римское право. Литература по гуманитарным и социальным дисциплинам для высшей школы и средних специальных
 Скачать 6.24 Mb.
|
|
Глава 24 Этико-социальное направление: М.И. Туган-Барановский и С.Н. Булгаков Русская экономическая мысль на рубеже веков М.И. Тугаи-Барановский: этический принцип и экономическая теория □ С.Н. Булгаков: в поисках христианского экономического мировоззрения 1. Русская экономическая мысль на рубеже веков Последние десятилетия ХГХ — первая четверть XX в. можно i значить как период подъема отечественной экономической нау Трудно объяснить подобное явление единственной причиной, ' сти это связано, безусловно, с достаточно бурным хозяйственным ] питием, прежде всего с ростом промышленности, банковской ры, транспортной системы и т.д. Очевидно, что развитие эконом* стимулировало исследования в области, которую принято пазы! конкретной экономикой, включив в нее наряду с исследования посвященными различным отраслям промышленности, сельского^ зяйства, военно-экономические вопросы, проблемы финансов, кс юнктуры России и зарубежных стран и т.д. Одновременно набль лось усиление интереса русских экономистов к теоретическим воп| сам политэкономии, включая проблемы методологии, экономии кой этики, истории экономических учений, наконец, резко увел! лось число учебников и учебных пособий1. Можно назвать це плеяду русских экономистов дооктябрьского периода: С.Н. Булга! В.А. Базаров, Н.Х. Бунге, П.В. Воронцов, Н.Ф. Даниельсон, В.К., триев, В.Я. Железнов, А,А. Исаев, И.М Кулишер, И.Н. Миклаш! ский, В.Ф. Левитский, В.И. Ильин, В.В. Саятловский, П.Б. Стру^ М.И, Туган-Барановский, И.И. Янжул. Благодаря этим ученым сийская экономическая наука накопила огромный интеллектуальна '  В 1903 г. в Петербургском политехническом институте был создан и< вый в России экономический факультет, н ведущих университетах страии Московском и Петербургском существовали кафедры политической экопк | мии на юридических факультетах.384 потенциал, который проявился в 20-е годы в работах их учеников И.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова, Г.А. Фельдмана, Е.Е. Слуцкого и др. Важной чертой российской экономической науки дооктябрьс ко -ю периода была ее своеобразная универсальность. Экономические, и вернее сказать, социально-экономические проблемы рассматривались главным образом в русле проблем философских, социологических, исторических и религиозных. Очевидно, что особую роль сыграла и специфика русской общественной мысли в целом, прежде всего ее своеобразный универса-|л1пм. Как писал Булгаков, русская общественная мысль все теоретические учения «воспринимает по преимуществу с практической сто-1р1шы, в связи с вопросами практической этики и общественных программ, превращая таким образом доктрины в общественные «направ-Ш'ния»... «Русские направления» до сих пор отличаются универсальным характером. Они давали вполне определенные воззрения намир, Ipu 1решали религиозные и философские вопросы, вопросы политики |м морали, общественной и личной жизни... Слоном, в них сливались iur-дино как теоретическое, философское мировоззрение, так и по-|jiii i ические и социально-экономические программы»2. Один американский исследователь русской экономической мыс-i желая подчеркнуть ее многоплановость и многогранность, даже (Нил ее с музыкальной фугой . Любопытно, что и на персональ-i уровне можно наблюдать пересечение философии, экономи-)тики, политики. Ярким примером являются С.Н. Булгаков и Франк, оба известные даже в большей степени как философы, жономисты. Русские экономисты были «погружены» в социальную проблема-v и широком смысле. На Западе экономисты-теоретики, как пра-D, также интересовались социальными вопросами и порой высту-п с достаточно радикальными реформаторскими идеями, но они ■мились четко разграничивать практическую и теоретическую ча-жономической науки (см., например, гл. 13). Русские экономис-ораздо в меньшей степени следовали этому принципу даже в от-илти той части экономической науки, которую принято назы-. теоретической, не говоря уже о ее практической части, которая гнтирована на достижение поставленных перед обществом целей. Если говорить о наиболее влиятельных в русской экономической ке направлениях, то здесь первенство принадлежит, безусловно, Булгаков С.