Делягин. Михаил Геннадьевич Делягин Жизнь в катастрофе победи кризис сам!
 Скачать 1.08 Mb.
|
Глава 16. Как будут расти цены: когда инфляция несёт доход16.1. Жизненно важные благаЛиберальные реформы уничтожили основную часть производственного потенциала советской цивилизации (в том числе на территории нынешней РФ); масштабы восстановления, которым кичатся официальные пропагандисты, смехотворны. Девальвация обеспечивает удорожание импорта, в первую очередь жизненно необходимых для нашей страны товаров повседневного потребления: лекарств и еды (так как и сельское хозяйство, и пищевая промышленность, и логистика вынужденно используют огромные объемы импортных материалов и оборудования, – вплоть до импорта яиц для птицефабрик) . С другой стороны, торговля товарами первой необходимости (кроме повседневной одежды) и сфера оказания соответствующих услуг (кроме бытовых), в первую очередь ЖКХ (включая захваченный олигархами вывоз мусора) и городской транспорт, высоко монополизированы. Поскольку государство практически не ограничивает произвол монополий, цены на их товары и услуги будут расти. Цены на товары не повседневного спроса (например, импортный ширпотреб или бытовая техника), на рынках которых существует конкуренция, будут снижаться из‑за сжатия спроса до распродажи накопленных торговлей запасов. Затем они начнут расти из‑за ослабления рубля и ожиданий его девальвации, но этот рост по‑прежнему будет сдерживаться бедностью населения и потому будет не очень большим. В сфере же товаров повседневного спроса будет развиваться импортозамещение: везде, где можно (а отчасти и где нельзя – например, в сфере лекарств), люди будут стараться купить более дешевый российский товар, а не более дорогой импортный, – и российские товары будут выдавливаться из торговли в силу их относительной невыгодности для неё (в том числе переводом дешёвых лекарств в категорию рецептурных). Несмотря на засилье монополий, нехватка спроса будет сдерживать рост цен, и российские товары даже при злоупотреблении монопольным положением со стороны их производителей и торговцев ими будут в целом дешевле импортных. Это вновь вызовет к жизни развитие разнообразных импортозамещающих производств, даже несмотря на чудовищный налоговый, кредитный и административный пресс. Однако создаваться будут лишь производства, не требующие значимых инвестиций (так как свободных капиталов просто не будет), то есть небольшие по размерам и примитивные с технологической точки зрения. А добиваться успеха они будут лишь в случае прорыва их организаторов на рынки сбыта, блокируемые разнообразными монополиями (практика показывает, что это возможно; так, в относительно бедных регионах часть федеральных торговых сетей в кризис сворачивают своё представительство, открывая возможность для развития закатанной было ими в асфальт мелкой местной торговле). Наиболее полно указанным требованиям соответствует производство продовольствия; если Ваши честные и эффективные знакомые собираются организовать бизнес в этой сфере, и если им удается решить вопросы сбыта, Вам имеет смысл доверить свои деньги им. Получить их с прибылью, скорее всего, удастся не раньше, чем через полтора‑два года, но прибыль будет весьма ощутимой. 16.2. Антиквариат, драгоценности, картины – и куда же без «современного искусства»?В кризисных условиях антиквариат всех видов (как и любые излишества) падает в цене, потому что люди, попав в тяжелые жизненные обстоятельства, начинают продавать последнее, – а вот покупать безделушки, соответственно, перестают. Это позволяет надеяться хорошо заработать, но – Вы уверены, что готовы наживаться на чужой беде? С другой стороны, антиквариат начнет дорожать лишь через некоторое время после завершения Глобальной депрессии (которого пока вообще не просматривается), и при этом различные его сегменты будут расти в цене исключительно неравномерно; цены в некоторых, возможно, не будут повышаться вовсе. Это зависит не только от объективных обстоятельств и тенденций, доступных лишь профессионалам, но и от субъективных причуд моды, не поддающейся прогнозированию. Особенно это касается художников: цены на творения различных выдающихся художников примерно одного уровня различаются в