Методические рекомендации по самостоятельному изучению курса, контрольные тесты для самопроверки, практические задачи, словарь терминов римского частного права

• Название: Методические рекомендации по самостоятельному изучению курса, контрольные тесты для самопроверки, практические задачи, словарь терминов римского частного права
• Дата: 07.01.2023
• Размер: 1.56 Mb.
• Имя файла: rimskoe_chastnoe_pravo.doc
• Тип: Методические рекомендации; #875832
• страница: 14 из 26

ГЛАВА VI. КОНСЕНСУАЛЬНЫЕ КОНТРАКТЫ:

ДОГОВОРЫ ПОРУЧЕНИЯ И ТОВАРИЩЕСТВА
Договор поручения (mandatum). По договору поручения одна сторона - поверенный (procurator) – обязывается безвозмездно выполнить в пользу другой стороны - доверителя (mandans) - какие-либо действия. В отличие от других консенсуальных контрактов, договор поручения являлся двусторонним неравным, поскольку он в момент заключения сделки создавал обязанности только для одной из сторон, хотя оставлял возможность возникновения обязанностей и у другой стороны. Характерным отличием поручения от прочих консенсуальных контрактов являлось также то, что этот договор предполагал достижение непосредственных хозяйственных выгод, как правило, только одной из сторон – доверителем, в то время как поверенный стремился лишь к тому, чтобы оказать партнеру дружескую услугу. Тем не менее, возможно было дать и такое поручение, выполнение которого было и в интересах доверителя, и в интересах поверенного, а также поручение в интересах третьего лица («поручаю тебе одолжить деньги Тицию»). Предметом поручения могли являться юридические действия (совершение сделок, защита интересов доверителя на суде и т.д.), организационная деятельность (управление имуществом доверителя) и даже выполнение физической работы (починка платья). Разумеется, содержание поручения не должно было противоречить требованиям права и морали. Таким образом, действия, выполняемых по поручению, были несколько иными по характеру, чем «услуги», которые оказывались по найму, но главное различие между наймом и поручением заключалось в том, что за выполнение поручения не полагалось наемной платы (merces). «Нет договора поручения, если оно выполняется не безвозмездно» (D. 17. 1. 1). Тем не менее, доверителю не возбранялось вознаградить поверенного «почетным подарком» (honorarium, отсюда современное «гонорар»). Гонорар отличался от наемной платы тем, что преподносился добровольно ¹⁰⁰, и поэтому лица высокого социального статуса охотно принимали его, хотя никогда не согласились бы получать наемную плату, что считалось уделом людей низкого положения. Таким образом, для определенной категории римских граждан (юристов, администраторов, ученых и т.д.) фактическая работа по найму приобретала благородную форму «поручения». Срок в договоре поручения обязательным элементом не был; если его не указывали в контракте, действовали общие правила о сроке исполнения обязательств.

Несмотря на то, что поверенный не извлекал из договора никаких хозяйственных выгод (гонорар не в счет), он должен был самым тщательным образом исполнить свои обязательства, возникшие в тот момент, когда он дал согласие доверителю: «Принять поручение, или нет – дело добровольное, но исполнить его – уже необходимость» (D. 13. 6. 17) ¹⁰¹. Римское право устанавливало следующий перечень обязанностей поверенного:

1). Порученное дело следовало исполнить добросовестно и в полном соответствии с содержанием поручения. Выходить за рамки поручения без разрешения доверителя, давать волю собственному «творчеству» было запрещено. Если поверенный получил указание купить определенный дом, а купил другой, хотя и дешевле, поручение считается неисполненным (D. 17. 1. 5). Любая недобросовестность и даже неумышленная оплошность поверенного, нанесшая ущерб доверителю, считалась поводом для иска. Хотя договор не приносил выгоды поверенному, он все же отвечал, вопреки общему правилу, даже за «легкую небрежность», т.к. о делах друга полагалось заботиться столь же тщательно, как о своих собственных.

