Приобретая себя. Наедине с булимией. Обретая себя.. Наедине с булимией. Обретая себя
 Скачать 148.43 Kb.
|
|
Глава 4. Артур, не просыпаясь, подтащил меня к себе, скомкал, как котенка, и засопел дальше. Лучи утреннего солнышка аккуратно выглядывали из-за темно-синей непрозрачной занавески, и настойчиво, словно непоседливый ребенок, пытались разбудить меня. «Какое прекрасное утро», - не открывая глаз, я расплылась в улыбке. Что-то теплое, большое, пушистое наполняло меня изнутри. Ровное дыхание Артура создавало эффект маятника, погружая меня в полугипнотическое состояние, раскачивая сознание на волнах хорошего настроения: вверх-вниз, вверх-вниз. Тело еще не потеряло ночной расслабленности, а след снов сохранился на сетчатке глаз, развевая свой аромат по подушке. «Как хорошо жить!» - я подняла одну ногу вверх и провела взглядом от большого пальца до бедра. Затем проделала то же самое со второй ногой. Я чувствовала все свое тело: от ногтей пальцев ног до макушки. Мне нравилось быть в нем, прислушиваться к нему – и оно отвечало мне взаимностью. Я знала, что могу попросить и получить у своего тела все взамен на уважение, понимание и преданность: острое зрение, хорошее самочувствие, красивую кожу, гибкие суставы, легкость и изящность. Обратно я должна отдавать совсем немного времени для общения со своим телом: немного по сравнению с целой жизнью и с количеством уже бессмысленно потраченного времени. Каждое мое утро теперь начиналось с занятий йогой и медитации. Йогу можно было делать в любое время суток, но я выбрала именно утро, так как потом появлялось слишком много внешних раздражающих факторов, неожиданных обстоятельств и просто поводов увильнуть от занятий. Утром, пока Артур спал, я выпрыгивала из кровати, умывалась, переодевалась в легкую одежду спортивного типа и начинала выполнять асаны. Мои мышцы уже были готовы, они ждали этих упражнений, как голодный младенец ждет грудь. Первой асаной традиционно была «Поза дерева». Согнутая нога упиралась во внутреннюю часть бедра другой ноги, руки вытянуты вверх, взгляд – на горизонт сквозь окно: и вот теплая внутренняя волна медленно побежала с макушки вниз, по рукам, по плечам, по груди, по животу и по ногам. Еще минута: и взрыв радости, безупречной умиротворенности и ожидания чуда – словно в детстве – охватил меня и повергнул в состояние блаженства. Столько всего интересного вокруг, и еще больше интересного – внутри меня самой. Вот оно, перворожденное счастье, осознание себя частью Вселенной, - с этим чувством рождается ребенок и, хотя с возрастом все забывает, пребывает с ним довольно долго. Почему я так рано покинула ряды этих счастливцев? Что произошло такого, что я отреклась от себя самой, возненавидела часть себя, решила поработить свою душу, свое сознание? Что за вторая жизнь течет во мне самой, отдельно, независимо от меня? Кто я на самом деле, - кто та, кого я ненавижу и страстно стремлюсь уничтожить? Вот, о чем Она мне постоянно говорила – я должна была вспомнить именно это, и мне начало казаться, что я недалека от ответа. Воспоминаний и мыслей снова было так много, что мне нужно было начать их как-то упорядочивать. Маша посоветовала мне вести дневник, чтобы записывать туда все приходящие в голову идеи и отмечать время и количество приступов болезни. Также она посоветовала мне вписывать комментарии с указанием видов определенных продуктов, которые мне хотелось съесть больше всего, чтобы впоследствии попытаться определить, какие именно эмоции вызывают желание к той или иной еде. На случай опасений за сокровенность дневника, Маша посоветовала изобрести определенные символы для тех или иных повторяющихся понятий: срыв – цветочек, булка – кружок, чай – треугольник, и так далее. Я последовала ее совету, и через пару недель тетрадка-дневник напоминала записки сумасшедшего с огромным количеством цветочков, кружочков и прочих загогулинок. Тем не менее, подобные записи сильно помогли мне проанализировать системность и зависимость приступов булимии. Я поняла, что мне нужно избегать определенных ситуаций и временных промежутков, избегать чрезмерной усталости и повышенной несоразмерной ответственности. В тетрадке красной нитью прошла мысль о том, что в случае полноценного отдыха количество приступов значительно уменьшается, а после ссор и нервных переживаний я практически начинаю жить между холодильником и туалетом. Меня еще раз поразило, насколько беспристрастная статистика помогла получить объективное представление о нюансах течения болезни и сделать определенные выводы. Гораздо