Мах Э. М36 Познание и заблуждение. Очерки по психологии ис следования Э. Мах
 Скачать 1.9 Mb.
|
|
ГЛАВА 2 ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ОЧЕРК 1. Наш опыт развивается через идущее вперед приспособле- ние наших мыслей к фактам действительности. Через приспо- собление наших мыслей друг к другу возникает упорядоченная, упрощенная и свободная от противоречий система идей, к кото- рой мы стремимся как к идеалу науки. Мои идеи непосредствен- но доступны только мне, как идеи моего соседа только ему непосредственно известны. Идеи эти принадлежат к области психической. Только связав их с физическим -— жестами, мина- ми, словами, действиями, — я могу на основании моего, обнима- ющего физическое и психическое, опыта сделать более или менее верное заключение по аналогии о мыслях моего соседа. С другой стороны тот же опыт научает меня познавать и мои идеи, мое психическое в его зависимости от физической среды, вклю- чая в нее мое тело и действия моих соседей. Изучение психиче- ского через «внутреннее созерцание» недостаточно, оно должно идти рука об руку с исследованием физического. 2. Сколько разнообразного я нахожу «в себе», например, по дороге на лекцию! Мои ноги двигаются, один шаг сменяет другой, а я для этого ничего особенного не делаю, кроме разве случаев, когда приходится, например, обойти какое-нибудь препятствие. Я прохожу мимо городского парка, замечаю и узнаю ратушу, напо- минающую мне постройки в готическом и мавританском стиле, как и средневековый дух, в них обитающий. Веря в более куль- турный будущий строй, я хочу вообразить себе в своей фантазии этот строй, как вдруг при переходе через улицу на меня налетает велосипедист и заставляет меня непроизвольно податься в сто- рону. Легкая досада на этих идеалистов бесшабашной скорости сменяет мои фантазии о будущем строе. Взгляд на университет- ское здание напоминает мне мою цель — предстоящую лекцию, и я ускоряю свои шаги. 3. Разложим это психическое переживание на его составные части. Мы находим здесь прежде всего те части, которые в своей зависимости от нашего тела — открытых глаз, направления зри- тельных осей, нормального состояния и возбуждения в сетчатке глаза и т. д. — называются «ощущениями», а в своей зависимо- сти от другого физического — присутствия солнца, осязаемых тел и т. д. - - являются признаками, «свойствами» физического. Я 52 имею здесь в виду зеленый цвет деревьев парка, серый цвет и формы ратуши, сопротивление почвы, по которой я иду, при- косновение промелькнувшего велосипедиста и т. д. Сохраним для психологического анализа выражение «ощущение». К ощу- щениям, как, например, холодного, горячего, светлого, темного, яркого цвета, запаха нашатырного спирта, запаха розы и т.д., мы обыкновенно относимся неиндифферентно. Они нам прият- ны или неприятны, т. е. наше тело реагирует на них более или менее интенсивными движениями приближения или удаления, каковые движения нашему внутреннему созерцанию сами пред- ставляются опять-таки как комплексы ощущений. В начале пси- хической жизни оставляют ясные, сильные воспоминания только те ощущения, которые были связаны с сильной реакцией. Но посредственно могут оставаться в «памяти» и другие ощущения. Сам по себе довольно безразличный вид склянки, содержащей нашатырный спирт, вызывает воспоминание о запахе и тем са- мым перестает быть безразличным. При всяком новом пережи- вании ощущений играет известную роль вся предшествующая жизнь ощущений, поскольку она сохранилась в памяти. Ратуша, мимо которой я прохожу, была бы для меня только рядом в изве- стном порядке расположенных в пространстве цветных пятен, если бы я не видал уже до этого множества зданий, не исходил бы их помещений, не поднимался бы на их лестницы. Воспомина- ния о многообразных ощущениях сплетаются здесь с оптическим ощущением в гораздо более богатый комплекс — в восприятие, от которого одно голое мгновенное ощущение мы можем отделить лишь с большим трудом. Когда перед несколькими лицами на- ходится одно и то же оптическое поле зрения, «внимание» каж- дого из них направляется в свою сторону, — психическая жизнь каждого из этих лиц возбуждается разно под действием сильных индивидуальных воспоминаний. Пожилой господин, инженер, совершает прогулку по улицам Вены в сопровождении своих двух сыновей, 18 и 5 лет. Их глазам представлялись