книга. Литература по лингвистике и литературоведению

• Название: Литература по лингвистике и литературоведению
• Анкор: книга
• Дата: 16.12.2019
• Размер: 2.85 Mb.
• Имя файла: Baranov_A_N_Vvedenie_v_prikladnuyu_lingvistiku_2001.doc
• Тип: Литература; #100632
• страница: 22 из 39

1.3. «Естественный» перевод: лингвистические проблемы

Несколько огрубляя истинное положение вещей, можно утверждать, что лингвистические сложности перевода с одного языка на другой объ­ясняются особенностями семантики, синтактики и прагматики языковых выражений языка-источника (L₁) и языка-цели (Ьг).

Разберем суть этих проблем на примерах.
1.3.1.1. Семантика: различия в категоризации. Известно, что стандартное членение суток на временные отрезки, зафиксированное в русском язы­ке, отличается от членения суток, принятого в немецком и английском языках (в которых, кстати, нет особого слова для обозначения поня­тия «сутки»). Если в русском языке сутки членятся на четыре отрезка (утро, день, вечер, ночь), то в немецком представлены пять временных разграничений: Morgen«утро», Vormittagбукв, «предполуденное время», Nachmittagбукв, «послеполуденное время», Abend«вечер», Nacht«ночь»²⁾. Таким образом, русское предложение Встретимся сегодня вечером может быть в принципе переведено на немецкий язык и как Wirtreffenunsheutenachmittag«Встретимся сегодня в послеполуденное время» и как Wirtreffenunsheuteabend«Встретимся сегодня вечером». Только обращение к контексту позволяет выбрать адекватный вариант перевода. Членение суток, представленное в английском языке, отличается как от русского, так и от немецкого. Говорящие по-английски делят сутки на три части: morning«утро», afternoon«послеполуденное время», evening«вечер» (после которого опять наступает утро). «Что касается слов day и night, то они обозначают уже иное деление суток, не на три, а на две части: светлую (day) и темную (night)» [Бархударов 1975, с. 89-90].

Подобные случаи, на наш взгляд, в наименьшей степени попадают в сферу компетенции собственно теории перевода. Они скорее должны описываться в рамках контрастивной лингвистики. В теоретическом смы­сле эта проблематика активно разрабатывалась в трудах представителей европейской и американской ветвей неогумбольдтианства, отстаивавших тезис о неповторимом своеобразии «картины мира», зафиксированной в каждом языке³⁾. Ср. также замечание А. Вежбицкой, что даже столь близкие в культурном, генетическом и ареальном плане языки, как ан­глийский и французский, существенно различаются по фиксированному

2)Mittag«полдень» в обычном случае воспринимается не как временной интервал, а как точка.

³⁾ См. в первую очередь [Weisgerber I962; Gipper 1972; Уорф 1960а; Уорф 19606].

в лексике способу членения мира на означенные фрагменты [Wierzbicka 1996, р. 15]. Практическое решение проблемы несовпадения отдельных слов по объему значения в разных языках и связанных с этим различий в сочетаемости должны взять на себя двуязычные словари. В настоящее время ведутся работы по составлению компьютерных словарей, фикси­рующих все подобные случаи4).
1.3.1.2. Семантика: грамматические различия. Среди межъязыковых раз­личий, обусловленных несовпадениями в организации языковой струк­туры, в первую очередь значимыми для теории перевода могут оказаться грамматические различия. Наиболее известный пример в этой области принадлежит Р.О.Якобсону [Якобсон 1985в]. Ссылаясь на Боаса, Якоб­сон подчеркивает, что грамматическая структура (в отличие от структуры лексикона) определяет те значения, которые обязательно выражаются в данном языке. В качестве примера он приводит английское предложе­ние / hiredaworker, которое не может быть точно переведено на русский язык без дополнительной информации. Поскольку в русском языке ка­тегории глагольного вида и фамматического рода имен существительных не могут остаться невыраженными, при переводе этого предложения мы вынуждены сделать выбор между нанял и нанимал, с одной стороны, и между работника и работницу — с другой. При обратном переводе соответствующей русской фразы (безотносительно к тому, какой из воз­можных вариантов Я нанял/нанимал работника/работницу был выбран) нам опять потребовалась бы дополнительная информация, так как «рус­ский перевод этой фразы не дает ответа, нанят ли этот работник до сих пор или нет (перфектное и простое время), был ли этот работник (ра­ботница) какой-то определенный или неизвестный (определенный или неопределенный артикль). Поскольку информация, которой требуют ан­глийская и русская грамматические структуры, неодинакова, мы имеем два совершено разных набора ситуаций с возможностью того или иного выбора; поэтому цепочка переводов одного и того же изолированного предложения с английского языка на русский и обратно может привести к полному искажению исходного смысла» [Якобсон 1985 в, с. 365]. Ср. ме­тафору С. О. Карцевского, уподоблявшего ситуацию обратного перевода многократному обмену валюты по невыгодному курсу.

