Курсоая Бух учет. Курсовой проект по бухгалтерскому финансовому учету на тему Бухгалтерский учет расчетов по социальному страхованию и обеспечению в спк им. Кирова

• Название: Курсовой проект по бухгалтерскому финансовому учету на тему Бухгалтерский учет расчетов по социальному страхованию и обеспечению в спк им. Кирова
• Дата: 09.11.2022
• Размер: 1.42 Mb.
• Имя файла: Курсоая Бух учет.docx
• Тип: Курсовой проект; #778754
• страница: 4 из 11

2. БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ РАСЧЕТОВ ПО СОЦИАЛЬНОМУ СТРАХОВАНИЮ И ОБЕСПЕЧЕНИЮ

2.1 Учетная политика организации

Бухгалтерский и налоговый учет на предприятии ведется бухгалтерией СПК «Колхоз им. Кирова». Штат бухгалтерии состоит из: главного бухгалтера, бухгалтера и экономиста. На предприятии применяется мемориально-ордерная форма учета с применением книг-журналов. Согласно учетной политики СПК «Колхоз им. Кирова» на 2019 год хозяйственные операции в бухгалтерском учете оформляются типовыми первичными документами, которые утверждены законодательством РФ, а также формами, разработанными в хозяйстве самостоятельно.

Согласно учетной политики инвентаризация материалов, товарных запасов и расчетов проводится один раз в год, а также в случаях, предусмотренных законодательством, а именно: в случаях передачи аренду, в случаях стихийных бедствий, при реорганизации или ликвидации предприятия и при смене материально ответственного лица. Право подписи первичных документов имеют председатель, главный инженер, главный зоотехник, главный бухгалтер, главный экономист, заведующий центральным складом, заведующий нефтебазой.

При отражении бухгалтерской информации в документах применяют типовые регистры. Бухгалтерский учет СПК «Колхоз им. Кирова» ведется по плану счетов (Приложение 1) утвержденного приказом Министерства финансов Российской Федерации от 31 октября 2000 года №94 - П «Об утверждении плана счетов бухгалтерского учета финансово-хозяйственной деятельности организации и инструкции по его применению». [10]

В СПК «Колхоз им. Кирова» также имеется Учетная политика, в которой отражаются все счета, используемые хозяйством и при ведении бухгалтерского учета. Учетная политика утверждается руководителем хозяйства.

Текущая бухгалтерская отчетность представляется хозяйством ежеквартально, а годовая бухгалтерская отчетность - каждый год.

Основной контроль и отражение на счетах бухгалтерского учета всех осуществляемых хозяйством операций обеспечивает главный бухгалтер.

В обязанности главного бухгалтера входят:

• 
  Обеспечение правильной организации технологии бухгалтерского учета;
  
• 
  Учет доходов и расходов;
  
• 
  Контроль за правильным и экономным расходованием средств, также за сохранностью денежных средств и материальных ценностей;
  
• 
  Осуществление предварительного контроля за своевременным и правильным оформлением документов;
  
• 
  Контроль над своевременным финансированием хозяйственной деятельности;
  
• 
  Составление и предоставление в установленные сроки бухгалтерской отчетности;
  
• 
  Организация хранения бухгалтерских документов, а также сдача их в архив в установленном порядке;
  
• 
  Проведение инструктажа материально - ответственных лиц при их назначении по вопросам учета и сохранности ценностей. [5]
  

2.2 Особенности первичного учета расчетов по социальному страхованию и обеспечению.

Система обязательного государственного социального страхования применяется довольно успешно в Российской Федерации на протяжении относительного долгого времени, доказывая тем самым обоснованность и необходимость своего существования в рамках системы социально-экономической политики государства. Как известно, источником уплаты обязательных страховых взносов выступают затраты на производство товаров, работ и услуг, предполагая существенное увеличение непосредственных затрат на производство. Именно поэтому учет расчетов по страховым взносам является очень важной частью бухгалтерского учета фирмы, ведь от правильного начисления страховых взносов зависит уровень издержек производства.

И. Е. Мизиковский приводит такое определение страховых взносов: это обязательные индивидуальные возмездные платежи, которые составляют автономную систему доходов бюджетов государственных внебюджетных фондов (Пенсионный фонд, Фонд обязательного медицинского страхования и Фонд социального страхования), отличную от налоговых платежей и неналоговых доходов и формируемую за счет ежемесячных отчислений работодателей и лиц, самостоятельно обеспечивающих себя работой, согласно законодательно установленным тарифам, целью которых является формирование страхового социального обеспечения физических лиц и неуплата которых влечет принудительное взыскание исчисленных платежей государственными внебюджетными фондами [7].


