Риторика. Лекция Предмет и основные понятия риторики. Общая и частные риторики. Связь риторики с другими науками
 Скачать 431.5 Kb.
|
|
Первой русской риторикой стала книга, авторство которой приписывали вологодскому митрополиту Макарию (1617 или 1619-20 гг.). Она написана на русском языке, но ее содержание восходит к сочинению немецкого ученого-гуманиста Филиппа Меланхтона, которое в свою очередь восходит к сочинению древнеримского автора Марка Фабия Квинтилиана «Об образовании оратора». В Риторике Макария (или псевдо-Макария) подчеркивалась особая роль слова: слово «делам придает и прибавляет силы». Этот рукописный учебник до петровского времени был основным учебником риторики на Руси. В 1699 г. первая русская риторика была переработана и дополнена Михаилом Усачевым. Подлинных вершин в теории поэтики и риторики в доломоносовский период достиг Феофан Прокопович в двух сочинениях «О поэтическом искусстве» (1705) и «Об ораторском искусстве» (1706). Феофан Прокопович (1681 –1736) был крупнейшим общественным и церковным деятелем в эпоху Петра I, поддерживающим его реформы. В истории русской культуры старинные риторики сыграли значительную роль, представляя собой, по словам В. П. Вомперского, «своеобразные энциклопедии лингвистических и стилистических знаний своего времени». Однако признанным «отцом российского красноречия» (по словам Н.М. Карамзина) является глава первой русской филологической школы М.В.Ломоносов, которому принадлежат две риторики – краткая (1743) и «пространная» (1748). Риторики М.В.Ломоносова представляли собой общедоступные руководства по красноречию. В своих Риториках М.В.Ломоносов продолжает античную традицию, но ориентация на строй национального русского языка пронизывает все главы его риторик. В XVIII в. «пространная» риторика М.В. Ломоносова выдержала семь изданий, а в начале XIX в. переиздавалась в 1805 и 1810 гг. Все позднейшие русские риторики основывались на труде М.В. Ломоносова. Как считал Ломоносов, следующие качества способствуют «приобретению красноречия»: природные дарования, знание риторики, подражание хорошим авторам, самостоятельные упражнения в сочинении и общая эрудиция. Особенно интересной представляется часть, посвященная учению об изобретении и сочинении речей. Интересно, что первым российским академиком Петербургской Академии и первым профессором элоквенции (элоквенция – красноречие) был избран не М. В. Ломоносов, а поэт и ученый В. К. Тредиаковский за те филологические труды, которые были написаны им («Новый и краткий способ к сложению российских стихов» и др.). В 1745 г.— в том самом году, когда В. К. Тредиаковский был избран профессором латинской и российской элоквенции, он выступил в ученом собрании с академической речью, которую посвятил прославлению «царицы Элоквенции». Кратко это произведение называется «Слово о витийстве». Речь эта весьма характерна для стиля В. К. Тредиаковского и значительна по выводам. Писатель говорит о том, что «о природном своем языке больше, нежели о всех прочих, каждому надлежит попечение иметь». Эти слова общественно значимы не только для своего времени, но и для наших дней. В петровское и послепетровское время русский язык не допускался ни на церковной кафедре — там царил церковнославянский, ни в духовных училищах, где чаще использовались латинский и греческий, ни в академических учреждениях, где при Петре I господствовала немецкая речь. Нам даже трудно в полной мере оценить сейчас, каких гигантских усилий стоила русской интеллигенции в лице В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова и других писателей и ученых Академии борьба за признание русского языка в качестве официального. В «Слове о витийстве» В. К. Тредиаковский стремился подобрать самые убедительные аргументы и найти самые выразительные слова, чтобы обосновать тезис об «обилии, силе, красотах и приятностях» российского языка. В последней трети XVIII в. происходит, по словам Н. В. Гоголя, «крутой поворот» в русском просвещении. Тогда было внесено «новое, светоносное начало» и дан ход новой поэзии, новому слову, новым гражданским устремлениям. В 1783 г. была учреждена Российская академия, задуманная как центр гуманитарных наук. В академических кругах были популярными мысли о необходимости дальнейшего развития «российского красноречия», выработки и совершенствования норм «российского слога». Некоторые риторики российских академиков, написанные на рубеже XVIII – XIX вв., представляли важные вехи на пути развития теории российской словесности. Особенно характерны для этого времени риторики М. М. Сперанского, И.