Методические рекомендации по самостоятельному изучению курса, контрольные тесты для самопроверки, практические задачи, словарь терминов римского частного права
 Скачать 1.56 Mb.
|
|
ГЛАВА III. ДОГОВОР В РИМСКОМ ПРАВЕ: СОДЕРЖАНИЕ, ВИДЫ, УСЛОВИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДОГОВОРА. Понятие и виды договора. Наиболее важным и распространенным источником обязательств являлся договор. Под договором римляне понимали сделку, в которой выражена согласная воля двух или нескольких сторон: «соглашение двух или нескольких лиц об одном и том же» (D. 2. 14. 2) 66. Однако, с точки зрения римских юристов, договором в полным смысле слова (contractus) можно было называть только такое соглашение, которое давало право на иск (D. 2. 14. 7). Перечень договоров, относящихся к категории контрактов, был строго определен; прочие правомерные соглашения, хотя и признаваемые правом, но не обеспеченные исковой защитой, именовались пактами (pactum). Со временем некоторые пакты также стали служить основанием для иска, однако традиция деления сделок, в которых участвовало не менее двух сторон, на договоры (контракты) и простые соглашения (пакты), сохранилась в течение всей истории римского права. Придерживаясь этой традиции, мы в дальнейшем под «договором» будем понимать contractus, а пактам будет посвящен отдельный специальный раздел. Участие двух и более сторон в сделке не мешает разделить договоры на односторонние и двусторонние. Односторонним считается договор, который устанавливает обязанности только для одной стороны. Таковым является, например, договор займа, при заключении которого все обязанности возлагаются на заемщика, в то время как заимодавец после передачи денег заемщику не связан никаким обязательством и выступает исключительно в роли кредитора. Двусторонние договоры возлагали обязанности на обе стороны, как, в частности, договор купли-продажи, который создает обязательства как для продавца, так и для покупателя. Каждая из сторон в таком договоре выступает в роли должника по одному обязательству и в роли кредитора по другому. Двусторонние договоры, в свою очередь, делятся на две категории. Если двусторонний договор с самого начала возлагает на обе стороны равноценные обязанности, так что происходит как бы обмен одного обязательства на другое, то такой договор называется двусторонним равным или синаллагматическим 67. К числу синаллагматических относятся договоры купли-продажи, найма, товарищества. Если же при заключении договора основная обязанность возлагается только на одну из сторон, которая становится должником, но, тем не менее, у должника остается возможность впоследствии предъявить некое встречное требование кредитору, то подобный договор следует признать двусторонним неравным. К примеру, по договору хранения должник, безвозмездно принявший на хранение вещь кредитора, берет на себя основное обязательство – вернуть вещь в целости и сохранности, однако сохраняет право в случае необходимости взыскать с кредитора сумму, покрывающую понесенные им издержки, если хранение вещи потребовало таковых. К той же категории относились договоры ссуды и поручения. Большинство договоров заключалось с указанием, какую цель преследует сделка, на каком основании та или иная сторона берет на себя обязательство «дать, сделать, предоставить» что-либо. Такую цель или основание договора римляне называли словом causa (буквально – «причина»). Отсюда идет наименование данного вида сделок – каузальные договоры. Например, при передаче вещи основанием могла быть продажа, дарение, наем, ссуда; соответственно, каузальными являлись договоры купли-продажи, найма и т.д. Некоторые договоры, однако, заключались без указания causa, такие договоры именуются абстрактными. Примерами абстрактного договора могут служить цессия (уступка права требования) и стипуляция. При совершении договора стипуляции одна из сторон давала обещание исполнить обязательство, скажем, уплатить денежную сумму, не упоминая о том, на каком основании это обязательство принимается – является ли данная сумма ценой полученного товара, валютой займа, либо передача денег имела какую-то иную хозяйственную цель. Главное практическое следствие деления договоров на каузальные и абстрактные состояло в том, что каузальный договор признавался недействительным, если не достигалась его цель (causa), а договор абстрактный подлежал исполнению независимо от того, с какой целью брал на себя обязательство должник и осуществилась ли эта цель. Еще один способ деления договоров исходил из того, каким образом их следовало толковать и применять. В древнейшем римском праве все сделки подлежали буквальному толкованию: обязательства надлежало выполнять в строгом соответствии с тем, что было написано или сказано в договоре. Никакие ссылки на то, что одна из сторон имела в виду нечто иное, нежели вытекало из буквы договора, либо на то, что обстоятельства, сопутствовавшие договору, делали его буквальное исполнение несправедливым, во внимание не принимались. С течением времени обычай толковать все без исключения сделки буквально, вне зависимости от подлинных намерений сторон, стал все более противоречить принципу справедливости. Переломным моментом в этом отношении, видимо, явилось знаменитое «дело Курия», которое разбиралось в суде около 90 г. до н.