Чип и Дейл. Лекция Возникновение науки и основные стадии её исторической эволюции. Динамика науки как процесс порождения нового знания

• Название: Лекция Возникновение науки и основные стадии её исторической эволюции. Динамика науки как процесс порождения нового знания
• Дата: 27.10.2022
• Размер: 387.74 Kb.
• Имя файла: Чип и Дейл.pdf
• Тип: Лекция; #757389
• страница: 6 из 6

сменой научно-исследовательских
программ, новая программа должна объяснять то, что не могла старая. Смена научно- исследовательских программ и есть (согласно Лакатосу) научная революция. Свой подход
Лакатос называет историческим методом оценки конкурирующих методологических концепций, хотя и оговаривается, что он не претендует на исчерпывающую теории развития науки.
Согласно утончённому фальсификационизму, теорию Лакатоса можно считать фальсифицированной лишь в том случае, когда новая теория, пришедшая на смену фальсифицируемой, удовлетворяет следующим критериям:
1. она имеет добавочное эмпирическое содержание, то есть предсказывает новые факты, невероятные с точки зрения старой теории;
2. в то же время она объясняет все постулаты предыдущей;
3. некая часть добавочного содержания является подкреплённой.
Таким образом, в науке создаётся последовательность теорий, где каждая новая теория вытесняет предыдущую, добавляя к ней вспомогательные условия.
2.2.5 Модель науки П. Фейерабенда
Пол Фейерабенд (Feyerabend, 1924–1994) ученик К. Поппера. Он довел критические аргументы исторической постпозитивистской критики до логического конца, что, с одной стороны, явилось мощным средством разрушения устаревших догм, но с другой стороны, это, как известно, часто приводит к абсурду.
Позиция Фейерабенда, выражением которой стал принцип «anything goes» (все дозволено), получила название “эпистемологического анархизма”. Целью
Фейерабенда было, «убедить читателя в том, что всякая методология – даже наиболее очевидная – имеет свои пределы…»
Позиция Фейерабенда логически вытекает из его критики кумулятивной модели истории науки и двух его принципов: несоизмеримости и пролиферации.
Исходя из анализа истории науки, он, как и Кун, приходит к выводу о неверности прежней кумулятивной модели развития науки. История показывает, что часто старая теория не является частным случаем новой и не выводится
(«дедуцируется») из нее. Этой «дедуцируемости» не требует и последовательный принцип эмпиризма, суть которого состоит в утверждении, что «именно «опыт»,
«факты» или «экспериментальные результаты» служат мерилом успеха наших теорий… Это правило является важным элементом всех теорий подтверждения и подкрепления ». Но если старая теория не входит в новую, то они описывают факты с помощью терминов, имеющих разные значения, ибо сама теория детерминирует значение всех дескриптивных терминов теории, включая термины наблюдения, а также совокупность решаемых проблем и используемых методов. Тогда на смену прежнему принципу «инвариантности значений» должен прийти “тезис о
37

несоизмеримости теорий”, утверждающий, что нет определенных однозначных логических и эмпирических критериев непредвзятой оценки конкурирующих теорий,
с которой должны обязательно согласиться сторонники как одной, так и другой альтернативы.
Другим важным принципом концепции развития науки Фнйнрабенда является
принцип теоретического и методологического плюрализма или "пролиферации"
теорий и идей, основанный на том, что «опровержение (и подтверждение) теории необходимо связано с включением ее в семейство взаимно несовместимых альтернатив».
Эта необходимость вызвана тем, что "свидетельство, способное опровергнуть некоторую теорию, часто может быть получено только с помощью альтернативы,
несовместимой с данной теорией… Некоторые наиболее важные формальные свойства теории также обнаруживаются благодаря контрасту, а не анализу…
Познание … – говорит Фейерабенд, – не есть ряд непротиворечивых теорий,
приближающихся к некоторой идеальной концепции. Необходимость «взаимно несовместимых альтернатив» для развития науки ведет к полезности
«контриндукции», суть которой – разрабатывать гипотезы, несовместимые с хорошо обоснованными теориями или фактами. Ведь «свидетельство, способное опровергнуть некоторую теорию, часто может быть получено только с помощью альтернативы, несовместимой с данной теорией…Поэтому ученый… должен сравнивать идеи с другими идеями, а не с «опытом» и пытаться улучшить те концепции, которые потерпели поражение в соревновании, а не отбрасывать их».