С.Рижского и А.С. Никольского. Михаил Михайлович Сперанский (1772 – 1839) создал в 1792 году курс лекций по риторике, получивший название «Правила высшего красноречия». Труд написан Сперанским в те годы, когда он занимался преподавательской деятельностью в Главной семинарии при Александро-Невском монастыре в Петербурге. Хотя этот курс автор читал в течение ряда лет, рукопись была опубликована лишь через полвека, уже после смерти автора, — в 1844 г. (через пять лет после смерти ее автора). Она была замечена и высоко оценена просвещенными деятелями XIX в. Так, А.Ф. Кони в работе о красноречии, судебном и политическом, писал, что пособие М.М. Сперанского представляет собой «систематический обзор теоретических правил о красноречии вообще, изложенных прекрасным языком». Популярности этой книги в немалой степени способствовал тот факт, что ее автор — М.М. Сперанский — был личностью известной. Его головокружительная служебная карьера относилась к началу XIX в., точнее — к 1808 г., когда Сперанскому было поручено подготовить план государственного преобразования и административного устройства. В политической и государственной деятельности М.М. Сперанского называли законником и теоретиком. Его филологическая работа также относится к роду нормативной, «учительской» литературы. Стремлением к регламентирующему началу пронизаны все «Правила высшего красноречия». Под красноречием Сперанский разумел прежде всего искусство ораторской речи и в своем труде изложил ее основные нормы. В книге говорилось о слове церковной проповеди. В этом отношении функционально-стилистическая направленность «Правил...» очерчена достаточно определенно, что и составило специфику риторики Сперанского. Неоднократно напоминая древний афоризм: Poeta nascuntur, oratores fiunt — «Поэтами рождаются, ораторами становятся», Сперанский советовал усиливать собственное красноречие чтением правил, чтением образцов и упражнениями в сочинении. Сам автор, бесспорно, владел тайнами слова. Его «Правила высшего красноречия» написаны в изящной художественной манере и воспринимаются как уникальный памятник русского красноречия. В риторике рубежа XVIII — XIX вв. одно из видных мест занимают труды члена Российской академии Ивана Степановича Рижского. Уроженец Риги (откуда и произошла его фамилия), он был преподавателем риторики, пиитики, истории и философии. И.С. Рижский издал сочинения, содержание которых составили преподаваемые им предметы: «Политическое состояние Древнего Рима» (1786), «Логика» (1790), «Опыт риторики» (1-е изд.— 1796). Рижский был первым ректором Харьковского университета и первым профессором красноречия, стихотворства и языка российского в этом университете. Логика и риторика Рижского были признаны классическими. А.С. Никольский был известен как ученый-словесник и переводчик. Особенно популярным был его перевод Квинтилиана «Двенадцать книг риторических наставлений» (1834). В 1802 г. Никольский был удостоен звания академика за труды по логике, риторике и «российской словесности». Известно несколько изданий его риторики, первое – в 1790 г. Особенность учебника в том, что грамматика и риторика взаимно дополняли одна другую; они рассматривались автором как фундаментальные основы курса словесности. 4. Временем расцвета русской риторики следует считать первую половину XIX века. Многие учебники по риторике первых десятилетий XIX в. представляют собой работы нового теоретического и практического направления. Авторами этих трудов были профессора русской словесности, преподаватели университетов и лицеев, такие, как А.Ф. Мерзляков, Ф.Л. Малиновский, Н.Ф. Кошанский. А.И. Галич и Н.Ф. Кошанский были лицейскими учителями А.С. Пушкина. Алексей Федорович Мерзляков (1778–1830) — автор одной из наиболее популярных риторик, предназначенной учащимся светских учебных заведений. Профессор стихотворства и красноречия в Московском университете, А.Ф. Мерзляков был учителем М.Ю. Лермонтова и Ф.И. Тютчева. Он был в свое время к тому же известным поэтом и переводчиком. Им были созданы «народные песни», которые имели большой успех и не забыты до сих пор (такие, например, как «Среди долины ровныя» и др.). Первое издание учебника по риторике А.