В самом общем виде проблему передачи фамматических категорий можно представить следующем образом: в языке L] есть некая фаммати-ческая категория, а в языке Ьг нет, и наоборот. Например, в английском языке есть категория определенности-неопределенности, выражаемая ар­тиклями, а в русском нет. Означает ли это, что этой категории всегда должен быть найден некоторый, не обязательно фамматический, аналог при переводе с английского на русский? Это разумно делать только в том

4) Ср. для английского и французского языков [Fontenelle 1997].

случае, если значение грамматической категории оказывается коммуни­кативно значимым. Например, словосочетание onthetableв зависимости от ситуации может переводиться и как на столе, и как на этом столе.

В обратном случае, например, при переводе с безартиклевого язы­ка на языки, использующие артикли, при отсутствии коммуникативной значимости постановка артиклей регулируется стандартными фаммати-ческими правилами, которые могут отличаться от языка к языку. Напри­мер, русское предложение Он студент переводится на немецкий язык как EristStudent(без артикля вообще), а на английский Не isastudent(с неопределенным артиклем).

1.3.1.3. Семантика: грамматические различия как фактор метафоризации. Чи­сто фамматические категории могут «лексикализироваться», т. е. осмы­сляться как содержательно значимые, ср. указание Якобсона на то, что Репина в свое время удивил тот факт, что немецкие художники изо­бражают фех в виде женщины (dieStinde). Русская смерть — старуха с косой, немецкая смерть — derSensenmann, поскольку русское слово смерть — существительное женского рода, в то время как немецкое derTod«смерть» — мужского рода [Якобсон 1985 в, с. 366].

Наиболее очевидна потенциальная значимость подобных различий в переводе художественных текстов, на что указывает Л. В. Щерба в сво­ем анализе лермонтовского перевода «Сосны» Генриха Гейне: «(...) со­вершенно очевидно (...), что мужской род (Fichtenbaum, а не Fichte) не случаен и что в своем противопоставлении женскому роду Palmeон создает образ мужской неудовлетворенной любви к далекой, а потому недоступной женщине. Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты» [Щерба 1957, с. 98-99]⁵⁾.

Естественно, значимость персонификаций подобного рода варьи­рует в зависимости от авторской интенции. Ср. следующий отрывок из эссе Ортеги-и-Гассета «Блеск и нищета перевода» (1) и его перевод на немецкий язык (2), выполненный К. Райе:

(1) исп. (...) у si yo digo que рог Oriente', lo que mis palabras (...) propiamente dicen es que un ente de sexo varonil у capaz de actos espontaneos — lo llamado 'sol' — ejacuta la action de 'salir'.

[Ortega у Gasset 1956, p. 64]

(2) нем. (...) wenn ich sage: 'die Sonne geht im Osten auf, dann besagen meine Worte eigentlich, daB ein Wesen weiblichen Geschlechts und spontaner Handlungen fahig, — das, was wir 'Sonne' nennen — die Handlung des 'Aufgehens' vollzieht.

(Пер. на нем. [ReiB 1995, S. 53])

⁵⁾ Заметим в скобках, что не менее интересной модификацией текста оригинала, которую Л. В. Щерба не обсуждает в своей работе, является замена «ели» {Fichtenbaumили Fichte — по-немецки «ель» или «пихта») на «сосну».

[(...) когда я говорю «солнце встает на востоке», мои слова означают собственно, что некое существо женского пола, способное к спонтанным дей­ствиям, — то, что мы называем «солнцем» — совершает действие «вставания».]

В немецком переводе испанского выражения ип entedesexovaronil«существо мужского пола» заменено на einWesenweiblichenGeschlechts«существо женского пола», так как слово Sonne«солнце» в немецком языке — существительное женского рода. Если в переводе стихотворения Гейне изменение грамматического рода влекло нежелательные послед­ствия для его образной системы, в данном примере это совершенно оправданно, поскольку нужно отразить сам факт и саму возможность персонификации. Какого пола будет эта персонифицированная сущность в данной коммуникативной ситуации — не важно. Так, по-русски в этом случае вполне допустимо было бы сказать «некое живое существо», во­обще не указывая его пол и избежав тем самым трудностей, связанных с тем, что в русском языке солнце — существительное среднего рода.