одни и те же картины, но инженер видел почти только конки, юноша — глав- ным образом красивых девушек, а ребенок обратил внимание, может быть, только на игрушки в окнах магазинов. Имеют здесь также известное значение прирожденные или приобретенные органические свойства. Эти следы воспоминаний, остающиеся от переживаний прежних ощущений, — следы, играющие суще- ственную роль в определении психической судьбы новых комп- лексов ощущений, незаметно сплетающиеся с последними и, примкнув к новому ощущению, развивающие его далее, — назо- вем представлениями. Представления отличаются от ощущений 53 только меньшей силой и большей неустойчивостью и изменчи- востью, и еще -- родом своей взаимной связи (ассоциацией). Нового рода элементов, отличных от ощущений, они не пред- ставляют, но, напротив, имеют, по-видимому, ту же природу, как и ощущения 1 4. Новыми элементами кажутся на первый взгляд чувства, аф- фекты, настроения: любовь, ненависть, гнев, страх, подавленность, печаль, веселость и т. д. Но если присмотреться к этим состояниям поближе, мы находим мало анализированные ощущения, которые связаны со слабо определенными, спутанными и нерезко лока- лизированными пространственными элементами внутри Un ко- торые характерны для некоторых, известных нам из опыта, способов реакции нашего тела в определенном направлении, при достаточной силе переходящих в движения действительного на- падения или бегства. Эти состояния представляют гораздо мень- ше интереса для общества, чем для индивидуума, и даже для последнего наблюдение их гораздо труднее, ибо элементы тела не столь доступны исследованию, как внешние объекты и орга- ны чувств. Вследствие этого состояния эти менее исследованы, труднее поддаются описанию и номенклатура их менее совер- шенна. Чувства могут быть связаны как с представлениями, так и с локализированными вне U ощущениями. Если такое настро- ение выливается в определенное некоторым комплексом ощу- щений, сознательное движение нападения или обороны с заранее известной целью, то мы говорим об акте воли. Когда я говорю, что иду на лекцию, когда мне докладывают о визите какого-ни- будь незнакомого ученого, когда называют кого-нибудь справед- ливым, то я не могу, правда, истолковывать разрядкой набранные слова как определенный комплекс ощущений или представле- ний; однако эти слова вследствие частого и многообразного их употребления получили свойство так описывать и ограничивать соответствующие комплексы, которые они могут обозначать, что во всяком случае мое поведение, характер моего реагирования на эти комплексы ими определяется. Слова, которые не могли бы обозначать никаких Комплексов чувственных переживаний, были бы непонятны, не' имели бы никакого значения. Когда я упо- требляю слова: «красный», «зеленый», «розовый», покрывающее их представление имеет уже значительно широкие пределы. Но эти пределы расширены еще в приведенных выше примерах и еще более — в научном абстрактном мышлении, причем возрастает так- же точность ограничения, определяющего характер нашего реаги- рования на соответствующие комплексы. Переход от самых 1 См. Э. Мах, «Анализ ощущений», изд. С. Скирмунта, стр. 163. 54 определенных чувственных представлений через обыденное мыш- ление к наиболее абстрактному научному мышлению вполне не- прерывен. И этот процесс развития, возможный только вследствие употребления речи, совершается сначала совершенно инстинктив- но, результат же его находит сознательное методическое примене- ние только в научном определении понятий и терминологическом их обозначении. Большая с виду разница между конкретным чувственным представлением и понятием не должна закрывать от нас непрерывности ряда от индивидуального представления до понятия, ни того, что ощущения суть основные элементы всякой психической жизни. Итак, нет изолированных чувств, желаний, мышления. Ощу- щение, являющееся одновременно процессом физическим и психическим, составляет основу и всей нашей психической жизни. Ощущения бывают также всегда более или менее актив- ны, вызывая у низших животных непосредственно, а у высших — окольным путем, через кору большого мозга, самые разнообраз- ные реакции тела 2 . Одно внутреннее созерцание, не дополненное постоянным изучением тела, а следовательно и всего физическо- го, которого тело составляет неразрывную часть, не может слу- жить достаточной основой для психологии. Итак, будем изучать органическую, и в особенности животную, жизнь как нечто це- лое, сосредоточивая свое внимание то более на физической, то более на психической ее стороне. Выберем к тому же такие примеры, в которых эта жизнь обрисована в особенно простых формах. 