Людмила Тимонина История жизни генерала Сержанова Тольятти 2011
 Скачать 0.79 Mb.
|
|
Дворцовыми называли крестьян, принадлежавших лично монарху и членам царской фамилии. Ими Екатерина II распорядилась как владелица. Ясачными именовались потомки тех крестьян, которые до начала XVIII века платили в казну поземельный налог, называвшийся в Поволжье «ясаком». С 1718 года они вместе с остальными крестьянами России были обложены подушной податью, сбором которой ведала Камер-колегия. Экономические крестьяне – бывшие монастырские крепостные, отобранные в 1764 году у духовенства и переданные под управление Коллегии экономии. Ясачные и экономические крестьяне считались государственными, то есть не закрепленными за частными владельцами. Ими Екатерина II распоряжалась уже не как собственница, а как глава государства. Иван Григорьевич Орлов, по поручению братьев управлявший их неразделенным самарским имением, сразу же приступил к массовому переселению своих крепостных на луговую сторону Волги, преследуя две основные цели. Во-первых, резко возрастало число жителей, на которые межевщики должны были произвести нарезку степных земель. Во-вторых, снималась острота земельных нужд в старых селениях, особенно в лесных районах Самарской Луки, где традиционно испытывался недостаток пашни. На новые места были переведены все жители деревень Черакаевой (37 душ мужского пола), Ижбулдиной (20 душ), Яблоновой (36 душ), большинство крестьян деревни Безводовки (56 душ из 75) и села Рождествена (336 душ из 668). Значительно сократилось население Винновки (переселено 112 душ мужского пола из 338), Аскул (53 из 332), Соснового Солонца (52 из 394), Рязани (150 из 545), Новой Рязани (71 из 171), Переволок (178 из 442). Были переселенцы и из Новинок, Жигулей, Тайдаковой, Брусян. Земли, на которые претендовали Орловы на левобережье, частично уже были вовлечены их крестьянами в хозяйственный оборот. В местах, предназначенных под новые поселения, стояли дворы для пастбищного содержания скота, которые в Самарском крае в XVIII – XIX веках в Самарском крае назывались хуторами. Так, первая здесь деревня Кануевка появилась на месте хутора Горбунова. Новые села и деревни получали названия по именам самих «екатерининских орлов», сына В. Г. Орлова – Александра, их высочайшей покровительницы Екатерины II. В 1770 году на месте одного из хуторов встало село Екатерининское (Екатериновка), которое заселили выходцы из Рождествена, Новинок, Жигулей. В том же году переселенцы из Переволок и Тайдаковой обосновались там, где были хутора Мердешев, Алексеев и Кутрибин, и возникло село Александровка. Прежние жители Брусян основали село Владимировку на месте хуторов Кайсакского и Круглого. В 1771 голу заселены Федоровка выходцами из Рождествена, Григорьевка – из Винновки, Алексеевка – из Аскул и Соснового Солонца, Ивановка (Никольское) – из мордовских и Чувашских деревень Чуракаевой, Яблоновой, Безводовки. В перечисленные селения на степном левобережье переводились крестьяне и из других старых сел и деревень. И только в сентябре 1771 года стали точно известны подлинные размеры орловских владений на Средней Волге – 0,3 миллиона десятин земли на правобережье и в степи к югу от волжской излучины, из которых более 80 тысяч приходилось на пашню или годились в распашку. Одна только Усольская волость занимала около 118 тысяч десятин, в том числе 104 тысяч – удобных к хозяйственной деятельности. Из них 43 тысячи – приходилось на пашню, залежь, целину, около 23 тысяч – на сенные покосы, более 37 тысяч десятин – на строевой и дровяной лес. После смерти старших братьев и раздела их имущества Усольская вотчина графа Владимира Григорьевича Орлова стала практически единственным цельным массивом земель бывшего огромного самарского «графства» братьев Орловых. В XIX веке, с раздельного акта 1802 года, история вотчин Орловых в Самарском крае становится преимущественно, а с 40-х годов исключительно, историей имений Владимира Григорьевича Орлова и его потомков. Село Усолье стало центром или «столицей» всей вотчины В. Г. Орлова, а затем и его внука Владимира Петровича Давыдова, которые считали себя наследниками рода Орловых и стремились не только сохранить в пределах своих возможностей родовые поместья, но и даже приумножить их. Так, например, большие приобретения на луговой стороне Волги, но уже к северу от Самары, принесло так называемое «ставропольское дело», когда Владимир Петрович Орлов по совету местного помещика В. С. Мильковича потребовал через суд компенсацию за территории, принадлежащие Усольской вотчине в конце XVII века, а