Отсюда «обсуждение этих альтернатив приобретает первостепенное значение для методологии» . “Условие совместимости, согласно которому новые гипотезы логически должны быть согласованы с ранее признанными теориями, неразумно,
поскольку оно сохраняет более старую, а не лучшую теорию… Пролиферация теорий благотворна для науки, в то время как их единообразие ослабляет ее критическую силу” "Если верна мысль… о том, – говорит он, – что многие факты можно получить только с помощью альтернатив, то отказ от их рассмотрения будет иметь результатом устранение потенциально опровергающих фактов".
Фейерабенд утверждает, что развитие науки идет не путем сравнения теорий с эмпирическими фактами, а путем взаимной критики несовместимых теорий,
учитывающей имеющиеся факты. Поэтому методологический принцип
«пролиферации» теорий способствует развитию науки: “Мир, который мы хотим исследовать, представляет собой в значительной степени неизвестную сущность.
Поэтому мы должны держать глаза открытыми и не ограничивать себя заранее”.
Исходя из этого, он утверждает свой анархистский принцип: “единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип допустимо все”. С этой точки зрения оказываются бессмысленными методологические критерии верификационизма и фальсификационизма, а также принципы соответствия,
недопустимости противоречия, избегания гипотез ad hoc, простоты и пр. Этот
«анархистский» принцип, с точки зрения Фейерабенда, подтверждает история науки,
которая демонстрирует, “что не существует правила,… которое в то или иное время не было бы нарушено… Такие нарушения не случайны… Напротив, они необходимы для прогресса науки”.
38

Эти центральные моменты своей концепции Фейерабенд иллюстрирует на примере описания способа, «с помощью которого Галилей справился с важным контраргументом против идеи вращения Земли». Фейерабенд подчеркивает, что
«справился», а не «опроверг», ибо в этом случае мы имеем дело с изменением концептуальной системы (включающей «естественную интерпретацию»), а также с несомненными попытками скрыть это обстоятельство». Согласно Фейерабенду,
Галилей меняет старую «естественную интерпретацию» на новую, используя внушение и пропагандистские уловки.
Такова суть содержательной критики Фейерабендом предшествующей позитивистской философии науки. Но на этом он не останавливается и проводит свою логическую линию до конца, приходя к абсурду. Из тезиса о несоизмеримости теорий он выводит возможность защиты любой концепции от внешней критики ,а отсюда равенство любых систем утверждений (характерная черта постмодернизма –
широкого философского течения последней трети XX в.).
Из принципа пролиферации и гуманизма, понимаемого как “бережное отношение к индивидуальности», ведущее к “плюрализму теорий и метафизических воззрений», Фейерабенд выводит равенство всех мировоззрений вообще и в частности рационально-научного, иррационально-магического (мифологического) и религиозного. Из этого для него следует вывод о необходимости отделения рационально-научного мировоззрения, подобно религиозному, от государства, что означает прекращение обучения наукам в школе. Ибо наука, как показывает критика постпозитивистов и его собственная, не имеет дела с объективной истиной и потому подобна религии. Поэтому нет оснований выделять ее по отношению к религиям и мифологическим традициям, включая в школьную программу. Для Фейерабенда все это (современная наука, античная мифология, магия, религия) лишь разные
“исторические феномены”, разные формы упорядочения мира. “Наука гораздо ближе
к мифу, чем готова допустить философия науки. Это одна из многих форм мышления, разработанных людьми, и не обязательно самая лучшая”.
Таким образом, из тезиса о несоизмеримости и принципа пролиферации
Фейерабенд выводит типичный анархистский (и постмодернистский) тезис о том, что каждый делает что хочет, и эти «хотения» равны. Но по этой логике в данный список равных надо включать и каннибалов, и фашистов, и сторонников человеческих жертвоприношений. По этой логике надо предоставить ребенку выбор родного языка до того, как начать обучать языку. Этот абсурдный для нормального современного сознания результат является следствием отбрасывания общественного характера человеческой жизни, того, что отдельные люди и группы включены в более широкие общности, что накладывает на их свободу существенные ограничения.
Модель Куна как раз и учитывает это обстоятельство и позволяет рассматривать не только внутри научные революции, но и сравнение упоминаемых Фейерабендом традиций, причем с учетом тезиса о несоизмеримости. Кстати, свободная дискуссия,
ради обеспечения которой Фейерабенд предлагает изъять науку из школьного образования, логически невозможна в силу провозглашаемого им же тезиса о несоизмеримости (если это невозможно для разных теорий внутри естественной науки, то тем более невозможно для разных традиций мышления). Что же мы
39

получим, если попробуем применить подход Т.Куна к заявленному Фейерабендом равенству науки и мифа, науки и религии?