Ф. Мерзлякова «Краткая риторика» вышло в свет в Москве в 1809 г. А.Ф. Мерзляков в своем учебнике стремился изложить теорию прозаических сочинений, опираясь на детальную разработку теории слога. Именно эта черта и выделяла его риторику среди других. «Всеобщие или существенные свойства хорошего слога во всех родах прозаических сочинений суть следующие,— писал автор,— правильность, точность, пристойность, благородство, живость, красота и благозвучие. Первое из сих свойств, т. е. правильность или исправность, принадлежит более к грамматике, нежели к риторике». Автор перечислил основные погрешности «против чистоты и правильности языка». Сделанные им предостережения могут быть весьма полезными и современному учителю. Одним из интересных и весьма характерных для обучения специальным приемам преподавания риторики был компактный учебник Ф.Л. Малиновского (1815). Малиновский положил в основу изложения материала прием вопросов и ответов. «Какое начало красноречия?» — спрашивал автор и сразу же отвечал: «Начало красноречия есть удовольствие, ибо та речь прекрасна, которая доставляет его уму и сердцу». Еще один пример: «Какого качества должна быть речь...?» — задавал вопрос учитель и отвечал на него так: «Речь должна быть ясна и истинна». Ценно то, что в учебниках вопрос о качествах речи был поставлен как один из основополагающих. Речь должна быть ясной, чистой, правдивой, одушевленной по мысли, разнообразной и полной по содержанию. В книге Малиновского особенно сильно проявлялась связь с традиционной античной риторикой и теорией ораторского искусства Древнего Рима. Под влиянием нового направления в художественной литературе (изящной словесности) и языковой реформы Н. М. Карамзина про-исходил пересмотр содержательного наполнения риторических категорий и понятий. Особое внимание филологи обращали на учение о слоге, область которого должна составлять «рассмотрение эстетического совершенства мыслей и языка». Идеи этого направления наиболее ярко выражены в риториках Николая Федоровича Кошанского (1781–1831). Н.Ф. Кошанский—доктор философии и свободных искусств, а также профессор русской и латинской словесности в Царскосельском лицее. Именно на его кроке А.С. Пушкин написал стихотворение «Роза», когда учитель попросил воспитанников описать розу. Надо сказать, что юноша Пушкин тяготился уроками строгого и педантичного Кошанского. Кошанский написал две риторики: «Общую реторику», которая выдержала 11 изданий (с 1829 по 1849 г.) и «Частную реторику», выдержавшую 7 изданий (с 1832 по 1849 г.) (в XIX веке встречается двойное написание: риторика и реторика). По определению Н.Ф. Кошанского, «ораторство, витийство (ars oratoria) есть искусство даром живого слова воздействовать на разум, страсти и волю других». «Общая риторика» Н.Ф. Кошанского состояла из трех традиционных разделов — 1) «Изобретение»; 2) «Расположение»; 3) «Выражение мыслей». Таким образом, предметом риторики Н.Ф. Кошанский назвал «мысли», точнее, способность их «изобретать, располагать и выражать». Если в прежних риториках в описаниях фигур на первое место выдвигались так называемые «фигуры слов», то в риториках Н.Ф. Кошанского эти фигуры уже не рассматривались. Н.Ф. Кошанский строил типологию фигур в зависимости от способа интенционально-смыслового воздействия. Так он предложил деление фигур на «фигуры, убеждающие разум», «фигуры, действующие на воображение» и «фигуры, пленяющие сердце». При этом в самом представлении фигур в типологии Кошанского было заметно отступление от ломоносовского принципа. К утвердившимся в практике XVIII в. отечественным названиям фигур Кошанский приводил параллельные нерусские термины, например противоположение (antithesis), одушевление (prosopopeia), умаление (mejosis), наращение (gradatio). В наше время утвердились в употреблении именно эти интернациональные термины: антитеза, прозопопея, мейозис, градация. И это не случайно. Названия фигур относились и относятся к разряду международной лексики, принятой словесниками многих стран в греческой или латинской форме. Принадлежность этих терминов к интернациональной лексике и признание их специалистами, преподавателями красноречия способствовали их проникновению и укреплению на русской почве. В 1830 г. вышла в свет риторика Александра Ивановича Галича (1783 –1848), который также преподавал в Царскосельском лицее. Лицеисты любили Галича, Пушкиным написаны стихи, посвященные учителю, в которых он называет Галича «мой добрый Галич», «мудрец любезный». Известно, что по настоянию А.