магистральных, направления в изучении персуазивного воздействия: - психологически ориентированные концепции персуазивности (С. Hovland, I.L. Janis, H.H. Kelly, J.T. Cacioppo, R. Petty, S. Chaiken, A. Liberman, A. Eagly etc.); - лингвистически ориентированные концепции персуазивности (М. Hoffmann, P. Kosta, E. Mann, M. Moilanen, B. Sandig etc.). Следует подчеркнуть, что оба вышеназванных направления по сути своей междисциплинарны и активно взаимодействуют. К их "общему знаменателю" относится: -признание деятельностного характера персуазивного воздействия, которое рассматривается в единстве его ментально-когнитивной и собственно коммуникативной (преимущественно вербальной) составляющих; -интерпретация языка как инструмента, используемого говорящим для реализации определенных неречевых целей; 2.2 Стратегии и тактики убеждения и аргументации в политическом дискурсе. Политический дискурс отражает борьбу за власть. Это определяет особенности коммуникативных действий, основой которых является стремление воздействовать на интеллектуальную, волевую и эмоциональную сферу адресата. Активно использующаяся в политической коммуникации воздействующая функция языка реализуется через применение речевых стратегий. Актуальность термина «стратегия» в лингвистике сопровождается отсутствием общепринятой интерпретации. С позиций прагмалингвистического подхода стратегия определяется как «совокупность речевых действий», «цепочка решений говорящего, его выборов определенных коммуникативных действий и языковых средств». В русле когнитивного подхода О.С. Иссерс понимаетпод коммуникативной стратегией «комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативных целей», который «включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана». Ученый считает, что стратегии и тактики речевого поведения непосредственно связаны с основными этапами речевой деятельности – планированием и контролем, поэтому стратегия представляет собой «когнитивный план общения, посредством которого контролируется оптимальное решение коммуникативных задач говорящего в условиях недостатка информации о действиях партнёра». С позиции психологингвистики под стратегией понимается «способ организации речевого поведения в соответствии с замыслом, интенцией коммуниканта», «осознание ситуации в целом, определение направления развития и организация воздействия», «развернутая во времени установка субъекта на общение». В широком смысле коммуникативная стратегия понимается как сверхзадача речи, диктуемая практическими целями говорящего. А.К. Михальская, основывая свое определение коммуникативной стратегии на понятии выбора, выделяет две глобальные коммуникативные тенденции: к сближению и к индивидуальности. «Предпочтение (выбор) одной из возможных тенденций ... и проявление этого предпочтения в речевом общении назовем коммуникативной стратегией». При определении стратегии, как видим, учитываются такие характеристики, как зависимость выбора стратегии от цели и коммуникативного намерения, а также зависимость от ситуации. Учитывая все сказанное, при употреблении термина «стратегия» мы будем понимать ее как определенную направленность речевого поведения в данной ситуации в интересах достижения цели коммуникации. Исследователи называют различные виды коммуникативных стратегий в разных дискурсах, в том числе в политическом: дискурсивные, стилистические, семантические, прагматические, риторические, диалоговые и т.д. Е.И. Шейгал выделяет в политическом дискурсе следующие виды стратегий: - стратегия вуалирования, затушевывания нежелательной информации (позволяет притушить, сделать менее очевидными неприятные факты); - стратегия мистификации (сокрытие истины, сознательное введение в заблуждение); - стратегия анонимности (деперсонализации) как прием снятия ответственности. Можно назвать ещё несколько видов стратегий применительно к политическому дискурсу: стратегия реификации (конструирование образа врага), стратегия делегитимизации (разрушение образа оппонента) и стратегия амальгамирования («мы»-дискурс). Стратегии дискредитации и самопрезентации в политическом дискурсе на материале письменных текстов СМИ проанализировала О.С. Иссерс. Ю.М. Иванова, исследуя политический дискурс США, выделяет варьирующую, аддитивную и интродуктивную стратегии. О.В. Гайкова анализирует манипулятивные и аргументативные стратегии предвыборного дискурса США. Однако при этом в литературе отсутствуют четкие основания выделения типов стратегий и их соотношения с тактиками. Стратегии в политическом дискурсе определяются целями, которые вызывает к жизни политическое общение. Как правило, политик желает: а) побудить адресата проголосовать на выборах за определенного кандидата, партию, блок, движение и т.