Н. «Без плана: «Идеализм» и общественные программы // н.1й путь. 1904. № 10. С. 261. ' Normano I.F. The Spirit of Russian Economics. N.Y., 1945. P ГХ. !■ трия экономически* учений 385 марксизму, утверждавшему классовый подход (см. гл. 7), и немецко| исторической школе, также стоящей на принципах методологиче кого холизма, но предлагающей рассматривать явления хозяйстве* ной жизни с национально-государственных позиций (см. гл. 8). < дует упомянуть и о либеральном народничестве, которое имеет*.' с| марксизмом и исторической школой сыграло важную роль в разин-тии конкретно-экономических и статистических исследований4. Ч ml касается теоретических исследований, то по большей части они былн| связаны с обсуждением и популяризацией идей марксизма. Неудивительно, что русские экономисты не слишком больше внимание уделяли новым направлениям в экономической наук связанным с теорией предельной полезности и маржинализмои Субъективизм и методологический индивидуализм плохо вписывал^ ся в социальный контекст привычного для русских экономистов дискурса. Рациональный, максимизирующий свою полезность индивид не очень подходил на роль главной организующей конструкции! экономической теории. Новый подход к анализу экономических! явлений, который был связан с маржинализмом, либо игнорирон.1 i ся, либо вызывал неприязненное отношение. В итоге сложился ш-который разрыв между вектором развития западной и российский! науки, что нашло свое отражение в потоке переводов зарубежкмх| экономистов, большую их часть которого составляли работы иси> рико-экономического характера, посвященные социально-экоио мическим проблемам5. Все это дало основание С. Франку написать в 1900 г.: «Все разни-тие теории политической экономии за последние 20-30 лет прошло незамеченным для нас, потому что не укладывалось в раз принятую схему теории Маркса; учения Книса, Менгера, Бём-Баверка, Дас-вонса, Маршалла и многих других остались до сих пор китайской г j>.i мотой для огромнейшей части нашей образованной публики, и a nil имена эти упоминаются в нашей журнальной литературе, но тол1.кц[ для того, чтобы послать по их адресу резкие упреки в «отсталости» i «буржуазности»... Вряд ли нужно прибавлять, что европейская наук очень мало беспокоилась о нашей русской оценке ее и продолж.иЦ быстро продвигаться вперед по раз намеченному пути... в конце концов не европейской науке, а нам самим придется стыдиться нашсЦ 4  На пересечении указанных направлений можно «обнаружить» мжн известных русских статистиков, в том числе А.И. Чупрова, Ю.Э Янсоид^ А.А. Чупрова.4 Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к разделу «Библио! ;М-| фия», напечатанному в: THESIS. 1993. Зима. 386 |енки»6. Сегодня очевидно, что тенденция к отстранению отечест-шой науки от западной, наметавшаяся еще в XIX в., в XX в. при-рела законченный характер, и последняя фраза оказалась справед-|иой даже в большей степени, чем мог ожидать ее автор. Однако в самом конце XIX в. и особенно в начале следующего (ка можно найти множество свидетельств того, что русские эконо-4сты осваивали новые идеи западной науки и отчасти их принима-^7. Этот процесс происходил на фоне и в связи с усилением у мно-: русских экономистов критического отношения к марксизму. Вме-: с тем можно привести немного примеров, когда принцип маржи-тизма принимается полностью, вытесняя марксизм. Здесь можно звать П, Струве, который пытался вообще отказаться от рассмот-1ия проблемы ценности как самостоятельной по отношению к про-Еме цены8. Он, и частности, писал: «То, что принято в современной |тературе трактовать под заголовком «субъективная ценность», есть |ихологический процесс оценки. Когда этот процесс приводит к мегому акту, мы имеем перед собой явление цены. Это явление по дествуи интересует экономистов. Рядом с ценой над нею, или под Ю не существует никакого другого реального экономического яв-■Л1Я». Стремление уйти от проблематики ценности можно обнару-h ь и у В, Войтинского9. Еще дальше от привычного ракурса рас-[огрения проблемы ценности - цены ушел В.К.