И. Галича Пушкин написал оду «Воспоминания в Царском Селе» и читал ее на публичном экзамене в присутствии Г.Р. Державина. «Теория красноречия для всех родов прозаических сочинений» Галича содержит классификацию родов русского красноречия. Галич выделяет духовные речи (проповеди) и светские речи. По мнению автора, и те и другие наставляют нас в известных истинах, или возбуждают сердечные чувства, или «подвигают волю к желаниям и начинаниям».К разряду светских речей Галич относит: судебные, государственные, исторические речи, далее – приветствия, школьные речи, поучительные, похвальные слова, забавные, смешные и другие речи. Таким образом, к середине XIX века в русской риторике было представлено все многообразие родов красноречия, что, безусловно, говорит о расцвете риторики в России. Однако со второй половины XIX века начинается период постепенного упадка риторики. К этому времени риторика уже дала начало нескольким областям филологии, а сама как бы исчерпала себя. Не следует забывать, что это время было расцветом классической художественной литературы. Одним из яростных критиков риторики стал В.Г. Белинский. «Всё ложное, пошлое, всякую форму без содержания, всё это называют риторикой!» – писал В.Г. Белинский в 1844 г.; «реторика – вздорная наука и вздорное знание,…сущий вздор». По мнению Белинского, традиционная риторическая подготовка в гимназиях ничего не дает юношам и, даже наоборот, отучает их мыслить. Критика риторики демократом Белинским выражала тенденцию нового художественно-эстетического направления – реалистического направления в русской литературе. Критик был прав, когда подчеркивал мысль о том, что искусство должно подчиняться законам современной жизни, а не быть самоцелью. Справедливо возражая против выхолощенности риторических форм, Белинский писал (и эта часть обычно забывается всеми цитирующими его) еще и о том, что лингвистическое изучение экспрессивных единиц речи все же необходимо: «Скажут: в искусстве говорить, особенно в искусстве писать, есть своя техническая сторона, изучение которой очень важно. Согласны, но эта сторона нисколько не подлежит ведению риторики. Ее можно назвать стилистическою, и она должна составить собою дополнительную, окончательную часть грамматики, высший синтаксис, то, что в старинных латинских грамматиках называлось: syntaxis ornata и syntaxis figurata (изукрашенный синтаксис, образный синтаксис)». Попытки возрождения риторики в России можно отнести еще к 20-м годам ХХ века. Последние наиболее яркие публикации по риторике были связаны с деятельностью Института Живого Слова (1918-1924 гг.). Однако в 20-е годы возрождение риторики не состоялось, риторика было исключена из школьного и вузовского курсов. Место риторики заняла другая наука – культура речи. Возрождение интереса к риторике началось сначала в Европе и США (во второй половине ХХ века), а затем и в России. 5. В XVIII веке М.В. Ломоносов в свой риторике отмечал, что судебного красноречия в России нет. Так было вплоть до 1864 г. Особый импульс развитию риторических идей в России был дан в 60-е годы XIX века, когда после Судебной реформы 1864 г. происходило становление и формирование русского судебного красноречия. Судебная реформа 1864 г., которую разрабатывали образованнейшие отечественные юристы (С.И. Зарудный, Д.А. Ровинский, Н.И. Стояновский и др.), имела большое значение для России. Судебный Устав 1864 г. даровал полную самостоятельность судебной власти, отделив ее от административной. Была создана стройная и прочная система инстанций, способствовавшая быстрому и единообразному отправлению правосудия. Судопроизводство было преобразовано из тайного, следственного и письменного в гласное, состязательное и устное. Наконец, был создан официальный институт судебной защиты в лице присяжных поверенных (Кучерена, с.82). Появилась целая плеяда блестящих судебных ораторов. По выражению известного адвоката того времени Сергея Аркадьевича Андреевского, «выдающиеся ученые и люди с литературным талантом покинули свои библиотеки и кабинеты для живого судебного дела». «Язык первых защит оказался пестрым и разнообразным… Но все речи отличались содер-жательностью. Видно было, что они исходят от умов широких, самостоятельных, развитых и богато одаренных. Эти первые образчики нашего красноречия создавались сообща: профессорами, литераторами, светскими людьми с европейским образованием, а также даровитейшими самородками из демократии. Нечто веское, значительное и живое слышалось в каждом доводе. Адвокатура сразу выросла и вызвала невольное внимание суда». Владимир Данилович Спасович, Федор Никифорович Плевако, Петр Александрович Александров, Анатолий Федорович Кони» и др. увлекали аудиторию не внешними приемами, а внутреннею прелестью своего дарования». По мнению А.