С точки зрения модели Куна, “исторические феномены” науки и мифа представляют собой разные сообщества со своими парадигмами. В свое время эти сообщества не соприкасались и жили своей “нормальной” жизнью. Так, для охотников и собирателей, наверное, магическая картина мира, мир, наполненный духами, мог быть вполне адекватен их образу жизни. Но история последних столетий делает человечество все более взаимосвязанным. Это приводит к необходимости включать в свою жизнь мир техники и связанной с ней естественной науки (или изолироваться, если удается выпасть из этого мирового процесса). Столкновение мифологических сообществ с технологическими выводит первые из спокойного
«нормального» в кризисное состояние, в них возникает конкуренция парадигм и сообществ. Развитие техники, порожденное научно-технической революцией XX в.,
способствует тому, что сообщество сторонников научно-технической парадигмы растет, а сообщество сторонников магической и мифологической парадигмы убывает.
Хорошо это или плохо? Это другой вопрос. С точки зрения Мартина Хайдеггера
(1889–1976), развитие техники опасно и может погубить цивилизацию. С начала XX
века это рассматривается как серьезная проблема. Хиросима и Чернобыль показали другие опасности научно-технического развития. Но изгнание науки из школ и уравнивание в правах с античным мифом не является решением этой проблемы.
Фейерабенд выступает против вытеснения наукой практик парапсихологии
(известной у нас как экстрасенсорика) и астрологии, ссылаясь на успешность близкой им по духу восточной медицины. К этому же семейству практик можно добавить широко культивирующиеся на Западе постфрейдистские психологические практики,
особенно с выходом в коллективное бессознательное). Содержащийся в принципе пролиферации Фейерабенда призыв «держать глаза открытыми и не ограничивать себя заранее» и культивировать в культуре разнообразие вполне здрав. Но из него не следует, что надо некритически верить всему, что говорят, и что степень обоснованности, скажем, утверждений физики и астрологии равны.
Что касается различия между наукой и религией, то здесь просматривается несколько иная линия, чем в различии между наукой и мифом. Христианская религия,
столкнувшись со сферой политической власти еще в Древнем Риме, изначально приняла принцип разделения “Богу – богово, кесарю – кесарево”. Тот же принцип был применен в Новое время по отношению к науке и технике: за религией осталась душа
(внутренний мир человека), а в плане упорядочения мира природы (внешнего мира)
первенство было отдано естественной науке, соответствующие же части Писания были переосмыслены как иносказания. По тому же пути пошла приводимая
Фейерабендом в качестве примера Япония, для которой европейская наука и техника были типичным историческим вызовом, на который надо было найти ответ, чтобы выжить. Наука и техника сегодня составляют некую общепризнанную данность
(среду) в глобальном масштабе, но не благодаря «пропагандистским и рекламным акциям» и не «потому, что «научный рационализм выше всех альтернативных традиций» объективно (в рамках постпозитивизма нет места для подобного утверждения). Ситуация здесь, следуя постпозитивистской логике Куна, аналогична спору между, скажем, теорией относительности Эйнштейна и эфирными теориями.
40

Сообщество в XX в. выбрало теорию Эйнштейна. Сторонники альтернативных теорий находятся в абсолютном меньшинстве, но живы. Возможно, в XXI в. что-то из их идей будет востребовано, но никаких оснований, скажем, давать на государственном уровне равный ресурс всем идеям, нет. Ресурс общества ограничен. Можно обсуждать минусы такой системы распределения ресурса, но нельзя брать в качестве альтернативы анархистский принцип.
Но Фейерабенд не признавал модели Куна. Он критиковал ее, исходя из принципов пролиферации и контриндукции. Фейерабенд полагал, что Кун ошибочно принял за два этапа две тенденции: стремление к устойчивости и стремление к пролиферации, которые сосуществуют одновременно. Особенно яро он выступал против куновской модели нормальной науки (см. его работу “Утешение для специалиста” в [Фейерабенд]): как и положено анархисту, он призывал к перманентной революции в науке. Однако, анализ структуры и истории физики подтверждает модель Куна, а не Фейерабенда – деление на «нормальную» науку и
«революцию» справедливо, хотя «нормальная» наука и не сводится к решению головоломок – предмет критики Фейерабенда (хотя, например, в открытии структуры
ДНК работа типа решения головоломки составляла существенную часть). Таким образом фейерабендовская критика Куна неадекватна. Что же касается критики предшествовавшего позитивизма с позиций антикумулятивизма и тезиса о несоизмеримости теорий, он оказывается в одной компании с Куном.