э. В одном из завещаний содержалась следующая формулировка: «Если у меня родится сын и он умрет, не достигнув совершеннолетия, то пусть моим наследником станет Курий». Завещатель умер, сын так и не родился, и Курию, исходя из буквального смысла завещания, отказали в праве получения наследства. Дело противников Курия защищал знаменитый юрист старой школы Квинт Муций Сцевола, а на стороне Курия выступал талантливый оратор Марк Красс. Доводы Сцеволы сводились к тому, что «было бы ловушкой для народа оставить без внимания написанный текст и заняться поиском подлинной воли»: если допустить такую возможность, то красноречивые адвокаты извратят смысл любой сделки. Красс, со своей стороны, требовал выяснять не смысл слов, а суть дела: «в словах-то и содержится ловушка, если пренебречь истинной волей». С этого времени в римской юридической литературе развернулась долгая дискуссия о том, что важнее, буквальный текст или подлинные намерения. В конце классического периода наиболее маститые правоведы уже высказывали открытое предпочтение той точке зрения, которую в свое время отстаивал Красс: «В соглашениях договаривающихся сторон было признано более важным учитывать волю, а не слова» (Папиниан, D. 50. 16. 219). Это правило стало обязательным при толковании целого ряда договоров, которые получили название contractus bonae fidei, т.е. «договоры доброй совести». Рассматривая дела, вытекающие из этих договоров, судья должен был выяснить «по доброй совести», каковы были подлинные намерения сторон, какие обстоятельства предшествовали и сопровождали заключение договора и т.д. Иски, предъявляемые из таких договоров, относились к категории actiones bonae fidei (см. о них главу «Иски»). «Договорами доброй совести» в классический период признавались контракты о купле-продаже, найме, товариществе, хранении, ссуде, поручении. Некоторые договоры, однако, по-прежнему подлежали строго буквальному толкованию. Они именовались «договорами строгого права» (contractus stricti juris). Таковым был, в частности, договор займа. Принцип: «сколько занял, столько и отдай», не допускал толкований в духе «доброй совести». «Договорами строгого права» оставались также контракты, унаследованные классическим правом от древнейших времен, в частности, стипуляция. Римские юристы придавали чрезвычайно важное значение тому, в какой форме заключался тот или иной договор. По этому признаку они делили контракты на четыре основные вида: реальные, вербальные, литтеральные и консенсуальные. «Рассмотрим обязательства, возникающие из контракта» - говорит Гай (I. 3. 89) - «Таких обязательств четыре вида, ибо обязательство возникает либо посредством передачи вещи (res), либо произнесением слов (verba), либо произведением записи (litterae), либо выражением согласия (consensus)». Соответственно, среди контрактов римские юристы выделяли: 1 – реальные контракты, которые устанавливают обязательства посредством и с момента передачи вещи; 2 – вербальные контракты, которые устанавливают обязательства посредством и с момента произнесения определенных слов; 3 – литтеральные контракты, которые устанавливают обязательства посредством и с момента произведения определенных записей; 4 – консенсуальные контракты, которые устанавливают обязательства посредством и с момента достижения согласия между сторонами в любой форме. Следует заметить, что достижение согласия требовалось и при заключении реальных, вербальных и литтеральных контрактов. Особенность консенсуальных договоров состояла в том, что выражение согласия между сторонами не требовало в обязательном порядке таких последующих действий как составление документа, передача вещи или произнесение установленных фраз, что было необходимы в случае с остальными видами контрактов. Консенсуальные контракты, наименее формальные изо всех, могли заключаться различными способами, форма для них значения не имела, а важно было лишь согласие сторон. Каждый из этих четырех видов в классический период охватывал строго определенный список контрактов, например, реальными считались только договоры займа, ссуды и хранения. За рамками этой жесткой системы остались некоторые договоры, которые нельзя было отнести ни к одному из этих четырех видов, в частности, целый ряд двусторонних договоров, которые, по мнению римских юристов, вступали в силу только с того момента, когда одна из сторон уже выполнила свое обязательство (например, договор