Ф. Кони, начиная со второй половины XIX века, сложились определенные типы русского обвинителя и русского защитника. Основные черты обвинителя – спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая к возбуждению страстей и искажению данных дела, и, наконец, что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде. Идеального защитника А.Ф. Кони характеризует следующим образом: «Он не слуга своего клиента и не пособник ему в стремлении уйти от заслуженной кары правосудия. О друг, он советник человека, который, по его искреннему убеждению, невиновен вовсе или вовсе не так и не в том виновен, как и в чем его обвиняют». Судебные речи талантливых русских юристов XIX века пронизаны глубоким психологизмом, поскольку ораторы старались воздействовать на чувства всех присутствовавших в суде. Многие ораторы обладали литературным талантом и, помимо судебной деятельности, занимались литературным творчеством. С.А. Андреевский писал, что, по его глубокому убеждению, «приемы художественной литературы должны быть внесены в уголовную защиту полностью, смело и откровенно, без всяких колебаний». Выдающимся теоретиком русского судебного красноречия был Петр Сергеевич Пороховщиков. Его книга «Искусство речи на суде», впервые опубликованная в 1910 г. (под псевдонимом – П. Сергеич), и теперь, спустя почти сто лет, не утратила своего значения, так как автор «вложил в свой труд не только обширное знакомство с образцами ораторского искусства, но и богатый результат своих наблюдений из области живого слова в русском суде». Лекция 4. Основные этапы риторического канона. Инвенция – изобретение содержания убеждающей речи. Топика. План
1. Инвенция - первый этап подготовки речи, на котором оратор должен определить, о чем он будет говорить. Инвенция – центр риторики, поскольку совершенная речь всегда базируется на своеобразной, яркой, глубокой мысли. Термин «изобретение» не совсем удачен. В действительности оратор ничего не изобретает; на данном этапе ведется поиск содержательного наполнения речи в соответствии со строгими рекомендациями и правилами. Инвенция – это использование приемов и правил, которые позволяют найти материал, необходимый для составления речи. Прежде всего, инвенция – нахождение, поиск идей. На этом этапе перед оратором стоит вопрос: Что сказать? Слово «изобретение» указывает на творческий характер инвенции. «Изобретение в риторике предполагает новизну и оригинальность высказывания, без чего невозможно сформировать индивидуальный характер речевого общения, поиском которого заняты все участники речи» (Аннушкин, 2006, 17). Существуют по меньшей мере два подхода к определению инвенции, которые зависят от понимания сущности ораторского искусства. Так, согласно Аристотелю, сущность риторики состоит в убеждении («риторика – это наука убеждать»), и поэтому инвенцию можно определить как поиск способов убеждения, соответствующих теме, предмету речи. Есть и еще одно, более широкое определение, которое вытекает из определения риторики как «искусства хорошо говорить». В частности, оно представлено у М.В.Ломоносова: «Изобретение риторическое есть собрание разных идей, пристойных предлагаемой материи». «Пристойных» – имеется в виду идеи, которые соответствуют избранной теме, раскрывают ее и при этом не являются надуманными, противоречащими здравому смыслу. Здесь уже нет акцента на убеждении. Ораторское искусство далеко не всегда имеет дело с убеждением, иногда от оратора требуется только говорить логично и по существу, не пытаясь изменить убеждения слушателей. Николай Федорович Кошанский отмечал, что инвенция «дает способы думать и, думая, соединять одну мысль с другой». «Открывать в одной мысли другие, искать в данном предложении новых – значит мыслить. Нельзя тому сочинять, кто не умеет и не хочет думать: хорошо писать – значит хорошо думать». Обратимся к конкретным задачам, которые должен решить автор на начальном этапе подготовки речи.