в1730-е годы отошедшие под новый город Ставрополь и поселения крещеных калмыков. В. Г. Орлов предъявил претензии на «поверстную дачу» – полосу земли от Русской Борковки на 20 верст вниз по Волге и на 5-6 верст в глубину от берега. В результате четвертьвековой тяжбы В. Г. орлов получил более 18 тысяч десятин прекрасной земель. Вскоре началось освоение «поверстной дачи» и к Русской Борковке добавилась новая деревня. Она была основана в 7 верстах от Ставрополя переселенцами из села Кунеева Карсунского уезда, которые в память о родных местах назвали деревню Куневкой. Всего же разными способами В. Г. Орлов приобрел на Самарской Луке и в ее окрестностях более 85 тысяч десятин земли. Его вотчина на Средней Волге, занимавшая вначале немногим более 190 тысяч десятин выросла до 280 тысяч и по своим размерам приблизилась к площади неразделенного имения всех пятерых братьев Орловых, которым они владели при жизни. Младший из братьев Орловых умер на 88-м году жизни 28 февраля 1831 года, пережив почти на 5 лет своего сына и единственного законного наследника графского титула Григория Владимировича Орлова, умершего 22 июня 1826 года. Владимир Петровича Давыдов, внук графа Владимира Григорьевича Орлова, по примеру деда, сохранив в своих руках компактный массив вотчины с центром в Усолье, также стремился расширить свои владения. К 1854 году во владениях Давыдова на самарской Луке и в окрестностях насчитывалось более 195 тысяч десятин, в том числе около 83 тысяч десятин пашни. Чуть позднее к ним добавилось еще около 17 тысяч десятин. По своим размерам вотчина В. П. Давыдова лишь немногим уступала поволжским владениям деда. Под началом внука самого младшего из братьев Орловых произошло новое объединение основной территории самарского «графства» братьев Орловых. Как бы официальным признанием этого стало императорское поизволение от 26 марта 1856 года принять В. П. Давыдову титул и фамилию деда и впредь именоваться графом Орловым-Давыдовым. Отныне Владимиру-внуку принадлежал не только усольский дворец Владимира-деда, но и герб, украшавший его фасад. Полезно и поучительно всматриваться в прошлое, чтобы оценить настоящее и способствовать в будущем его изменению к лучшему… Приложение № 4 В статье Л.М. Артамоновой «Лекарь из Вены на Самарской луке» («Самарский Краевед», Издательство «Самарский университет», Самара, 1995) рассказывается о том, как в не таком уж и далеком прошлом (200 лет назад) к здоровью своих подданных относился состоятельный владелец одного из знаменитейших поместий нашего края. В Самарской области к настоящему времени, как свидетельствуют данные отчетов банков и других не менее состоятельных в финансовом плане предприятий, имеется немалое число очень состоятельных и влиятельных частных лиц, предприятий, открытых и закрытых акционерных обществ, которые, необходимо подчеркнуть, черпают свои богатства в основном за счет ресурсов Самарской области. Почему бы этим частным лицам и структурам не брать пример, например, с графа Владимира Григорьевича Орлова? Что он сделал? Об этом читайте ниже и подумайте, к чему же мы пришли через 200 лет? Венский врач Алоиз Гетте прибыл в село Усолье 3 декабря 1803 года по приглашению графа Владимира Григорьевича Орлова для работы в вотчинной больнице, которая была заведена здесь еще в XVIII столетии. «…Отправляя Гетте в свою поволжскую вотчину, граф предложил тому по дороге ознакомиться с больницей в губернском Симбирске и пояснил, что усольская должна стать лучше, чем эта. …Отступать (так ему, ссылаясь на дороговизну, посоветовал управляющий) от однажды объявленных слов и намерений было для одного из «екатерининских орлов» вещью невозможной. Все необходимые средства на строительство и содержание больницы были выделены. …Из Москвы в Усолье пришли приказы: Гетте сочинить план больницы, Шмиту, который выполнял обязанности архитектора, составить смету строительных работ, Фомину (управляющий вотчиной Иван Фомин) – все рассмотреть и предоставить доклад в московскую домовую контору. Официальное объявление об устройстве больницы накладывало на ее владельца, кроме «чести», определенные обязанности по соблюдению существующего законодательства. Основные требования к стационарным лечебным заведениям были изложены еще в 1775 году в «Учреждениях для управления губерний», как в самом тексте этого закона, так и в приложении к нему, названном «Примерное положение для учреждения больницы». Эти требования были сформулированы при участии передовых русских медиков того времени: «Весьма прилежно смотреть должно, чтобы строение было не тесное и не низкое, чтоб покои чисто содержаны были, и чтоб в покоях воздух переменялся открытием хотя на короткое время окон, чтоб больные мужескаго полу особо содержаны были от больных женскаго пола, чтоб больные прилипчивыми болезнями особливые покои имели…» По этим же нормам каждому полагалась отдельная постель с тремя сменами белья. В ряде западноевропейских стран, в частности во Франции до конца XVIII века существовали кровати на 2-3 больных. Российские же законы предписывали «у каждаго подле постели быть по большому столику, прикрытому вощанкою, а на том столике по стакану и кружке оловянным, и по малинькому колокольчику, чтобы звать сидельников (санитаров – Л.