Критический реализм в европейской литературе XIX века. Лекции Социальноисторические предпосылки формирования критического реализма

• Название: Лекции Социальноисторические предпосылки формирования критического реализма
• Анкор: Критический реализм в европейской литературе XIX века.doc
• Дата: 31.03.2018
• Размер: 2.28 Mb.
• Имя файла: Критический реализм в европейской литературе XIX века.doc
• Тип: Лекции; #17456
• Категория: Искусство. Культура
• страница: 15 из 36

3. Новеллистика Мериме.

а) Современный мир в изображении писателя

«Хроникой времен Карла IX» завершается первый этап творческого развития Мериме.

После Июльской революции в жизни Мериме происходят существенные изменения. Революционные события 1830 года застают его в Испании. В это время писатель предпринимает свое первое путешествие по Пиренейскому полуострову. Оно заметно расширяет и углубляет представления Мериме о жизни испанского общества и внутреннем облике народа, которые до этой поездки основывались исключительно на книжных источниках.

Некоторые из своих путевых впечатлений Мериме изложил в четырех очерках, опубликованных в 1831 году в парижских газетах и получивших название «Письма из Испании». Эти очерки помогают многое понять в мировоззрении Мериме 30 – 40-х годов. В частности, в них отчетливо определилось то восприятие общественной роли народа, которое нашло себе яркое художественное воплощение в ряде новелл писателя. Основной пафос «Писем из Испании» – изображение народа как носителя жизненной энергии нации, ее души. Писатель противопоставляет бесцветному, расслабленному и эгоистичному существованию господствующих классов жизнь народных масс. Она преисполнена нищеты, полна суеверий и проявлений невежества, но вместе с тем овеяна духом поэзии, изобилует примерами мужества, душевной силы.

В годы Реставрации правительство Бурбонов пыталось привлечь Мериме к государственной службе (ему был предложен дипломатический пост), но эти попытки были тщетными. После Июльской революции Мериме, Стендаль и другие близкие к либеральному лагерю писатели сочли, что препятствия, мешавшие их поступлению на службу, уничтожены. В 1831 году влиятельные друзья выхлопотали для Мериме место заведующего канцелярией министра морских дел. Затем он перешел в Министерство торговли и общественных работ, а оттуда – в Министерство внутренних дел и культа.

Мериме аккуратнейшим образом выполнял свои обязанности чиновника, но они его тяготили. Нравы правящей среды его отталкивали и возмущали. Писатель ясно отдавал себе отчет в антинародном характере существующего порядка. В одном из писем он определил Июльскую монархию как «господство 459 бакалейщиков, каждый из которых думает лишь о своих частных интересах». В течение первых трех лет административной службы писатель не создает ни одного художественного произведения. Положение изменилось, когда в 1834 году Мериме получает назначение главным инспектором исторических памятников Франции. Занимая почти в течение двадцати лет эту должность, он сыграл заметную роль в истории художественной культуры страны. Ему удалось спасти от разрушения и порчи много прекрасных памятников старины, церквей, скульптур, фресок. Своей деятельностью Мериме способствовал развитию интереса к романскому и готическому искусству и его научному изучению. Служебные обязанности побуждали писателя совершать неоднократно (зачастую по нескольку раз в год) длительные поездки по стране. Обследуя древние произведения зодчества и изобразительного искусства, беседуя с местными археологами и любителями старины, ведя переговоры о реставрационных работах с провинциальными властями, он объездил всю Францию. Эти поездки легли в основу его новых книг. В них Мериме объединил описания и анализ изученных им памятников Франции, перемежая эти научные материалы путевыми зарисовками («Заметки о поездке на юг Франции» (1835), «Заметки о поездке на запад Франции» (1836) и т. д.)

В 30 – 40-х годах помимо Испании Мериме побывал в Англии, Германии, Италии, Греции, Малой Азии и на Корсике. Эти поездки часто были связаны со служебными делами писателя. Однако во время своих заграничных путешествий он уделял время не только археологическим изысканиям и светским обязанностям. Мериме стремился изучать жизнь народа, дружил с простыми людьми, знакомился с их образом мыслей.