Когда-то давно, когда Тот ветреный день подошел к концу так быстро, что травница не успела заметить, как пропустила очередной здоровый сон. Эльф, поселившийся на ее ложе, и сам не поспел за ярко-розовым закатом. Мысли его были слишком бодры для того, чтобы позволить телу хоть каплю верного отдыха, лишь отрывки сна. Карантин ворочался всю ночь, покой его был коротким и беспокойным, он не приносил новых сил, только забирал припасенные к вечеру. Впрочем, спал он все равно лучше, чем хозяйка дома. Урсула не желала спать в кровати брата или родителей. Нет, не потому, что чтила память предков столь странным образом, девушка просто боялась закрыть глаза в постели, зная, что рядом он. В конце концов, что эльф может удумать? Теперь, когда он почти здоров, когда показал себя… Карантин представлял опасность. Мысль принести домой незнакомого эльфа, выходить его и помочь – уже не казалась травнице удачной. Теперь, когда она могла лицезреть след его пальцев на собственном запястье, самообман не действовал. Синяка не случится, только алеющий след от касания, отпечатавшийся не только на коже… Она заснула, сидя за столом, заснула, через маленькое кухонное окно наблюдая за тем, как у притаившегося в тенях дома гуляют белые кролики. С тех пор, как большая часть сирен и ехидн покинули остров, живности стало заметно больше, птицы вернулись к побережью, кролики и лисы покинули норы, присыпанные снегом и людом. Еще несколько дней назад Урсуле казалось, что она даже слышит неподалеку блеяние диких коз. Полульва спала, но еще меньше, чем ее гость, пусть и вымученный ранением, но полный сил. Ура слышала, как он просыпался среди ночи и повторял заклинания, что разбудили травницу с утра, она слышала его осторожный приятный шепот и кусала губы. Мягкий голубоватый свет лился в коридор, и девушка чувствовала желание выйти из кухни и проверить гостя, помочь ему, если придется, но не решалась. Она помнила, насколько холодны были его глаза. – Все хорошо, – шепнула себе под нос девушка, как делала это раньше, живя здесь одна. – Все хорошо, все хорошо… Ничего же не случилось. Травница говорила тихо, но эльф все равно услышал ее. Карантин усмехнулся, закрывая глаза перед сном. Ее-то, хрупкую одинокую девушку, он напугал отлично, как во времена боевой славы, закончившейся не так давно. Удовольствие от осознания собственной силы согрело его лучше, чем тяжелое старое одеяло. Выходит, что у него еще есть шанс вернуться к былому? Есть. Навигатор думал об Охоте, о том, как те покинули острова без его помощи, как много погибших в стройных рядах всадников, что стало с телом их короля. Неужели Редин сейчас покоится на дне чужеродного океана, обглоданный хищными рыбами, тяжелым доспехом навсегда приговоренный к соленой воде над головой? Мог он всего месяц назад представить себе подобный исход, мог помыслить о конце, ждущем в пучине? Проиграть человеческой девчонке без отца и крова… Нет, этого не должно было произойти, и этому должно найтись новое разрешение. За скорбными мыслями эльф не заметил рассвета, но услышал, как травница шмыгнула к выходу. Наверное, ей сейчас хочется пройтись, подышать свежим морозным воздухом и отвлечься от сказанного и услышанного. Дверь заскрипела перед ней, половицы выгнулись, и девушка ступила на холодную улицу, кутаясь в старый шерстяной шарф. Под золотыми глазами ее залегли свинцовые тени, покусанные губы отдавали розовым цветом. Пусть путник отдыхает, пусть набирается сил, пусть успокоится и перестанет злиться на всех вокруг, пока ее нет рядом. Урсула же расправится с накопившимися делами. Скот ждал ее на огороженном дворе. Молодая коровка получила свои хлебные корочки. Они даже не подгорели, просто зачерствели и потеряли ценность для по-уэльски и ее гостя, ведь в погребе хранилось еще несколько мешков с мукой. Быть может, совсем скоро ура осмелится выпустить корову на луг, позволить ей размять ноги получше. Когда последние сирены скроются в океанической бездне. Старому псу девушка, как обычно, сварила большую миску с овсяной кашей на бульоне из вываренной до белизны говяжьей кости. Верный друг с радостью принял угощение, льнул к ногам молодой хозяйки, страстно желая быть приласканным ею, отблагодаренным за вчерашнюю защиту и грозный лай в холодной ночи. Тонкие пальцы травницы прошлись по его спине, собирая комки линяющей белой шерсти. Нужно бы вычесать старого друга, найти время на уход за ним. «– Не скучай, я ненадолго», – произнесла девушка, махнув псу рукой. На плече ее висела старая сумка, сплетенная отцом из порванных рыболовных сетей. Удобная, плотная и вместительная, она помогала со сбором трав и плодов, необходимых брошенной на острове девушке. Сквозь заросли камыша, Урсула привычно проходила через болота, собирала волокна хна, приметила мандрагору в тени. Змей на Ядвиге не водилось, и за высокой травой не таилось так много опасности, как на более теплых островах. Худшее, что могло случиться с ней в эту минуту – ступить в топь и увязнуть, но совсем не сильно. Внизу все равно ждет корка льда над землей. Урсула двигалась медленно. В поле ее зрения попадали островки одуванчиков, низкие кустики ласточкиной травы, ягоды ежевики и морошки. Травница осторожно связывала пучки трав голубыми нитями и прятала от света в сумку, укладывая их на дно. Что-то она засушит, из чего-то изготовит настойку или концентрат, что-то пустит в мешочки для ароматов... А если мальчишки достанут ей новую колбу, то получится даже лучше, чем у почившей матушки. Та варила настои без спирта, из чистой воды, иногда – из болотной, но фильтруя ее по сто раз. Ура до сих пор помнила сладкий запах мелиссы, охватывавший дом перед закатом, помнила, как возле крыльца сушились цветы дикой акации, как мать собирала подорожник, на зависть домашнему скоту засушивая его в свои зелья, а не скармливая им. Грязь хлюпала под ее ногами, но заросли дикой ежевики звали за собой все дальше. Травница обещала старому псу, что уходит совсем ненадолго, только воспоминания о семье задержали ее сильнее обычного. Девушка пробивалась вперед, вспоминая, как и где ингредиенты искала ее мать, пачкала руки соком ягод. Медленно, но мысли эти перетекли в новое русло. Все так же пачкая руки черным ежевичным соком, Урсула подумала о том, чтобы сказали родители, найдя вместе с ней Карантина. Отец бы, старый морской волк, скупой на слова, покачал бы головой, он не любил неожиданностей. Мать, осторожная и тихая, бросила бы его умирать без зазрения совести, та всегда была осторожной с чужаками. Если бы море не отняло семью у несчастной, если