А.)… сидельникам же быть безотлучно». Больные должны были отдавать на хранение свое платье и получить в больнице халат, рубашку, штаны, чулки, колпак и обувь. Питаться больным полагалось вместе. Еда готовилась при больнице по указанию врача. Все продукты покупались «добраго качества». Врач обязывался совершать утренние обходы больных. Распоряжения его о приеме лекарств, процедурах, пище должны были отдаваться в письменном виде во избежание ошибок. «Подлекарю во время принимания лекарств быть при больных безотлучно и смотреть, чтоб не произошло ни в чем недоразумения». …В связи с переводом усольских крестьян с барщины на оброк в 1805 году Сахаров (новый управляющий вотчиной, заменивший Ивана Фомина) предложил в течение двух лет переложить расходы по больнице на самих крестьян. Он мотивировал это тем, что ни у кого из дворян в оброчных владениях вотчинных больниц нет, ведь им не нужно заботиться об обеспечении здоровыми людьми господских работ. На доклад Сахарова граф ответил короткой резолюцией: «Больнице быть на моем единственном содержании». …В 1805 году купили два готовых сосновых сруба по 20 рублей каждый, более 16 тысяч кирпичей на 58 рублей, тесу для половиц на 94 рубля, три воротных столба по 60 копеек, горбылей и луба на 11 рублей. При рытье котлована под фундамент «лопат изведено 15 по 5 копеек». Были изготовлены различные железные детали, гвозди, костыли – всего на 44 рубля. Из села Александровка привезли 10 дверных полотен и 8 косяков (на 12 рублей), да к ним петель, скоб, крючков для запора набрали на 9,5 рублей. А из запасов усольских амбаров было получено дверных и оконных петель еще на 14,5 рублей. К тому добавлено чугунных вьюшек, крышек и решеток на 37 рублей… Содержание больницы с учетом закупки лекарств (1775 рублей 50 копеек) и затрат на строительство встало в 1805 году почти в 5 тысяч рублей (4974 рубля 81 копейка). Более чем пятая часть этих средств ушла на лекаря. Он получил 1000 рублей жалованья и провизии на 43 рубля 31 копейку. В полгода на лекаря с семьей пришлось свыше 20 пудов печеного хлеба самого высокого качества по цене 80 копеек за пуд. Самым дорогим мясом была свинина – 1 рубль 40 копеек за пуд (лекарь получил ее больше пуда), а говядина стоила дешевле – 1 рубль 20 копеек за пуд, баранина – 1 рубль ровно (лекарь получил соответственно 4 пуда 10 фунтов и 4 пуда 30 фунтов). Пуд осетрины для лекаря обошелся в 3 рубля 50 копеек, 250 куриных яиц – 1 рубль (по 40 копеек за сотню), 16 фунтов стерлядей – почти полтинник (3 копейки за фунт), 8 фунтов икры – 2 рубля (25 копеек за фунт), 30 фунтов пшеничной муки – 45 копеек, 29 кур по 13 копеек за каждую и 31 фунт сливочного масла по 15 копеек за фунт. На содержание среднего и младшего медицинского персонала (два подлекаря и два лекарских ученика) из крепостных тратилось гораздо меньше средств, чем на лекаря. Все расходы на них состояли в выдаваемом им господском платье и продовольствии. Всем четверым вместе провизии в год было выделено на 54 рубля 40 копеек. Хлеб они получали хоть и пшеничный (всего 36 пудов), но несколько худшего качества – по 60 копеек за пуд. А еще: 8 пудов баранины, 1 пуд говядины, 4,5 пуда свежей свинины и два пуда с четвертью соленой (по 1 рублю 20 копеек за пуд), одни пуд сливочного масла, 6 фунтов – конопляного (по 10 копеек за фунт), 1,75 пуда соленой белужины (по 1 рублю 20 копеек за пуд), круп разных на 3 рубля и 24 фунта и соли на 24 копейки. Трем служителям при больнице (Букину, Квасникову, Ширяеву), выполнявшими различные обязанности по хозяйству, по присмотру за больными, выплачивалось в год 12 рублей 50 копеек жалованья каждому. Сверх того им на троих выдавалась пшеничная и ржаная мука, а также крупы всего на 28, 5 рублей. Больных кормили за счет графа. Специально на их питание в 1805 году было потрачено 372 рубля 38 копеек. Кроме того на нужды больницы, в основном для приготовления лекарств и проведения лечебных