М.Мамардашвили. Как я понимаю философию. Мераб Мамардашвили как я понимаю философию
 Скачать 1.55 Mb.
|
|
www.koob.ru преобразуется действие физических сил в результате, который иначе (те. любым сложением их или их простым продолжением) быть получен не может. В такой же роли можно рассматривать и законы науки, системы уравнения и методы их решения и т.д. по отношению, конечно, к способностям ума и восприятия. Нос этой точки зрения, снимается тогда проблема различения материальной и духовной культуры. Есть проблема просто культуры. И понятая таким образом наука есть также культура, поскольку под "культурой" я понимаю некий единый срез, проходящий через все сферы человеческой деятельности (художественной, нравственной и т.д. и т.п.) и формально, типологически им общий в смысле определенного предметно-знакового механизма, а не содержания. Мы можем рассматривать научные образования в качестве сложных преобразователей или аппарата преобразований наших естественных возможностей и способностей. А это означает, что то, что мы не могли бы сделать как природные существа, мы делаем как существа культуры в науке – непрямым действием ума и восприятия, а именно преобразованиями, для которых должны быть, конечно, "органы, "орудия. Проблема сточки зрения поддержания уникальности человеческого феномена во Вселенной и состоит, как мне кажется, в наличии таких культурных орудий, вбирающих в себя нечто изобретаемое "впервые и однажды" (науку как познание. Без них наша сознательная жизнь и психика, предоставленные природным процессам, являли бы собой хаос и беспорядок, исключая тем самым возможность выполнения задач познания. Любые содержания, в том числе и содержания универсальных физических законов, не могли бы существовать, удерживаться и воспроизводиться, если бы их основанием были бы только естественно человеку данные возможности наблюдения, психологических ассоциаций, рассуждения и т.п. Тем более что последнее зависит еще и от концентрации энергии определенного человеческого существа, живущего в определенной точке пространства и времени. Я имею ввиду простую вещь. Скажем, если мы невнимательны, то у нас мысли разбегаются, если не увлечены, то простейших вещей не можем сделать. А это ведь природные процессы. Исторически же возникающие и вне индивида данные "органы" и "орудия, тему которых я ввел выше, есть как раз то, что строится таким образом, чтобы обеспечивать максимальную инвариантность канализируемых ими сил относительно случайности природных процессов и неминуемого хаоса, который возникает в силу повторения во времени этих процессов в частности, когда внимание наше по чисто физическим причинам рассеивается, сила эмоций не может долго удерживаться на одной высоте интенсивности мы не можем иметь новую мысль простым желанием "чего-то нового, не можем вдохновляться просто желанием вдохновения и т.д. и т.п. Человечество в науке, искусстве и т.д. изобрело своего рода устройства, "машины" (условно назовем их экстатическими машинами) или культурные объекты, эффекты действия который помогают избегать этого в некотором открываемом ими пространстве преобразования (только в нем и возможны симметрии и инварианты. Называя www.koob.ru их "экстатическими" (лучше, наверное, писать "экстатические, используя содержащееся в приставке "эк" указание на вынесен-ность чего-либо вовне, я имею ввиду просто то, что человек в них переведен в более интенсивный регистр жизни и, находясь "вне себя, чем-то в себе, оттуда овладевает и тем самым впервые развивает в качестве способности, а условием этого является феноменологически предметная, вовне человека данная структурированная например, как поле) форма возможности его состояния, его "сущностных сил, как выразился бы Маркс. И овладение ими через эту усиливающую нас форму мылишь называем "способностями" (которые в действительности не даны не существует предданного познанию "естественного" набора способностей субъекта, итак же, как в целях интеллигибельности экономических процессов Марксу пришлось разрушить представление homo economicus, нам необходимо разрушать призрак homo sapiens как некой предданной сущности с готовым набором потребностей "разума, чтобы понимать процессы и культурные явления. Экстазируя, усиливая возможности и состояния человеческого психического аппарата, они переводят его в другое измерение, в другой способ бытия, лежащий вне отдельного человека и к тому же являющийся более осмысленными упорядоченным, чем сам эмпирический человек. Приведу пример. "Сикстинская мадонна" Рафаэля – не культура, это произведение искусства. Но оно, естественно, является и культурным объектом в той мере, в какой наше взаимоотношение с ним воспроизводит или впервые рождает в нас человеческие возможности, которых в нас не было до контакта с этой картиной. Возможности видения, понимания и т.