бы кто-то из них был до сих пор жив, навигатор остался бы дожидаться голодных типцев на радость Богу Смерти. Середина дня подкралась к ней сквозь затянутое тучами небо. Там, далеко за спиной, юноша, брошенный в хате, встал с кровати и выглянул в окно. Карантин раньше заметил поднявшийся ветер, и раньше Урсулы понял, что блуждающей травнице пора возвращаться домой. Когда первый порыв чуть не сбил ее с ног, девушка лишь укуталась в шарф плотнее, только улыбнулась, подумав о том, что слишком неуклюжа в эту пору. Когда второй порыв заставил ее пошатнуться, полульва осторожно развернулась назад. Заметив заросли ежевики, девушка шла вдоль кустов, не думая о том, как время утекает сквозь ее черные от сока пальцы. Девушка шла вперед, блуждала по узким тропкам, и вышла к спрятанному в колючих кустах пруду. Холодную гладь воды покрывал зеленый ил, озеро цвело, несмотря на нерадостную погоду. Новый порыв ветра сбил путницу с ног, Урсула упала на холодную землю, поросшую мхом, упала неподалеку от высокого куста собачьей петрушки. Пытаясь удержать сумку с собранным, она отняла руки от шеи, отпустила материнский шарф, чтобы ветер подхватил его в свои жадные объятья. – Нет, – вскрикнула девушка, поднимаясь с земли. – Нет, нет, нет! Ее вымазанные черным соком пальцы вцепились в юбку, Урсуле было наплевать сейчас на ее порядок и вид. Шарф, в котором ходила ее теперь лежащая в земле мать – вот, что волновало полульву сильнее. Она готова была бежать за пропажей сколь угодно долго, но порыв ветра, подхвативший чужое, стих, уронив шарф Урсулы в воду. В самую сердцевину старого пруда, поросшего камышом и бурьяном. Темно-зеленые воды, прикрытые илом, не внушали доверия даже отменному пловцу, а уж ей, скромной травнице, так боявшейся морской пучины, те приносили лишь ужас. Ура смотрела за тем, как старый шарф ее мокнет, как он лежит на водной глади пруда, как он медленно наполняется влагой и исчезает. Она ходила вдоль берега, чувствуя, как больно сердце бьется о ребра, словно пытаясь разорвать грудь и кинуться прочь, на спасение дорогой ему вещицы. Только что толку? Наверное, девчонка так и осталась бы здесь, смотреть за происходящим до самой ночи, пытаясь собраться с силами, пытаясь решиться на отчаянный прыжок, только этому помешали. Эльф успел проснуться, встать из-за кровати, попытаться найти ее у дома, но не смог. Карантин вышел осмотреть окрестности и услышал слишком громкий крик, услышал ее голос и явился на зов, думая, что на бедную травницу напали голодные сирены или волки. – Ты ранена? – спросил он холодно, но громко. Так, словно это было не желание узнать о ее самочувствии, но долг. – Нет, – мотнула головой девушка, пытаясь сдержать очередные слезы. «– Я упустила шарф», – сказала она, показывая на гладкую поверхность пруда. – Ты ничего не упустила, – хмыкнул эльф. – Вот же он лежит, тут метра два от берега. Ура закусила губу, чувствуя, что Карантин ее не понимает. По тому, как скромно девушка отвела глаза, эльф догадался: девчонка боится, не может ступить в воду, не умеет. Казалось, что люди, росшие всю жизнь у воды, проведшие здесь столько времени – плавать должны с рождения, должны рождаться в соленом океане и в нем же расти, набираясь сил… Но она, полульва, не принятая этими краями, не умела добраться до середины пруда, не отправившись к предкам. – Я не умею плавать, – шепнула она. – Это нужно было предвидеть, – прошептал эльф себе под нос, наклоняясь к земле. Навигатор принялся развязывать шнуровку сапог. Он еще не успел восстановиться, и рана на груди не зажила, но будет гораздо хуже, если чертов шарф останется здесь гнить, а девчонка с постным лицом будет ходить мимо. Глядя на бледное лицо девушки, эльф усомнился в собственной стойкости. Его сердце кольнуло жалостью, захотелось помочь ей, заставить эти губы вновь растянуться в скромной улыбке. Хотелось, чтобы она перестала хныкать, словно от обиды на него самого. Навигатор, не говоря ни слова, нырнул в воду. Холодные брызги достали до юбки травницы, и той пришлось поднять глаза, чтобы непонимающе воззриться вперед. Разувшийся эльф прыгнул в холодный пруд, затянутый илом, чтобы спасти ее несчастный шарф, переживший столь много событий и лет. Плавал Карантин хорошо, а холод переносил еще лучше, но вот плыть в протухшей воде с не до конца затянувшейся раной… Не лучшая из его идей. Жалость, все же, сделала свое дело, и голос разума задохнулся в потоках искреннего чувства. Быть может, навигатор наслушался ночных сказок и обернулся прекрасным рыцарем на пару дней? Только спасает он не принцесс, а шарфы глупых плакс-травниц. Когда юноша вышел из воды, стягивая с белых рук прилипшие к ним водоросли, Урсула ринулась ему навстречу. Протянутый ей шарф пах илом и гнилью, и девушка поспешила отстранить его, но все же взяла в руки с необычайной поспешностью. В ее золотых глазах мелькнула благодарность, но губы никак не решались произнести добрые слова вслух. Карантин страшил девушку до такой степени, что даже вежливость она боялась проявить под его холодным взором. – Знаешь, свои вещи нужно держать покрепче, если не хочешь их потерять, – заметил он отстраненно, делая вид, будто ничего не произошло. – Я случайно, – тихо ответила Урсула. – Спасибо тебе. Тебе… Тебе нужно поскорее в тепло, – добавила та, смотря за тем, как зеленоватая вода стекает к земле. – И снова отдать вещи в стирку. – Зачем ты вообще вышла в такую погоду? – спросил он, указывая в сторону грозовой тучи, медленно переваливающей свое грузное тело через горы. – Сейчас начнется буря, и нужно закрыть твою скотину, чтобы вся не сбежала. Травница смущенно прикрыла глаза. Если о том, что ей следует сделать, знает даже «чистокровный» возвышенный эльф, то Урсула – действительно плохая хозяйка. Проходя мимо своего рыцаря, девушка опустила взгляд. Шла она быстро, словно желая оторваться как можно дальше, пока спаситель завязывает ботинки. На самом же деле травница спешила закрыть корову в сарае и убрать сушащуюся у дома рыбу, если стайка еще не улетела. Забытые людьми дорожки лежали под ее мельтешащими ногами, впереди ждал дом. Стыд перед гостем подгонял ее, и ура перепрыгивала болотца ловчее, чем олени, давно покинувшие эти острова. Одинокий домик все еще прятался у скромного островка деревьев, за крутым валуном, упавшим с гор много столетий назад. Урсула подбежала к нему, навстречу заходящемуся в лае псу. Куры нехотя забегали в сарай: они чувствовали, что скоро начнется дождь, а от дождя на поверхность вылезают десятки червяков, которых те так любили выклевывать. Девушке