5. Бабочка, перелетающая с цветка на цветок, распустив бле- стящие крылья, пчелка, приносящая тщательно собранный мед в родной улей, яркий жучок, ловко ускользающей от ловящей его руки, — представляют нам хорошо знакомую картину обду- манных действий. Мы чувствуем себя родственными этим мале- ньким существам. Но когда мы видим, как бабочка неоднократно летит на огонь, как пчелка, беспомощно жужжа у полуоткрытого окна, бьется в тщетных стараниях пробиться через стекло; когда мы наблюдаем ее чрезвычайную беспомощность и растерян- ность, если немного передвинуть отверстие улья; когда мы, гу- ляя по полю, гоним вперед нашей тенью жучка на целые километры в то время, как он легко мог бы уйти из тени, подав- шись в сторону, — нам становится понятным, как Декарту мог- ло прийти в голову рассматривать животных как машины, как какие-то удивительные странные автоматы. Удачное ирониче- 2 См. A. Fouilliée, La Psychologie des idées-forces. Paris, 1893. — Эта верная и важная мысль развита у Фулье несколько многословно, в двух томах. 55 ское замечание молодой королевы Христины, что при всем том о размножении часов что-то не слыхать, было, впрочем, доста- точно для того, чтобы указать философу на ошибочность его взгляда и призвать его к большей осторожности в суждениях. Но если мы ближе присмотримся к этим двум противопо- ложным чертам животной жизни, которые кажутся нам столь противоречащими друг другу, мы находим, что обе они ясно вы- ражены и в собственной нашей природе. Зрачки наших глаз ав- томатически сокращаются при освещении ярче обыкновенного и столь же автоматически расширяются сообразно со степенью темноты помимо нашего ведома и воли; в такой же мере помимо нашего сознательного содействия протекают функции пищева- рения, питания и роста. Напротив того, если наша рука протяги- вается и открывает ящик стола, чтобы взять лежащий в нем масштаб, о котором мы вспомнили и который нам в данный мо- мент нужен, то она как будто это делает совершенно независимо от внешнего толчка, исключительно повинуясь вполне обдуман- ному нашему приказу. Но если случайно обжечь руку или поще- котать пятки, то они оттягиваются и без обдуманного намерения и соображения, и даже у человека спящего или парализованно- го. В движении глазных век, которые непроизвольно закрывают- ся при внезапном приближении какого-нибудь предмета, но которые могут закрываться и открываться и по нашей воле, а также в бесчисленных других движениях, как, например, в дви- жениях дыхания и ходьбы, непрестанно сменяются и смешива- ются обе эти характерные черты. 6. Внимательное наблюдение в себе процессов, которые мы называем соображением, решением, волей, знакомит нас с сово- купностью очень простых фактов. Возьмем какое-нибудь чувст- венное переживание. Мы встречаем, например, своего друга, и он приглашает нас посетить его, отправиться с ним на его квар- тиру. Это переживание вызывает в нас разнообразные воспоми- нания. Последние оживают последовательно одно за другим, взаимно сменяясь и вытесняя друг друга. Мы вспоминаем остро- умную беседу нашего друга, пианино, стоящее в его комнате, вспоминаем его превосходную игру на этом пианино. Но вот мы вспоминаем также, что'сегодня вторник и что в этот день нашего друга обыкновенно посещает один сварливый господин. Мы с благодарностью отклоняем приглашение нашего друга и удаля- емся. Каким бы ни оказалось наше решение, как в самых про- стых, так и в самых сложных случаях, оказавшие свое действие воспоминания таким же образом определяют наши движений, вызывая те же самые движения приближения и удаления, как 56 соответствующие чувственные переживания, следами которых они являются. Не от нас зависит, какие воспоминания оживут и какие одержат победу 3 . В наших произвольных действиях мы не менее автоматы, чем простейшие организмы. Но одна часть ме- ханизма этих автоматов, претерпевающая в течение жизни по- стоянные небольшие изменения, видна только нам самим и от чужих наблюдателей остается скрытой, а более тонкие черты ее могут