Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
Меня трясет. По рукам, по губам расползается тьма, губительный яд проклятия, и будь я ведьмой - это был бы последний выдох в моей жизни, но я не только ведьма. И тьма остается лишь на волосах. - Весь… - хриплый шепот охранябушки. - Веся, хватит! Глянула в зеркало, увидела напряженный взгляд мага, весело подмигнула ему, и вновь склонилась к могучей спине не мага - воина. «Во далеком лесу есть топь глубока, В топи той прячется тьма, Тьма чернил черней, тьма ночи темней, Тьма опаснее горных камней. К той тьме я пойду, сумрак твой отнесу. Той тьме все отдам, ничего не возьму». Я шептала слова касаясь дыханием каждой черной отметины, собирая всю черноту проклятия губами, выдыхая всей грудью, чтобы ни частички не осталось во мне, и стараясь не слышать хриплого дыхания лежащего подо мной мужчины. Архимаг хрипел, давно сжимая деревяшку зубами, и не издав ни стона боли, ни крика - мой охранябушка был силен, терпел молча. Давно взмок он, трясло всем телом меня, но это было еще не все. Собрав до капли всю тьму проклятия, я посидела, опираясь руками о могучую покрытую потом спину мага, подышала, собираясь с силами, и перешла ко второй фазе. Вдох, и на едином выдохе всей силой своей души, своей груди, себя: - "In silvam non distant altum est Cingunt paludes et occultatum in tenebris, Tenebris nigrior atra caligo tenebrosa nocte Caliginem periculosam montium saxa. Et ibit per tenebras, et ducam te caliginis. Quod tenebrae non aliquid, ego non aliquid!» Второе заклинание почти полный аналог первого, только магия другая - ведьмовская. А то, что было убрано магией леса, уже никогда не вернется туда, где оставила свой след магия ведьмы. Проклятие было снято! Одна трудность во всем этом имелась - как ведьма я выложилась. Выложилась по полной, выпила себя досуха, опустошила до самого, самого дна. И падая на пол, единственное на что хватило сил, это на тихий стон: - Леший… *** Мне снился сон. Не люблю сны, особенно о прошлом. Но увы, это был именно такой сон. «Валкирин, еще раз!» Я стою посреди магического контура в виде звезды… вчера контур был из двух совмещенных частично кругов. Из-под ногтей течет кровь, в висках пульсирует боль, губы пересохли, я хочу пить, невыносимо хочу пить, но кто мне даст? «Валкирин!» Славастена никогда не отличалась жалостливостью. Беспощадная совершенно не ведьма, учениц не берегла, но кого это волнует? Вчера в контуре из кругов погибло двое. Сегодня отсюда унесли уже четверых, и мы все знали - они не появятся в лазарете, и в общей комнате уже никогда не покажутся тоже. Их похоронят в саду. В безымянных могилах. И если я сейчас не справлюсь - меня ждет та же участь. А потому собрав все силы, я простираю руки над трупом, от которого несет диким смрадом разложения, и повторяю уже в который раз: «Veni in somnio! Eritis mihi somnium! Aperi somnium meum! Surge! Surge! Surge!» «Surge» - восстань. Это плохо. Очень-очень плохо. Мы ведьмы, мы не должны призывать к жизни полуразложившиеся трупы, мы вообще не должны иметь дело с восставшими или убитыми. Мы - жизнь, а тут - смерть. Да не просто смерть - смерть предстояло пережить мне, пусть и во сне, но все же. И тут в ритуальном зале раздается: «Валкирин, любовь моя, ты сможешь, ты справишься, я уверен в этом». Тиромир - в то время ты был для меня синонимом к слову «мир». Ты был для меня всем миром, ты был смыслом моей жизни. И улыбка скользнула по иссохшим губам, боль отступила под волной нежности и желанием помочь любимому, а кровь из-под ногтей… какое она имеет значение, если Тиромир здесь! Если смотрит на меня! Если верит в меня! И в ритуальном зале звучит уверенное: «Войди в сон мой! Стань сном моим! Откройся моему сну! Восстань! Восстань! Восстань!» «Валкирин, не сметь использовать язык черни!» - окрик Славастены. Да, не классический язык магии, но мой, родной, близкий, тот который удавалось наполнить силой гораздо легче, чем изучаемый и сложный. Когда магия идет от души, от сердца - она сильнее! И убитая монстром, терроризирующим столицу уже почти год девушка, не вошла в мой сон - она восстала наяву. А я упала. На руки беззаветно любимого, с осознанием того, что я справилась, я сумела, я его не подвела. Чем это обернулось для меня? Двумя месяцами в лазарете. Чем это обернулось для него? Феноменальным успехом, ведь