В целом Фейерабенд, ярко представил ряд проблем, хотя и в гипертрофированном виде, и способствовал активизации работы постпозитивистской мысли в различных направлениях. Это видный представитель постпозитивизма.
Критика Фейерабенда расшатывает привычные представления во многом в том же направлении, что и критика Куна. Но если Кун затем строит позитивную модель развития науки то Фейерабенд не ставил себе целью создание новой концепции.
«Всегда следует помнить о том, – говорил он, - что… мои риторические упражнения не выражают никаких «глубоких убеждений». Они лишь показывают, как легко рациональным образом водить людей за нос. Анархист подобен секретному агенту,
который играет в разумные игры для того, чтобы подорвать авторитет самого разума
(Истины, Честности, Справедливости и т.п.)».
Позиция Фейерабенда напоминает позицию древнегреческих софистов.
Последние указали на проблемы, которые затем решались Сократом, Платоном и
Аристотелем. Мне представляется, что проблемы, высвеченные Фейерабендом, во многом были решены концепцией Куна, суть которой составляет система названных четырех взаимосвязанных понятий. В этом смысле куновскую концепцию
(критическая часть которой, во многом совпадающая с критикой Фейерабенда, легла в основание постмодернизма) можно отнести к «постпостмодернизму», т.е. к позитивным концепциям, учитывающим проблемы, поставленные постмодернистами.
Подводя итоги – проблема динамики науки состоит, прежде всего, в разработке всестороннего и максимально исчерпывающего подхода к развитию познания, что требует выхода за пределы классических философских традиций. Все чаще заявляют, что такой подход может быть только междисциплинарным, так как он должен базироваться на результатах различных наук.
41

3. Кумулятивистская и некумулятивистская, интерналисткие и экстерналисткие
теории развития науки
В настоящее время стало общепризнанным, что теория развития науки невозможна без истории науки. Но как понимать эту историю? Каковы наиболее существенные отношения между различными этапами исторического развития науки? Эти и другие аналогичные вопросы были поставлены уже довольно давно, но и сейчас они вызывают весьма острые дискуссии.
В истории науки существует два крайних подхода к анализу динамики, развития научного знания и механизмов этого развития: кумулятивизм и антикумулятивизм.
Объективно процесс развития науки далек от этих крайностей и представляет собой диалектическое взаимодействие количественных и качественных (скачки) изменений научного знания, единство прерывности и непрерывности в его развитии
Кумулятивизм (от лат. увеличение, скопление) считает, что развитие знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной сумме знаний.
Основные черты кумулятивной модели развития знания, господствовавшей в науке и философии Нового времени, можно свести к следующим положениям:
1. Существуют неизменные, раз и навсегда установленные, окончательные истины, накопление которых и есть процесс развития научного знания.
2. Заблуждения не являются элементом научного знания и поэтому не представляют интереса для истории науки.
3. Науку следует отличать от всех других, ненаучных форм знания. Особенно опасно сближение науки с «метафизикой», т.е. с философией. (Впрочем, этот тезис относится только к концепциям позитивитского толка и отнюдь не разделяется многими другими кумулятивистами).
4. История науки неизменна, статична и относится только к отдельным областям,
не затрагивая проблему научного знания в целом.
Сторонники кумулятивизма понимают процесс развития науки как линейное количественное саморасширение совокупного знания путем монотонной аддитации к нему новых истин. Развитие научного знания у них предстаёт как простое постепенное умножение числа накопленных фактов и увеличение степени общности устанавливаемых на этой основе законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития знания по аналогии с биологическим механизмом наследования благоприобретенных признаков: истины,
накопленные опытом ученых предшествующих поколений, становятся достоянием учебников, превращаются в априорные положения, подлежащие заучиванию.