д. Видения и понимания чего- тов мире ив себе, а не самой этой картины картина в этом смысле не изобразительна, а конструктивна следовательно, рассмотрение культуры как собрания "культурных ценностей, как своего рода предметов потребления для удовлетворения наших "духовных" потребностей совершенно неадекватно природе этого феномена и не позволяет его описывать – еще одно напоминание о необходимости растворения концептов, подобных homo economicus или homo sapiens. Произведение – всегда уникальный предмет, содержащийся водном экземпляре, он неповторим и неизменен. Он всегда остается самим собой. Как и данный язык (внутренняя форма) как таковой – причем отдельный язык как таковой, а не язык вообще. Это то, что случилось однажды и после чего возник "мир мадонны, в котором и мы продолжаем жить, но уже как культурные способные) существа. Таким же культурным объектом является, например, и закон Ома, применяемый в электротехнике. Но акт возникновения произведений искусства или продуктов научного творчества и их наличие в качестве культуры – разные вещи. Мы – в культуре того, что сделал художника он сам как художник уже не там. Его нельзя определить нами или. культурой. Наука, как и искусство, содержит в себе элемент возможного и впервые, только однажды устанавливающегося. В этом до-культурном (или, вернее, – а-культурном) зазоре размещается творчество – творчество новых форм из исследуемого www.koob.ru наукой возможного, из потенцированного бытия. Под "творчеством, следовательно, мы понимаем такой акт, впервые после которого мы только и можем говорить о мире в терминах законов и норм (и сопоставлять как существующие в мире с познанием, с ситуацией познающего субъекта, с субъективными отражениями в его голове и т.д.). Но это означает, что о самой форме мы не можем говорить ни дедуктивно или нормативно, нив терминах "открытия" (открытия чего-либо предшествующего. Эту сторону творчества новых форм в науке, эту роль форм-преобразователей как уникальных индивидов, содержащихся водном экземпляре произведения, обычно в науке не замечают или не признают, приписывая наличие неповторимых индивидуальных произведений только искусству. Нона деле лишь экран готовых мыслительных продуктов, организуемых (согласно нормам научного изложения) в логическую связь истин, эмпирических верификаций, правил установления различных уровней соотношения формального аппарата и физических интерпретаций и других систематизаций, мешает увидеть за продуктами науки также и науку как деятельность, как акт. Произведение в искусстве (вечно живое, бесконечно интерпретируемое, неотделимое от своего неповторимого "как" и т.д.) содержится обычно в видимых рамках сделанного "текста. В науке же оно содержится вне таких видимых рамок, но существует и живет столь же реально (создавая, конечно, чудовищные трудности для историко-научной реконструкции. Такие образования, например, как дифференциальное представление движения в точке и бесконечной инерциальной системы отсчета, безусловно, являются формами-произведениями (с соответствующим им познавательным актом в полном его виде, со всеми условиями, посылками и уровнями. Их можно назвать "производящими произведениями, поскольку именно в них происходят синтезы сознательной жизни ума и когеренция множества ее состояний, далеко отстоящих одно от другого в реальном разбросе эмпирических мыслящих субъектов по пространственными временным координатам обществ и культур, – также, как происходят синтезы и когеренция наших умений или же эстетических отношений через форму рычага или архитектурную форму купольного свода. Это можно назвать сферой сознания (как предельной формы спирали. Итак, походу делая получил фактически еще одно определение науки как чего-то культурогенного, могущего быть источником и основанием культуры. Оно следующее это нечто, к чему человек относится как к более высоко упорядоченному и осмысленному, более цельному, чем он сами что вырывает его из хаоса, распада и рассеяния обыденной, повседневной жизни, из стихийных отношений к миру и себе подобным. Только надо постараться избежать обыденных ассоциаций при словах "более ценный, "высокий" и т.