мены). Позднее, уже в средние века, эта группа договоров получила наименование «безыменных контрактов». Кроме того, существовали разнообразные соглашения, признаваемые правом, но считавшиеся не контрактами, а пактами. Таким образом, перечень договоров, приводимый Гаем, не являлся исчерпывающим, но, тем не менее, все наиболее распространенные и экономически значимые двусторонние сделки - купля-продажа, заем, найм и другие – в систему четырех видов вошли. Поэтому в данном пособии, как и в других современных работах по римскому праву, конкретные категории контрактов будут рассмотрены именно в том порядке, в котором их систематизировал Гай. Содержание договора. Договор складывался из нескольких элементов, причем некоторые из них являлись существенными, т.е. такими, без которых договор не мог бы существовать вообще, другие – естественными, т.е. обычно содержащимися в данной категории договоров, третьи – случайными, т.е. такими, которые могут включаться, а могут и не включаться в договор по желанию сторон. К числу существенных элементов договора принадлежат: 1 – правомочные (право- и дееспособные) субъекты договора; 2 – согласованная воля сторон; 3 – предмет обязательства (то, что стороны обязуются «дать, сделать, предоставить»; к примеру, в договоре купли-продажи предметами являются товар и цена); 4 – предписанная правом форма выражения воли субъектов (например, для реальных контрактов – передача вещи, без чего такой договор не возникнет). Перечень естественных элементов договора зависит от того, к какой категории принадлежит данный контракт. Эти элементы могли быть включены в договор самими сторонами, но могли и молчаливо подразумеваться, если стороны не оговаривали специально, что отступают от общепринятых правил. Так, в договоре купли-продажи могла содержаться оговорка относительно того, что случайная гибель товара до передачи его покупателю повлечет за собой возврат уплаченной за него цены. Если же такого положения в договоре не было, то действовало общее правило: «Риск случайной гибели лежит на покупателе», и уплаченные продавцу деньги возврату не подлежали. Таким образом, естественные элементы договора считались необходимыми, но стороны могли обходить то или иное положение молчанием, и тогда основой для разрешения правовых споров становились общие, разработанные юристами правила. В отличие от естественных, случайные элементы договора обязательными не являлись. Их присутствие или отсутствие в договоре определялось исключительно желанием сторон, причем в случае отсутствия такого элемента никакие общие правила не подразумевались. Наиболее распространенные случайные элементы – условие и срок. Условие (condicio) представляло собой упоминание о некоем событии в будущем, которое может произойти, а может и не произойти; в зависимости от того, наступит ли это событие, находятся юридические последствия договора. Среди условий выделяют отлагательные и отменительные. Отлагательное условие предусматривает, что с наступлением указанного события договор начнет действовать, если же данное событие не наступит, он потеряет силу. Отменительное условие, напротив, означало, что договор вступает в силу с самого начала, но наступление указанного события прекратит его действие. В Дигестах (18. 3. 2) приводится такой пример отменительного условия в договоре купли-продажи: «если деньги не будут уплачены в означенный срок, то земельный участок будет считаться непроданным». Это означает, что договор о продаже участка заключен и вступил в силу, но неуплата цены в срок лишит контракт каких-либо юридических последствий. Отлагательное условие в таком же договоре могло бы выглядеть так: «земельный участок будет считаться проданным, если продавец переедет на жительство в город». В данном случае хозяин участка, договорившись с покупателем о цене, все же откладывает продажу до того момента, когда он приобретет себе новое жилище в городе и сможет покинуть село. Если ему не удастся это сделать, то договор так и не вступит в силу, и никаких претензий к продавцу покупатель предъявить не сможет. Если же продавец переедет в город, а покупатель вдруг откажется от приобретения участка, то у продавца появятся все основания для судебного иска, поскольку контракт уже начал действовать. Другим случайным элементом договора являлся срок (dies). Как и условие, срок представлял собой упоминание о некоем событии в будущем, с наступлением которого связаны юридические последствия сделки. Отличие срока от условия заключалось в том, что событие, к которому привязан срок, должно наступить непременно. Сроком могла служить календарная дата (1 января), неизбежное периодически происходящее событие (начало навигации после сезона зимних бурь), неизбежное однократное событие (смерть того или иного лица). Если срок был обозначен определенным количеством дней, месяцев или лет, то действовали