Критически оценивая кумулятивизм как методологическую доктрину, необходимо указать на следующие присущие ему несовершенства:
1. Кумулятивисты не в состоянии ввести отношение «прогрессивного изменения», понимаего как нетривиальный концептуальный сдвиг в настоящем по сравнению с прошлым и в будущем по сравнению с настоящим;
2. Реальность науки вопреки кумулятивизму свидетельствует: степень воздействия прошлого знания «находится в обратном отношении к оригинальности и творческим способностям ученых»;
42

3. Кумулятивизму свойственно неприемлемое отрицание специфики
«предшествующих» этапов в развитии (истории) науки по сравнению с
«последующими», что порождает некритическую модернизацию прошлого,
методологически сближая кумулятивизм с лишенным кредита презентизмом и актуализмом.
Понятно, что такое понимание абсолютизирует количественный момент роста,
изменения знания, абсолютизирует непрерывность этого процесса и исключает возможность качественных изменений, то есть момент прерывности в развитии науки,
иными словами исключает научные революции.
Антикумулятивизм полагает, что в ходе развития познания не существует каких–
либо устойчивых (непрерывных, сохраняющихся) компонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных идей и методов.
В истории науки их изображают в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий,
методов, между которыми нет ни содержательной, ни логической преемственности.
Понятно, что обе модели односторонние, так как реальный процесс развития представляет собой единство количественных и качественных изменений в научном знании, прерывного и не прерывного, то есть представляет собой диалектический процесс.
В философии науки прошлого века противостояли друг другу два представления о движущих силах развития науки – интернализм и экстернализм. Они по-разному объясняли возникновение и развитие научных идей и теорий.
Согласно интерналистам, главную движущую силу развития науки составляют имманентно присущие ей внутренние цели, средства и закономерности; научное знание должно рассматриваться как саморазвивающаяся система, содержание которой не зависит от социокультурных условий ее бытия, от степени развитости социума и характера различных его подсистем (экономики, техники, политики, философии, религии, искусства и т.д.).
Как сознательно отрефлексированная позиция интернализм оформился в 30-е гг. ХХ
в. в качестве оппозиции экстернализму, подчеркивавшему фундаментальную роль социальных факторов как на этапе генезиса науки, так и на всех последующих этапах развития научного знания. В качестве оппозиции экстернализму, который подчеркивал фундаментальную роль социальных факторов как на этапе становления науки, так и на всех последующих этапах развития науки. Наиболее яркие представители интернализма: –
А. Койре, Р. Холл, П. Росси, Г. Герлак и др.
Некоторые относят сюда Поппера и Лакатоса (Поппер в одном из своих трудов указывал, что существует три самостоятельных, причинно не связанных типа реальности,
а именно –физический мир, психический мир и, наконец, мир знания). Хотя мир знания создан человеком, но с некоторого момента он становится независимой объективной реальностью и все изменения в этом мире полностью предопределены ее внутренними возможностями и предшествующими состояниями. Хотя он, как и другие интерналисты не отрицает влияния на динамику науки социальных условий, то есть востребованности науки и др., но считает, что это влияние чисто внешнее и оно не сколько не затрагивает само содержание научного знания. Следует оговориться, что различают две версии интернализма: эмпирическую и рационалистическую.
43

Согласно эмпирической версии источником роста содержания научного знания является нахождение (установление, открытие) новых фактов. Теория суть вторичное образование, представляющее собой систематизацию и обобщение фактов (классическим представителем эмпиристского варианта интернализма в историографии науки был,
например, Дж. Гершель).
Представители рационалистской версии (Декарт, Гегель, Поппер и др.) считают,
что основу динамики научного знания составляют теоретические изменения, которые по своей сути всегда есть либо результат когнитивного творческого процесса, либо перекомбинации уже имеющихся идей (несущественные идеи становятся существенными и наоборот; независимые – зависимыми, объясняемые – объясняющими и т.д.). Любой вариант рационалистского интернализма имеет своим основанием интеллектуальный
преформизм, согласно которому все возможное содержание знания уже предзадано определенным множеством априорных базисных идей
Оценивая интерналистскую парадигму, необходимо отметить, что она содержит некоторые положительные черты, в частности, подчеркивание качественной специфики научного знания по сравнению с ненаучным, преемственность динамики научного знания и направленность научного знания на объективную истину. В тоже время есть и отрицательные черты, а именно интернализм явно недооценивает социальный,
исторический срез научного знания, то есть, игнорирует культурную мотивацию научного познания.