Дмитриев, который, ряду с другими разработками (в частности, метода «затраты - вы-:к», анализа монополистической конкуренции), пытался осуще-йить синтез теории предельной полезности и теории издержек про-|водстваш. Более заметным было направление, представители которого ви-W в маржинализме прежде всего новую теорию ценности и стремись согласовать ее с трудовой теорией стоимости марксизма. Ы1 i II I ''ФранкС. Теория ценности Маркса и ее значение. СПб., 1900. С. II—Ш. 1Йзкое к этому объяснение причин невнимания со стороны русской эко-|ммческой науки к новой школе — предельной полезности можно найти кс у В. Дмитриева (см.: Дмитриев В.К. Теория ценности. Обзор литрату-[//Критическое обозрение. 1908. II). ' При этом явное предпочтение отдавалось австрийской школе. Так, к Ifiuy первого десятилетия века были переведены на русский язык основ- \с работы Бём-Баверка и Ыенгера, а также Джевонса. «Принципы поли- |Ч1ткои экономии» Маршалла в русском переводе появились лишь в сере- цо Ш х годов, а работы Вальраса до сих пор ожидают своего часа. " Струве П. Хозяйство и цена. Ч. {. М., 1913. С. 96. ' Войтинскни В. Рынок и цены. Теория потребления рынка и рыночных ц. СПб., 1906. _ ' ' '"Дмитриев В. К. Экономические очерки. М., 190С 387 В этом «объединительном» ключе рассуждал С. Франк, поисками > i м • ко-философской основы объединения трудовой теории стоимоа м и| теории предельной полезности занимался М. Туган-Бараноискии Что касается других разделов теоретической политэкономии можно отметить следующее. Влияние австрийской школы вме<. традиционным для русской общественной мысли повышенным г манием к философским основам общественных наук выразило. огромном интересе русских ученых к проблеме предмета и мете экономической науки. В конце XIX - начале XX в. появляются раб ты В. Левитского, П. Струве, А. Исаева, М. Тареева, А. Миклаше^ ского, И. Янжула и др., посвященные этой проблеме, выходят в ру ских переводах «Исследования о методе социальных наук» К. Менге)) (1894), «Характер и логический метод политической экономик Дж. Кэрнса (1897), « Основы науки. Трактат о логике и научном меп де» У.С. Джевонса {1881), «Предмет и метод политической экономик Дж.Н. Кейнса(1899)идр. В исследовании проблем денег, денежного обращения, процеь рынков циклов и кризисов русские экономисты шли в ногу с запа ными коллегами, а в ряде случаен опережали их. Так, конъюнктуры! теория денег М. Туган-Барановского была не только содержательно альтернативой количественной теории, которая приобрела особу популярность на Западе прежде всего благодаря исследования И. Фишера, но и указала на ряд проблем, которые только начина привлекать внимание западных экономистов. Идея Туган-Барано^ ского о том, что изменение общего уровня цен в результате воздейс вия массы денег на экономику происходит во взаимодействии с \ центной ставкой, заставляет вспомнить не только К. Викселля, Дж.М. Кейнса, а утверждение о том, что этот результат зависит от| сматриваемого временного горизонта, наводит на мысль об иссл ваниях современных монетаристов. Что же касается проблемы рынков, циклов и кризисов, то со in i й| определенностью можно сказать, что, во-первых, эта проблема при надлежала к числу наиболее обсуждавшихся, уже потому, что благ; даря Марксу она оказалась тесно связана с вопросом о перспектив капитализма; во-вторых, в России были приверженцы всех суще вовавших теорий циклов и кризисов, хотя наиболее популярной бь теория недопотребления Сисмонди, которую с различными моди^ кациями отстаивали В. Воронцов, А. Финн-Енотаевский, А. Иса, М. Бунятян и др.; в-третьих, теория циклов Туган-Барановского i ренесла акцент с агрегированного подхода на структурный и тем \ мым оказалась в русле анализа цикла, предпринимаемого 388 |ьмской школой и отчасти предвосхитила подход Хайека; наконец, Пню русские экономисты первыми сделали шаг от анализа дело-цикла к исследованию долгосрочных циклических колебаний. Продолжая обсуждать проблему взаимоотношения русской и за-1нои экономической науки и конкретизируя утверждение С. Фран-| следует заметить, что и некоторое время после революции взаи-[сйствие между отечественной и мировой наукой продолжалось, I юм что в этот период интересы отечественных экономистов во pi ом определялись специфическими практическими задачами. Но \ ипдачи были настолько обширны, что давали простор и для тео-1ческого анализа. Так, задача разработки планов народного хо-C't'ua способствовала тому, что были поставлены проблемы пробирования и предвидения и в связи с этим широкий круг методо-ческих вопросов, касающихся задач и возможностей экономикой науки, специфики экономического знания, а задача реализа-I идеи централизованного планирования побудила некоторых эко-|| истов (например, Б. Бруцкуса) обратиться к проблемам распро-цпения информации и координации в сложных системах, т.