д. Я имею ввиду в данном случае лишь сопоставление порядка с хаосом и свойства тех, творимых наукой, новых форм, о которых говорилось выше и которые живут своей жизнью в пространстве и времени, уплотняющем и как бы поперечно, по вертикали, структурирующем то множество состояний и www.koob.ru актов мысли, которое горизонтально дано в реальном протяжении культур и жизни эмпирических индивидов и осуществляется в растянутых удалениях одно от другого и вразброс. Теперь мы можем на новой основе взять те же проблемы, которые были поставлены, но которые, возможно, в той форме, которую я им придал, мало заметны. Попытаемся поэтому выявить их более четко, уцепившись за уже промелькнувшую тему "возможного" и "впервые и только однажды" случающегося. В самом деле, то, что я говорил пока о взаимоотношении науки и культуры, или о науке как культуре, есть лишь экспликация и оформление имеющейся у каждого из нас интуиции. Именно интуиции, а не того, что мы знаем о науке. Интуитивно мы ведь под наукой, а, точнее, под отвлеченной любознательностью, ибо с нее начинается деятельность, которая потом приводит к каким-то научным результатам, понимаем что-то, что как бы вырывает нас из стихийной обыденной жизни, делает отрешенными от нее. От случайностей специальных перипетий, от случайностей культуры, от случайности нашего психического облика, данного нам актом рождения. Иначе говоря, в состоянии "любознательности" мы надеемся обрести некоторую позицию, которая имела бы в наших глазах значение чего-то более цельного и осмысленного, приобщала бы нашу жизнь к этому последнему, более универсальному (и одновременно более личностному, чем наличное эмпирическое состояние общества, культуры и нас самих. А в знании о науке В терминах этого знания мы рассуждаем, например, о ее многосвязной зависимости от общества и культуры, видим, как любой интеллектуальный акт, совершаемый в обществе, вовлекает того, кто совершает его, в тысячи ускользающих от него зависимостей и связей, являющихся объективными для него можем описать логическую структуру науки в ее связи с опытными и экспериментальными чтениями показаний наших приборов и органов чувств, языка и т.д. Но это "знание о" само есть определенная культура, и мы, живя водном мире, отдаем себе об этом отчет – в другом. Иными словами, в его терминах мы принимаем некоторый уже готовый и законченный мир законов и сущностей вместе сего логикой (а он есть некоторое наличное знание, который затем и сопоставляем сего отражениями. И, видя и организуя результаты этого отражения, невидим стоящей за ними науки как продуктивной деятельности, как деятельности, в которой мы только и живы. Последняя как бы умята нами в безразмерную и идеальную точку, соединяемую с другими такими же точками по нормам точного и однозначного сообщения научных понятий и опыта, регулирующим научные тексты например, в журнальных публикациях, в принятии научных проектов заказчиками и т.д.) и их циркуляцию, использование и т.д. в культуре [1], что скрывает как раз то, что я называл "произведениями, те. науку как деятельно длящуюся и продуктивную реальность. Или я выражусь так это натуральная, объективированная видимость отношений, которая сама предполагает определенную феноменологическую процедуру приостановки навязываемых ею смыслов и ходов мысли для выявления того, что на самом деле происходит, www.koob.ru что мы в действительности переживаем в науке, в акте Мысли, о чем нам говорит интуиция смысла этого переживания ив каком "мировом состоянии" мы находимся, и как мы определились в отношении к миру, когда наделе (а не в вербальной имитации) совершаем акт познания. Лишь осуществив эту процедуру, можно увидеть проблему в новом свете и потом уже вернуться к зависимостям, о которых нам говорит знание о науке. Приняв это во внимание и приняв за отправную точку интуицию, я хочу показать дальше, что наука как познание и наука как культура есть принципиально разные вещи, различные элементы в составе некоего единого образования. 