Существуют четыре источника накопления материала: 1) личный опыт; 2) размышления и наблюдения; 3) интервью и беседы; 4) чтение. Все они находятся в тесной связи, и при работе над любой темой нужно стремиться максимально использовать каждый из них. Материал обязательно должен отражать и раскрывать тему речи, а также соответствовать цели. Однако все дело в том, что в подавляющем большинстве случаев материала оказывается больше, чем его необходимо для написания речи. Поэтому тему, тезис и цель речи можно сравнить с ситом, через которое просеивается песок для того, чтобы собрать камни, т.е. наиболее значимые положения. Инвенция состоит из двух частей: топики (нахождение мыслей, идей для развертывания темы) и аргументации (нахождение доводов для доказательства). 2. Тему речи необходимо разработать, т.е. разбить ее на ряд подтем, которые в совокупности и составят тему. Как это сделать? Античная риторика предлагает уже готовую программу, или понятийную решетку, в соответствии с которой можно представить любую тему. Мысли приходят и уходят, они зачастую трудноуловимы. Как их вызвать, поймать? Это можно сделать, набросив на мелькающие в сознании идеи специальную сеть – сеть понятий. Эта сеть и есть набор так называемых «общих мест», предлагающий «способы мысли» о любой данной теме. Топика – это риторическое учение, которое было создано для того, чтобы помочь оратору разрабатывать содержательную сторону речи. Свое название топика получила от древнегреч. слова topos (множ. число - topoi), которое переводится на русский как «общее место»; в лат. языке существовало аналогичное выражение – loci communi. Этот термин и соответствующее ему понятие в риторической теории и практике занимает особое место. Риторические топы (топосы) следует отличать от общих мест в современном смысле этого выражения. Общими местами сейчас называют банальность, избитую, тривиальную мысль, которая для всех очевидна, не требует доказательств, а потому не представляет интереса. В этом выражении присутствует отрицательная оценка. Однако ранее “общие места” представляли собой вовсе не избитые фразы, не готовый результат чужого творчества, настоящие смысловые модели, по которым любой оратор мог создавать свою речь. Общее риторическое место – это конкретный способ, с помощью которого оратор развивает тему. Поэтому общие места можно считать рекомендациями оратору, которые обобщают удачные находки предшественников, т.е. общие места являются своеобразным каталогом уместных и удачных суждений и аргументов, которые когда-либо использовались ораторами. Топика – это совокупность (набор) общих мести способы их применения на этапе инвенции. Топика отражает универсальную организацию человеческого мышления, т.е. представляет собой набор категорий, которыми мыслит каждый человек. Топика традиционно рассматривалась как очень мощное средство, поскольку она опиралась на представление о познании как припоминании. Таким образом, топика опирается на логику, по сути топика представляет собой практическую логику. М.В.Ломоносов различал идеи “простые” (т.е. понятия) и идеи “сложенные” (сложные, или суждения). Так, например, суждением является: “Ночью люди после трудов покоятся”, которое состоит из идей “простых”. Ломоносов отмечал, что идеи живут, и поэтому обладают одним из важнейших свойств жизни: “из одной простой идеи расплодиться могут многие”. Идеи размножаются делением; “общие места и есть те способы размножения идей, познав которые человек приобщался к культуре мысли и речи. Почему эти смысловые модели получили такое название – “общее место”? Место - каждая идея, каждая подтема занимает в речи особую позицию, особое место. А общими они были названы по причине их обобщающей природы. Значимость топики заключается в двух моментах: во-первых, топика помогает осуществить разработку темы, выявить те ее аспекты, которые важны с точки зрения коммуникативной ситуации; во-вторых, топика помогает построить обоснование тезиса. 3. Классификация топов. Система топосов была впервые представлена в сочинениях Аристотеля и Цицерона. Количество топов у разных авторов было разным. В “Риторике” Аристотеля около 40 топов, которые могут использоваться как для изобретения, так и для аргументации. У Цицерона – 16 основных топов Внутренние и внешние топосы. Со времен Аристотеля теоретики риторики различают внутренние и внешние топы. Внутренние – исходят из самого предмета, его структуры и его качеств (напр. род/вид). Другими словами, эти топосы так или иначе связаны с самим объектом. А.А. Волков называет внутренние топосы “алфавитом мысли”. Внешние - опираются на уже существующее знание об объекте, на то, что было установлено другими людьми. Классификация внутренних топов. В современной системе топов выделяются следующие категории.