процедур, а также частично на содержание и специальное питание больных по назначению врача, было закуплено: 19 фунтов сахара (65 копеек за фунт), более 2 пудов меду (6 рублей за пуд), 2,5 ведра спирта (6 рублей за ведро), 21,5 ведра водки (3 рубля за ведро), более пуда льняного масла на 7,5 рублей, 25 куриных яиц на 10 копеек. А еще: стеклянной посуды на 138 рублей 55 копеек, деревянное масло, свечи, дрова на 8 печей, уголь в лабораторию, холст, сукно, ветошь, пенька, пряжа, лыко, мочала… В 1806 году израсходовали на больницу с учетом закупки лекарств (443 рубля) всего 2162 рубля 85 копеек… …Несомненно, медицинское обслуживание крепостных крестьян в Усольской вотчине было лучшим в Самарском крае и одним из лучших во всей России того времени». Приложение № 5 Исторические хроники Ставрополя (По материалам книги «Из истории местного самоуправления», составитель Овсянников В. А., ОАО ПП «Современник», Тольятти, 2000) В 1785 году Екатерина II издала «Грамоты на права и выгоды городам Российской империи», которую упразднил следующий монарх Павел I. «Грамота» была восстановлена Александром I, как и «Городовое положение». Согласно «Грамоте» жители города (городское сообщество того времени) подразделялись на «обывателей вообще» и «обывателей в особенности». К первой группе относились более или менее постоянные жители города. Городскими «обывателями в особенности» или «гражданами» назывались лица, принадлежащие к сословиям: гильдейское купечество, почетные граждане, мещане или посадские, ремесленники, рабочий люд. Согласно закону эти «особенные» горожане являлись полноправными гражданами. …Общественный менталитет тогда не позволял избирать на высшую в городе административную должность человека без средств. Тогда ведь так рассуждали: если ты не можешь заработать на собственное благополучие, как же ты приумножишь городской капитал? Когда городским Головой избирался купец I гильдии Пантелеев Сергей Тимофеевич, то доход города непрерывно рос. В 1871 году городской доход составлял 7507 руб. 39 коп.; в 1872 году – 11015 руб. 92 коп.; в 1874 – 11.598 руб. 99 коп.; в 1795 году – 13324 руб. 50 коп.; в 1877 году – 18636 руб. 91 коп. (стр. 18). Екатерина II подчеркивала: «Торговля оттуда удаляется, где ей делают притеснения, иводворяется там, где се спокойствие не нарушается». «Любопытно, что не допускались к выборам лица, содержащие питейные заведения (рестораны, трактиры, распивочные, винные лавки и т.д.), чтобы они не принимали решения, позволяющие им спаивать население. Формально это положение избирательного закона выдерживалось, и все 44 владельца винных точек на 4652 ставропольских жителя не допускались к выборам… Особый доход, причем весьма существенный, поступал в местный бюджет от продажи спиртных напитков. Все места продажи спиртным подразделялись на три группы: заведения для торговли на вынос: рейновские погреба, водочные магазины, штофные лавки, мелочные и фруктовые лавки. В рейновских погребах ни под каким предлогом не разрешалось употреблять спиртных напитков, даже рюмок со стаканами здесь не должно было быть…. В 1863 году в Ставрополе проживало 4 652 жителя. К их услугам были: 1 рейновский погреб по продаже импортных и дорогих вин, 11 погребов русских виноградных вин, 4 трактира и 27 питейных домов… На каждых 105 жителей приходилось одно питейное заведение… В 1871 году имели право: на мелочный торг – 401 ставропольчанин, 41 – на развозной и 27 человек обладали разрешением на розничную торговлю. Такие разрешения выдавались сроком на один год, без него нельзя было торговать даже семечками на улице. Патентным сбором облагались и стационарные точки… В 41 статье Устава о промышленных заведениях, в частности, говорилось, что «запрещается строить в городах и выше городов по течению рек фабрики и заводы вредные чистоте воздуха и воды». «На торгу два дурака: один дешево дает, другой – дорого просит», «Не сходно – не сходись, а на торг не сердись», «Гусь да баба – торг, два гуся и две бабы – ярмарка». …В России прошлого века существовало 25 сортов особой гербовой бумаги. И определенная сумма векселя должна писаться на соответствующем сорте. Самый низкий сорт стоил 10 коп., и на нем писались векселя на сумму до 50 руб. Самый высший сорт бумаги оценивался в 75 руб., на таком листе писались векселя на сумму от 40 до 50 тысяч рублей. …Прежде чем принять пожертвование от частных лиц, городская Дума обязательно обращала внимание «на прежний образ жизни приносящего, не был ли он под судом или следствием». Статья 34 российского закона выполнялась неукоснительно, а она гласила: |