Мериме написал несколько специальных археологических и искусствоведческих трудов (например, о средневековой архитектуре, стенной живописи и т. д.). Он занимался и чисто историческими исследованиями. Наиболее значительные из них посвящены истории древнего Рима («Очерки гражданской войны» (1841), «Заговор Каталины» (1844)) и Испании («История дона Педро I, короля Кастилии» (1848)). Научные заслуги Мериме и его многочисленные научные работы дали ему право быть выдвинутым в члены Академии надписей (1843). Через несколько месяцев, в 1844 году он был избран членом Французской академии.

Таков напряженный образ жизни, который Мериме ведет в 30 – 40-х годах. Но писатель теперь реже публикует свои художественные произведения, подолгу их вынашивает, упорно работая над их формой. Существенные изменения происходят и в самих его художественных устремлениях. В годы Реставрации Мериме увлекался изображением больших общественных сотрясений, воспроизведением широких социальных полотен, его внимание привлекали крупные монументальные жанры. В произведениях 30 – 40-х годов, за исключением сатирической комедии «Недовольные» (1830) – памфлета, зло высмеивавшего контрреволюционные поползновения дворянской реакции, писатель непосредственно не затрагивает политической проблематики. Мериме-художник отходит от романа и почти не занимается драматургией. Он сосредоточивает свой интерес преимущественно на малой повествовательной форме – новелле и достигает в этой области выдающихся творческих результатов.

Решающее влияние на творческую эволюцию Мериме оказали в конечном счете изменения общественного порядка. Начиная с Июльской революции ведущими противоречиями в стране становятся противоречия буржуазной действительности. В этих условиях Мериме не смог свою творческую мечту о создании героических характеров, о воплощении образов людей, способных на сильные, благородные чувства, осуществить в широком историческом аспекте, путем воспроизведения политических конфликтов. Для этого он, с одной стороны, слишком презирал буржуазное политиканство, а с другой – был слишком далек от нарастающей борьбы рабочего класса. Писатель обращается теперь к сфере частной жизни, к изображению конфликтов этических, внутренних. При этом наиболее подходящей для его новых творческих исканий оказывается форма новеллы, с характерным для нее драматизмом в развитии действия и лаконичностью в обрисовке персонажей.

В новеллистике Мериме по-прежнему находят яркое выражение критические и гуманистические тенденции; однако теперь они меняют свою направленность. Художественные произведения, созданные Мериме в 20-х годах, отражали в первую очередь протест писателя против дворянской и церковной реакции. В новеллах на первый план выдвигается разоблачение враждебности буржуазной действительности духовному расцвету человеческой личности, проявлению силы и цельности характера, способности испытывать глубокие и бескорыстные чувства.

Критика буржуазного мира у Мериме с точки зрения охвата действительности носит значительно более узкий характер, чем в творчестве Стендаля и Бальзака. Она ограничена по преимуществу кругом нравственных вопросов. Однако освещает эту тематику Мериме исходя из художественных принципов, сходных с эстетическими убеждениями двух других великих реалистов. Мастерски раскрывая душевный мир своих героев (глубина психологического анализа в новеллах Мериме по сравнению с его произведениями 20-х годов возрастает), писатель реалистически объективно показывает обусловленность их характеров внешней средой, социальной действительностью.

Критические тенденции в новеллах Мериме принимают различные и многообразные формы. Так, в новеллах «Этрусская ваза», «Двойная ошибка», «Арсена Гийо» раскрывается бездушие и черствость светского общества.