укрыться даже и от нас при самом напряженном нашем внимании. Так как в наших произвольных действиях выступает очень сложный, весьма мало поддающийся анализу и обзору от- резок мировых событий, пространственно и временно весьма широкая и богатая мировая связь, то поэтому-то эти действия и не могут быть предугаданы. Органы низших животных реагиру- ют сравнительно более правильным и простым образом на раз- дражения, находящиеся перед ними. Все важные обстоятельства сводятся у них почти исключительно к моменту пространства и времени. Вид автоматичности получается здесь поэтому особен- но легко. Но более тщательное наблюдение обнаруживает и здесь индивидуальные различия, частью прирожденные, частью приобретенные. Большие различия обнаруживаются также и в памяти животных, в зависимости от рода и вида последних, ме- ньшие — в зависимости от индивидуума. Если взять собаку Одиссея, которая, находясь уже при последнем издыхании и не имея сил более подняться, узнает своего господина после двадца- ти лет разлуки и приветствует его, махая хвостом, и рядом с ней поставить голубя, память которого о сделанном ему благодеянии живет не более одного дня, и пчелу, которая едва узнает место, где она находила корм, — какая получится огромная разница! Но отсутствует ли совершенно память даже у самых низших ор- ганизмов? Если мы, люди, склонны считать себя за нечто совсем иное, чем простейшие организмы, то причина этого лежит в большей сложности и в большем многообразии проявлений нашей психи- Когда мы упускаем из виду эти факты при последующем обсуждении наших поступков, у нас является раскаяние, которое имеет известный смысл и зна- чение для предупреждения повторения подобных поступков или ситуаций в будущем. И ценно здесь не раскаяние или самобичевание, а исключительно изменение наших чувств. Вопрос о свободе воли и ответственности за свои поступки может сводиться лишь к тому, достаточно ли психически развит индивидуум, чтобы, принимая известные решения, он мог принимать в со- ображение последствия, которые будут иметь его действия для него и для других. — См. взгляды, которые развивает А. Менгер в своей замечательной книге «Новое учение о нравственности» («Neue Sittenlehre»; есть несколько русских переводов). Смелость правдивости, которую обнаруживает Менгер во всех своих сочинениях, делает ему величайшую честь. 57 ческой жизни. Возьмем муху, например, движения которой непо- средственно определяются, по-видимому, светом, тенью, запахом и т. д. Прогнанная, она десять раз продолжает садиться на то же место вашего лица. Она не может уступить, пока удар не свалит ее на землю. Жалкий нищий, который в заботе о гроше, чтобы про- жить день, неоднократно нарушает покой удобно расположивше- гося и дремлющего буржуа, пока крепкая ругань последнего не прогонит его прочь, действует в такой же мере как автомат, как и этот буржуа; но оба они — автоматы немного более сложные. 7. Основной чертой в действиях животных и людей является определенность, правильность, автоматичность. Только эта чер- та у животных и у людей выступает в столь различных степенях развития и сложности, что нам может показаться, будто мы ви- дим два совершенно различных основных мотива. Но для пони- мания собственной нашей природы в высшей степени важно проследить черту определенности настолько далеко, насколько то можно. Ибо наблюдение неправильности, беспорядочности не представляет никаких, ни практических, ни научных, выгод. Выгода и понимание являются только в результате открытия за- кономерности там, где мы до сих пор видели лишь беспорядоч- ное. Опровергнуть допущение души, действующей свободно и независимо от каких-либо законов, будет всегда трудно, ибо сре- ди фактов опыта всегда остается известная нерасследованная часть. Но свободная душа, как научная гипотеза, и даже искание ее, есть на мой взгляд методологическое заблуждение 4 То, что нам в людях в особенности кажется свободным, про- извольным и не поддающимся учету, покрывает их автоматиче- ские действия лишь как легкая дымка или туман. Мы видим человеческие индивидуумы, так сказать, в слишком большой близости, и поэтому картина заволакивается многими искажаю- щими ее частностями, разобраться в которых сейчас же очень трудно. Если бы мы могли наблюдать людей на большом рассто- янии, с высоты птичьего полета, с луны, эти мелкие частности исчезли бы для нас вместе с последствиями индивидуальных пе- реживаний, и мы лишь видели бы людей вполне закономерно растущих, питающихся и размножающихся. В статистике дейст- вительно применяется метод исследования, основанный на на- меренном пренебрежении, игнорировании индивидуального и изучении только наиболее существенных, наиболее сильно меж- ду собой связанных обстоятельств. И действительно, при этом произвольные действия людей оказываются в такой же мере за- Из совсем иных философских основных соображений возникают взгляды, приводимые в своих сочинениях Дришем. 