разы в зависимости от моды, во многом определяемой рекламой и усилиями тех или иных торговцев. Таким образом, не только с моральной, но и с коммерческой точки зрения инвестирование в искусство и антиквариат представляется в современных условиях высокорискованным. Отдельным направлением представляется возможность инвестирования в так называемое «современное искусство». Полное отсутствие у него традиционной художественной ценности и абсолютная зависимость цены на то или иное произведение от моды (то есть вкусов критиков и владельцев галерей) позволило использовать его (а точнее, завышение цен на его предметы) для широкомасштабного уклонения от налогов. В предельно упрощённом виде схема основана на том, что в развитых странах благотворительность автоматически освобождается от налогов. Соответственно, завышение цены приобретенного крупным «филантропом» предмета «современного искусства» обеспечивает ему крупное освобождение от налогообложения. Завышение этой цены может обеспечиваться как простыми методами (вроде выплаты чрезмерной суммы художнику или иному владельцу «произведения» с нелегальным возвратом её значительной части наличными либо завышения цены при помощи подкупленного оценщика), так и относительно сложными, – например, организацией рекламной кампании для роста стоимости уже приобретенных или законтрактованных «произведений». Чего не стоит пытаться делать ни при каких обстоятельствах, – покупать драгоценности и особенно украшения. За счет стоимости работы и влияния моды их стоимость намного выше стоимости используемых материалов, в результате чего по прошествии времени, когда мода сменится, а технологии обработки драгоценных и полудрагоценных материалов сделают шаг вперед, Вы не сможете продать их ни с какой заметной прибылью. Посмотрите на украшения царей и королей – какими невзрачными кажутся нам даже огромные драгоценные камни, находящиеся на них! Посмотрите, если есть, на золотые или серебряные часы отца – каким простоватым кажется их дизайн, какие сомнения вызывает точность хода, – а ведь с момента их приобретения прошло очень много времени, слишком много для любого коммерческого вложения денег. Ценности родителей дороги нам в основном как память; фамильные драгоценности очень редко являются ценностью с коммерческой точки зрения, поэтому покупать соответствующие изделия в качестве инвестиций не стоит. Другое дело, если они уже есть у Вашей семьи. Если Вы точно собрались их продавать – продавайте сейчас: до девальвации они, как и все предметы роскоши, будут дешеветь. Но перед тем, как сделать это, все же подумайте: эти вещи хранили несколько поколений Ваших предков. Вероятно, они сохранили их в войну, – думаю, они рассказывали, что это было и как тогда жили люди. И тем не менее их не продали за мешок муки или картошки. Так ли тяжело Ваше положение, чтобы продать их сейчас? Вы полностью уверены, что Вы правы? Вы думаете, у Ваших родителей и дедов не было более весомых, чем у Вас сейчас, соблазнов расстаться с вещами, помнящих их родителей и впитавших часть их души? Вы полагаете, что все они ошибались на протяжении всех своих жизней, а вот Вы сейчас собрались делать все верно, собрались исправить их ошибку? Я не могу судить о том, насколько Вам нужны те вещи, которые Вы хотите купить на вырученные деньги, и мне ничего не известно о тяжести Вашего финансового положения. Может быть, оно безвыходно, – но, если Вы колеблетесь, если Вы задаётесь вопросом, а стоит ли это делать, – это уже свидетельствует, что продажа соответствующих вещей не является вопросом жизни и смерти. А раз так, – Вам стоит подумать о том, правильной ли ценой Вы хотите решить какие‑то мелкие текущие задачи. Да, у нас всех сейчас будет меньше возможностей для приработка. Но это вопрос в первую очередь моральный и уже только потом коммерческий, и решать его надо именно в этой последовательности. Продавать прошлое можно только ради будущего – ради детей: если нет иного способа обеспечить им нормальную жизнь и хорошее развитие, продавайте. Но сначала все‑таки попробуйте поискать иные способы. 16.3. Недвижимость: покупать или продавать?