Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
А сыновей у короля-бабника было как опят после дождя, куда ни кинь взгляд, везде найдется. Но сына полюбовницы король признал, от того у Анариона и имелся титул принца, но принца не наследного и правом на корону не обладавшего… не в этом ли кроется причина, по которой Изяслава сына ведьмаком сотворила? Ведь не было магии у парубка, еще совсем недавно ее не было. Да только и ведьмаком быть удовольствие малое - чужой ты и среди нечисти, и среди магов, и среди людей. Везде чужой. А чтобы своим среди ведьм стать, это в силу войти нужно, да в такую, чтобы на одну ступень с архимагами стать и… И тут стало мне не по себе. - Думаешь о чем? - спросил кот, высунувшись из дерева над моим левым плечом. Я сползла по стволу дерева вниз, на траву села, клюку верную рядом положила и прошептала: - Я разворошила осиное гнездо. Сверху спикировал Мудрый ворон, на земле стоять отказался, перебрался на клюку, кот рядом с ним материализовался, оба на меня смотрели выжидательно. А что сказать, я и не знала. Как слова подобрать? Я из тех, у кого скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается, а тут ситуация ни в сказке описать, ни в легенде рассказать. Но начала кое-как. - Жила была ведьма, и полюбила она короля, так полюбила, что все для него, все заради него, и сына родила ему пригожего, красивого, богатырь а не сын, да только… она ведьма, родись девочка, может и стала бы ведьмой, а сын никак. И вот какие у мальчика перспективы? Королем ему не стать, ибо бастард, магом не стать - ибо не маг, ведьмой тоже ни как, мужик же… а вот если мать ему всю себя, всю силушку свою до капельки отдаст… тогда он ведьмаком станет. Не самым сильным, но ведьмаком. А у ведьмака шанс есть в силу войти, и от того, какую жертву принесет, от того-то уровень силы и зависит. И вот вопрос - что будет, если ведьмак такой на алтарь архимага возложит? - Ничего не будет, - задумчиво изрек кот Ученый. - Окромя пепла из ведьмака, - добавил Мудрый ворон. - Так-то оно так, - согласилась я. - Архимаг то по всякому сильнее, не поспоришь с этим. Но что если обвинить архимага в преступлении страшном? Что если суд провести, да доказательства предъявить? Что если поверят доказательствам? Что если архимаг тот, осужден будет, и три оставшихся архимага да два магистра, наложат печать на осужденного, а после закуют в рабский ошейник и из подчиняющего амулета артефакт ломающий волю сотворят? Я посмотрела на ворона, тот нахохлился задумчиво, кот брякнулся наземь, и тоже шерсть, пусть и призрачную, встопорщил. - Но в этой истории, не все так просто, - продолжила я, почти шепотом. - Ведь в царстве том, в смысле этом, жила была другая ведьма. Не настоящая, фальшивая. Могла бы магом стать, но тогда мороки много - клятву королю принести нужно, обучаться долго, а опосля идти в услужение - не по ней это было, и стала она ведьмой. Как обманула всех, мне не ведомо, но ведьмою стала. А в положенное время родила ведьма сына, да не от абы кого, а от самого архимага… королевского советника ближайшего, самого Великого Ингеборга. Хорррошего сына родила, - я усмехнулась с горечью да печалью - сколько лет прошло, а до сих пор больно. - И всем был хорош сынок, и красив, и здоров, и знатен, и даже маг, да только уровнем слабоват и для магистра, и для архимага, чем очень огорчал маменьку. Иного она для сына хотела, ох иного… И нашла пути-дороги черные, подлые, жестокие, да действенные. Одна ведьма прирожденная от нее чудом сбежала, так она другую нашла, и стал Тиромир магистром. И остановиться бы ведьме этой, которая вовсе не ведьма, но что, если узнала она, о готовящемся? Что если выкрала из темницы закованного заклейменного несправедливо осужденного архимага? Что если заставила Саврана скрыть того среди своих «невольников» и вывести из королевства через мой Заповедный лес? И совсем сникла я. Разворошила, как есть разворошила, да не одно осиное гнездо, а два! И Изяславе и Славастене мой охранябушка пуще жизни нужен был. А я глупость сморозила, сказала, что уже в силу вошла, намекнув что путем его убивания, а потому… Теперь я главный приз. Я. И кто первый меня на алтарь возложит, Тиромир ли, который уже пытался раз, да не вышло, или Анарион, коему нет места среди живых, пока в силу не войдет? На стороне Тиромира явственно только мать, но глупо было бы не учитывать, что в городке близ моего леса имеется и архимаг - Великий Ингеборг, и он, конечно, служит королю, но какой отец не поставит интересы сына превыше королевских? Так что на стороне Анариона только лишь авторитет его матери, что я пошатнула до основания, да поруганный быком маг Заратар, но ведьмаки народ опасный, да и принц-бастард идиотом не был - от моих птиц он скрывался успешно, и Заповедную чащу обмануть смог, и даже мое чутье. - Весяна, Весь, это стало быть выгнала бы тебя Силушка лесная и…- кот договаривать не стал. - И мне конец, - договорила бедовая ведьма за него. И мне бы в уныние впасть, но… нас, прирожденных ведьм, и так мало осталось. Не до уныния в общем. И я встала. Иногда встать - оно самое первое дело. Второе - сделать шаг. Третье идти, идти вперед, забыв о боли, предательстве, боли от предательства, предательстве… что-то меня заклинило. Но где-то вспорхнула птица, поклонились справа олени, оскалились слева волки, уважительно сползла с пути Хозяйки Леса Заповедного змея подколодная и легче мне стало. Дело мое правое, правда на моей стороне, ведьм я оповестила, осталось две сложные задачи, и одна приятная. Приятной займусь, как только со сложными делами разберусь, так уж учили меня сызмальства «Сначала съешь лягушку», а уж после делай, что хочется. Хотелось многого. И вот стоило только захотеть, как явилась она - самая главная лесная хотелка! Условно голозадая Заповедная Чаща возникла не сразу. Сначала на моем пути подвешенные на край веточки показались пинетки, детские. Я мрачно прошла мимо. Потом шапочка, в кружавчиках, на младенчика… Я мимо прошла. Потом пеленки тоненькие, из особого льна, красивущие… Прошла мимо. А потом распашонка! Да такая миленькая, беленькая, в василечек синенький, мягенькая, нежная… И дрогнуло сердце ведьминское, руку протянула, потрогала. И понапрасну я это сделала! Ибо Чаща моя Заповедная та еще затейница, а потому на пути далее появились картинки срамные. Очень срамные. И навроде вот что можно сотворить из ветвей ивовых срамного-то? Но нет, Чаща смогла! Да так, что в девице предающейся процессу зачатия вполне угадывались мои черты, а в мужчине, тем же процессом с девицей занимающемся, черты лица охранябушки. И чем дальше я шла, тем… - Да сколько можно уже?! - воскликнула в сердцах. Все картинки тут же с тропы поисчезали, аки щупальца втянувшиеся в лес, а вот Чаща, поганка, выглянула из-за ближайшего дерева, руками развела, мол старается, делает как лучше, чего гневаюсь-то? - Знаешь, ты бы лучше делом занялась! - досаду скрывать не стала. - У тебя сегодня чуть ведунью из-под носа не увели, в Заповедный лес целый отряд проник, и вот ведьмака ты не почуяла, а отчего все? А отвлекаешься на ерунду! Чаща поникла. И даже листочками прикрылась, а опосля пошла рядом, голову опустив. Кается. Она обычно недолго кается, но всегда с последствиями, а потому каялись сейчас мы обе, и она и я. Я потому что знала - теперь Чаща точно что-нибудь да утворит, а она… потому что думала, что бы еще утворить. И тут на самую кромку леса Заповедного ступил кто-то. Да не кто-то, а ведьма. Остановилась я, остановилась Чаща, замер ветер, шумевший кронами высоких дубов. Насторожились зря, ведьма руку к ближайшему дереву протянула и прошептала «Весяна». Ульгерда! Я подняла клюку, ударила по земле, открывая тропу заповедную, и вышла к самой опушке леса, туда, где с холма открывался вид на город Даной, угодье нашего барона. А на краю леса, сидела на старом замшелом пне Ульгерда. Ведьма она была природная, та, что силу получила от самой матушки земли, да взяла слишком много, цену заплатив страшную, а потому зеленой стала ее кожа, черными глаза, длинным и жутким нос - по началу пугала она меня до икоты, а сейчас уже ничего, привыкла. Ульгерда встретила меня грустной улыбкой и тихо сказала: - Из лесного сумрака не выходи, в тени останься, следят за мной. - Спасибо за совет, - поклонилась я, да и осталась в тени леса, ощущая тревогу, что становилась все сильнее с каждым мгновением. Старая ведьма сидела, сгорбленной спиной к городу, поникшей головой ко мне, рядом с ней лежала верная метла, а в крючковатых пальцах сжималась черная поганка. И Ульгерда молчала, глядя на свои пальцы. Молчала не долго. - Я знаю, кто ты, - тихо произнесла она, - и знала, с первого дня, как увидела, знала - несправедливо обидели тебя, страшно предали, да только в тебе была лишь боль, но не было гнева. Я старая