следующие правила: первым по счету считался день заключения договора; срок наступал в полночь предпоследнего по счету дня (если речь шла об утрате права) или в полночь последнего дня (если речь шла о приобретении права); за «месяц» принимался период в 30 дней, за «год» – период в 365 дней. Подобно условию, срок мог быть отменительным (с наступлением события договор вступает в силу) или отлагательным (с наступлением события договор прекращает свое действие). При этом отлагательный срок отличался от отлагательного условия тем, что исполнение какого-либо обязательства до наступления срока считалось правомерным последствием сделки. Скажем, уплаченная досрочно сумма денег не могла быть затребована обратно на том основании, что договор еще не вступил в силу, как это произошло бы в случае с отлагательным условием. Условия действительности договора. Действительным, т.е. способным иметь юридические последствия, создающим обязательства, договор считался при наличии следующих условий: 1. Согласная воля сторон, выраженная вовне. Обоюдное желание сторон прийти к соглашению должно быть выражено таким образом, чтобы их согласие приобрело характер юридического факта. При этом одна из сторон делает предложение (оферту), другая это предложение принимает (совершает акцепт). Как правило, волеизъявление требовало личного участиясторон; лишь достаточно поздно, уже в классический период, было разрешено заключать некоторые контракты, например, договор займа, через представителя 68. Формы выражения воли зависели от вида контракта. Для вербальных, литтеральных и реальных договоров определенная форма была предписана правом. Например, при договоре ссуды, который относился к реальным контрактам, никакое словесное или даже письменное соглашение не создавало обязательств до тех пор, пока стороны не выражали свою волю путем передачи и принятия вещи. При заключении консенсуальных контрактов подобной определенной формы не требовалось, и согласие сторон могло выражаться разными способами – словесным, письменным, даже утвердительным жестом (кивком головы). В известных случаях о наличии акцепта можно было судить по тому, какие действия предприняты в ответ на предложение. К примеру, один торговец предлагает другому вступить в товарищество и вложить деньги в выгодное предприятие. Тот не дает определенного ответа, но через некоторое время передает с посыльным требуемую сумму. Сам этот факт свидетельствует о согласии лучше всяких слов. Подобные действия назывались конклюдентными 69. Без совершения таких действий простое молчание в ответ на оферту не считалось определенным знаком согласия. Лишь в некоторых случаях отсутствие возражений означало юридически значимое выражение воли. В частности, если срок найма квартиры истек, а хозяин не требует, чтобы квартиросъемщик вывозил свои вещи, тем самым выражено молчаливое согласие сторон продлить контракт. Молчание принималось за одобрение также при совершении сделки с помощью древнего обряда манципации. 2. Законность содержания договора. Недействительным будет считаться договор, нарушающий нормы права (например, о продаже вещи, изъятой из оборота) или противоречащий общепринятой морали (как договор о сводничестве или о разделе наследства еще живого человека). 3. Определенность содержания и возможность исполнения обязательства. С одной стороны, договор должен содержать определенное указание на то, что следует «дать, сделать, предоставить». Обязательство могло быть индивидуально определенным или родовым, простым или альтернативным, но в любом случае совершенно неопределенное содержание договора делало его недействительным. Так, обязательство «предоставить что-нибудь», «уплатить, сколько хочешь» не могло всерьез рассматриваться в суде. С другой стороны, конкретное, но заведомо неисполнимое обязательство («достать пальцем до неба», «вычерпать море» и т.д.) также лишало договор юридической силы. Как говорили римские юристы, «impossibilium nulla est obligatio», т.е. не существует обязательства, предмет которого невозможен. Если же действие, составляющее предмет обязательства, становилось невозможным уже после заключения договора, то последствия определялись тем, имелась ли в этом вина должника. Отсутствие вины вело к освобождению должника от обязательства, но в тех случаях, когда он нес ответственность за то, что погибла или пропала индивидуально определенная вещь, передача которой была предметом обязательства, или за то, что стало невозможным какое-то действие, старое обязательство заменялось новым: возместить кредитору ущерб. 