В новелле «Этрусская ваза» (1830) Мериме в соответствии с наблюдениями, сделанными еще в период работы над «Хроникой Карла IX» изображает современного человека рефлектирующим, удрученным сомнениями в духе романтической «болезни века». В то же время писатель на реалистический лад объясняет психологию персонажа, одинокого, не понятого и гонимого «светом», который еще недавно всецело принадлежал романтической литературе. Новелла «Этрусская ваза» начинается с характеристики героя, молодого человека, по имени Сен-Клер, принадлежавшего к парижскому светскому обществу. Он предстает обыкновенным человеком, лишенным каких-либо черт неистового романтического героя. Необыкновенно в нем лишь то, что ему удалось сохранить глубину чувств, искренность, потребность в высоких духовных запросах. Сен-Клер – человек по натуре искренний и нежный, способный не в пример своему опустошенному светскому окружению испытывать глубокое и сильное чувство. Именно поэтому светское общество проникается к Сен-Клеру враждой и в конце концов губит его, используя свое излюбленное оружие – яд сплетни, отраву клеветы. Трагедия Сен-Клера заключается в том, что, презирая свет, он сам не свободен от его предрассудков. Легко поверив светским сплетням, герой переживает драму ревности и погибает во время бессмысленной, им же самим спровоцированной дуэли. Это приводит к гибели и искренне любящую его Матильду.

Выдерживая повествование в лаконичной, несколько отстраненной манере, Мериме избегает прямых авторских суждений, и тем выразительнее становятся тонко найденная деталь, штрих, подмеченные автором и много говорящие читателю. К числу таких деталей относится в конце «Этрусской вазы» сломанный пистолет, отброшенный после смертельного выстрела, и небрежные слова секунданта, досадующего, что едва ли удастся починить его. Об убитом только что человеке – ни слова. Эта сцена пронизана горькой иронией, вызванной ощущением бессмысленности благородного, честного вызова героя своему предполагаемому обидчику, сожалением о жизни, погубленной по ничтожному поводу. В иронии, вводимой тонкими, едва заметными штрихами, проявляется яркая особенность индивидуального стиля Мериме. Так оказывается «зашифрована» оценка героя, его поступков и всей ситуации, которая диктует персонажу определенное поведение.

Тонкий психолог, Мериме показывает пустоту «высшего света», губительность его нравственной атмосферы для всего чистого, подлинного, человечного. Среди новелл, изображающих эту среду, значительное место принадлежит одной из лучших новелл второго периода творчества писателя – «Двойная ошибка» (1833).

Критика встретила новое произведение Мериме холодно, но то, что сам автор переиздал его восемь раз, говорит о том, насколько оно было дорого для него. Эта новелла свидетельствует о проницательности и хорошем знании писателем истинной жизни общества, отношений, сложившихся в нем. Светское общество в новелле показано во всем лицемерии. С большой реалистической глубиной обрисовано в произведении тлетворное влияние собственнических отношений на характер человека и его судьбу. Социальное положение, материальные стимулы полностью заменили естественные, человеческие связи между людьми.

Главные персонажи этой новеллы, приближающейся по своим размерам в небольшой повести, – богач Шаверни, его жена Жюли, светский лев Дарси – все в той или иной мере заражены эгоизмом, искалечены и порабощены царящей вокруг них властью денег. Жюли де Шаверни, героиня романа, выходит замуж, преследуя, в первую очередь, материальную выгоду, и скоро понимает, что не может не только любить, но и уважать своего мужа. Шаверни – типичное воплощение грубого и пошлого собственника. Он и на красавицу-жену привык смотреть как на вещь, приобретенную по дорогой цене. Дарси как будто человек совсем иного, возвышенного, интеллектуального плана. Но при ближайшем рассмотрении и он также оказывается эгоистом до мозга костей.

История любви Жюли и Дарси показана писателем иронически, так как развивается на фоне увлечения той же Жюли Шатофором. Понятна и достойна сочувствия естественная потребность Жюли в любви, но ее увлечение Дарси возникает вовсе не из глубокого чувства к нему. Его роль случайна и достаточно банальна, и он это понимает, поэтому и принимает Жюли за обычную светскую искательницу приключений.

Как и другим представителям светского общества, Жюли присущ в сильнейшей мере эгоизм, но эгоизм натур слабых, прикрывающих свое себялюбие сентиментальными мечтами. Они-то и породили в Жюли призрачные надежды, что Дарси, которому она сама же когда-то нанесла душевную рану, захочет самоотверженно прийти ей на помощь.

Суть человеческой драмы (Жюли внезапно умирает) заключена в том социальном укладе, по законам которого живут вроде бы и неплохие люди, в их сознании, которое впитало в себя стремление к романтическому уходу в сферу фантазии и презрения к действительности. Истоки зла, уродующего жизнь людей, мешающего им достичь счастья, коренятся в самой природе господствующего общества – таковы по существу выводы, вытекающие из идейного содержания новеллы.