ведьма, Весяна, старая и умная, я из тех, кто помнит, что такое ведьмы. И на меня она взглянула внимательно, словно не в глаза - в душу смотрела. Отвечать я не стала, молча села на землю, крепко держа клюку в руках. На ветке рядом сидел Мудрый ворон, из самого дерева выглядывал Ученый кот, Заповедная чаща устроилась позади ведьмы и… корчила рожи. Ну корчила! Как есть корчила! Говорить чаща не способна, может только передавать видения, да упражняться в пантомиме. И вот сейчас, эта… зараза размножательнолюбивая, демонстрировала мне, каким образом у Ульгерды три, целых три дочери имелось! На пальцах показывала. А выражения лица это была явная попытка передать, что Ульгерде дело размножательное очень нравилось, однако странно было изображать любовный экстаз страшной длинноносой ведьмы. И Чащу хотелось стукнуть. Клюкой стукнуть, хотя нет, клюку жалко, а вот камнем каким… нет, камнем жестоко. - Весяна, ты меня слушаешь? - спросила вдруг Ульгерда. А я поняла, что она уже что-то говорила, но я прослушала, на поганку заповедную заглядевшись - та что только не вытворяла. Однако стоило Ульгерде обернуться, как развратная Чаща мигом обернулась скромным кустиком. - Нет, не услышала слов последних, - повинилась я, - прости, пожалуйста, и повтори. Ульгерда неодобрительно покачала головой и сказала: - Слова твои до всех ведьм дошли. До кого не дошли… тем я послание отправила. - Благодарствую, - уважительно склонила голову. И даже Чаща прониклась, сползла побегами лиан в траву, внимательной хищной кошкой подкралась ближе к Ульгерде, та и не заметила - Заповедную чащу заприметить не просто, если она не хочет, чтобы ее заприметили. Да только, едва зараза моя к ведьме подкралась, как травяная шерсть встала дыбом: Опасность! И уже напряженно я на Ульгерду посмотрелась, вгляделась в глаза ее темные, после на руки… поганка, та которую держала ведьма судорожно, она все больше становилась. Неявно, не быстро… но я лесная ведунья, я такие вещи вижу. Заметив взгляд мой, Ульгерда усмехнулась криво, да и сказала: - Принц у нас гостит, не наследный, Анарион. Зятек мой расстарался, все для гостя дорогого сделал, а гость отплатил… Черной неблагодарностью отплатил гость! И теперь ведьма держала в руках погибель! - За что? - вздохом ветра спросила я. Усмехнулась ведьма, плечами пожала, да все же сказала: - У девочки моей дети красивые, два сына и дочка. Да только сыновья в отца пошли, место свое знают, выше головы прыгать не станут, а Уна в меня, ведьма, природная ведьма, добро и зло сразу видит. Посватался к ней принц, думал девка от счастья летать будет, да только ведьма если и летает, то на метле, отказала она ему. Ведьмаку отказала… Ведьмаку… А он ей розу подарил на прощание. Как тебе роза, Весяна? Вот за это и не любят ведьмаков, ни люди, ни нечисть. - Дай, - сказала я, и руку протянула. Ульгерда вскинула голову, посмотрела на меня с сомнением, что в здравом уме пребываю, и вопросила: - Ты умом тронулась, Веся?! Улыбнулась и напомнила: - Я не тронулась ничем, я Лесная Ведунья. Дай. Осторожно, недоверчиво передала мне поганку проклятую Ульгерда, зашипела моя личная поганка - Заповедная Чаща, весело подмигнула ей я. Я ведьма, это да, но и ведунья лесная, это тоже да, а потому природная магия мне ничем не вредит, а вот я повредить могу, очень даже могу - в этой условной «розе» имелась магия ведьмака. И мне бы расцеловать Ульгерду сейчас, за то что помогла мне сама того не ведая, но целовать с благодарностью и сама ведьма была готова - уберегла я ее от смерти, ведь на себя она взяла и проклятия ведьмака и его последствия. А последствия были… гадкие. Я крутила поганку, и считывала - заговор на бородавки, да не абы какие, а черные, гадкие, болезненные. Заговор на облысение… что для девицы любой беда-беда горе горемычное, но на случай, если и обезображенная внучка Ульгерды кому-нибудь да приглянется, в поганке этой еще и заговор на бесплодие присутствовал. А вот это уже жестоко, нечеловечески жестоко. От того и не любят ведьмаков ни среди людей, ни среди нечисти. Я вот, например, так не смогла. Все оставила - заговор на бородавки и облысение, несколько мелких проклятий на неудачу, а вот заговор на бесплодие не смогла. Хотя оно может и зря, не стоит таким как Анарион размножаться, ох и не стоит, наверное. Ну да не мне судить, я не бог, не Земля Матушка, не могу я такой грех на себя брать. Говорят люди