1 Можно вполне себе представить, что нормы изложения научных истин в публикациях и сообщениях могли бы быть в другой культуре иными. Во всяком случае, несомненно, что те нормы, на которые мы ориентируемся в нашей логической культуре, не охватывают весь корпус релевантных для реконструкции истории познания текстов. Наука как культура – нормативна. Она предполагает определенные структурные или, как я говорил, культурные механизмы, которые амплифицируют природные силы, энергию человека и, амплифицировав, трансформируют их действие в результат, который природным образом получить нельзя. В этом смысле производящая роль "машины науки" такая же, как искусства и других видов культурной деятельности. Но это, ставшая нормативной, структура. Между тем содержание знания мы определяли в связи с универсальными терминами. Каким же образом универсум в знании коррелирует стем, что ученый может быть, например, русским, грузином, американцем или кем-то еще и трансформировать природные человеческие силы и возможности (без чего не воспроизводится универсальное содержание законов науки) тем способом, тем механизмом, который сложился и существует в данной культуре, а не в другой Ведь в другой культуре мыслимо возможна другая форма-преобразователь. Например, хотя это пока практически универсально для всех культур, мы передвигаемся, используя принцип колеса. Но это случайность сточки зрения законов физики Нет никакой необходимости, вытекающей из физических законов движения, чтобы мы обязательно передвигались или катили что-то на колесах, законы это лишь допускают вместе со многим другими все же, несмотря на колоссальный прогресс техники, с древнейших времен по сегодняшний XX в. все представимые нами возможности земного передвижения, их "горизонт" остаются внутри колеса, неизвестно кем в глубокой древности изобретенного. Я отвлекаюсь при этом от попыток передвижения в наше время на воздушных или магнитных подушках, что может стать принципиально другой культурой. Физические законы, повторяю, не зависят от этого. Из них не вытекает необходимость именно колес. Также как, напротив, из законов Максвелла вытекает существование волн любой частоты, а не только той, которая разрешима устройством нашего зрения и слуха или наших инструментов. Что же такое познание тогда www.koob.ru Как мне представляется, познание – это всегда живой, актуальный (и тем самым онтологический) элемент внутри науки, взятой как целое, характеризующийся двумя колебательными движениями колебанием в сторону разрушения нормативных структур, выхода к определенному "нулевому" состоянию знания и, наоборот, обратным движением от нейтрального, почти "нулевого" состояния в сторону новой возможной структуры. Итак постоянно. Это экспериментирование с формами, а не сами формы. Когда мы говорим опознании, мы имеем ввиду, намой взгляд, нечто такое, что в каждый данный момент существует ив каждый данный момент в своих продуктах исчезает. Это как бы мерцающая и, следовательно, имеющая собственные глубины (или "области) точка, вокруг которой кристаллизуются все новые отложения-структуры (выстраиваемые нами затем в самостоятельный ряд над этими глубинами и их, конечно, скрывающие, уминающие, как я уже сказал. Чтобы быть более ясным, сошлюсь на понятный всем запрет плагиата в науке. Как известно, плагиат – это повторное предъявление уже сделанного – другими или даже тобой самим (если, конечно, отвлечься от юридической стороны дела. Хотя науку мы всегда излагаем как нечто уже известное -никто ведь не называет плагиатом сводный учебник или разъяснение отдельной теории в обучении. Но познание по определению (хотя этот постоянно исчезающий в своих продуктах момент трудно уловить in vivo) есть в каждый данный момент, в каждом данном исследовании занятие чем-то, что не думалось и не делалось раньше, для чего нет никаких правил или причины (ибо наличие причины как рази означало бы уже подуманность – в силу необратимости ив этом смысле оно независимо от всего остального мира знаний (который как рази