Выдающееся место в литературном наследии Мериме занимает новелла «Арсена Гийо» (1844) – произведение, в котором сливаются воедино все основные идейные мотивы Мериме-новеллиста: изображение отталкивающего эгоизма, скрытого под лицемерной личиной добродетели, осуждение религиозного ханжества, сочувствие человеку из народа. При этом главная героиня новеллы – жительница столицы, одна из бесчисленных жертв буржуазной цивилизации, представительница парижского «дна».

Мериме создает трогательный образ несчастной девушки Арсены Гийо. Беспросветная нужда толкает ее на путь проституции. В глазах светской дамы, госпожи де Пьен, она существо «падшее». Обеспеченные люди или брезгливо отворачиваются от Арсены, или же берутся наставлять ее на путь истины, занимаются спасением ее души. Жизнь бедной Арсены невыносимо тяжела, и она решается на самоубийство. Девушка опасно ранена, искалечена. У нее остается одно утешение, одно согревающее ее чувство – любовь к Салиньи, воспоминания о былых счастливых днях, возможность мечтать. Но и в этой радости ей отказывает ее богатая и набожная покровительница. Обвиняя Арсену в пороке, лицемерно взывая к законам нравственности и предписаниям религии, госпожа де Пьен изводит Арсену попреками, отнимая у нее даже право думать о любви. Жизнь теряет для Арсены всякий смысл, ее душевные силы окончательно истощаются. То, что не удалось сделать нищете, завершают филантропия и ханжество. Мериме, не скрывая своего возмущения, показывает, сколько деспотического самодурства, душевной бестактности и, главное, низкого эгоизма заключает в себе умилительная опека, которую госпожа де Пьен устанавливает над Арсеной. За покровом благопристойности и добродетели таятся на самом деле отнюдь не возвышенные мотивы: в глубине души госпожа де Пьен ревнует Арсену, видит в ней соперницу.

Разоблачительная новелла Мериме была воспринята светским обществом как дерзкий вызов, как пощечина. Ханжи, святоши и блюстители светских приличий заговорили о безнравственности и нарушении жизненной правды. Академики, которые за день до выхода в свет «Арсены Гийо» (она была опубликована 15 марта 1844 года) подали свои голоса за Мериме на выборах во Французскую академию, теперь осуждали писателя и публично открещивались от него.
б) «Экзотические» новеллы Мериме

Наряду с критическими тенденциями в новеллах Мериме проявляются поиски писателем художественного воплощения его положительного идеала. В ранних новеллах («Этрусская ваза») Мериме связывает эти поиски с образами честных людей, наиболее принципиальных и чистых, противостоящих тлетворному воздействию представителей господствующего общества. Но постепенно его взор все более настойчиво обращается к людям, стоящим за пределами этого общества, к представителям народной среды. В их сознании писатель открывает те дорогие его сердцу душевные качества, которые, по его мнению, уже утрачены буржуа и аристократами: цельность характера и страстность натуры, бескорыстие и внутреннюю независимость.

Следует отметить, что сохранившийся вкус к исключительному придавал новеллам Мериме романтическое звучание, но изображение характеров, конкретно исторически обусловленного, свидетельствовало не менее определенно о его реалистическом методе. В новеллах Мериме решает многотрудную задачу: через единичное событие раскрыть историю иных народов, иных эпох.

Мериме был далек от революционно-республиканского движения своего времени, враждебно относился к борьбе рабочего класса. Волновавшую его воображение романтику человеческих чувств писатель стремился искать там, где еще не пустила глубокие корни буржуазная цивилизация – на Корсике («Матео Фальконе», «Коломба») и в Испании («Кармен»). Однако, создавая овеянные суровой поэзией образы людей из народа, он отнюдь не стремился на руссоистский или романтический лад идеализировать патриархальную или первобытную сторону их жизненного уклада. С сочувствием изображая благородные, героические черты их внутреннего облика, писатель не скрывал и теневых, уродливых сторон их сознания, порожденных, в свою очередь, окружавшей их отсталостью и нищетой.