2). Исполнение поручения следовало довести до конца и ни в коем случае не бросать начатое дело. Даже известие о смерти доверителя не являлось основанием для того, чтобы прекратить исполнение поручения, если это могло нанести убытки наследникам доверителя ¹⁰². Если после заключения договора возникали уважительные причины, которые мешали поверенному закончить начатое дело, он должен был немедленно известить об этом доверителя, а иначе нес ответственность за понесенный партнером ущерб.

3). Закончив исполнение поручения, поверенный был обязан тем или иным способом предъявить доверителю результаты своих действий, передать ему вещи, документы и вообще все то, что он, поверенный, приобрел при исполнении поручения. Это последнее требование объяснялось тем, что поверенный, действуя в интересах доверителя, все сделки заключал от своего имени, и поэтому должен был передать доверителю все приобретенные им права и обязанности. По словам Павла, у поверенного не должно было оставаться ничего из того, что он приобрел в силу поручения (D. 17. 1. 20). Вещи следовало передать с произведенными ими плодами.

4). Поверенный имел право привлекать к исполнению поручения третьих лиц, но при этом отвечал за их действия. Если он выбирал себе помощника или перепоручал дело другому лицу без ведома доверителя, то за каждое действие этого лица поверенный отвечал как за свое собственное. Если же возможность привлечения третьих лиц была предусмотрена договором, то поверенный отвечал только за правильный, безошибочный выбор исполнителей.

Поскольку договор поручения являлся двусторонним неравным, то в момент заключения сделки обязательства создавались только для поверенного. Тем не менее, впоследствии могли возникнуть и обязанности доверителя, которые сводились к тому, что поверенному следовало возместить любые убытки, понесенные им в результате исполнения поручения. В частности, компенсации подлежали любые необходимые и разумные денежные издержки (например, дорожные расходы), а также ущерб, причиненный поверенному по вине доверителя. Эта обязанность не снималась с доверителя и в том случае, если он досрочно прекращал действие договора, т.е. отзывал поручение (на что он, разумеется, имел полное право). При этом доверитель не обязан был возмещать те расходы, которые поверенный понес, выйдя за рамки поручения (скажем, купив вещь за более дорогую, чем было предписано, цену). Не отвечал доверитель и за тот ущерб, который поверенный потерпел во время выполнения поручения по случайной причине.

Как уже отмечалось, договор поручения носил, по крайней мере, формально, характер дружеского одолжения, и предполагал поэтому особую заботливость о соблюдении интересов другой стороны. За любой ущерб, причиненный вследствие вины одной из сторон, даже самой незначительной оплошности, с партнером следовало рассчитаться добровольно и своевременно. Если этого не делалось, доверитель мог предъявить поверенному иск из договора поручения (actio mandati), а поверенный доверителю – обратный иск (actio mandati contraria). Считалось, что присуждение любой суммы по таким искам навлекает позор на виновную сторону, что в правовом отношении означало бесчестие (infamia).

Договор товарищества (societas). В классическом римском праве договор товарищества представлял собой консенсуальный контракт, посредством которого двое или несколько лиц – товарищей (socii) - объединяют свое имущество и усилия для совместной хозяйственной деятельности и распределяют между собой будущие доходы и убытки от этой деятельности. Отношения товарищества первоначально, еще в ранней древности, возникали в результате решения братьев или других родственников не делить между собой полученное наследство, а жить и хозяйствовать совместно, одной семьей. Впоследствии подобные сделки стали заключаться и между лицами, которых связывало не родство, а общие хозяйственные интересы. Стало возможным вложить в общее дело не все свое имущество, а только его часть. Это привело к возникновению таких объединений, которые в известной степени напоминали коммерческие компании нового времени. В классический период различалось несколько видов товарищества:

1) Товарищество с общностью всего имущества (societas omnium bonorum), которое, подобно древнейшим «братствам» сонаследников, приводило к общности всего настоящего и будущего имущества его участников, включая полученные дары, наследства и другие поступления, не связанные с совместным хозяйствованием.

2) Товарищество для извлечения прибыли (societas quaestus), которое создавалось с тем, чтобы товарищи объединяли для постоянной хозяйственной деятельности часть своего имущества и получали от этого общие доходы.

3) Товарищество для одного предприятия (societas unius rei), которое создавалось для какого-то одного конкретного дела: товарищи объединяли свои вклады, осуществляли намеченную коммерческую операцию или другое хозяйственное предприятие, и делили общую прибыль.

Содержание договора зависело от вида товарищества ¹⁰³, но в любом случае существенным элементом контракта являлось определение цели, с которой товарищество создается, будь то совместное проживание и общее ведение хозяйства, или объединение усилий для постоянной хозяйственной деятельности определенного рода, или же проведение одного выгодного предприятия. Не допускалось лишь создание товарищества для достижения цели недозволенной и безнравственной. Договор также должен был предусматривать, в каком объеме и как создается общность имущества, без которой товарищество не могло существовать. Если объединялось все наличное и будущее имущество участников (societas omnium bonorum), то, как правило, устанавливалось совместное право собственности на общее имущество ¹⁰⁴. Другие виды товарищества предполагали выделение в общий фонд лишь части имущества товарищей, причем, в зависимости от содержания договора, право совместной собственности на имущество, внесенное на общее дело, могло и не устанавливаться, т.е. каждый из товарищей юридически оставался собственником своей доли ¹⁰⁵.

Характер вкладов в общее имущество мог быть различным: товарищи, согласно договору, предоставляли на общие цели свои деньги, материальные ценности, права и даже услуги, которые, по словам Гая (3. 149), приравнивались к денежным вкладам. В частности, допускалось, чтобы одни участники договора вносили деньги, а другие предоставляли свою рабочую силу. Равенство вкладов не было обязательным, но если стороны не оговорили, какова доля каждого товарища в общем имуществе, все вклады считались равными. То же правило действовало в отношении распределения прибылей и убытков между товарищами: при отсутствии в контракте специальных указаний предполагалось, что доходы и убытки делятся поровну. Если же такие указания были сделаны, то в соответствии с ними участие товарищей в прибылях и убытках могло быть не только неодинаковым, но и непропорциональным (доля того или иного товарища в прибылях могла и не соответствовать его вкладу или его доле в убытках). Классические юристы, как сообщает Гай (3. 149), даже допускали создание такого товарищества, в котором кто-то из участников получает долю прибыли, но не несет своей доли убытков. Невозможно было лишь возложить на кого-либо обязанность участвовать в общих убытках, не предоставив ему права получать хотя бы какую-то долю прибыли. В целом действовал принцип: «Как прибыль, так и убыток должны быть общими» (D. 17. 2. 52).

Договор товарищества мог заключаться на определенный срок, или быть бессрочным. В любом случае каждый из участников сделки мог даже до истечения установленного срока заявить о своем выходе из товарищества, что приводило к прекращению договора. Впрочем, выход из товарищества не всегда освобождал того, кто расторгал договор, от выполнения обязательств перед партнерами. Если выход одного из товарищей был несвоевременным, т.е. помешал довести до конца уже начатое предприятие, поставил других товарищей в невыгодное положение, нанес им имущественный ущерб, либо, напротив, имел целью лишить товарищей ожидаемой прибыли ¹⁰⁶, то даже после прекращения договора с данного лица можно было взыскать ту сумму, которой из-за его ухода недосчитались партнеры. Товарищество прекращалось также со смертью или разорением одного из участников договора, или в результате судебной тяжбы между товарищами.

Таким образом, договор товарищества предполагал извлечение выгоды из совместной деятельности всеми его участниками. Поэтому данный контракт являлся синаллагматическим двусторонним или многосторонним договором, по которому обязанности каждого из товарищей были равноценными обязанностям других. Эти обязанности заключались в следующем.