Недвижимость будет дешеветь – из‑за резкого обеднения населения, дополнительный импульс которому даст обвальная девальвация рубля, а также из‑за фактического прекращения ипотечного кредитования, которое в условиях массовых злоупотреблений монопольным положением строителей способствовало раздуванию цен, а не росту предложения. Исключением становятся ситуации, когда в условиях общего кризиса и безнадежности огромные массы людей со всей страны бросаются спасаться в мегаполисы, прежде всего столичные; так в начале 2009 и в 2015 годах дорожала недвижимость в Москве, а в конце 2014 и 2015 году – в Киеве. Но и в таких условиях девальвации, обычно вызываемые столь жестоким кризисом, как правило, быстро смывают подорожание. Сжатие деловой активности создаст избыток предложения и на рынке коммерческой недвижимости; значительная часть офисных центров сначала лишится арендаторов, а затем, чтобы не обанкротиться, будет вынуждена резко снизить арендную плату. В силу сложностей с поиском платежеспособных арендаторов многие центры начинают пытаться продавать офисные площади, а не сдавать их в аренду. В то же время реалии Глобальной депрессии жёстче привычных кризисов: так, уже в начале апреля 2020 года дорогие офисные центры Москвы, в прежние кризисы снижением цен переманивавшие успешных арендаторов из более дешевых центров, столкнулись с их абсолютной нехваткой даже при снижении цен. Земля перестала быть привлекательным объектом инвестирования в России задолго до срыва в Глобальную депрессию – как из‑за плохой инфраструктуры, растущего налогового и административного гнёта, так и из‑за вымаривания страны искусственно созданным либералами и неуклонно ужесточаемым денежным голодом. Земля под коттеджную застройку (или под строительство индивидуальных домов) в наиболее ценных курортных местах, включая первый ряд на берегу моря, озера или реки, опасна, так как при любом улучшении ситуации может быть захвачена рейдерами или просто бандитами (в том числе, возможно, являющимися местной властью). Удешевление недвижимости будет идти тем быстрее, чем ниже уровень монополизации соответствующих рынков. Поэтому в Москве ее скорость минимальна, в Санкт‑Петербурге уже чуть выше, а в не очень развитых регионах максимальна. В регионах, где развивается обвальное сокращение производства и сжатие деловой активности, часть построенной в «нефтяные годы» недвижимости оказывается вообще не востребованной (как оказывается невостребованным жилье в северных районах России после бегства оттуда населения) – никем, ни за какие, коль угодно малые деньги. Важно, что в Москве основная часть снижения цен некоторое время будет идти неформально, в виде разного рода скидок, предоставляемых каждому покупателю якобы на индивидуальной основе. Индексы цен на недвижимость часто ориентируются на заявленные цены, а не на реальные суммы сделок; кроме того, часть этих индексов рассчитывается под влиянием строительных и девелоперских компаний и отражают действительность с существенным учетом их интересов. В первую очередь падение цен будет касаться новостроек, хозяевам которых надо расплачиваться по кредитам. Вторичный рынок жилья будет снижать цены медленнее, так как владельцы «инвестиционных» квартир обычно имеют сбережения и не испытывают категорической необходимости продавать «как можно быстрее и по любой цене». Если Вы твердо намерены продавать недвижимость в ближайшие годы – успейте до новой девальвации рубля. Покупать же, если у Вас есть надежно сбережённые деньги, лучше попозже, в идеале – после следующей девальвации (хотя она может произойти и в 2021 году). Правда, на рынке появляются и будут постоянно появляться «панические» квартиры и дома, хозяева которых готовы продавать дешево, так как им категорически нужны деньги для выплаты долгов (или которые боятся будущего, еще большего обесценения). Их будет немного, но они будут, и покупка такой квартиры представляется большой потребительской удачей. Вместе с тем нет гарантий, что Ваша покупка даже «панического» объекта будет удачной, так как цена может продолжить падение и до более низкого уровня: рынок недвижимости будет «смотреть вниз» ещё долго. Вторая проблема «панических» объектов заключается в том, что нужная продавцу быстрота проведения сделки может не позволить в полной мере проверить юридическую