Впервые эти мотивы воплотились в широко известной и ставшей классической новелле «Матео Фальконе» (1829). Основные образы этого небольшого, но преисполненного трагизма произведения вылеплены с исключительной рельефностью. Лаконично, строго отбирая необходимые художественные детали, не выявляя непосредственно своего личного отношения к событиям, рассказывает автор о проступке, совершенном корсиканским мальчиком Фортунато, и о страшных последствиях этого проступка. Убийство отцом сына за предательство – центральное событие новеллы,которое организует весь ее сюжет.

Нравственные законы, по которым живут Матео с женой, бандит Джанетто, пастухи из маки, противопоставлены законам, сложившимися в городе, где выгода и расчет выдаются за естественные побуждения. Символом этих новых для корсиканцев законов становятся часы с цепочкой, которыми сержант Гамба соблазняет своего дальнего родственника Фортунатто. Рассказчик намекает на то, что и в маки проникают новые нравы. Десятилетнему Фортунато удалось ловко провести двойную сделку: от Джанетто он получил пятифранковую монету, а от Гамбы – часы. Фортунато не смог противостоять искушению: по своим склонностям он явно тяготел к миру города. Поддавшись чувству жадности, Фортунато позволил себя подкупить и выдал солдатам бандита, спрятавшегося в доме его отца, крестьянина Матео Фальконе. Но тем самым он преступил священный для корсиканца, закон – закон гостеприимства. Двойственность его поступка в новелле подчеркивается двойственной оценкой его поступка: Гамба ему обещает ценный подарок от «дяди капрала» и поощрение от прокурора, Матео, узнав о предательстве Фортунато, сам вершит над ним правосудие и карает смертью. Он убивает сына, ибо не знает, как иначе смыть пятно позора и восстановить родовую честь.

Необычайность поведения Матео, убившего своего ребенка, снимается, так как оно предопределено нравами корсиканцев. Приговор, вынесенный Фортунато отцом, не был результатом личных преувеличенных представлений Матео о чести рода. Такое же понимание нравственности присуще и другим героям новеллы, а значит, и всему народу. Об этом свидетельствует хотя бы поведение Джузеппы, матери Фортунато, которая при всей свой скорби осознает правоту Матео.

Сильные, цельные глубоко человечные натуры, умеющие любить и ненавидеть, были близки сердцу Мериме-новеллиста. Он мог показывать их жестокость, невежество, дикость, но только не судить их. Менее привлекательны герои Мериме, вкусившие плоды цивилизации. В новелле «Таманго» (1929) противопоставление двух миров осуществляется самим сюжетом: негритянский воин, и работорговец Леду, бравый капитан, по сути дела, занимаются одним и тем же – продажей «черного дерева», но, несмотря на одинаковую деятельность, их образы структурно неадекватны из-за той разницы цивилизации, о которой писал Мериме в «Хронике». Деятельность Таманго жестока по отношению к своим соплеменникам, но она узаконена варварскими обычаями. В нравственном плане та же деятельность Леду в «сто раз более преступна», так как его жестокость обусловлена лишь материальной заинтересованностью.

В спокойном тоне повествования Мериме начинают звучать саркастические интонации, когда автор говорит о Леду как носителе прогресса. Писатель подчеркивает, что этот персонаж является типичным представителем лицемерной и бездушной буржуазной цивилизации. Характерна биография Леду. Капитан, бывший наполеоновский рубака, а затем корсар, после наступления мирного времени занялся официально запрещенной торговлей неграми. Все его помыслы подчинены одному началу – ненасытной жажде наживы. Ради ее удовлетворения он готов совершить любую жестокость, любую подлость. Леду вводит новую систему наручников и цепей для негров, переоборудует межпалубные помещения с одной целью – вместить побольше невольников; подсчитывает, что более прибыльно – сокращение расходов на питание или возможные убытки из-за смерти рабов. Романтическое название судна («Надежда»), которым командует Леду, его высокопарные рассуждения о гуманности довершают портрет капитана. Европейская цивилизация, замечает Мериме, достигла «неоспоримого превосходства», так как выучилась надевать на чернокожих ошейники.