1. Товарищ был должен своевременно и полностью внести свой установленный договором вклад в общее имущество. Если после заключения договора индивидуально определенная вещь, предназначенная для взноса, погибла по случайной причине, то собственник освобождался от данной обязанности, а убыток ложился на всех товарищей. Если же случайная гибель постигла родовую вещь, которую собственник обязался отдать на нужды товарищества, то ему следовало предоставить такую же («род не погибает»).

2. Каждый участник сделки был обязан участвовать в совместной хозяйственной деятельности товарищества, соответственно тому, что было предписано договором. Выполнять эту обязанность следовало добросовестно, относясь к общему делу и общему имуществу с той же заботливостью, как к своему собственному. В этой связи для участников товарищества был установлен особый критерий вины: они отвечали не за «грубую неосторожность» или «легкую небрежность», как при других сделках, а за такие действия, которые данное лицо не допускало обычно в своем собственном хозяйстве. Иными словами, от товарища требовалась заботливость и предусмотрительность, свойственная именно ему, а не абстрактному «хорошему хозяину» или «обычному человеку». Если в товарищество принимали нерадивого, неумелого хозяина, то привлечь его к ответственности за причиненные убытки было очень трудно, поскольку любой судья мог ответить жалобщикам словами Гая: «Кто берет себе в товарищи недостаточно заботливого человека, должен пенять на себя» (D. 17. 2. 72).

3. Каждый из товарищей был обязан предоставлять в распоряжение остальных все доходы, полученные им при ведении общего дела. К примеру, вещь, приобретенная одним из товарищей на средства от продажи общего имущества, юридически будет считаться собственностью этого лица, но его партнерам договор дает право потребовать, чтобы данная вещь была внесена в общую массу принадлежащего товарищам имущества (D. 17. 2. 74). Попытка утаить от товарищей и присвоить часть общей прибыли рассматривалась как обман (dolus).

4. Все товарищи (если договор не предусматривал исключений) были должны в той или иной степени нести риск убытков от общей деятельности. В частности, гибель вещи, уже внесенной в общее имущество, влечет за собой убыток для всех товарищей, а не только для того, кто распоряжался данной вещью или считался ее собственником. Издержки, понесенные кем-либо из товарищей ради общего дела, должны были быть возмещены ему из общего имущества. То же самое касается и обязательств, взятых на себя одним из участников товарищества.

От того, кто нарушил какую-либо из перечисленных обязанностей и тем самым нанес ущерб товарищам, остальные участники договора имели право потребовать соответствующее возмещение. Иск к партнеру по товариществу (actioprosocio) представлял собой actio bonae fidei, и поэтому в интенции судье предписывалось определить, «что по этому делу следует дать или сделать по доброй совести». Исходя из принципа «доброй совести», не следовало присуждать ответчика к уплате такой суммы, которая разорила бы его. Такой иск предъявлялся виновному одним из товарищей от своего имени, а взысканная сумма делилась между всеми согласно договору. Удовлетворение данного иска судом имело еще два правовых следствия: (1) бесчестие (infamia) для того, кто обманул доверие товарищей и (2) прекращение договора, т.к. если товарищи начали выяснять отношения через суд, их дальнейшая совместная деятельность уже невозможна.