В противоположность интернализму, экстернализм исходят из убеждения, что основным источником инноваций в науке, определяющим не только направление, темпы ее развития, но и содержание научного знания, являются социальные потребности и культурные ресурсы общества, его материальный и духовный потенциал, а не сами по себе новые эмпирические данные или имманентная логика развития научного знания. С точки зрения экстерналистов, в научном познании познавательный интерес не имеет самодовлеющего значения (познание ради умножения и совершенствования знания в соответствии с неким универсальным методом). Он, в конечном счете, всегда «замкнут» на определенный практический интерес, на необходимость решения, в формах наличной социальности, множества инженерных, технических, технологических, экономических и социально-гуманитарных проблем
По мнению экстернализма, наука развивается, реагируя на воздействие внешней,
социально-культурной среды, в которой протекает процесс научного исследования.
В 70-е годы в рамках философии и социологии науки взгляды экстернализма развивали М. Полани, Т. Кун, П. Фейерабенд и др. Таким образом будучи едиными в признании влияния общества и его потребностей на развитие науки экстерналисты расходятся в оценке значимости различных социальных факторов на это развитие. Одни считают, что главные факторы – экономические, технологические, технические потребности общества. Другие считают, что главное влияние оказывает тип социальной организации, третьи – культура (Шпенглер), четвертые – духовный потенциал (религия,
философия, нравственность), пятые – совокупность этих факторов.
К слабым сторонам экстернализма относятся постоянная недооценка его представителями относительной самостоятельности и независимости науки по отношению к социальной структуре и опасность скатиться на позиции абсолютного субъективизма и релятивизма, как это произошло с Фейерабендом.
44

Говоря о концепциях развития науки наилучшим оказывается некий средний путь,
который исходит из взаимосвязи внутренних и социокультурных факторов. Именно эта взаимосвязь – реальная основа развития научного знания.
4. Научные революции как точки бифуркации в развитии науки
В динамике научного знания особую роль играют этапы развития, связанные с перестройкой исследовательских стратегий, задаваемых основаниями науки. Эти этапы получили название научных революций.
Научные революции – это переход науки от одного этапа своего развития к другому, более высокому этапу, связанный с качественной перестройкой исследовательских стратегий, задаваемых изменившимися основаниями науки.
Научные революции являются точками бифуркации
1
в развитии науки. Дело в том,
что в науке возникают такие обстоятельства, когда она стоит как бы на перепутье – по какому пути идти науке при сложившихся в ней условиях во многом определяется случайностями: например, появлением гения, который открывает фундаментальный закон развития природы (А.Эйнштейн и его теория относительности, например). Но фундаментальных законов в бесконечной природе бесконечное количество. Возможно открытие другого закона другим ученым, тогда наука пошла бы по другому пути развития, но это не говорит, что открытый закон не соответствует действительности. Надо сказать, что очередность открытий законов природы явление случайное, а не сами законы.
В зависимости от того, какой компонент основания науки претерпевает изменения,
различают два типа научных революций:
1) когда идеалы и нормы научного исследования остаются неизменными, а картина мира перестраивается;
2) когда с изменением идеалов и норм научного исследования меняется не только картина мира, но и философские основания науки.
Основания науки обеспечивают рост знания до тех пор, пока общие черты системной организации изучаемых объектов учтены в картине мира, а методы освоения
этих объектов соответствуют сложившимся идеалам и нормам исследования.
Но по мере развития науки она может столкнуться с принципиально новыми типами объектов, требующими иного видения реальности по сравнению с тем, которое предполагает сложившаяся картина мира. Новые объекты могут потребовать и изменения схемы метода познавательной деятельности, представленной системой идеалов и норм исследования. В этой ситуации рост научного знания предполагает перестройку оснований науки. Последняя может осуществляться в двух разновидностях:
1) как революция, связанная с трансформацией специальной картины мира без существенных изменений идеалов и норм исследования,
2) как революция, в период которой вместе с картиной мира радикально меняются идеалы и нормы науки.
1
Бифуркация – точка, от которой развитие системы может пойти по одному из множества возможных путей,
что зависит от случайности.
45

В истории науки можно обнаружить образцы обеих ситуаций интенсивного роста знаний. Примером первой из них может служить переход от механической к электродинамической картине мира, осуществленный в физике последней четверти XIX
столетия в связи с построением классической теории электромагнитного поля. Этот пере- ход, хотя и сопровождался довольно радикальной перестройкой видения физической реальности, существенно не менял познавательных установок классической физики
(сохранилось понимание объяснения как поиска субстанциональных оснований объясняемых явлений и жестко детерминированных связей между явлениями; из прин- ципов объяснения и обоснования элиминировались любые указания на средства наблюдения и операциональные структуры, посредством которых выявляется сущность исследуемых объектов, и т.д.).