пришлось покричать, чтобы те послушались ее и смешной походкой ввалились на место. Корова не капризничала, а старый пес удивленно воззрился на хозяйку, когда та для укрытия предложила ему сарай. Обычно собаку забирали домой, в тепло, если на улице было холодно, теперь же, из-за длинноухого гостя его там не ждали. Карантин открыл двери дома как раз в тот момент, когда девушка уже сложила сушилку и заносила ее под крышу. Свинцовая туча, выходя из-за горизонта, словно делалась лишь больше, росла, поглощая другие облака. Облако, дышащее гневом стихии, угрожающе гремело над головой, и травница понимала: это на весь день, на всю ночь, и даже утром гром еще не стихнет. Урсула не любила грозы, не любила раскаты грома, отраженные высокими горами, не любила яркий всплеск молний, но сделать ничего не могла. Карантин же вспоминал, как под разряды штормов корабль его Короля бороздил миры. Эльф помогал ей закрывать окна, зажигал свечи, чьи запасы пополнили братья с островов. Навигатор только щелкал пальцами, и яркое золотое пламя вспыхивало на кончике фитиля, прогоняя мрак в углы комнат. Когда ура закончила, домик ее погрузился в кромешную тишину ожидания. Темное небо не давало света, и сквозь щели в ставнях в хату пробиралась лишь тьма, только холодное завывание ветра, только предвкушение бури. Когда первый раскат грома прокатился по склону вниз, полульва подпрыгнула в испуге, роняя сушилку. – Это просто гроза, – мягко усмехнулся эльф, слегка ей улыбнувшись. – Ты что, и ее боишься? С тобой ничего не случится в этих стенах. – Это от неожиданности, – оправдывалась девушка нехотя. – Ты можешь сам раздеться и обернуться в плед в комнате? Я застираю вещи в тазу, а завтра повешу сушиться. – Могу, глупый вопрос. Я только что даже проплыл пару метров на твоих глазах, так что раздеться я смог бы. Девушка проигнорировала его слова, протягивая гостю плед, который должен был укрыть того от холода. Ее волосы сбились, в них застряло несколько сухих веточек, но вытащить их Карантин не решился. Навигатор ушел в комнату, травница – в другую, и только стук начинающегося дождя занимал воздух в доме. Крупные капли сыпались с неба, тучи плакали, и ура понимала, что завтра все дороги зальет, а сырость останется на острове на неделю. Свечки не прогоняли тьму окончательно, и гром, озарявший небеса, звучал в стенах дома особенно зловеще. Словно мертвый командир Дикой Охоты смеялся, глядя вниз, словно заблудшие в облаках демоны хохотали, надрывая глотки. Что казалось им таким смешным: наивная травница или прославленный эльфийский воин, застрявший с ней на покинутых людьми островах? Ура обняла саму себя, погладила по белым рукам, положила мамин шарф ближе к печке. Чем скорее она сможет в него завернуться, тем лучше, ведь правда? Когда Карантин вышел из комнаты, он такой ее и застал. Маленькой, бледной, отчаянно держащейся за собственные плечи, словно в надежде успокоить себя. Девушка стояла к нему спиной, и сейчас, когда на ней не было маминого шарфа, навигатор мог видеть, как сильно выступают лопатки девушки под тонкой рубахой, как силуэт ее тонкой фигуры виден под ней. Решение пришло к нему само, эльф не стал дожидаться, пока его присутствие обнаружат, или раздумывать. Он подошел к ней также тихо, также тихо поднял руку, чтобы осторожно положить ее девушке на плечо. Ее пальцы все еще были черными от ежевичного сока, кожу покрывала мелкая испарина волнения. Руку он положил как раз туда, где ее ладонь цеплялась за собственную плоть. Полульва вздрогнула, но не отпрянула. Эльф не видел, как изменился ее взгляд, как губы растеклись в подобии улыбки, когда тот осторожно погладил ее по волосам второй рукой. – Хочешь, мы посидим где-нибудь вместе? Подальше от окон. Он спросил это не с издевкой, не с желанием задеть ее или обидеть. Эльф говорил искренне, ему нужно было, чтобы ура перестала испытывать этот страх. Девушка повернулась к нему лицом. Травница поняла, что льдисто-голубые глаза эльфа в темноте не казались такими холодными, что в глубине их таилась не жалость к ее положению, не пренебрежение, не брезгливость, но нечто теплое, нечто светлое, не злое. Что-то заставило ее осторожно кивнуть. – Я хочу знать, кого я приютила, – отводя глаза, произнесла девушка, сомневаясь в том, что делает. – И… И что со мной будет за это. Пришла его очередь закусывать губу. Нет, не в стеснении, не в желании убежать как можно дальше. Эльф хотел удержать улыбку в тайне, не показывать ее испуганной девушке. Ее наивный, боязливый вопрос заставил его сдавленно хмыкнуть. Да, он – всадник Дикой Охоты, похититель жителей этого мира, убийца и маг, практикующий запретные знания, но… Но ведь даже он не смог бы убить худенькую одинокую полульву, что спасла его от смерти в лапах трупиалов. Казалось, что в комнату они шли целую вечность, и плед, путавшийся под ногами эльфа, постоянно норовил упасть. Только Карантин не отпускал рук с ее плеч и подталкивал девушку вперед. К кровати. Он опустился в нее первым, первым примял колючий соломенный матрас, протянул руки Урсуле, покрасневшей не то от волнения, не то от страха. Она не сразу шагнула вперед, но, раздумывая несколько мгновений, все же залезла юноше в руки, спиной прижалась к его груди, чувствуя, как страх отступает к закрытым окнам. – Ты уже рассказывала мне про Наглы фары, – прошептал он над самым ее ухом, когда очередной раскат грома прокатился по горам. – А теперь я расскажу тебе о нем. На самом деле, Ура, он не сделан из ногтей ваших покойников, и его населяют не призраки и демоны, а мы. Живые, настоящие эльфы… – Эльфы? – спросила она тихо, не оборачиваясь, лишь спиной плотнее прижимаясь к навигатору. – На Нагла фаре плывут эльфы? Но зачем им плыть сюда? – За людьми, – ответил юноша, пока дождь за окном продолжал барабанить в ставни. Гроза и не думала прекращаться, тучи тянулись вдоль неба, закрывая собой солнце, голубую даль и звезды, готовые вот-вот проткнуть небеса. Полульва жалась к юноше все ближе и ближе, и каждый новый раскат грома заставлял ее поежиться от неприязни, от желания быть в уюте и тепле. Она не знала о Дикой Охоте, не слышала людские сказки про Дикий Гон, не понимала, что испугаться нужно теперь, в его лапах. Карантин вновь почувствовал запах ее волос, ощущал, как тепла ее кожа под его пальцами, под тонким слоем ткани, от которого было бы так легко избавиться. – И ты… Ты тоже собираешься кого-то… – Может, и собираюсь, – ответил Карантин, губами почти задевая ее шею. – Я еще не решил, как следует поступить… Но я не до рассказал тебе сказку. Слушай.