чистоту объекта и, соответственно, создать угрозу неразберихи, а то и мошенничества. Наконец, многие объекты, построенные в последние 20 лет, отличаются чудовищно низким качеством; при стремительной покупке выявить технологические проблемы приобретаемого объекта также может оказаться попросту невозможно. Интересным через некоторое время может оказаться покупка дешевой недвижимости в не очень знаменитом курортном местечке (в 2006–2007 годах в рамках этой стратегии было скуплено почти все побережье Азовского моря). Но при этом следует обращать пристальное внимание на степень вменяемости местных властей, от которой зависит не только простота оформления сделки, но и конкретные обстоятельства Вашего последующего владения Вашей собственностью. Нужно учитывать также и местную культуру, ибо, если власти разумны, а основная часть жителей нет, – власть может быть заменена прямо на ближайших выборах, и Вы можете столкнуться с серьезными проблемами. Приобретение недвижимости за границей при сегодняшней конъюнктуре имеет смысл с точки зрения либо эмиграции, либо сугубо потребительских качеств (например, все мы мечтаем о домике у моря, – хотя на стоимость самого дешевого домика можно десятки раз съездить на самые разнообразные моря). Инвестиционная привлекательность возникнет лишь по мере выхода соответствующих национальных экономик из Глобальной депрессии, то есть точно не в ближайшие пять и, скорее всего, не в ближайшие 10 лет. Правда, в США цены на дома и квартиры, выставляемые на аукционы, вскоре снизятся до привлекательного уровня. Но при принятии конкретного решения надо учитывать главный фактор при покупке любой недвижимости: район, так как в депрессивном регионе цены могут так и не вырасти вообще (а в неблагополучном Вы можете не иметь возможности даже просто подойти к своей «собственности»). Кроме того, так как недвижимость придется ещё долго «придерживать» в ожидании (вполне возможно, и вовсе тщетном) роста цен на нее, следует рассмотреть возможность сдачи ее аренду, потенциальный доход от такой сдачи (за вычетом налогов, высоких в Европе), а также простоту и стоимость сопутствующих процедур (не стоит забывать, что во многих странах Европы Вам крайне сложно будет выселить арендатора, который вдруг перестал Вам платить). Глава 17. Уехать от кризиса: эмиграция?Я буду лгать, воровать и убивать, но моя семья никогда больше не будет голодной! («Унесенные ветром») Я запомнил эту фразу, потому что, когда я услышал ее впервые, она звучала в унисон душе почти всего моего поколения. Я знаю, что такое отчаяние мужчины, не способного купить любимой теплые носки, без которых она постоянно простуживается и болеет. Я хорошо помню 1991 год, когда Гайдар и Шохин в середине октября объявили о намерении либерализовать цены с начала 1992 года – и два с половиной месяца в торговле не было почти никаких товаров. Пустые прилавки и молчаливые очереди за селедочными головами, которые так любят показывать по телевизору в качестве иллюстрации жизни в Советском Союзе, обычно были сняты именно в это время. Тогда мне после операции на глазах – после которой три месяца вообще нельзя читать – пришлось достаточно интенсивно работать, и не просто, а на компьютере с лучевым экраном (плоских, безопасных для глаз, ещё просто не изобрели), – и я каждый день на протяжении полугода ощущал ухудшение своего зрения и переживал ужас возможности ослепнуть совсем. Тогда же мои одноклассники, только‑только родившие девочку, жили в прямом смысле этого слова на накопленных в прошлые годы чае без сахара и сухарях; даже морковь ела только молодая мама, потому что грудному младенцу вроде бы нужны витамины. На протяжении последних 30 лет, более половины моей жизни, мне почти каждую неделю приходится отвечать другим на вопрос о том, за что я рискую подвергать опасности повторения всего этого (и еще большим опасностям, если вспомнить «кровавые бани», которыми сопровождался распад Советского Союза) свою семью и, в частности, не имеющих возможности принимать осмысленные решения детей. Отвечать на этот вопрос самому себе мне приходится каждый день, – потому что я нормальный человек и мне тоже страшно. Как и все, я вижу волны «тихой эмиграции» самых разных