п.; б) завоевать авторитет или укрепить свой имидж, «понравиться народу»; в) убедить адресата согласиться с говорящим, его мнением, принять его точку зрения (о том, что правительство работает плохо, или что реформы идут успешно, или что «во всем виноват Чубайс»); г) создать определенный эмоциональный настрой, вызвать определенное эмоциональное состояние адресата; д) дать адресату новые знания, новые представления о предмете речи, информировать адресата о своей позиции по какому-либо вопросу. Следует отметить, что в политическом дискурсе вряд ли может преследоваться цель «информировать» без желания сформировать при этом положительное или отрицательное отношение адресата к чему-либо или изменить его мировоззрение, повлиять на его образ мыслей, поэтому функция воздействия в политическом дискурсе всегда присутствует. С точки зрения речевого воздействия стратегию можно рассматривать только с помощью анализа тактик, поскольку стратегия в переводе с греческого (stratos «войско» + «ago» веду) - искусство планирования, основанного на правильных и далеко идущих прогнозах. А тактика (греч. «искусство построения войск») – это использование приемов, способов достижения какой-либо цели, линия поведения кого-либо. В этом контексте стратегия является комплексным феноменом, а тактика – аспектным. Таким образом, необходимо проанализировать аспектные феномены, чтобы рассмотреть целостную картину стратегии. Для определения стратегии речевого воздействия необходимо учитывать не только коммуникативную цель, но и набор и типы тех тактик, которые используются для ее реализации. Так, побудить проголосовать за определенного кандидата можно путем предъявления убедительных аргументов, а возможно с помощью средств саморекламы или через опорочивание, очернение политического противника в глазах избирателей. Речевые тактики в нашем понимании представляют собой выбор и последовательность речевых действий, характеризующихся своей задачей в рамках реализуемой коммуникативной стратегии. В результате анализа нами были выделены следующие коммуникативные стратегии, используемые российской политической элитой:стратегиисамопрезентации, дискредитации, нападения, самозащиты, формирования эмоционального настроя адресата, а также информационно-интерпретационная, аргументативная, агитационная и манипулятивнаястратегии. Список используемой литературы 1. Алексеев, М. Н. Во всеоружии аргументов[Текст] / М. Н. Алексеев. – М. : Знание , 1986. – 64 с. 2. Алтунян, А. Г. От Булгарина до Жириновского. Идейно-стилистический анализ политических текстов [Текст] / А. Г. Алтунян. – М. : РГГУ , 1999. – 265 с. 3. Арутюнова, Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы / Н. Д. Арутюнова. – М. : Наука , 1976. – 383 с. 4. Блакар, Р.М. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия [Текст] / Р.М. Блакар. – М.: Прогресс, 1987. – С.88-125 5. Иссерс, О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи [Текст] / О.С. Иссерс. – М.:URSS, 2006 – 284с. 6. Кунцевич, С. Е. Психологические аспекты политического дискурса [Текст] / С. Е. Кунцевич // Вестник Минского гос. лингвист. ун-та. Сер. 1, Филология. – 2005. – № 4 (20). – С. 37–50. 7. Маркович, А. А. Аргументативная коммуникация [Текст] / А. А. Маркович // Методология исследования политического дискурса: Актуальные проблемысодержательного анализа общественно-политическихтекстов : сб. науч. трудов. – Вып. 1. – Минск , 1998. – С. 412–421. 8. Мигунов, А. И. Теория аргументации как логико-прагматическое исследование аргументативной коммуникации [Текст] / А. И. Мигунов // Коммуникация и образование / под ред. С. И. Дудника. – СПб. , 2004. 9. Остин, Дж. Л. Слово как действие [Текст] / Дж. Л. Остин // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. – М. , 1986. – С. 22–131. 10. Назаретян, А. П. Политическая психология: предмет, концептуальные основания, задачи [Текст] / А. П. Назаретян // Прикладная психология. – 1999. – № 1. – С. 1–10. 11. Петренко, В. Ф. Исследование профессиональных стереотипов-типажей [Текст] / В. Ф. Петренко // Речевое воздействие: психологические и психолингвистические проблемы. – М. , 1986. 12. Почепцов, Г. Г. Теория коммуникации [Текст] / Почепцов Г. Г. М.: Рефл-бук, 2001. - 656 с. 13. Чудинов, А. П. Политическая лингвистика[Текст] : учебное пособие / А. П. Чудинов. – М. : Флинта : Наука , 2006. – 256 с. . 1 2 |