Тиромир раскрыл преступление и нашел убийцу. Ему достались лавры, мне горькие настои, но разве это тогда огорчило меня? Вовсе нет, я была рада, искренне рада, что сумела ему помочь. Я ведь любила, беззаветно и преданно… Как же больно… было потом. А сейчас вдох - и мой сон ведьмы сменяется сном лесной ведуньи. Сном, наполненным светом, дыханием жизни, теплом лучей поднимающегося солнца, прохладой сумрака скрывшегося под могучими кронами вековых деревьев. Ну, здравствуй, мой лес! *** Рассвет безбожно проспала. Телом проспала, силой и мыслями давно бегала по лесу, проверяя, помогая, радуясь. Ночью кротиха родила семерых детенышей, максимальное количество для кротов. Все родились здоровенькими, я подмогла, а чаща умилялась и радовалась, правда это не помешало моей поганке зловреднючей попытаться умыкнуть одного кротеныша, под предлогом «Слабенький же совсем». Зараза! Хорошо леший вмешался, а то пришлось бы просыпаться и топать туда самой. Бык вчерашний на заповедных пастбищах был счастлив безмерно, ел вволю и косил глазом на милую бурую в белые пятна телочку, та кокетливо поглядывала на него… и чаща уже тоже была там! В предвкушении! Травку телочке подсовывала сочную, лечебную, за ягодами даже смоталась. Просто у нас с чащей договор - если корова двух телят родит, трогать нельзя, двух корова вполне выкормить может, а вот если трех… Гипотетически трех еще никто не рожал, но чаща все еще надеялась. И тут меня разбудили. Не то чтобы намеренно, но кто-то заботливо приподнял, мои губы приоткрыли и в рот потекло что-то студеное, вкусное, нужное. Глаза открыла, посмотрела в синие полные тревоги очи охранябушки, всю воду из ковша выпила и тихо сказала: - Спасибо. Усмехнулся невесело, отложил пустой ковш, все так же меня придерживая одной рукой, второй волос коснулся, приподнял прядь одну и тихо сказал: - Черные. Почему черные, Веся? - Потому что я ведьма, охранябушка, - улыбнулась ему. - Ничего, через пару лет посветлеют вновь. Как себя чувствуешь? А маг вместо ответа вдруг сгреб меня, прижал к себе, да крепко так, не продохнуть, и хрипло прошептал: - Да как же ты в этом жестоком мире появилась такая?! Но тут же отпустил, уложил обратно под сосну, стараясь в мои изумленные глаза не глядеть даже, покрывалом прикрыл, подушку поправил, встал, в лес посмотрел и ответил бесстрастно: - Нормально. К утру уже встал. Долго тебе еще под сосной лежать? Пожала плечами, подумала и ответила: - Да до заката полежу, спешных дел пока нет. Маг кивнул, все так же не глядя на меня. Затем спросил: - Лежать тут будешь, или уже можно к избушке принести? - Пока тут, - я оглядела сосновый бор и не стала говорить, что видимо, совсем плоха была, раз леший меня сюда принес. - А ты отдохнул бы, охранябушка, ты уж прости, но тебя еще одна ночь ждет трудная. И вот тогда синие глаза прямо посмотрели в мои. Несколько секунд маг лишь смотрел, затем развернулся и ушел молча. А я, только когда он из виду скрылся, вдруг подумала - от моей избушки до соснового бора, коли пешком идти, не по заповедной тропе, это полдня топать надобно. И как нашел меня маг? Леший бы точно не сказал где я, а охранябушка все равно нашел - подушку вот принес, и одеяло, и воды родниковой студеной. Улыбнулась, сама не ведаю с чего, клюку верную позвала, открыла архимагу путь прямой к дому, а как шагнул на тропу заповедную, я с клюкой в обнимку снова заснула. *** Проснулась на закате. Рядом верный друг леший сидел, в ногах у меня кот Ученый устроился, Мудрый ворон задумчиво бродил вперед назад между соснами, домовой в руках держал глиняный горшочек и пахло оттуда умопомрачительно. - Суп грибной, я и сметанку принес, - сообщил домовой. - Ох, - я тут же села, горшочек протянутый взяла осторожно, и ложку, и крынку со сметанкой, и краюху хлеба. И спросила, вдыхая аромат супчика: - Охранябушка готовил? И тут вдруг как-то стушевались други мои верные, леший вовсе отвернулся, кот сделал вид, что когти внимательно рассматривает, ворон аккуратно сделал пару шажков назад, пытаясь скрыться за деревом. И есть мне перехотелось тут же. - Письмо тебе оставил, да и был таков, - прервал напряженное молчание леший. И суп грибной я вовсе отставила. От чего охранябушка так поступил… я, кажется, знала. Меня поберечь решил… Странно говорить такое, где это вообще видано, чтобы маг да пожалел кого-то, чью-то жизнь выше своей