В заключение следует отметить, что римское товарищество, в отличие от современной коммерческой компании, не признавалось юридическим лицом. С точки зрения классического римского права, оно представляло собой объединение физических лиц, связанных между собой взаимными обязательствами. Поэтому, как уже отмечалось, выход из товарищества хотя бы одного из участников приводил к расторжению договора, а те, кто желал продолжать совместную деятельность, должны были заключать новый контракт. Имущество, принадлежавшее товариществу, рассматривалось либо как совместная собственность нескольких физических лиц, либо как совокупность вещей, являющихся собственностью отдельных товарищей. Любые сделки с прочими лицами заключались не от имени товарищества, а от имени одного из товарищей, который приобретал все вытекавшие из сделки права и обязанности, а затем, согласно договору, присоединял прибыль к общему имуществу и возлагал на партнеров их долю обязанностей. Товарищество, в отличие от корпорации с правами юридического лица, не имело и уполномоченного представителя, который представлял бы интересы товарищества в суде. Предъявлять иски и отвечать по ним могли все участники товарищества как физические лица. Долги товарищества следовало взыскивать с того лица, которое от своего имени заключало договор. Иски другим товарищам можно было предъявлять только после того, как прибыль от данной сделки была внесена в общее имущество ¹⁰⁷.
ГЛАВА VII. БЕЗЫМЕННЫЕ КОНТРАКТЫ И ПАКТЫ
Безыменные контракты. К началу классического периода в римском праве уже сложилась определенная система контрактов, которые были распределены по четырем категориям (вербальные, литтеральные, реальные, консенсуальные) и имели собственные названия (купля-продажа, заем и т.д.). Тем не менее, хозяйственная практика уже тогда наглядно демонстрировала, что в установленный перечень контрактов не вошел целый ряд двусторонних сделок, которые заключались вполне правомерным образом и поэтому требовали юридического признания. Исходя из принципа «доброй совести», преторы стали предоставлять лицам, потерпевшим ущерб от неисполнения подобных договоров, возможность отстоять свое право через суд. Споры о том, какими именно исками должны защищаться эти договоры, велись классическими юристами достаточно долго, и отдельного иска для каждого контракта разработано не было. В систему «договоров, имеющих имя» они так и не вошли, отчего уже гораздо позднее, в средние века, данная группа контрактов получила общее название - contractusinnominati, т.е. «безыменные контракты» ¹⁰⁸. Общим признаком безыменных контрактов можно считать то, что все они вступали в силу с того момента, когда одна из сторон предоставляла другой услугу или вещь и тем самым получала право требовать, чтобы и другая сторона исполнила свое обязательство. В этом отношении часть безыменных контрактов (те, которые заключались посредством передачи вещи) можно было бы отнести к реальным, но римские юристы этого не делали, поскольку перечень реальных контрактов (заем, ссуда, хранение) считался законченным и расширяться не мог.

В Дигестах (19. 5. 5) все безыменные контракты были разделены на четыре вида:

1) doutdes («я даю, чтобы ты дал») - одна сторона предоставляет вещь в собственность другой и получает право требовать, чтобы взамен ей была предоставлена в собственность иная вещь;

2) doutfacias («я даю, чтобы ты сделал») - одна сторона предоставляет вещь в собственность другой и получает право требовать, чтобы другая сторона совершила в ее пользу какие-то определенные действия;

3) facioutdes («я делаю, чтобы ты дал») - одна сторона совершает в пользу другой определенные действия и получает право требовать, чтобы взамен ей была предоставлена в собственность какая-то вещь;

4) facioutfacias («я делаю, чтобы ты сделал») - одна сторона совершает в пользу другой определенные действия и получает право требовать, чтобы и в ее пользу были совершены какие-то действия.

Первый из этих видов (do ut des) имел и другое, более конкретное наименование – договор мены (permutatio). Этот договор имел некоторое сходство с куплей-продажей, из-за чего классические юристы проводили следующее четкое разграничение: (1) при купле-продаже происходит поставка товара в ответ на уплату цены, а при мене стороны предоставляют друг другу вещи, относительно которых невозможно определить, где тут товар, а где цена; (2) договор купли-продажи вступает в силу в момент соглашения, а договор мены – в момент передачи вещи; (3) продать чужую вещь можно, а обменять нельзя, поскольку договор мены не будет иметь правовых последствий без передачи права собственности на вещь (D. 19. 4. 1). Тем не менее, обязанности обеих сторон при мене примерно те же, что и обязанности продавца при купле-продаже; они так же отвечают за эвикцию вещи и за ее скрытые недостатки. Ульпиан писал, что лицо, получившее в результате мены недоброкачественную вещь, может предъявить иск, основанный на требованиях, содержащихся в эдикте эдилов относительно купли-продажи (D. 21. 1. 19).