4. Недействительным признавался договор, заключенный вследствие заблуждения или обмана. Под заблуждением (error) подразумевается ошибочное представление одной из сторон (или обеих сторон) о каком-либо факте, существенном для заключении сделки 70. Ошибка могла касаться самой сущности договора (error in negotio): одна сторона полагает, что вещь передана в дар, а другая считает, что в ссуду; тем самым договор не состоялся ввиду недоразумения. При заключении некоторых договоров существенное значение имело представление о личных качествах партнера. Ошибка в личности (error in persona) являлась достаточным основанием для того, чтобы оспорить, к примеру, договор найма услуг или подряда, если оказывалось, что партнер не обладает необходимыми для исполнения контракта качествами. Впрочем, ошибка в личности могла быть и следствием простой путаницы: ты просил деньги взаймы у Тиция и у меня; тебе принесли деньги от меня, а ты подумал, что от Тиция, стало быть, сделка между нами не состоялась (D. 12. 1. 32). Наконец, заблуждение могло относиться к предмету договора (error in re или error in corpore). «Если ты обязался передать мне раба, причем я имел в виду одного, а ты другого, то сделка не заключена» (D. 45. 1. 137). Тот же вывод можно сделать в том случае, если стороны договорились о продаже дома или земельного участка, но по-разному представляли себе, какой именно из нескольких домов или участков продается. Тем не менее, ошибка в предмете давала основание для признания договора недействительным только тогда, когда речь шла о сущности предмета, а не о его названии: «ошибочное описание предмета вреда не приносит» (D. 35. 1. 33) 71. Во всех перечисленных случаях речь шла о добросовестном, невольном заблуждении, в котором нет вины ни той, ни другой стороны. Ошибка, допущенная по вине заблуждавшейся стороны, не давала этой стороне возможности оспорить действительность договора. Зато сделка, заключенная вследствие того, что одна сторона сознательно, намеренно ввела в заблуждение другую, хотя и считалась состоявшейся, но могла быть лишена юридической силы по решению суда. Начиная с I в. до н.э., преторы стали предоставлять потерпевшему от таких действий т.н. «иск об обмане» (actio de dolo). Условия, позволявшие использовать этот иск, были следующими: (1) с момента совершения сделки прошло не более года, (2) данный договор нельзя оспорить ни на каком другом основании, (3) в действиях ответчика можно усмотреть умышленный обман (dolus malus). Если истец доказывал свою правоту, то ответчику предоставлялся выбор: либо добровольно восстановить первоначальное положение (т.е. то, которое существовало до заключения сделки), например, вернуть деньги или вещь истцу, либо полностью возместить понесенный истцом ущерб. Неизбежным следствием такого решения суда являлось признание ответчика лицом бесчестным (infamia), что влекло за собой не только позор, но и определенные ограничения в правах. Была предусмотрена и обратная ситуация: пострадавший от обмана должник отказывается выполнять обязательство, а обманщик-кредитор предъявляет ему иск. На этот случай существовала специальная оговорка – exceptio doli, которую претор включал в исковую формулу. Это «возражение со ссылкой на обман» гласило, что иск подлежит удовлетворению, «если в данном деле ничего не совершено и не совершается обманом со стороны истца». Если такое возражение подтверждалось доказательствами в суде, требования истца отвергались. 5. Договор должен быть заключен добровольно, без влияния насилия или угрозы. Насилие (vis) представляло собой противоправное физическое воздействие на партнера с целью принудить его к совершению сделки, на которую тот иначе не согласился бы. Заключенный таким путем договор не считался действительным, а сам факт насилия должен был повлечь за собой деликтную ответственность. От прямого насилия отличалась угроза, запугивание (metus). Лицо, которое согласилось на сделку под давлением угроз, было вправе оспорить договор, но должно было доказать, что действие, совершением которого ему угрожали, являлось: (1) противоправным, (2) представляющим собой большое зло для потерпевшего или членов его семьи, (3) реально осуществимым. Если угроза не содержала в себе таких признаков, договор следовало выполнять, как, например, в том случае, когда подвластный сын согласился на сделку вследствие угрозы отца лишить его наследства: по словам Цельза, он добровольно сделал свой выбор (D. 23. 2. 22). Сделка, совершенная под воздействием угроз, соответствующих перечисленным признакам, могла быть лишена юридической силы либо распоряжением претора о возврате к первоначальному положению (restitutio in integrum), либо положительным решением суда по «иску об угрозе» (actio quod metus causa), либо, напротив, отказом в удовлетворении иска, если истец настаивал на исполнении договора, а ответчик выдвигал «возражение со ссылкой на угрозу» (exceptio metus). В любом случае сделка признавалась недействительной, а выигрыш судебной тяжбы по «иску об угрозе» (который также предъявлялся по поводу прямого насилия), кроме того, обязывал ответчика возместить ущерб, понесенный истцом, в четырехкратном размере. |