не меняются, но все бывает… а я так не могу. Два касания, и вместо поганки в руках моих букет цветов лесных. Ландыши, фиалки, незабудки, листья клевера, заячья трава. Милый букет получился. Одного не хватало. - Ульгерда, нет ли у тебя случаем кожи змеиной? Откуда-нибудь издалече, желательно, да чтобы кожа была сброшена, а змеи уж и не было бы в живых давно. Ведьма, настороженно взирающая на букетик в руках моих, призадумалась крепко, подол юбки подняла, да на башмаки свои посмотрела. Хорошие были башмаки, а на них для крепости вставки из кожи питона. - Не уверена, что своей смертью помер, - сказала я. - Своей, - улыбнулась Ульгерда, - а если не своей, то давно это было. Шкуру же я нашла, сброшенная она была, и давно это было, в мою весну. Улыбка у ведьмы стала грустная. Весна у ведьмы это не молодость, мы и вовсе не стареть можем, весна - это пора, когда распускались чувства, когда сердце наполняла любовь. И вот сидим мы, я, молодая еще, девчонка почитай, и она, старая опытная ведьма… а весна прошла уже у нас обеих. Мою погубили, недолгой она была, да растоптали жестоко. Ульгерде повезло - любил ее муж, больше жизни любил, и жили они счастливо в браке счастливом, и… а впрочем мое ли это дело. - Ботинки снять придется, и сжечь, - предупредила ее, да потянулась к коже змеиной. И пока горели огнем синим ботинки ведьмы недалече, сама Ульгерда с интересом следила за тем, как обрывок кожи змеиной в моих руках превращается в два разнородных предмета - алую шелковую ленту, и прядь каштановых светлых почти рыжих волос. А после я протянула руку к моей личной поганке, из темно-зеленой сплетенной из изумрудной травы кошки, вытянулась ростком лиана, прикоснулась к моей руке. А я старалась не улыбнуться, когда передавала ей образ Анариона, стать, поступь, плечи широкие. - Нравится он мне очень, подарок передай, - попросила я чащу. И тут произошло невиданное - моя зараза росток отдернула, и головой кошачьей отрицательно покачала. Я чуть букетик из рук не выронила, а Заповедная чаща, моя Заповедная чаща, нахмурилась, по-кошачьи глаза прищурила, подошла, на задние лапки поднялась, передними к руке моей прикоснулась да и выдала мне образ. Охранябушкин! Без рубашки. И тот, между прочим, не просто так красовался на радость русалкам, которые толпой в три штуки уселись у меня на дворике, а окно рубил! Окно рубил! В моей избе! Окно! - Да что ж он творит то, ирод окаянный?! - вырвалось у меня. Чаща этого тоже не поняла, но зато показала мне другое - там русалки толпой в три хвоста, сидели и волосы расчесывали костяными гребнями, да все как на подбор - золотоволосая, шатенка и с волосами цвета воронова крыла. И щебечут-щебечут, а маг мой, тощий, поджарый, все рубит и рубит! Избу мою рубит! - Так, все, неси подарок ведьмаку, - потребовала я. Чаща на меня посмотрела с сомнением, внутренним взором на русалок… сравнила. Тяжело вздохнула, забрала букетик и помчалась нести его принцу. Потому что, по мнению чащи, и она этого даже не скрывала, русалки куда привлекательнее меня были, так что мне в плане архимага моего рассчитывать было не на что! Проводила ее гневным взглядом, потому что… я и не рассчитывала на архимага, мне вообще никто не нужен, но обидно же! И куда водяной смотрит, почему у меня по двору русалки шатаются?! - А ты гневаешься, - заметила проницательная Ульгерда. - Русалки распустились, чаща не слушается, лес Заповедный разрастается, ведьмак не проученный шляется, маги королевские налетели, Изяслава ума лишилась, Славастена остатков совести! Есть с чего гневаться-то. Ульгерда кивнула, но продолжала смотреть на меня пристально. - А, говорят, леший у тебя знатный, - заметила словно невзначай. И тут я чуть не сболтнула, что к лешему русалки и на триста саженей не подойдут, он у меня суровый да неприветливый, вот только… не такая уж я и дура, чтобы правду сболтнуть неосторожно. - Хороший леший, - сказала сдержанно, - и мой. Ульгерда понимающе улыбнулась, голову склонила. Понять ее я могла, часто лесные ведуньи с лешим неразлучны становились, да только никому и никогда не скажу я, что мой леший человеком оборачиваться не способен больше. Искалеченный он ко мне пришел, что смогла, я сделала, но что я могла, ведунья необученная? Не станет мой леший человеком никогда и не родятся от него дети, от того и бесится моя чаща, с жиру бесится, не иначе! - Спасибо тебе, - вдруг сказала Ульгерда. |