людей, которые уезжают из страны последние полтора десятилетия, напуганные омерзительным и агрессивным характером власти, отсутствием возможности для самореализации, стремительной деградацией общества. Они едут учеными и водопроводчиками, студентами и хозяевами газетных киосков, в кабалу 10‑часового нелегального труда и «на пенсию» в 35 лет, в Лондон, Минск и на Гоа. Они не сдают паспорта, не делают громких заявлений, часто сохраняют квартиры в России, надеясь вернуться. Если будет куда. Эта волна поднялась после краха надежд на нормализацию страны в результате прежде всего людоедской «монетизации льгот», но понятно, что жестокость и разрушительность кризиса, максимальные в России из‑за коррупционного характера построенного блатного феодализма (по точному определению бывшего советника президента Путина академика С.Ю. Глазьева), усилят эту волну. Я вижу и ощущаю это по постоянным вопросам о том, почему я не уехал, задаваемому самыми разными аудиториями – задаваемыми со знанием дела, людьми, которые тоже думают об этом и примеряют мои ответы на себя. Безусловно, коронабесие, сделав невозможным поездку за рубеж (и предельно затруднив перемещение даже внутри России), на время сняло с повестки дня вопрос об эмиграции. Но, когда границы вновь приоткроются (а их открытие в полном понимании слова может до преодоления Глобальной депрессии так и не произойти), этот вопрос вновь встанет перед сотнями тысяч наших сограждан. И наглядная деградация западных обществ, одичание их руководства, отказ от провозглашённых ими же норм гуманизма по отношению к «чужим» (например, лишение помощи по медицинской страховке в Англии) и даже превращение Евросоюза в евроХалифат лишь несколько ослабит остроту вопроса об эмиграции, ибо те же самые процессы, с меньшим лицемерием и обманом надежд, но с большим ущербом для людей, полным ходом идут и в ближайшее время будут продолжать идти в России. Ответ на вопрос об эмиграции зависит исключительно от того, чего Вы именно хотите для себя и своих детей. Есть довольно много профессий, обладатели которых не имеют никакой перспективы в современной России. Так, например, если Вы специалист в области практически любых высоких технологий, Вы в лучшем случае будете зарабатывать существенно меньше денег, чем в развитых странах, имея незначительные перспективы профессионального роста, живя при этом в достаточно агрессивной и при этом деградирующей социальной среде. Весьма вероятно, что Вашим руководителем будет при этом не просто неграмотный администратор, но еще и самодур, воспринимающий Ваше чувство собственного достоинства (отчасти связанное и с сознанием Вами своей квалификации) как постоянное и ничем не спровоцированное оскорбление его бесценной личности. Это естественная проекция на соответствующие сферы государственного уклада, созданного Путиным; именно поэтому значительная часть специалистов в области высоких технологий по‑прежнему уезжают из России. Да, в развитых странах они сталкиваются с культурными трудностями и, в частности, существенно большим уровнем бытового и профессионального лицемерия, – но эти трудности мало значимы по сравнению с возможностью профессиональной самореализации, не говоря о профессиональном росте. К сожалению, источником этого роста является российское (а на деле еще советское по своей природе) высшее образование, недоступное в большинстве даже развитых стран просто потому, что его там нет, и форсированно уничтожаемое либеральными реформаторами в России. В развитых странах есть отличное бизнес‑образование и образование в управленческой сфере, есть привитие навыков конкуренции и многое другое, – а вот с высокими технологиями там будет сохраняться большая проблема. Собственно, именно поэтому российские выпускники пока ещё (до окончательного убийства остатков советского образования) и имеют эту возможность. Если же Вы обладаете иной специальностью (или, как после окончания большинства российских вузов, не обладаете никакой), – у Вас нет настоятельной, объективной потребности в эмиграции, и Вам надо делать этот выбор, исходя из интересов своих детей. Вам придется делать этот выбор за них, – как, впрочем, и все остальные виды выбора, который делают родители. В мире пока