Новая картина исследуемой реальности и новые нормы познавательной деятельности, утверждаясь в некоторой науке, затем могут оказать революционизирующее воздействие на другие науки. В этой связи можно выделить два пути перестройки оснований исследования:
1) за счет внутридисциплинарного развития знаний,
2) за счет междисциплинарных связей, «прививки» парадигмальных установок одной науки на другую.
Оба эти пути в реальной истории науки как бы накладываются друг на друга,
поэтому в большинстве случаев правильнее говорить о доминировании одного из них в каждой из наук на том или ином этапе ее исторического развития.
Перестройка оснований научной дисциплины в результате ее внутреннего развития обычно начинается с накопления фактов, которые не находят объяснения в рамках ранее сложившейся картины мира. Такие факты выражают характеристики новых типов объектов, которые наука втягивает в орбиту исследования в процессе решения спе- циальных эмпирических и теоретических задач. К обнаружению указанных объектов может привести совершенствование средств и методов исследования (например,
появление новых приборов, аппаратуры, приемов наблюдения, новых математических средств и т.д.).
Накопление знаний о новых объектах, не получивших обоснование в рамках принятой картины мира и противоречащих ей, в конечном итоге приводит к радикальной перестройке ранее сложившихся оснований науки.
Научные революции возможны не только как результат внутридисциплинарного развития, когда в сферу исследования включаются новые типы объектов, освоение которых требует изменения оснований научной дисциплины. Они возможны также благодаря междисциплинарным взаимодействиям, основанным на «парадигмальных прививках» — переносе представлений специальной научной картины мира, а также идеалов и норм исследования из одной научной дисциплины в другую. Такие трансплантации способны вызвать преобразования оснований науки без обнаружения парадоксов и кризисных ситуаций, связанных с ее внутренним развитием. Новая картина исследуемой реальности (дисциплинарная онтология) и новые нормы исследования,
возникающие в результате «парадигмальных прививок», открывают иное, чем прежде,
46

поле научных проблем, стимулируют открытие явлений и законов, которые до
«парадигмальной прививки» вообще не попадали в сферу научного поиска.
В принципе, этот путь научных революций не был описан с достаточной глубиной ни Т. Куном, ни другими исследователями в западной философии науки. Между тем он является ключевым для понимания процессов возникновения и развития многих научных дисциплин. Более того, вне учета особенностей этого пути, основанного на парадигмальных трансплантациях, нельзя понять той великой научной революции,
которая была связана с формированием дисциплинарно организованной науки.
Развитие науки зависит также не только от ума ученых, от их способности проникнуть в тайны природы, но и от социальной детерминации, т.е. от тех условий,
которые создает общество для успешной работы ученых. Изучением социальной детерминации занимается социология познания.
Таким образом, несмотря на то, что наука имеет свои закономерности развития, в ней большую роль играют и случайности. Изучением таких случайностей занимается
синергетика. Она утверждает равноправное положение необходимости и случайности,
отвергая требование детерминизма, когда на первое место ставилась необходимость, а случайность играла подчиненную роль.
В развитии науки можно выделить такие периоды, когда преобразовывались все компоненты ее оснований. Смена научных картин мира сопровождалась коренным изменением нормативных структур исследования, а также философских оснований науки.
Эти периоды правомерно рассматривать как глобальные революции, которые могут при- водить к изменению типа научной рациональности.
Первая научная революция и формирование научного типа рациональности.
Первая научная революция произошла в XVII веке, когда возникла классическая европейская наука, которая основывалась на механике.
В этот период произошли следующие изменения в философском понимании тождества мышления и бытия:
1. бытие перестало рассматриваться как Абсолют, Бог, Единое; мир стал рассматриваться как вещественный универсум статических объектов, которые лишены развития;
2. человеческий разум потерял свое космическое измерение, он стал уподобляться не
Божественному разуму, а приобрел самодостаточность сам по себе и наделялся статусом суверенности;
3. не отказываясь от способности мышления работать с идеальными объектами, наука
Нового времени сузила их спектр: к идее идеальности присоединилась идея артефакта («сделанной вещи»), не совместимая с чистым созерцанием;
4. основным содержанием тожества мышления и бытия становится признание возможности отыскать такую одну единственную идеальную конструкцию,
которая полностью соответствовала бы изучаемому объекту, обеспечивая тем самым однозначность содержания истинного значения;
47

5. наука Нового времени отказалась вводить в процедуру объяснения не только конечную цель в качестве главной в мироздании и в деятельности разума, но и цель вообще.