Собственное наименование имел также один из контрактов типа «do ut facias» - договор комиссионной продажи (aestimatum). По этому договору одна сторона предоставляет другой вещь для последующей продажи, а другая сторона обязуется либо уплатить установленную договором оценочную сумму, либо возвратить вещь. Комиссионный контракт обычно заключался на определенный срок, в течение которого вещь следовало продать с возвратом оценочной суммы, а если покупателя не находилось, по окончании срока вещь возвращалась. После передачи вещи ответственность за ее сохранность лежала на том, кто обязался ее продать. Относительно риска случайной гибели вещи, переданной для комиссионной продажи, среди римских юристов не было единого мнения. Ульпиан полагал, что убыток должен нести комиссионный торговец, а Лабеон и Помпоний предлагали более сложное решение: если торговец сам предложил собственнику вещи комиссионную продажу, то он должен платить за погибшую вещь, если же инициатива при заключении договора исходила от противоположной стороны, оценочную сумму возвращать не следовало (D. 19. 3. 1; 19. 5. 17).

Все безыменные контракты были защищены исками «доброй совести». Особый, отдельный иск был предусмотрен только для договора комиссионной продажи («иск об оцененной вещи» - actio de aestimato), в то время как прочие безыменные контракты имели общие, одинаковые для всех средства защиты. Во времена Юстиниана таких средств было два: (1) иск с прескрипцией (actiopraescriptisverbis), который отличался тем, что суть договора излагалась в прескрипции исковой формулы, а в интенции содержалось требование исполнить обязательство, и (2) иск о «неосновательном обогащении», т.е. требование возврата вещи, данной взамен на обязательство, если это обязательство не было исполнено. Таким образом, истец мог сделать выбор и заставить ответчика либо исполнить обязательство, либо вернуть переданную ему истцом вещь.
Пакты. Первоначально, в древнейшем римском праве назывались контрактами и имели юридическую силу только те договоры, которые заключались по предписанной форме, как, например, стипуляция или купля-продажа путем манципации. В те времена считалось, что простое, неформальное соглашение (пакт) не порождает обязательств: «ex nudo pacto obligatio non nascitur». В последующей истории римского права требования к форме контрактов стали менее жесткими, появились, в частности, консенсуальные договоры, которые, как и пакты, заключались простым соглашением. Тем не менее, многие неформальные, хотя и вполне правомерные двусторонние сделки остались за пределами определенного перечня контрактов, защищенных исками, и по-прежнему именовались пактами. Преторы, видя в этом очевидную несправедливость, нашли частичный выход из положения: нарушителя такого соглашения нельзя было привлечь к суду в качестве ответчика, но разрешалось сослаться на пакт, выдвигая возражение (эксцепцию) в ответ на иск, предъявленный тем, кто не исполнил пакт. В преторском эдикте по этому поводу говорилось: «Я дам защиту пактам, заключенным не по злому умыслу, не вопреки законам, народным постановлениям, сенатским решениям, указам императоров, и не в обход этих норм» (D. 2. 14. 7). Таким образом, римлян побуждали исполнять любое правомерное соглашение (pacta sunt servanda: «соглашения следует соблюдать»), однако в суде выдвигать претензии на основе пакта мог только ответчик, но не истец. Наконец, в классический период было признано, что некоторые пакты могут служить основанием не только для возражения, но и для иска. Получившие исковую защиту соглашения стали называться «одетыми пактами» (pactavestita), в то время как остальные пакты оставались на всем протяжении римской истории «голыми пактами» (pactanuda), и на них можно было основывать только эксцепцию. «Одетые пакты», в свою очередь, делились на три вида: присоединенные, преторские и узаконенные.