цели поставил, о ком-то позаботился искренне. Магов я знала, хорошо знала, обычный маг, поняв, что я вреда ему не причиню, использовал бы да и выбросил. И я бы даже не удивилась, я знала магов, я правда знала магов. Даже Кевин, спасая меня, в первую очередь о себе думал, а когда осознал, что ни шанса у него нет… отдал мне свою жизнь, чтобы отомстила за него. И это было типично для любого мага, это было нормально для них, а мне… мне ненормальный достался! - Где он? - тихо спросила у лешего. К сожалению уже тоже зная ответ. Прекрасно зная ответ. Охранябушка не покинул лес на этой стороне реки, знал, что тут я его везде достану, достану и верну, причем исключительно заботы о нем ради, знал и о другом - Гиблый яр мне не подчиняется. И даже чаще моей туда не пробраться. За Гиблый яр сражаться придется, да не один день, боюсь годы уйдут… Зато если там печать содрать с кожей вместе, всполохнет она, огнем окутается и Гиблый яр вместе с ней… Охранябушка ушел умирать. Ради меня. - Леший, лешинька, почему не остановил? - я как утопающий, за соломку хваталась. - Пропустил как? - Мост, Веся, мост. Водяной твою просьбу выполнил, мост поставил, да не простой - с нашей стороны по нему любой пройдет, а вот со стороны Гиблого яра никому не пройти. Охраняб твой сказал, ты к нему с вопросом обратилась, что может знает он знак какой-то… Ты же знаешь, ложь я бы почувствовал, лжи в его словах не было. Не было, потому что да - спросила я. Спросила, а он воспользовался. - Весь, - леший кряжисто повернулся, на меня посмотрел, - Веся, если сгорит он в Гиблом яру нам от того никакой беды - река преградой огню станет. Из яра ему не выбраться, и ни Тиромиру, ни Анариону к нему не подобраться. Не ходи за ним, Веся, никто он ни тебе, ни нам. И это Заповедный лес - здесь никого не держат, ты же знаешь. Я знала. Я все знала. Вспомнила, как охранябушка вдруг схватил меня, к себе прижал, стиснул так крепко, да прошептал: «Да как же ты вообще в этом жестоком мире появилась такая?!» Жаль, не спросила его о том же. - Да что ж он за маг такой… неправильный! - воскликнула, закрыв лицо ладонями. Друзья мои верные молчали. Молчал кот, который всегда шибко Ученый и обыкновенно никогда не затыкается, молчал Мудрый ворон, хотя и ему обычно всегда есть что сказать, и только леший молчал привычно, он завсегда молчал, привычка у него такая. Я лишь понять не могла. - Почему? - слова срывались с губ, опадали туманом на ресницы. - Почему?! Не могла понять, как только не пыталась - все равно понять не могла. Тиромир любил меня, всем сердцем любил, надышаться мной не мог, я это видела, я чувствовала, я это знала - я ведьма, меня не обманешь. Тиромир любил, искренне любил… но он был магом, а маги всегда ставят на первое место себя и свою силу. Всегда. Такова уж их природа. Такова их суть. Они такие. Просто такие, так их сила меняет, так их обучение закаляет, таков их главный жизненный принцип. Что ж с охранябушкой не так-то?! - Хозяюшка, письмо принести? - спросил домовой. - Толку с него, - я раскачивалась сидя, и все так же закрывая лицо. - Леший уже сказал все, остальное мне и так ведомо. Поднялась решительно, слезы рукавом вытерла, в сторону реки посмотрела. Что ж - не так я в Гиблый яр прийти хотела. Не так воевать с нежитью обезумевшей собиралась. Все не так. Да только… ведьма я, в стороне не останусь. - Кот Ученый, Лесную Силушку заморочь, чтобы не лезла до самых петухов, не мешалась. Леший, на тебе чаща Заповедная, весь лес по периметру от вторжения защити-закрой, терновые кусты чтобы стеной встали. Ворон, поднимай воронов. Лешинька, ты волков. Сильных, матерых, мудрых, опытных. На смертный бой иду, сама не справлюсь. Протянула руку - верная клюка тут же в ладони оказалась. Один раз оземь ударила - открылась тропа заповедная, к самой избе открылась. Последнее мне осталось: - Спасибо вам, выручили, - поблагодарила сосны. Те зашумели ветвями, обронили шишки - остановить пытались. Поздно, меня не остановишь. *** Когда во двор шагнула, увидела притихших русалок, те сегодня с подарками явились… да дарителя не застали, а о том, что маг мост уж перешел им было ведомо. Меня проводили взглядами настороженными, а я к бочке ушла. Собрала волосы, черные, словно вороново крыло черные, ковш взяла, к губам поднесла, да один глоток был для них, остальное полилось на грудь, на сорочку, на