В Новое время в науке сложилась механистическая картина мира. Механицизм,
основанный на механике как ведущей науке той эпохи, органически слился с метафизическим взглядом на природные процессы, т.е. с отрицанием диалектического развития мира.
Вторая научная революция и изменения в типе рациональности. Этот период охватывает конец XVIII – первую половину XIX вв. В науку проникает идея развития.
Возникновение таких наук, как химия, биология, геология, эмбриология и др.
подтвердили идею развития. На первый план выдвигается проблема: «Что такое жизнь?»,
которую пытались решить вышеуказанные науки. В науку в новом обличии вернулась идея цели.
Третья научная революция и формирование нового типа рациональности. Эта революция занимает период с конца XIX до середины XX вв. Именно в эту эпоху создает свою специальную и общую теорию относительности А.Эйнштейн, возникает квантовая механика, генетика. Обнаружение учеными воздействия наблюдателя на изучаемый объект меняет содержание понятия рациональности.
Четвертая научная революция: тенденции как бы возвращения к античной
рациональности. Во второй половине XX века возникает постнеклассическая наука.
Изменяется научная картина мира. Возникает голография. Системный подход находит свое обоснование в естествознании и общественных науках. Наука находит новое понимание диалектических процессов в окружающей действительности. Синергетика как наука о самоорганизации объективных процессов завоевывает все большее признание ученых различных специальностей.
Таким образом, научные традиции и научные революции выступают как органически взаимосвязанные стороны развития науки. Научная рациональность,
возникнув в древности, служит человечеству и в настоящее время как путеводная звезда,
которая не позволяет ему сойти с пути прогресса и дает возможность с оптимизмом смотреть в будущее.
Вопросы для самоконтроля
Часть 1.
1. Какова роль философских идей, принципов и методов в обосновании и развитии научного исследования
2. Назовите уровни научного познания
3. Что такое научный метод и в чем его функция?
4. Назовите основные философские методы
5. Назовите основные общенаучные методы
6. По каким основаниям классифицируются научные исследования?
7. Назовите отличительные признаки научного исследования
8. Назовите методы эмпирического исследования
9. Назовите методы теоретического исследования
48

10. Назовите примеры частно научных методов
11. Каковы методологические принципы научного исследования?
Часть 2
1. Дайте определение понятию рациональность
2. Какова специфика научной рациональности?
3. Назовите исторические типы научной рациональности
4. Чем различаются между собой классический, неклассический и постклассический типы научной рациональности?
5. Назовите главные характеристики современной, постнеклассической науки
6. В чем сущность процессов дифференциации и интеграции научного знания?
7. Что такое синергетика?
8. Сформулируйте главные черты научно-информационного способа производства:
Литература
1. Бессонов, Б. Н. История и философия науки : учебное пособие для вузов /
Б. Н. Бессонов. — 2-е изд., доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2020. — 293 с.
2. Ивин, А. А. Философия науки в 2 ч. Часть 1 : учебник для вузов / А. А. Ивин. — 2-е изд., испр. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2020. — 287 с.
3. Ивин, А. А. Философия науки в 2 ч. Часть 2 : учебник для вузов / А. А. Ивин. — 2-е изд., испр. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2020. — 244 с.
4. История и философия науки : учебник для вузов / А. С. Мамзин [и др.] ; под общей редакцией А. С. Мамзина, Е. Ю. Сиверцева. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва :
Издательство Юрайт, 2020. — 360 с.
5. История и философия науки : учебное пособие для вузов / Н. В. Бряник,
О. Н. Томюк, Е. П. Стародубцева, Л. Д. Ламберов. — Москва : Издательство
Юрайт, 2020. — 290 с.
6. Лебедев, С. А. Философия науки : учебное пособие для магистров /
С. А. Лебедев. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт,
2015. — 296 с.
7. Ушаков, Е. В. Философия и методология науки : учебник и практикум для вузов /
Е. В. Ушаков. — Москва : Издательство Юрайт, 2020. — 392 с.
8. Философия науки : учебник для вузов / А. И. Липкин [и др.] ; под редакцией
А. И. Липкина. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2020.
49