1.1. Определение (дефиниция) – общее место, в соответствии с которым предмет рассматривается как член более широкой категории, на основании чего выделяются его сходства с членами этой категории. Что есть что? Кто есть кто? Определение занимает в речи одно из первых мест, следуя чаще всего сразу после вступления. По объему определение может быть разным – от краткой дефиниции до пространного описания объекта. Определение – важнейший элемент рассуждения, поскольку от установления точного смысла слов зависит неискаженное толкование предмета. Аристотель полагал, что определение представляет собой выражение, обозначающее суть вещи, о которой идет речь, поэтому неслучайно, что этот топ назывался иногда топом сущности. Под сущностью понимается содержание предмета мысли, без которого данный предмет не может мыслиться как таковой. Определение, по словам Н.Ф.Кошанского, “труднейший, но и полезнейший” источник изобретения. Риторическое определение отличается от научного. Риторическое определение не должно непременно удовлетворять всем требованиям, предъявляемым к научным определениям. Риторическое определение может быть образным и включать оценку (“Дуб – самое красивое дерево нашего климата” – определение из одной риторики XIX века). Риторическое определение может быть парадоксальным. Загадки – своеобразные определения. Определения могут строиться: 1) как указание на род (через ближайший род): дуб – дерево; лимон – фрукт и т.п. 2) как видовое отличие (определение человека, по Аристотелю: «двуногое без перьев». Н.Ф.Кошанский: «Человек есть животное, одаренное разумом, словом и бессмертной душой»). 3) как метафора («Жизнь есть сон» – первым эту мысль выразил испанский драматургXVII века Кальдерон; вспомните также определение В.Шекспира: «Весь мир – театр, а люди в нем актеры»). 4) метонимия (Ю.Шевчук: Что такое осень? Это небо, плачущее небо под ногами»). Необходимо уметь строить точные определения и в то же время использовать этот топ творчески, чтобы ваша речь не была однообразной и не напоминала толковый словарь. 1.2. Близко к определению стоит топ имени. Имя – это обращение к происхождению или смыслу слова. Топ «имя»подсказывает: присмотритесь внимательней к ключевым для данной темы словам, проанализируйте их значение и происхождение (воспользуйтесь толковым и этимологическим словарем). «Владимир… повод для мысли: властелин мира». Так, если вы говорите о городе, естественно обратиться к его названию: “Петербург – город Петра». Предмет и его наименование – не одно и то же (имя соотносится с предметом условно). Поэтому естественно, что такие рассуждения имеют относительный характер. Однако топ имени очень важен, т.к. предмет получает смысловую определенность и конкретность только тогда, когда он именован. Имя содержит понимание и оценку предмета. Что значит это слово (выражение)? Каково значение этого слова в языке? Как отражается в данном выражении “общее мнение”, “народное сознание”? «Наше русское слово «истина»» лингвистами сближается с глаголом «есть (истина – естина), так что «истина», согласно русскому о ней разумению, закрепила в себе понятие абсолютной реальности: истина – «сущее», подлинно-существующее, в отличие от мнимого, не действительного, бывающего…» (Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М., 1990. С.15). 1.3. Близко к определению стоит и другое общее место – род/вид. Родо-видовые отношения отражают движение мысли от общего к частному (нисхождение, дедукция) и от частного к общему (восхождение, индукция). Они важны как для логики, так и для речи, которая, как известно, отражает процесс мышления. Данный топ используется следующим образом:
1.4. Присущее и привходящее. В этом случае оратор выделяет в объекте признаки, которые в наши дни мы назвали бы обязательными (постоянными) и случайными (например, бумага всегда имеет цвет, а какой именно это цвет, зависит от случая). Таким образом, с помощью данного топа разводятся существенные и несущественные признаки предмета, явления. 1.5. Целое и части. Охватив предмет как целое, мысль работает с каждой его частью (анализ), а затем вновь возвращается к целому, но уже на новом уровне (синтез). Анализ и синтез – механизмы мысли. Н.Ф.Кошанский ставил перед лицеистами розу и предлагал описывать ее части: цветок, стебель, шипы, капельки влаги и т.д. В своей «Общей риторике»Н.Ф.Кошанский писал: «Целое. Все в мире состоит из частей, а части все вместе составляют целое. Вы хотите говорить о Москве, скажите же прежде что-нибудь о России. – Хотите описывать беседку, пруд – обратите же взор ваш сперва на целый сад. Части – один из прекрасных и обильнейших источников. Ваш предмет есть целое, разделите его на части – и сколько мыслей!» (Кошанский, 1834, с.6). Цицерон: «Оратор должен соединить в себе тонкость диалектика, мысль философа, язык поэта, память юрисконсульта, голос трагика и, наконец, жесты и грацию великих актеров». |