фигурирует в той феноменологически редуцируемой культурной связке, о которой я говорил выше. И мы интуитивно узнаем его в качестве такового, те. в качестве "науки. Это – состояния пространства и времени, являющиеся изменениями "среды" и независимыми от пространства и времени (они сами не пространственны и не непространственны, и выделение этого является обобщением категорий пространства и времени, как и категории "причины все это в понятии события "электрон" как состояние – один на Сириусе и на Земле. Более того, эта независимость от всего остального мира знания (кстати, из понимания ее и выросла вся интуиционистская математика) означает и специфически присущий науке как познанию "эффект настоящего" (анализируемый в терминах всего объема сферы состояний и структур сознания, а некультурно- знаковых систем и наглядной преемственности "в" потоке времени. Я хочу этим сказать, что инновационный познавательный акт совершается, лишь содержа и воспроизводя в себе, "в точке" условия и внутренние связности всей науки в целом. Ив этом смысле познание все в настоящем, необратимо исключая возможность возвращения мира в прежнее состояние. Мир только после этого получает накрывающее логическое пространство, в котором www.koob.ru развертываются в последовательности принципиально обратимые логические связи мышления и состояния наблюдения. Это и механизм изменения такого пространства, те. оно может выходить из этого "настоящего" совершенно иным, но будет, все равно, накрывающим, обратимым пространством. Таким образом, в моменте, о котором я говорю, постоянно делается нечто принципиально отличное от развертки существующих теорий, формул в учебниках и разного рода систематизациях научного знания. В корпус науки допустимо лишь то, что впервые и только однажды происходит. Но это не культура Ибо к культуре этот признак неприменим. Культура по определению, как я говорил, есть то, что кодируется, транслируется или воспроизводится. Наука -продуктивна, культура – репродуктивна. Наука содержит в себе, следовательно, особый элемент – познание, который своей необратимостью, "эффектом настоящего" и т.д. только и делает ее наукой в сопоставлении с культурой и вносит драматизм и динамику в жизнь человеческого общества. Это постоянно пульсирующее, животворящее и одновременно омертвляющее начало культуры некий "двуликий Янус", одной своей стороной представляющий преодоление любого наличного человеческого опыта и отличный от него, а другой – олицетворяющий сам этот опыт, обратимо организуемый. Перефразируя известное выражение, я бы сказал в этой связи так лишь тот имеет право называться ученым или говорить о научности своей науки, кто, актуализируя "всю науку в настоящем, способен видеть надличностный и вечно настоящий живой, hic et nunc, актуальный смысл в источнике своей познавательной силы или интеллектуального умения. Этот живой смысли отличает мышление от идеологии (построение которой его не требует, не "тащит" за собой. Ведь наука с самого начала есть предприятие, пытающееся ответить на вопрос – каков мир сам по себе, независимо от наложенных на него напластований культурно-знаковых систем и механизмов, не говоря уже об идеологических системах. Лишь посмотрев таким образом на науку, мы сможем теперь разрешить противоречие, с которого начали наше рассуждение. А именно противоречие между содержанием интеллектуальных преобразований, составляющих науку, и существованием этих образований в их культурной плотности, "телесности. Заход со стороны культурообразующей функции науки позволяет иначе посмотреть на само устройство человеческого существа, взять его, так сказать, не в природной видимости, а культурно-исторически. Посмотрев на него так, мы невольно задаемся вопросом а чем мы, собственно, познаем Нашими органами чувств Но ведь это природные образования, имеющие специфическую размерность человеческого существа. А оно, как мы говорили, способно формулировать универсальные законы, которые вне всякой размерности. Как же так Неужели червь, если бы у него было сознание, или какой-нибудь марсианин формулировали бы иные законы В наших научных занятиях имплицитно содержится посылка, что это были быте же самые законы, те. несвязанные случайностью того, что наблюдаем их мы или же |