Капитану Леду противостоит негритянский вождь Таманго. Писатель не идеализирует своего героя и не приписывает ему исключительных добродетелей. Таманго, как и его соплеменники, подвластен первобытным инстинктам, но в нем больше душевного благородства, чем в его поработителе. Жестокость и алчность Таманго импульсивны, зависят от временных обстоятельств. Изрядно выпив, он сгоряча отдает Леду свою любимую жену. Но дикарский нрав не заглушает в нем чувства любви, когда он, пренебрегая опасностью, догоняет корабль, увозящий женщину, или когда он, умирая от голода, делится с ней черствым сухарем. В примитивной натуре Таманго в минуту опасности обнаруживается и отвага, и твердая воля, он может принимать быстрые решения. Герой привлекателен своей неудержимой тягой к свободе, страстностью необузданного характера, гордостью и смелостью, которые он проявляет, попав в неволю.

Так, путем сравнения двух персонажей Мериме невольно подводит читателей к выводу о том, что в Леду варварства больше, чем в Таманго. Более обобщающий вывод можно обнаружить в конце новеллы, где рассказывается о спасенном и облагодетельствованном европейской цивилизацией Таманго. Судьба героя трагична: лишившийся свободы и родины, чернокожий воин зачах, запил и вскоре умер в больнице.

Прием контраста использован Мериме и в его знаменитой новелле «Кармен» (1845), где писатель в очередной раз обращается к испанской теме и стремится воссоздать «местный колорит».

С одной стороны, перед читателями встает образ рассказчика, любознательного ученого и путешественника, представителя утонченной, но несколько расслабленной европейской цивилизации. Этот образ привлекает симпатии читателя. В нем есть, бесспорно, автобиографические детали. Он напоминает самого Мериме гуманистическим и демократическим характером своего образа мысли. Но фигура его в какой-то мере пронизана и иронией. Иронически звучит описание научных изысканий рассказчика, их умозрительности и отвлеченности, характеристика его созерцательного отношения к жизненной драме, свидетелем которой он является. Все эти детали призваны еще ярче оттенить глубокую самобытность, стихийную страстность Кармен и дона Хосе. Цельность и обаяние их натур и заключены в этой всепоглощающей власти страстей.

В «Кармен» писатель вновь обращается к теме, уже звучавшей в его творчестве (изображению неодолимой любви была, в частности, посвящена одноактная комедия «Женщина-дьявол» из «Театра Клары Гасуль»). В «Кармен» движимый слепой любовью Хосе становится дезертиром, контрабандистом, вором, убийцей и в конце концов приговорен к смерти. Но сюжет, выстроенный как история Хосе, концентрируется вокруг андалусской цыганки Кармен. Ее характер впитал все цыганские обычаи, понятия о любви, о свободе и достойном образе жизни, представления цыган о патриотизме, понимаемом как верность по отношению к своим соплеменникам (оборотной стороной их патриотизма оказывается «искреннее презрение к народу, оказывающему им гостеприимство»). Кармен вобрала в себя много дурного от того преступного окружения, в котором она выросла. Она не может не лгать и не обманывать, она готова принять участие в любой воровской авантюре. Но в противоречивом внутреннем облике Кармен таятся и прекрасные душевные качества, которых лишены изнеженные или очерствевшие представители циыилизованного общества. Это – искренность и честность в самом сокровенном для нее чувстве – любви. Это – гордое, непреклонное свободолюбие, готовность пожертвовать всем, вплоть до жизни, ради сохранения внутренней независимости.