исподнее. Обливалась я решительно, хоть и продрогла - ледяная вода была, ключевая же. В мокрой одёже в избу взбежала, раздевалась там же. А опосля, в полотенце завернувшись, подошла к сундуку старому, крышку с трудом откинула, пальцы в деревянные доски впились, сжимаясь до побеления. Одно у меня от прошлой жизни осталось - платье свадебное, кипенно белое. В этом платье к алтарю пройти должна была, в этом платье клятвы брачные готовилась произнести, это платье с меня Тиромир снимать должен был… От того и платье было не простое, ох и не простое. Сама шила, магию вливая в каждый стежок, в каждую петельку. Да и ткань не магическая - с виду шелк, а по правде - хлопок заговоренный, лично мной выращенный, лично мной сваленный, лично мной сотканный. Это ведь только между ведьмами нету споров и войн, ведьмы же друг за друга горой завсегда. Ведьмы… но не ученицы ведьм. Нас, находящихся у Славастены на обучении, больше тридцати было, а остаться всего одной предстояло, и потому… простой наша жизнь не была. Хочешь выжить - умей сражаться. Я не умела. Сила вспыхнула во мне лишь однажды столь ярко, после был спад. Я прирожденная ведьма, слабая, остальные все были природными, силу получившими по крови. От того несладко мне было в ученичестве, ох и не сладко… А когда Тиромир меня в невесты выбрал, вопреки воле материнской, вопреки правилам и традициям, всему свету вопреки - изжить меня со свету пыталась уже каждая, даже те что жалели поначалу, о жалости забыли. И уж чего только не было - проклятий вслед, ножа в спину, яда в еду, всего хлебнуть изрядно пришлось, от того свадебное мое платье было покрепче иного доспеха. Свадебные туфельки - белые, из кожи змеиной, ни мечом проткнуть, ни топором разрубить. А вот плащ черным. Белый, свадебный, мехом украшенный, остался в доме Славастены, бежать мне в черном пришлось, но и он простым не являлся. Повседневным был. А потому тоже и от ножа в спину, и от проклятия в лицо уберегал знатно и качественно. И по началу страшен был, ведь из льна грубого соткала его, ученицы за вид такой звали меня деревенщиной. Ничего, со временем старый плащ вид иной приобрел - и стал на вид атласным, чистотой сияющим, и стихли насмешки… осталась ненависть. Посередь избы высунулся из пола леший, посмотрел неодобрительно. - Себя сгубишь, с лесом что станет? - вопросил сурово. Ничего не ответила. Тесемки плаща повязала, из сундука ларец достала, на стол поставила. Замок хитрый был, да мой - я и открыла. И остервенело принялась кольца на пальцы натягивать, на каждое по два, на некоторые по три. Все брала. Все что имела. Все что нашла да раздобыла за годы службою лесною хозяйкою. Мне теперь все понадобится. И амулет натягивала за амулетом, артефакты на шею вешала, зарядники в браслетах крепила. Лишь с последним браслетом помедлила. Обручальный, зачарованный, парный. Такой из любого места вытащит, к нареченному принесет. И будь он на мне в ту ночь, Тиромиру искать не пришлось бы… вот только и второй я захватила с собой, с запястья жениха сорвав. - Речь мою слушай внимательно, лешинька, - тихо сказала, взяв парный браслет. - Да исполни, как велено. На утренней зорьке, коли сама не вернусь… нареченной призовешь. И подойдя к другу верному, на колено опустилась, да браслет на руке его кряжистой защелкнула. Тяжелым взгляд лешего стал. Тяжелым дыхание. Я ладонь протянула, к щеке его прикоснулась и правду сказала: - До утра продержусь. Со мной амулеты да волки будут. А коли не сумею, не сдюжу - на утренней зорьке позовешь по имени. Твоя правда - умереть права не имею, лес на мне. И поднявшись, ушла к учебникам уже магическим, по охранительной магии. - Весь, с собой возьми, - хрипло попросил леший. - Не могу, - ответила резко, не оборачиваясь. - На тебе да на мне лес держится, коли один из нас его покидает, второму должно в нем оставаться. Леший об том знал, да только легче ему от правды не было. - Волков позвал? - спросила, капюшон на голову накидывая. - Все тут. Все, кто умереть готов, - сипло сказал леший. Правду сказал - на смерть я волков брала, на верную смерть. И когда шагнула за порог избушки, смотрели на меня волки матерые, жизнь пожившие, да волчицы сильные, пару свою потерявшие. У волков ведь как - одна любовь на всю жизнь, одна пара на весь волчий век, и коли любимых теряют, а детей вырастят… существование теряет смысл. |