Предчувствия не обманули: буря правила островом всю ночь. Холодные порывы северного ветра несли с собой все больше грозовых туч, и липкий косой дождь не прекращался до самого рассвета. Гром шел за яркими молниями, на долю секунду озарявшими чернеющее за облаками небо, и неестественно белый свет прогонял зыбкий мрак с забытых дорог. Куры были правы, сейчас они испуганно смотрели на улицу сквозь щели сарая, и волнуясь о потере, и опасаясь непогоды. Червячки выползли из земли, чтобы захлебнуться уже на поверхности, птичьи гнезда падали с ветвей и разбивались на тысячу веток. Даже самые наглые сирены боялись выглянуть из своих пещер и подобрать разбившихся коз, сбитых ветром с горных вершин, что уж говорить о трусливой одинокой травнице? Ура не подходила к окну, не спешила открывать ставни, не желала знать, закончился ли дождь. Ведь тогда ей пришлось бы выползти из кровати. А значит, что и из его рук – тоже. Удивительно, но холодные, жесткие объятья Карантина смутно напомнили ей о матери, потерянной несколько лет назад. Как давно она не ощущала на себе объятий и не дарила их кому-то другому? Девушка чувствовала себя защищенной хоть кем-то, понимала, что за долгие годы одиночества – впервые спит здесь, под этой крышей, не одна, и терялась в собственных мыслях. Терялась, только не так сильно, как навигатор Дикой Охоты. Эльф выдал ей все, все, чего не должен был говорить жителям этого несчастного мира. Он рассказал Усе о своем старом короле, о новом, о наставнике – Знающем, о безрадостном, но достойном детстве, об устройстве эльфийского общества и о том, каким эльф должен быть. Карантин говорил, и речь его прерывал лишь шелест холодного ветра, бесконечные раскаты оглушительного грома, тихий треск свечного огня. Девушка слушала, не смея перебивать вопросами. А ведь те то и дело всплывали в ее разуме. Зловещий черный Нагл фар, пришедшие из чужого мира захватчики-эльфы, сказки о том, как ее племя хорошо живет за завесой пространства и времени… Все это походило на старые материнские сказки, рассказываемые детям перед сном. Урсула осмелилась открыть рот лишь раз, пока рассказ лился с его губ медовым потоком. – Но почему вы воруете отсюда людей, а не нас? – спросила она, запнувшись на раздумье. Нас. Может ли ура назвать себя альфой при нем? – Почему мы не похищаем S– хмыкнул навигатор, не скрывая улыбку. – Скажи мне… На картинках, что рисовала твоя мать, в замках, прославленных богов Скалигер все было красиво и чисто? – Да, – не задумываясь, отвечала травница. – Как думаешь, боги сами наводили эту чистоту? – спросил он, замечая, как девушка вновь закусывает губы от досады. – Или все же уборкой занимались низшие слуги, лишенные этого статуса? Такие, которым не стыдно смотреть в пустые глаза, которых не стыдно превратить в прислугу… Чтобы полы были чистыми, кто-то всегда должен их мыть. Кто-то достойный такого занятия. Урсула нахмурилась, вновь думая над его словами. Она мыла полы в хате большую часть своей жизни, и не видела в этом никакого зла, только необходимость и неприятную обязанность. Наверняка, нашлись бы в этом мире эльфы, готовые пойти собратьям в прислугу добровольно, добровольно исполнять честную работу, пусть и на службе у аристократов с такими же длинными треугольными ушами. Только кто спросил их, кому прислуживать удобнее? Карантин продолжал, расписывая ей бесконечные красоты собственного дома, раскрывая величину своей личности. Полульва чувствовала, что яркие образы все громче зовут ее ко сну. Она так мало отдыхала последние дни, так скудно питалась, что сил хватило лишь на половину его рассказа. Веки опустились, закрывая золотые глаза девушки, и Урсула погрузилась в столь желанный сон. Ей снился океан с его пугающими глубинами, снились волны, вздымающиеся над головой. Шум дождя обернулся шумом морской бури, и девушка спала беспокойно, мечась на простыни. Эльф, поняв, что та уже не слушает его, осторожно опустил хозяйку дома на кровать. Ее веки мелко дрожали, словно травница вот-вот распахнет глаза и проснется. – Нет, – шепнул себе Карантин. Смотря за тем, как красны ее искусанные губы. Нет, так нельзя даже с низшими собратьями. Навигатор не мог отвернуться, неведомая сила заставляла его считать веснушки на порозовевшем лице по-уэльски, рассматривая ее медовую кожу. Она не была самой красивой из встреченных им девушек, не была хоть сколь интересной в его глазах, но… Она привлекала внимание необычностью черт, экзотикой, какую не найдешь в «правильных» чистокровных эльфах с прямыми длинными носиками и белоснежной кожей. Тех, что так желали заполучить для своего благородного дома его гены. Ура же отнеслась к юноше иначе. Она не знала, кого тащит в дом, не рассчитывала на выгоду, не пыталась приобрести положение или родить дитя, лишь делала доброе дело, помогала собрату, неосторожно рискуя при этом собственной жизнью. Возможно, некоторые людские сказки были правы, и даже холодное сердце самого жестокого на свете чудовища можно воскресить поцелуем любви. Думая об этом, навигатор осторожно поднялся с постели. Ветер стих, но дождь все еще бил по стенам дома, позволяя сну травницы протекать уютнее. Мерный шум заставлял ее сладко сопеть в собственной кровати, наслаждаясь тем, что ей сейчас не приходится чувствовать на коже холодные капли дождя. Карантину же требовался свежий воздух. Хоть один глоток, хоть единственный, только вдох, способный наполнить легкие, выкинуть из головы мысли. Мысли… О ее губах, приоткрытых в усталости, о глазах, наполненных солнечным светом, о веснушках, свидетелям любви светила, рассыпанных по щекам. Эльф вышел на улицу, все также оборачиваясь в предложенный ему плед. Холод беспокоил его меньше всего, но быть на улице голым… Слишком непривычно для голубых кровей. Небо покрывалось в крапины света: тучи расступались, уступая место утру. Навигатор смотрел за тем, как облака медленно переваливаются в сторону Орд Скалигер, как те плывут над бесконечным