1.3.1.4. Семантика: скрытые категории. Помимо «классических» случа­ев межъязыковых расхождений в грамматикализации категорий типа определенности-неопределенности, встречаются случаи, в которых реле­вантные различия практически не грамматикализуются или выражаются морфологически нерегулярно, что делает их очень сложными для систе­матического описания. Эти категории часто называются «скрытыми» или «имплицитными». Примером подобных семантических категорий может служить категория неотчуждаемой принадлежности, которую можно рас­сматривать как частный случай категории посессивности. Например, по-немецки (как и в большинстве других германских языков) русским сло­восочетаниям велосипедная цепь и цепь от велосипеда соответствует одна и та же агглютинативная конструкция Fahrradkette. Иными словами, не­мецкий язык не делает разницы между отчужденной (цепь от велосипеда, валяющаяся на помойке) и неотчужденной принадлежностью (велоси­педная цепь как деталь велосипеда)⁶⁾. Выбор правильного перевода слов типа Fahrradketteна русский язык — задача не вполне тривиальная. Так, немецкое Autoschlusselможет быть переведено на русский только как ключ от машины (*машинный ключ в этом значении невозможен). Это объяс­няется тем, что ключ — в любом случае отторгаемая (отчуждаемая) часть машины, так как он может лежать в кармане владельца, а не торчать в замке. По-немецки это различие не передается. Важную информацию о возможностях перевода выражений с категорией неотчуждаемой при­надлежности можно получить из знаний об устройства мира. Если неко­торая сущность является частью другой сущности, то следует иметь в виду, что для нее обсуждаемая скрытая категория может оказаться релевантной.

6)По отношению к обсуждаемой категории русские выражения велосипедная цепь и цепь от велосипеда образуют привативную оппозицию: велосипедная цепь может относиться как к отдельно взятой детали велосипеда, так и к цепи, находящейся на велосипеде. Выражение цепь от велосипеда используется только по отношению к отчужденной сущности..

Категория неотчуждаемой принадлежности может смешиваться с дру­гой категорией — «класс vs. представитель класса», не менее важной с точ­ки зрения переводческой практики. Так, русские эквиваленты немецкого слова Frauenhande— женские руки и руки женщины в большинстве случаев легко взаимозаменимы. Если речь идет о конкретном референте, пред­ставителе класса, в принципе допустимы обе конструкции; ср. Нежные руки женщины прикоснулись ко мне и Нежные женские руки прикоснулись ко мне. Однако в контекстах квалификации, отнесения к классу для рассматриваемого выражения возможна только конструкция «прилага­тельное + существительное». Ср. У него были миниатюрные женские руки при нежелательности ^? У него были миниатюрные руки женщины. В соот­ветствующих немецких предложениях во всех случаях будет использована конструкция Frauenhande.

Ошибки, связанные с передачей категории неотчуждаемой принад­лежности, обнаруживаются и в рекламе. На российском телевидении рекламные ролики часто просто переводятся с английского, немецкого, французского и других европейских языков. Неумелый перевод приво­дит к коммуникативному эффекту, обратному ожидавшемуся. Например, героиня рекламного ролика мыла «Palmolive» восклицает: «Как приятно ощущать мою кожу такой свежей!». Использование притяжательного ме­стоимения мой в данном случае предполагает, что кожа отделена от тела и вымыта мылом «Palmolive». Семантико-прагматические следствия тако­го рода вряд ли будут способствовать успеху рекламной кампании. Более приемлемый вариант перевода звучал бы приблизительно так: «Как мне приятно ощущать свою кожу такой свежей!».

1.3.1.5. Семантика: «ложные друзья переводчика». Одной из наиболее тра­диционных является проблема так называемых «ложных друзей перевод­чика» (faux amis). К ложным друзьям относят в первую очередь слова, сходно звучащие в языках Li и L2, восходящие часто к общим эти­мологическим корням, но имеющие в L₁ и L₂ совершенно различные значения. Например, по-английски eventualозначает «окончательный, за­вершающий», а по-немецки eventuell— «возможный» или «может быть»; немецкое существительное Fabrik, как и русское фабрика, переводится на английский не как fabric, а как factoryили mill. Ср. также немецкое vital«энергичный» и английское vital«жизненно важный».

