Приобретая себя. Наедине с булимией. Обретая себя.. Наедине с булимией. Обретая себя
 Скачать 148.43 Kb.
|
|
Глава 5. – Я люблю тебя. – Артур пощекотал меня моей же косичкой и поправил сползающую с моего плеча лямку майки. – Я тебя тоже. Мы сидели на берегу Красного моря и любовались закатом. Я смотрела на ярко-розовое зарево неба и в очередной раз удивлялась волшебству единения человека и огромного водного пространства. После дорожных впечатлений, наблюдения за природой и созерцание пейзажей были моим самым любимым занятием. Иногда мне казалось, что я могла бы всю жизнь провести, сидя на берегу моря, с босыми ногами, зарытыми в теплый пушистый песок, и вдыхая острый соленый воздух. «Пейзажетерапия» – я никогда не слышала такого слова, поэтому с полным правом считала себя его создателем. Именно захватывающие дух пейзажи являлись предшественниками переломных моментов в моей жизни, запоминались навсегда и четким снимком отпечатывались в сознании. Громады гор, бесконечность неба, причудливые пушистые стога облаков и пугающая глубина морей – что может быть прекраснее? Природа всегда будет на шаг впереди, сильнее, мудрее и выше людей, и это радовало и успокаивало меня, как ребенка радует и успокаивает присутствие взрослого рядом. – Мила, за что ты меня любишь? – Просто люблю. – Ну, за что? Подобный разговор повторялся снова и снова, и меня это начинало со временем пугать, раздражать и отталкивать. Насколько тяжело человеку признаться в любви другому в первый раз, настолько же легко и непринужденно повторять это снова и снова после, вытряхивая из могучих слов последние крошки искренности и волшебства. Первые признания Артура радовали, волновали и возносили до небес, а последние напоминали ежечасный бой часов, на который я, словно кукушка, должна была отвечать свое «ку-ку», и это угнетало. Иногда мне казалось, что Артур пытался из своих признаний соткать незаметную, но прочную нить, связывающую меня по рукам и ногам, не дающую подумать, вздохнуть, улететь. Эта нить была тросом между небом и землей, моими мечтами и реальностью. «Неужели любовь есть желание поработить, привязать, поглотить? Может, тогда я не умею любить? Но что за чувство тогда живет внутри меня – огромные порхающие бабочки, цветастые поющие птицы и мохнатые зеленые гусеницы на раскачивающихся от легкого ветерка пахучих листьях земляники? И почему так хочется петь, плясать, целовать и любить? Что растет во мне и требует песни о жизни?..» Эти выводы терзали меня, и мне снова хотелось исчезнуть, испариться, сойти на нет. Однако я прогоняла их прочь со словами о том, что их время еще не пришло, и все проблемы нужно решать постепенно, друг за другом, аккуратно расчесывать, как спутанные волосы – легкий взмах расчески сверху и глубже, глубже, глубже, аккуратно, нежно и терпеливо. До тех пор, пока вся шевелюра не засверкает ровным отражением шелка. «Размышления о любви – это другая история», - решила я и запретила себе впредь думать на эту тему, тем более что теперь у меня появился другой ориентир – мы ждали ребенка. Беременность заполнила собой все вокруг: пустоту, тоску, тревогу, ожидания, стремления – отныне все концентрировалось там, внутри, крепко переплетаясь с осознанием участия в чем-то важном и сверхъестественном. Я была орудием Творца, и чувство созидания превращало все остальное в бледно-желтые обесцвеченные тени. Жизнь улыбнулась мне широкой улыбкой, и я снова катилась на гребне волны – избалованное, любимое дитя судьбы, блудная дочь, вернувшаяся в родной дом. Сплошная радость, как в нирване. Я все чаще стала с благодарностью вспоминать о Ней, но ужасалась мысли о Ее возврате, зная, что визит этой нетактичной гостьи будет долгим. Я боялась возобновления булимии и погружения в собственные мысли. Однажды, наблюдая за собой в зеркале, мне стало страшно. Я обернулась, услышав злобный смех. Дверь скрипнула, за дверью почудились быстрые шаги и шорох платья. Такие знакомые звуки. Я посмотрела на весы – да, стрелка наклонилась вправо. Я поправилась, но я же должна расти – малыш растет. От неожиданности и испуга в глазах появились слезы, и я стала нервно царапать ногтем пальцы, сильно тереть щеки и глаза. «Так, нужно глубоко дышать. Все, к черту! Успокойся!» - говорила я себе. Встряхнув плечами, фыркнув, я бодро прошлась по комнате и нагнулась за ковриком для йоги. «На этот раз тебе не взять меня так просто», – коврик взметнулся вверх и разостлался ровной полосой. Спиной я почувствовала холодное дыхание, и, не оборачиваясь, произнесла: – Возможно, ты вернешься, но не сейчас. Теперь – вторая жизнь, которую я хочу прожить, как захочу. Через полчаса занятий йогой и медитации я подошла к окну и посмотрела на детишек, прыгающих во дворе через раскрашенные старые шины. Между ними и мной всего примерно двадцать лет – пустяк в сравнении с целой жизнью, которую я когда-то потеряла. Потеряла, но нашла, и теперь я буду проживать ее сама. |