1. «Присоединенные пакты» (pactaadjecta) назывались так потому, что данные соглашения присоединялись в качестве дополнения к какому-либо контракту, несколько изменяя содержание договора, но не отменяя его. Так, сразу же после договоренности о продаже земельного участка можно было присоединить к договору купли-продажи соглашение о том, что если покупатель впоследствии сам захочет продать участок, то продавец будет иметь преимущественное право покупки (D. 2. 14. 7). Такие пакты могли дать основание для иска в том случае, если соглашение достигалось при заключении основного договора, без какого-либо разрыва во времени. Если же между заключением договора и присоединением к нему пакта проходило некоторое время, то такое дополнительное соглашение имело силу только в том случае, когда уменьшало или облегчало обязательства должника, а пакт, который сокращал срок исполнения или увеличивал обязанности должника, основания для иска не давал. Не разрешалось также оформлять в виде пакта, даже в момент заключения основного договора, соглашение о процентах на занятую сумму; для этого всегда требовался отдельный контракт в форме стипуляции.

2.Преторские пакты (pactapraetoria). Эта группа пактов были «одета», т.е. снабжена исками, по преторскому эдикту. К их числу относились т.н. constitutum debiti и три разных пакта с одинаковым названием receptum. Пакт constitutumdebiti («подтверждение долга») представлял собой соглашение, по которому одна сторона обязывалась выплатить другой уже существующий долг, а если это не будет сделано в условленный срок, то исполнить некое дополнительное обязательство, например, уплатить в качестве штрафа половину суммы долга. Как правило, в такой форме должнику предоставлялась отсрочка: кредитор соглашался продлить срок уплаты, но ставил дополнительное условие. Были возможны и другие цели «подтверждения долга»: замена должника другим лицом (которое и заключало данное соглашение с кредитором), замена денежного долга обязательством предоставить некие вещи, изменение места уплаты и т.д. Исполнения данного пакта кредитор мог добиться с помощью особого «иска о подтвержденном денежном долге» (actio de pecunia constituta).

Под названием receptum («принятие» или «возложение на себя» каких-то обязанностей) были известны три «одетых пакта»: (а) receptum arbitrii, (б) receptum argentarii, (в) receptum nautarum, cauponum, stabulariorum. Рассмотрим их по отдельности.

(а) Receptumarbitrii («принятие обязанностей третейского судьи») – соглашение, налагающее на одну из сторон обязательство выступить в качестве третейского судьи. Если двое спорщиков договорились между собой, что передадут свой спор на разрешение третейскому судье ¹⁰⁹, то требовалось заключить соглашение между ними и лицом, намеченным на роль арбитра. Такое соглашение и представляло собой receptum arbitrii. Согласно преторскому эдикту, лицо, добровольно возложившее на себя обязанности третейского судьи, уже не имело права без уважительной причины уклоняться от исполнения этих обязанностей. В противном случае несостоявшийся арбитр подвергался штрафу.

(б) Receptumargentarii («принятие обязанностей банкира») – соглашение, по которому банкир в свободной форме обязуется уплатить долг своего клиента третьему лицу. Это делалось либо с целью установления поручительства, когда банкир ручается за платежеспособность своего клиента, либо для произведения платежа в другом городе. Обязательство, принятое банкиром, не упраздняло долг его клиента, так что кредитор в случае неуплаты должен был предъявлять претензии не банкиру, а своему непосредственному должнику. Тот, в свою очередь, мог предъявить банкиру специальный иск actio recepticia и потребовать исполнения обязательства. Ссылки банкира на то, что денег, которые клиент держал в банке, недостаточно для уплаты долга, во внимание не принимались. Суд также не должен был разбираться, на каком основании возник сам долг и существовал ли он вообще; банкир должен был уплатить деньги указанному лицу в любом случае. Данный пакт имел широкое распространение в классический период, но ко времени Юстиниана, видимо, исчез, а договоренность банкира с клиентом стала закрепляться более общим соглашением «подтверждение долга».