Подобные случаи не представляют собой серьезной переводческой проблемы, поскольку они хорошо известны и неплохо описаны в слова­рях — как в специальных словарях «ложных друзей», так и в обычных двуязычных словарях общего характера. Гораздо сложнее дело обстоит с устойчивыми словосочетаниями (прежде всего идиомами), которые, бу­дучи идентичными или очень схожими по лексическому составу и образ­ной составляющей, тем не менее существенно отличаются по значению [Райхштейн 1980, с. 29].

Сравним в качестве примера французскую идиому mettrelapuce а ГогеШе с ее немецким «ложным другом» jmdm. einenFlohinsOhrsetzen(букв, «посадить блоху в ухо кому-л.»). Французская идиома означает нечто вроде «возбудить подозрения в ком-л.», в то время как немецкое выражение, аналогичное по компонентному составу, значит «пробудить в ком-л. желания, которые вряд ли выполнимы».

Подобные примеры могут быть найдены и при сопоставлении рус­ского языка с английским. Идиомы пускать пыль в глаза кому-л. и throwdustin/intosomeone'seyes, абсолютно идентичные по образной составля­ющей, обнаруживают тем не менее существенные различия в значении. Английская идиома толкуется в [Longman dictionary of English idioms 1979] как «to confuse (someone) or take his attention away from something that one does not wish him to see or know about» («сбивать с толку кого-л., отвлекать внимание кого-л. от чего-л., чего он, по мнению субъекта, не должен видеть или знать»), в то время как русская идиома означает нечто вроде «с помощью эффектных поступков или речей пытаться представить ко­му-л. себя или свое положение лучше, чем они есть в действительности» (Гуревич, Дозорец 1995].

Часто близкие по внутренней форме и лексическому составу идио­мы L₁ и L₂, являясь принципиальными эквивалентами, обнаруживают довольно тонкие семантические (и соответственно сочетаемостные) раз­личия. Такие идиомы оказываются эквивалентными друг другу в кон­текстах нейтрализации, но не могут заменять друг друга в контекстах, высвечивающих релевантные различия. Для переводчика такие случаи особенно сложны, поскольку ни словари, ни имеющиеся теоретические описания не эксплицируют подобных различий. Покажем эти трудности на примерах.

Столь близкие и по внутренней форме, и по компонентному со­ставу идиомы, как русское поставить на карту что-л. и немецкое etw. aufsSpielsetzen(букв, «поставить на кон/на игру что-л.») неидентичны по своему актуальному значению. Анализ особенностей употребления этих идиом показывает, что русская идиома может употребляться толь­ко в контекстах, в которых речь идет не просто о риске, а о риске с надеждой на определенный выигрыш⁷⁾. Значение немецкой идиомы не содержит этого признака, поэтому данные выражения эквивалентны лишь в контекстах нейтрализации. По этой причине, в частности, нельзя использовать идиому поставить на карту при переводе следующего не­мецкого предложения: RettungsschwimmersetzenstdndigihrLebenaufsSpiel. В качестве приемлемого перевода можно предложить нечто вроде Работ­ники спасательной станции постоянно подвергают свою жизнь опасности.

Примером отсутствия полной эквивалентности может служить так­же русская идиома пускать козла в огород и ее немецкий псевдо-аналог denBockzumGartnermachen(букв, «делать из козла садовника»). Все известные двуязычные словари трактуют их как полные эквиваленты. Действительно, их семантические структуры обнаруживают много общих

⁷⁾ Ср. сходные наблюдения в [Костева 1996, с. 11].

компонентов. Обе идиомы связаны с идеей нанесения вреда, но у русско­го выражения есть дополнительный смысловой компонент «извлечения йьноды, удовольствия», отсутствующий у соответствующей немецкой идиомы. Ср. контекст (3) и его буквальный перевод на русский. Оче­видно, что употребление идиомы пускать козла в огород в этом случае некорректно; следовало бы сказать нечто вроде дал маху или переоценил возможности Х-а.

(3) (...) einige Zeit spater stieB er (...) darauf, daB er sozusagen den Bock zum
Gartner gemacht hatte, denn es stellte sich heraus, daB bei der Planung der Flachdacher
der Architekt fehlerhaft gearbeitet hatte.

[MannheimerMorgen, 26.04.1986]

[{...) спустя какое-то время он натолкнулся (...) на то, что, так сказать, пустил козла в огород, так как оказалось, что при планировании плоских крыш архитектор допустил ошибку.)

Не будучи «ложными друзьями» в точном смысле, подобные случаи неполной эквивалентности требуют от переводчика особенно тонкой семантической интуиции.