океаном, словно хищники, высматривающие добычу на земле. Эльф хмуро улыбнулся самому себе, понимая, что деревья здесь слишком похожи на те, что ждут его дома. Вспомнив о доме, тот подумал и о всадниках, бросивших его здесь умирать. Кто-то из них же смог спастись, верно? Эльф хмуро глянул в сторону берега, осматривая принесенный штормом песок. Навигатор сделал шаг вперед, а затем следующий, еще один. Он слышал, как за спиной его старый пес травницы заскулил, услышав знакомый шум. Эльф не желал пугать его, вызволять из затворенного сарая, любым способом взаимодействовать с животным. Карантин собирался поступить по-иному: не обращать на зверей внимания. Взглядом он искал свой доспех среди ила и песка. Льдисто-голубые глаза справились быстро: куча скинутого вместе металла ждала его под отвесным краем земли у песчаной каймы океана. Юноша осторожно смотрел за тем, как волны ласково касаются его доспеха, как небольшой краб-альбинос неторопливо выбирается из-под лат, осматривая окрестности. Теперь они – его собственность. Грусть накатила на навигатора лишь в первую минуту созерцания собственного падения. Во вторую ее сменил гнев. Гнев на ведьмака, на его прыткую Ласточку, на исход битвы, что должна была завершиться правильно, если бы не кучка предателей, гибель Имерина и неуемные амбиции Редина. Эльф вымученно вздохнул, глядя за тем, как его жизнь утопает в принесенном на остров песке. Яркий синий свет, забрезживший неподалеку, заставил юношу отвлечься. Он узнал природу его происхождения, понял, что источает подобное сияние. Ладонь Карантина невольно опустилась на собственную грудь, словно ища на ней потерянную цепочку. Кристалл для коммуникаций тот потерял, казалось бы, безвозвратно, но вышло, что лишь для того – чтобы сейчас отыскать на чужой земле. На долю секунды потеряв самообладание, эльф кинулся в сторону яркого света, руками разгребая песок, придавивший его собственность. Свет не стихал, тот бил по глазам, привлекая внимание не только эльфа, но и круживших над берегом чаек. Карантин тихо, осторожно, словно опасаясь за собственную сохранность произнес только одно слово, активирующее древний кристалл. –Холодный свет тут же расступился, заостренный камень погас, выбив из себя тонкую линию света. Линия эта раскрылась, точно веер в руках знатной дамы, и Карантин привычно выпрямил спину, увидев перед собой старого знакомого. Слишком старого, слишком знакомого, того, с кем он уже не думал встретиться снова. –произнес эльф, не скрывая насмешки. – Оставь Старшую Речь для более подходящего момента, – ответил Авиалаках, заглядывая в сферу. – Я знал, что ты не погиб. Только хорошо это или плохо? Рад он или опечален? Карантин оглядел бывшего наставника так, как смог в дрожащей на ветру проекции. Знающий одевался так же, как одевались вельможи при дворе, кожа его была увлажнена маслами, волосы уложены, а губы сложены плотно, исключая и намек на улыбку. Эльф смотрел на бывшего ученика так твердо, как только мог, но злобы в его глазах не было. – И долго ты собираешься странствовать по мирам, Карантин? – спросил Лис слишком громко. – Война за чужое измерение кончилась, ваша погоня не имела смысла. – Куда мне еще идти? Обратно, в Мир Ольх, чтобы попасть в лапы стражи, как предатель и заслужить пропуск на собственную казнь? – Всадники Дикой Охоты не были признаны предателями, – устало ответил мужчина. – Глупцами, ведомыми предателем-королем, глупцами, получившими прощение за чистейшую кровь и громкую биографию – вот, кем их видят все вокруг. Для знати никаких наказаний быть не может. – Ерунда, – шепнул эльф себе под нос. Слова Знающего походили на обман, на глупую опасную шутку, что может вселить в сердце юнца пустую надежду. Заметив, как Крева приподнимает бровь, Карантин завернулся в плед плотнее. Если Авиалаках получил влияние при дворе, вернулся на прежнее место, неужели общество Ольх не собирается зачистить следы прошлого режима, ошибок, совершенных молодым королем? – Как я должен в это поверить? – спросил юноша тихо, прищурив свои светло-голубые глаза. – Как? – позволив себе ухмылку, спросил Знающий. – У меня мало времени, и я хотел использовать его ради расспросов, но… Карантин, ты прекрасно контролируешь время и пространство, прекрасно орудуешь открытием порталом. Вернувшись в Мир Ольх, скажи мне, разве ты не сможешь тут же его покинуть? – Ты можешь поспособствовать моему мгновенному заточению, – ответил Карантин сдержаннее, чем нужно было. – Не могу, – ответил Лис искренне. – Ты знаешь, сколь важен живой, а особенно – столь юный ресурс для нашего общества. К тому же, несколько воинов Охоты уже вернулись домой, к семьям, пришел и твой черед. Карантин знал. Также юный навигатор помнил о том, что Родина его не прощает предательства и измены, Крева и сам должен был помнить об этом. Его бедную ослабленную побегом, путешествием и родами Лару не приняли в отчий дом после свершенного, так с чего бы Карантина, последовавшего не за тем лидером, приняли обратно? Разве что для показательной казни. «– Народ ждет всех своих сынов», – произнес Знающий тише. – Нас осталось не так много, чтобы разбрасываться юными магами. И я готов простить тебе твои… Неуемные амбиции. Горячность, юность, максимализм. В конце концов, в этом есть и моя вина. Я недоглядел за тобой, мне нужно было сейчас... – Это теперь не твоя забота, – отозвался юноша, и не думая отрицать слова бывшего наставника, не желая облегчить его ношу. – А чья же? позаботилась обо всем, – нараспев ответил Карантин. – Я устал от этого разговора, дай мне время на раздумья. – Времени у тебя не так много, Карантин, если ты остался в том темном мире, – ответил ему Знающий, отводя взгляд. – До скорой встречи. На прощание навигатор Дикой Охоты уже не ответил. Ему нечего было сказать и на вежливость учителя, и на его заботу. Холодный ветер дул со стороны океана, черные волосы эльфа путались на ветру. Волны продолжали качаться в огромной