58 кономерными, как какой-нибудь растительный или даже меха- нический процесс, при котором никто обыкновенно и не думает о психическом воздействии, о влиянии воли. Число браков и са- моубийств в течение года в какой-нибудь стране колеблется столь же мало, если еще не меньше, как число рождений и слу- чаев естественной смерти, хотя в первых воля играет как будто большую роль, а в последних — никакой. Но если бы в этих мас- совых явлениях играл какую-нибудь роль хотя бы один элемент, влияние которого было бы незакономерно, не могло бы быть ни- какой закономерности и в большей части случаев 5 Таким образом Декарту оставалось сделать только один еще небольшой шаг вперед, и он признал бы автоматами не только животных, но и людей. У великого скептика во всем существую- щем было желание весь мир свести к данным механики или, вернее, геометрии. Но под влиянием страха перед мощью инк- визиции и, пожалуй, также под действием собственно своих уна- следованных предрассудков, нашедших столь яркое выражение в его дуализме, смелость сомнения его, по-видимому, оставила. От непоследовательности уклонился уже Спиноза. Среди фило- софов более позднего времени, рассматривавших с однородной точки зрения животных и людей, следует упомянуть еще о La- mettrie 6 , изложившем эту точку зрения в своем сочинении «L'hom- me machine» и в статьях «L'homme plante» и «Les animaux plus que machines». Глубокой философии у Lamettrie искать нельзя. Чте- ние его сочинений, имевших важное значение в свое время, в настоящее время вещь бесплодная. Другое дело — сочинения его современника Дидро, предвосхитившего современные биологи- ческие идеи в своей гениальной работе «Entretien entre D'Alem- bert et Diderot. Le rêve de D'Alembert» (Беседа между д'Аламбером и Дидро. Сон д'Аламбера). 8. Стремление устроить автомат, машину, подобную живым существам, и таким образом хоть отчасти их понять, увлекало всегда и повсюду, где мысль искала объяснения природы. Од- ним из древнейших автоматов, о котором мы имеем известия бо- лее чем баснословные, был летающий голубь Архита Тарентского. Занимался много конструкцией автоматов и Герон Александрий- ский 7 , и эти его стремления были в позднейшее время лучше 5 Относительно этого я сделал уже несколько замечаний в моей работе: Vorle- sungen über Psychophysik. Zeitschr. f. praktische Heilkunde. Wien, 1883, стр. 148, 168, 169. 6 Lamettrie. Oeuvres philosophiques, précédées de son éloge par Frédéric II. Berlin, 1796. 7 Hérons Werke herausg. Von W. Schmidt. Leipzig, 1896. Bd.I. 59 поняты, чем, правда, скромные остатки античной науки, сохра- нившиеся в его сочинениях. В XVI столетии появляются искус- ственные часы с подвижными фигурами людей и животных в Страсбурге, Праге, Нюрнберге и т. д., а в XVIII столетии Vaucan- son конструирует свою плавающую утку, своих флейтистов, а за- тем Droz создал своего рисующего мальчика и девушку, играющую на пианино. Как бы мы ни были склонны видеть во всех этих попытках одни игрушки, не следует при всем том забывать, что приобретенные при этом познания могут быть непосредственно использованы в научных исследованиях, как это сделал Borelli в своей книге «De motua animalium» (о движении животных). Су- щественным научным приобретением является также говорящая машина W. Kempelen'a, описанная в книге «Mechanismus der menschlichen Sprache, nebst Beschreibung einer sprechenden Masc- hine». Wien. 1791 (Механизм человеческой речи вместе с описа- нием говорящей машины) 8 . Добрую часть научной физиологии можно считать продолжением работы этих конструкторов авто- мата. С другой стороны автоматический шахматист Kempelen'a, в котором он должен был спрятать человека, представляет, прав- да, излишнее доказательство того, что |