е. за-|цугь проблемы, которые позже стали предметом обсуждения t и чеса и Ф. Хайека; практическая задача индустриализации уси-|и интерес к проблеме сбалансированного роста, инициировав по-Эсние макроэкономических моделей (модель экономического рос-Йсльдмана — см. гл. 31), включая модели с производственными Акциями. К сожалению, развитие экономической науки в после-ябрьский период было прервано, и далеко не все, что российские шс успели сделать, оказалось интегрированным в мировую эко-Ьичсскую науку. Это не означает, что начиная с 30-х годов отечест-|Н:1я наука вообще не развивалась, но идеологическое давление ■цело к тому, что ситуация существования двух враждебно настро-|ых друг к другу течений: «буржуазной» науки и марксистской, была Во щана, причем в гораздо более жестком варианте. В результате, (Штря на имеющиеся достижения, отечественная наука оказалась кшщии, что привело в конечном счете, как и было предсказано, к ^цественному отставанию от западной. |Мы остановимся на наследии двух выдающихся русских эконо-П'он - М.И. Туган-Барановского и С.Н. Булгакова, в творчестве Эрих нашли отражение специфические черты русской экономи-Koii науки соответствующего периода, прежде всего универсализм. 'Гели выбор Туган-Барановского вряд ли может вызвать удивле-Ihiii шачение этого ученого для русской и мировой науки общеприз-lltniu). хотя мы попытаемся отойти от привычных схем изложения его 389 взглядов а рассмотреть их под углом зрения эгико-философск принципов, то внимание к Булгакову, и особенно учитывая предлй женный ракурс рассмотрения его идей, может показаться спорны* Но именно необычность подхода Булгакова с точки зрения эконом мической ортодоксии, а также его прозорливость в отношении рядН наиболее болезненных для экономической теории проблем, котор.ш с этой необычностью связана и из нее вытекает, оправдывает интерн« к этому мыслителю в рамках этой книги. У обоих экономистов можно найти много общих черт: оба отдм'и i должное марксизму, критически переосмыслили его, хотя и с разлпч ных позиций, попытались определить контуры политэкономии, т-посредственно базирующейся на определенном этическом гтринци-j пе. Для М.И, Туган-Барановского таким принципом явилась канти анская идея верховной ценности человеческой личности, дл| С.Н. Булгакова - христианская этика в ее обращенности к проблв мам хозяйства. Наследие этих экономистов весьма обширно и вы\п дит за рамки только этой проблематики, вместе с тем этическая п[>< допределенность обусловила неординарный ракурс рассмотреть! целого ряда проблем, представляющий интерес и сегодня. 2. М.И. Туган-Барановский: этический принцип и экономическая теория М.И. ТУган-Барановский" соединил в себе ученого-экономиста) социального философа, озабоченного проблемой построения новог общества, которое бы отвечало кантианскому принципу верховна ценности человеческой личности. Как ученый-экономист он стремил) познать объективные законы капиталистической экономики и еде немало в таких областях, как теория ценности, рынков и кризис^ история народного хозяйства и экономической мысли. Вместе с ■ "  Михаил Иванович Туган-Барановский (1865—1919) родился в Харьк^ ской губернии в дворянской семье, окончил естественный и юридическ факультеты Харьковского университета, в 1894 г. в Московском унинерси те защитил магистерскую диссертацию, а е 1898 г. — докторскую диссер цию. С 1895 по 1918 г. преподавал в ведущих вузах Санкт-Петербурга и Мо вы. После Октябрьской революции переехал в Киев, непродолжитель время был министром финансов в правительстве Центральной рады, за отошел от активной политической деятельности, преподавал в Kneecii университете, участвовал в кооперативном движении, был одним из оси вателей Украинской академии наук. Умер по дороге в Париж, куда напрлН лялся в составе делегации Директории как советник по экономическим ш просам. |