чаше, набегая на берег, чтобы слизнуть с него грязь. Карантину повезло, что камень коммуникаций не поглотила бушевавшая стихия. Мало времени? Что старый Лис имел в виду, сея в разуме юноши сомнение? Карантин на секунду поднял взгляд, позволив себе посмотреть в сторону горизонта. Мимо Ядвиге, пустеющего без жителей, неторопливо проплывал драк кар с ярко-алыми парусами. Рыбаки подходят все ближе, великан убит, бояться им уже нечего. Эльфу на секунду показалось, что люди, стоявшие на судне, бросили взгляд в его сторону и удивленно обратились к команде за инструктажем. Сколько времени пройдет до тех пор, пока кто-нибудь не прознает о том, что всадник Охоты прячется на затерянном в ледяных водах океана острове? Эльф развернулся, песок шуршал под его ногами. Навигатор шагал прочь, желая, как можно скорее забыть о случившемся, выкинуть лишнее беспокойство из головы… Только Авиалаках – прав. Где еще его примут с таким багажом за спиной? Карантин шел вперед, к старой хате, запрятанной меж камней и деревьев. Ноги слушались его исправно, а вот мысли путались в занятой голове. Он прекрасно контролировал и время, и пространство, и порталы, открываемые из иных миров, но только с помощью собственного посоха, не по велению ловких рук. А сейчас, когда в пальцах юноши все еще не так много магии, домой ему не попасть без потерянного оружия. Злость снова захватила его, выбивая другие чувства за границы разума. Карантин отворил двери, прошел в дом тише, чем намеревался, и распахнул ставни на небольшой кухне, возле печи. Теплый воздух потянуло на холодную улицу, сквозняк добрался и до травницы, спящей в комнате. Навигатор слышал, как та заворочалась во сне, как солома зашуршала под ее ленивыми движениями, как сон вновь ослабил хватку. Солнце почти поднялось над головой, пришло время вставать и ей, верно? Карантин взглянул в окно, вновь заметив проплывающие мимо лодки. После бури множество редких рыб оказываются на приласканном солнцем берегу, множество жемчужных устриц и ракушек, приглянувшихся деревенскому мужичью, им есть, чем поживиться. Те придут обшаривать берег в поисках ерунды, а обнаружат его. Эльфа, бегущего от Предназначения. Чувствуя себя беспомощным, и от того испытывая небывалую злость, Карантин зашел в ее покои. Его бледные руки едва не дрожали от гнева, холодные глаза блестели, словно лезвие наточенного меча. Нет, он не должен оставаться столь беззащитным дольше, не должен, пора что-то решать. Чтобы травница, уставшая за несколько дней бодрствования, проснулась, юноше пришлось положить тяжелую руку той на плечо. – Ура, проснись. Девушка открыла глаза сразу, лишь услышав его голос. Холодные глаза эльфа сверлили ее тяжелым взглядом, зрачки бегали, словно в лихорадке. Урсула поняла, что гость ее сильно взволнован, но чем – ей лишь предстояло выяснить. Заспанные, ее золотые глаза были только светлее. Травница открыла рот, но поздороваться не сумела, Карантин одним лишь взглядом заставил ту промолчать. – Где мой посох? – спросил он настойчиво, не давая девушке время, чтобы прийти в себя после беспокойного сна. – Посох? – спросила та, смутно понимая, о чем идет речь. – Какой еще посох? – Посох. Ветвь ольхи с кристаллом, впутанным у изголовья, древко обтянуто синей лентой. Я не выпускал его из рук… – вспоминал юноша, не позволяя травнице отвернуться. – Не отпускал, – повторил он, вспоминая, как уходил на дно после поражения. – Где ты нашла меня? Точное место, Ура. Девушка боязливо сложила губы, пытаясь вспомнить, где именно подобрала раненного. Мягкий свет лился в комнату, освещая огарки догоревших у стены свечей. Урсула и хотела бы оглядеть комнату, чтобы увериться в том, что буря прошла без последствий, только не могла отвернуться от эльфа. Пес громко скулил в сарае, свет полз все выше, и день проходил мимо. Она не помнила точного места, только примерное – под отвесным краем берега, за которым начинается песчаная дорожка к ледяной воде океана. Там, где она сняла с эльфа тяжелый доспех, где приняла его тело за островок выкинутой на берег крушины, где страшное неизвестное ей животное гнило до сих пор. – У тебя с собой ничего похожего не было, – тихо произнесла девушка. – Ты лежал на песке, положив руки на свою рану, и все, – отвечала она. – Посоха не было даже близко к твоему телу. Урсула надеялась, что в ее словах гость не усомнится, и надежды оправдались. Значит, в воде, на дне пучины… Сможет ли он обнаружить пропажу теперь? Осознание эльфу не понравилось, взгляд его изменился так, что травница осторожно отползла назад, к стене, чтобы быть в мнимой безопасности. Она ничего не знала, и в потере дорогой ему вещи не было и грамма вины травницы. Карантин знал это, потому поспешил спрятать свой гнев за ширмой спокойствия. Обстановка в комнате менялась, вместо тепла Урсула снова чувствовала колкий страх, щекочущий душу. Перед последним вопросом стальной блеск снова промелькнул в его красивых глазах, и когда юноша наклонился над, та не пыталась податься дальше, вглубь помещения. – Когда к тебе снова прибудут те придурковатые братья? Боюсь, я все же вынужден их подождать здесь, с тобой. – Они… Они, кажется, будут завтра, – отвечала, комкая в пальцах одеяло. – Можно мне встать? – спросила та тихо, чувствуя, как под плотной тканью гость сжимает ее лодыжки все сильнее.
Несмотря на то, что целью обязательного социального страхования является реализация конституционных прав граждан на охрану здоровья и получение бесплатной медицинской помощи, система обязательного государственного страхования имеет свои недостатки. Группа авторов, Черкасова Ю. И., Мигунова М. И., Козлова С. А., указывает на распределительно-накопительный механизм отечественной пенсионной системы, который приводит к возникновению эффекта «двойного бремени»: из тех же по абсолютной величине взносов надо одновременно и сформировать пенсии нынешних пенсионеров, и обеспечить накопление пенсионного капитала работающих [10].