ещё есть достаточное количество благополучных стран, в которых условия жизни, включая уровень потребления и безопасности, существенно лучше средних российских, и в которых граждане нашей страны, выполнив тот или иной объем формальностей и освоив те или иные навыки (включая, разумеется, знание языка), могут начать «новую жизнь». (Правда, в условиях Глобальной депрессии их число будет стремительно сокращаться.) Я не хочу заниматься здесь эмиграционным консультированием и не буду рассматривать «страны‑ловушки», руководство которых сознательно поддерживает об условиях жизни в своей стране неприемлемо завышенные представления, так как что эмиграция часто оборачивается не только разочарованием, но и безысходным кошмаром. Есть страны, ситуация в которых будет драматически ухудшаться, и выезд в них будет напоминать билет на «Титаник» (достаточно вспомнить москвичей, в 2004–2005 годах уехавших в Киев «за покоем и демократией» и попавших в резкое ухудшение условий жизни, доходящее до длительных отключений горячей воды, а затем и в фашистский переворот). Важно, что страны, жизнь в которых спокойна и обустроена, действительно есть, – и некоторые из них вполне могут сохранить свой быт даже в условиях Глобальной депрессии (хотя не стоит забывать, как во время Великой депрессии даже в тишайшей Швейцарии расстреливали демонстрации доведенных до отчаяния местных рабочих). Конечно, кризис снизит потребность этих стран в работниках и, соответственно, резко затруднит эмиграцию в них, – но для людей российской культуры преград, строго говоря, не существует: если мы что захотим по‑настоящему, мы это сделаем, не мытьем, так катаньем. Но эти страны имеют существенный недостаток: Ваши дети не смогут продвинуться в них по социальной лестнице сколь‑нибудь далеко. Конечно, исключения есть, и их много, но они лишь подчеркивают правило: языковой, культурный и социальный барьер не дадут Вашим детям достичь высокого социального статуса. Да, у них будет относительно высокий уровень жизни, они будут расти и жить в относительной безопасности и, скорее всего, будут счастливы. Если Вы хотите своим детям простого человеческого счастья, если Вы хотите, чтобы им было хорошо, спокойно и безопасно – эмиграцию имеет смысл рассматривать как серьезную возможность. Потому что Россия не будет благополучной страной в ближайшие годы. Мне приходилось доказывать это в самых разных аудиториях на протяжении всей продолжающейся трети века национального предательства, и я глубоко разочарован в том, что нарастающий кризис подтвердил мою правоту. Но в России Вашим детям будет доступно то, чего они, скорее всего, не смогут получить в фешенебельных странах: счастье личных достижений, счастье роста социального статуса. Хотя им совсем не обязательно удастся добиться этих достижений, они могут достичь их неприемлемой ценой, живя в опасности, а часто нищете и лжи, – и они вполне могут стать агрессивными дебилами, а то и преступниками, потому что далеко не каждая семья может сопротивляться обществу и спасать своих детей от навязываемой этим обществом культуры, – они могут обрести это счастье, недоступное в фешенебельных странах не только детям эмигрантов, но и большинству их коренных жителей. Принципиально важно и то, что в нашей культуре социальная полноценность человека неотделима от осознания им своего неотъемлемого права коренным образом менять правила, по которым живёт общество. Это одна из фундаментальных особенностей русской культуры: каждый её носитель, какое бы ничтожное общественное положение он ни занимал и какой бы низкой квалификацией ни обладал, считает своим естественным, природным правом иметь своё собственное мнение обо всём, происходящем в обществе, и в любой момент быть готовым изменить общество в соответствии со своими представлениями о справедливом, а значит – должном. Это право может быть отнято и узурпировано, его проявления могут выглядеть предельно смешно и нелепо (хотя мнения таксистов всех регионов, в которых я бывал, о социально‑экономической политике были намного более профессиональными и добросовестными, чем мнения членов правительства и руководителей Банка России), – но оно воспринимается людьми как неотъемлемое и действительно является