(в) Receptumnautarum, cauponum, stabulariorum– соглашение, по которому налагались определенные обязанности на хозяев кораблей (nautae), трактиров и гостиниц (caupones) и постоялых дворов c конюшнями (stabularii). Согласно преторскому эдикту, эти лица должны были нести ответственность за сохранность вещей пассажиров или постояльцев (D. 4. 9. 1). Если вещь пропадала или портилась даже без вины хозяина корабля или гостиницы, собственник имел право потребовать по иску возмещения ущерба. Единственным извинительным обстоятельством считалось стихийное бедствие. В классический период было установлено, что данное соглашение не требует специальной договоренности хозяина с каждым клиентом, а возникает автоматически, как только вещи путешественника вносятся на корабль или в гостиницу. Этими двумя обстоятельствами (повышенная ответственность за сохранность вещей и автоматическое действие соглашения) данный пакт отличался от обычного договора хранения.

3. Узаконенные пакты (pactalegitima). Эта разновидность пактов получила исковую защиту в законодательных актах (конституциях), изданных римскими императорами. Потребовать исполнения обязательства, установленного таким соглашением, можно было «иском, вытекающим из закона» (condictio ex lege), т.е. истец, предъявляя претензии, прямо ссылался на соответствующую императорскую конституцию. Рассмотрим следующие основные виды «узаконенных актов» – compromissum и pactum donationis.

(а) Compromissum – соглашение о передаче спора на рассмотрение третейского судьи. Стороны, не желавшие доводить свой спор до официального судебного разбирательства, заключали неформальное соглашение о том, что подчинятся решению избранного ими третейского судьи. В классический период такое соглашение давало основание для иска только в том случае, если спорящие стороны скрепляли договоренность стипуляцией, а в постклассическое время, по императорскому законодательству, для возникновения юридических последствий достаточно было простого соглашения (пакта). По иску можно было принудить ту или иную сторону подчиниться решению третейского судьи.

б) Рactumdonationis– соглашение о дарении. Обещание подарить другому лицу какую-то часть своего имущества ¹¹⁰ в древнейшем и классическом римском праве имело юридическую силу только в том случае, если подкреплялось стипуляцией. С 204 г. до н.э., когда вступил в силу особый «закон Цинция о дарениях», и вплоть до начала IV в. н.э., когда этот закон вышел из употребления, размеры дарений в пользу посторонних лиц (не ближайших родственников) строго ограничивались, так что даже не всякое обещание в форме стипуляции устанавливало обязательство. Если дар превышал установленные законом пределы, исковое требование выполнить обещание отвергалось с помощью exceptio legis Cinciae (возражения со ссылкой на закон Цинция). В постклассический период размеры дарений перестали ограничиваться, претерпела изменения и форма дарственных обещаний. Соглашение о дарении теперь рассматривалось как пакт, который следовало зарегистрировать в суде. При Юстиниане было установлено, что регистрация дарственных обещаний обязательна только для сумм свыше 500 золотых, а все прочие пакты о дарении получают юридическую силу в результате простого соглашения сторон. Pactum donationis налагал на дарителя обязанность исполнить обещанное, а другой стороне давал право потребовать этого с помощью судебного иска. За эвикцию и недостатки подаренной вещи даритель отвечал только в том случае, если с его стороны были проявлены злой умысел или грубая неосторожность, что причинило вред одаряемому. В свою очередь, даритель имел право не исполнять обязательство в том случае, если одаряемый проявит неблагодарность (нанесет дарителю грубую обиду, создаст опасность для его жизни, причинит ему имущественный вред). Суд мог освободить дарителя от обязательства также в связи с тем, что исполнение обещания поставит дарителя и его семью в крайне тяжелое положение. Патрон (бывший господин) мог отказаться от обещания одарить вольноотпущенника, если в момент заключения пакта он, патрон, был бездетным, но затем у него родился ребенок. Все перечисленные основания служили поводом и для того, чтобы затребовать дар обратно, если дарение уже было произведено.