Едва ли можно говорить о поэтизации «экзотического» характера Кармен у Мериме. Она лжива, вероломна, безжалостна; обман и воровство для нее так же естественны, как скитания и завораживающие танцы; ее любовь не только свободна, но и примитивна. Не случайно эпиграфом к повести служат строки: «Всякая женщина – зло; но дважды бывает хорошей: или на ложе любви, или на смертном одре». Автор, выступающий в повести в роли рассказчика-путешественника, изучающего нравы испанских цыган, считает, что характер героини предопределен традициями ее народа, и сочувствует несчастному Хосе, который стал преступником и обречен на смерть из-за любви к Кармен. «Это калес (так называют себя цыгане.– Примечание Мериме) виноваты в том, что воспитали ее так»,– заключает свою предсмертную исповедь Хосе. И как бы продолжая и подтверждая эту мысль, Мериме завершает повесть главой, представляющей собою, по существу, небольшой трактат об испанских цыганах. Объясняя характер девушки, он стремится при этом дать читателям «выгодное представление» не о самой Кармен, а о «своих исследованиях в области роммани» (то есть цыганских нравов).

Таким образом, сочувствие и восхищение романтиков, традиционно сопутствующие идее свободного, естественного чувства, в новелле Мериме явно отступают перед объективным аналитическим началом, присущим скорее реалистическому методу. Писатель щедро привносит в повесть собственные этнографические познания; авторские комментарии, сопровождающие текст, изобилуют сведениями о цыганских обычаях, пояснениями цыганских слов, поговорок и т. п. В то же время любые элементы условной декоративности, внешней эффективности, любования экзотическим материалом и всякого пафоса остаются «за кадром» произведения. «Местный колорит» явно обретает здесь ощутимо иное по сравнению с романтическим качество.

«Кармен» стала, пожалуй, самым известным произведением Мериме (чему в значительной степени способствовала опера Ж.Бизе, созданная в 1874 году).

В новеллах Мериме очень выпукло проявились своеобразные приметы художественного метода писателя. Это, во-первых, неоднократно отмечавшаяся критиками черта – тяготение к подчеркнуто объективному, безличному тону повествования, противоположному субъективной манере изложения, присущей романтикам. Автор стремится остаться в тени, сдерживает и скрывает собственные чувства, избегает лирических излияний, держится как бы на расстоянии от героев, пытается придать своему рассказу характер беспристрастного исследования жизненных явлений. Тургенев заметил, что Мериме «в литературе дорожил правдой и стремлением к ней, ненавидел аффектацию и фразу... требовал выбора, меры, античной законченности формы. Это заставляло его впадать в некоторую сухость и скупость исполнения...». Правда, здесь есть некоторые исключения. Несколько иначе, например, написана «Арсена Гийо». Здесь автор дает волю своим чувствам, возмущается лицемерием светского общества и ханжеством госпожи де Пьен, открыто сочувствует несчастной Арсене.

Мериме значительно расширил и углубил изображение внутреннего мира человека. В своих произведениях он проникал в тайники таких сложных душевных противоречий, мимо которых проходили его предшественники – просветители или ранние романтики. Психологический анализ в новеллах Мериме последовательно реалистичен. Он неотделим от раскрытия тех общественных причин, которые порождают переживания героев. В отличие от романтиков Мериме не любил вдаваться в пространные описания эмоций как таковых. Неохотно прибегал он и к помощи внутреннего монолога. Он предпочитал раскрывать переживания персонажей через те жесты, движения, поступки, которые они вызывают. Его внимание и в новеллах сосредоточено прежде всего на развитии действия и на максимально лаконичной и выразительной мотивировке этого развития.

Композиция новелл Мериме всегда тщательно продумана и взвешена. Большое значение, например, писатель придавал обрамлению и образу рассказчика, способам введения его в ткань повествования. Произведения Мериме часто построены на контрасте между обыденностью и заурядностью той действительности, которая возникает в обрамляющем новеллу рассказе, и драматизмом, необычностью тех событий, о которых читатель узнает из самой новеллы.

Во многих новеллах Мериме, как и в его творчестве в целом, значительную роль играет сатирическое начало. Сатира в новеллах носит эмоционально более сдержанный характер, чем в юношеских произведениях писателя, например, в «Театре Клары Газуль». Его любимым оружием становится теперь не сарказм, не сатирическая гипербола, а ирония, скрытая, но, несмотря на свою иносказательность, завуалированность, язвительная сатирическая усмешка, Мериме с особенным блеском применяет ее, разоблачая фальшивость, двуличность, пошлость буржуазных нравов (образы капитана Леду, Шаверни, госпожи де Пьен).