Для учета страховых взносов используется активно-пассивный счет 69 «Расчеты по социальному страхованию и обеспечению», при этом целесообразно открывать отдельные субсчета для каждого вида взноса. Страховые взносы начисляются на выплаты и иные вознаграждения в пользу физических лиц по трудовым договорам и гражданско-правовым договорам, предметом которых является выполнение работ, оказание услуг индивидуально по каждому работнику. База для начисления страховых взносов в отношении каждого физического лица устанавливается в сумме, не превышающей 415 тысяч рублей нарастающим итогом с начала расчетного периода. С сумм, превышающих эту величину, страховые взносы не взимаются. Стоит отметить, что предельная величина базы для начисления взносов подлежит ежегодной индексации, размер которой определяется Правительством РФ. Обложению страховыми взносами не подлежат государственные пособия и компенсационные выплаты, связанные с увольнением работников, за исключением компенсации за неиспользованный отпуск, а также суммы материальной помощи от работодателя, которые по величине не превышают 4 тысяч рублей на одного работника за расчетный период.

Страховые тарифы, ранжированные по группам отраслей экономики в зависимости от класса профессионального риска, устанавливаются законодательством. Размер скидки или надбавки к тарифу устанавливается организации с учетом состояния охраны труда, расходов на обеспечение по страхованию и не может превышать 40% страхового тарифа, установленного для соответствующей отрасли.