таковым для всех носителей русской культуры. И поэтому для эмигрировавших в фешенебельные страны родителей их выросшие в этих странах дети, при всей их защищённости и благополучии, не являются полноценными в социальном плане людьми, так как не признают за собой и не имеют права менять нормы и правила, по которым живёт приютившее их общество, – причём не потому, что они дети эмигрантов, а потому, что этого права и на Западе, и в Китае не знают за собой и сами граждане соответствующих стран. Европейцы вообще живут по законам, написанным их дедами точно так же, как живут в домах, построенных их отцами (а то и прадедами), – и даже не могут себе представить возможности их самостоятельного, по своей воле кардинального изменения (необходимого в том числе благодаря Глобальной депрессии): их представления о переменах ограничены в основном незначительными нюансами вроде налоговых ставок, – при сохранении самих налогов. Другой трагедией эмигрантов‑родителей, в основном переживаемой в США, является вопрос о степени интеграции их детей в американское общество. Если родители из Европы будут воспитывать своих детей подобными себе, для американского общества они будут кончеными «лузерами», обречёнными (разумеется, за пределами своей диаспоры) на болезненное переживание своей если не ущербности, то чужеродности. А при их полной интеграции они вырастут американцами и будут, как и положено в американской культуре, полностью отчуждены от своих родителей. Таким образом, и бегство из России, и жизнь в ней имеют свои риски, но я хочу сконцентрировать Ваше внимание на принципиально различных целях этих путей. Вам стоит всерьёз подумать об эмиграции, если Вы согласны наличное благополучие Ваших детей ценой утраты многих естественных для нас ощущений (от языка до чувства «всечеловечности», непосредственного участия в мировой истории) и отказа от роста социального статуса. Вам не стоит даже задумываться о ней, если Вы хотите Вашим детям «счастья достижений», а не «счастья потребления», отдавая себе отчет в том, что ценой этого будут все страновые риски России. Весьма вероятно, что развитие России будет идти не лучшим образом и, если Вы решите жить здесь, Вашим детям через некоторое время придется отвечать на тот же вопрос. Постарайтесь правильно мотивировать их и дать им лучшее образование из возможных, – хотя бы для того, чтобы они могли делать этот выбор, как и все остальные, максимально осознанно и свободно. * * *Если же Вы думаете не об эмиграции, а о временном выезде из страны с тем, чтобы переждать кризис в том или ином дешевом и комфортабельном уголке мира, – Вам нужно озаботиться источниками дохода и тем, куда именно Вы будете возвращаться. Главным правилом выживания в кризисе является сохранение не уровня дохода, а его источника. Уехав из страны, Вы, скорее всего, этот источник потеряете и начнете проедать накопленные сбережения. Если Вы и так были лишены этого источника, а темпы проедания сбережений на каком‑нибудь Гоа на два порядка ниже, чем в Москве, – такой подход относительно рационален. Но Вы должны понимать, что, находясь в своей стране, Вы, скорее всего, проще и быстрее найдете новую работу и получите новый источник существования (даже удалённую работу), чем в чужой стране, тем более дешёвой (так как низкие цены обычно являются признаком низкой деловой активности или низкого уровня развития). Конечно, сдавая квартиру в Москве, можно снимать квартиру где‑то в Европе, да еще и жить на разницу, – но удешевление аренды в Москве серьезно осложнит реализацию этой схемы (так, в середине 10‑х пара московских дауншифтеров в Таиланде совершила замеченное в соцсетях совместное самоубийство, так как денег за аренду московской квартиры перестало хватать на привычную им жизнь). Кроме того, ведя жизнь рантье, Вы можете утратить трудовые навыки как раз к тому моменту, когда они Вам действительно понадобятся. И, наконец, главное: если Вы хотите не уезжать насовсем, а именно переждать кризис, – подумайте, куда Вы будете возвращаться, когда кризис наконец закончится, а также кому и почему там Вы будете нужны. Это главный вопрос варианта «пережидания кризиса», и я не вижу на него универсального, подходящего для многих ответа. |