легче воспринимать и лечить болезнь, зная ее провоцирующие факторы, симптомы и течение. Понимание явилось значительным шагом вперед к излечению. Также я записывала свои сны и озарившие меня догадки. Все, что казалось мне важным, я вносила в дневник, и спустя какое-то время, я стала спать спокойнее, не опасаясь повторений навязчивых снов. * * * Мне снова страшно. Я совсем одна, и даже Она давно уже не приходит со мной поговорить. В душе непрерывно ноет пустота, которая, словно черная пиявка, высасывает из меня все соки. Я чувствую себя утомленной, едва проснувшись, и в течение дня валюсь с ног от усталости. Мне лень ходить, говорить, писать, читать, лежать. Иногда я просто хочу лечь и лежать оставшуюся жизнь, дожидаясь смерти на диване. Я давно не отдаю себе отчета в том, что со мной творится. Я насилую себя ежедневно, снова и снова пичкая себя всей этой ужасной едой, которую желудок давно уже стал воспринимать как нечто чужеродное. Вес снизился до сорока двух килограммов, и чтобы поддержать в себе хоть какие-то силы, я съедаю по тарелке манной каши перед сном, так как сон – это единственное время, когда я перестаю себя мучить, - если, конечно, не просыпаюсь посреди ночи от бессонницы. Я иду на визит к очередному врачу, сердце екает при мысли, что снова придется говорить вслух что-то размытое о моей болезни. Иду в дорогую клинику, доктор машинально приветствует меня выдрессированной улыбкой. – Здравствуйте. Расскажите в двух словах, в чем ваша проблема. – Он старается выглядеть сосредоточенным и заинтересованным, но, мне кажется, что у него это плохо получается. – Доктор, у меня булимия. – Я говорю залпом, словно выпиваю стакан холодной воды. – Как давно и кто именно поставил этот диагноз? – Он начинает что-то записывать в карточке пациента. – Предыдущий доктор, полтора года назад. Меня начинает раздражать этот мужчина в сине-зеленом халате с лощеными руками и сконцентрированным на своих записях взглядом. Я чувствую себя винтиком в сложном механизме «клиника-регистратура-доктор-пациент-рецепт», в котором нет места душевному разговору, искреннему интересу и квалифицированному ответу на поставленный вопрос. Все механизировано, накатано, пресно – и безрезультатно. Минут пятнадцать он задает еще несколько стандартных вопросов о моем здоровье и анамнезе, потом назначает сдать анализы на гормоны и на энтеробиоз, проверить щитовидную железу и сделать ФГДС, после чего прийти на повторный визит. Интересуется тем, не было ли у меня среди родственников повышенного аппетита. «Повышенный аппетит – вот как вы называете это, доктор», - сквозь ресницы я смотрю на него и не могу понять, видит ли он меня вообще или смотрит в пустоту. Мне хочется встать, встряхнуть его, взять за подбородок и сказать прямо в глаза: «Дорогой доктор, посмотрите на меня. У меня нет повышенного аппетита, у меня вообще нет аппетита. Я лишь пытаюсь решить почти все свои проблемы с помощью еды. А мучает меня то, что я разучилась понимать разницу между вымыслом и реальностью, и лишь замкнутая цепочка поглощения пищи и избавления от нее до сих пор хоть как-то связывает меня с этим миром. Именно поэтому я пришла к вам за помощью. Вы же психотерапевт – по крайней мере, так написано на вашей визитной карточке – а спрашиваете меня какую-то ерунду». Конечно, я это ему не говорю, но уже твердо знаю, что повторного визита не будет. На всякий случай, сдаю все анализы и, как ожидается, - ничего не обнаружено, кроме хронического гастрита, который у меня с тринадцати лет. Спасибо, доктор, что я избежала вашей «помощи» всего за один сеанс. Я переезжаю на новую, купленную отцом, квартиру, и это уже шестой переезд в моей жизни. Все смешивается в моей голове, я не могу понять, что я испытываю, о чем думаю. Какая-то каша из меланхолии, тревоги, волнения, усталости, тоски и желаний. Я не боюсь переезжать, напротив, этот процесс привычен, и уже, спустя какое-то время, мне снова хочется поменять все кардинально. Я не привязываюсь к месту, к образу жизни, к людям: домашние животные и растения погибают от моей заботы – видимо, они чувствуют мое безразличие к ним. Не в переезде дело, а в том, что никто меня в нем не сопровождает. Одиночество – это мое богатство, и, тем не менее, меня сильно тянет к людям. Черная дыра в моем сознании увеличивается с каждым днем, и снова и снова физическая тоска по кому-то конкретному режет изнутри острым лезвием. Я еще верю в предсказанные встречи, любовь с первого взгляда и на всю жизнь. «Где ты сейчас? Что делаешь в данную минуту, и почему мы до сих пор не вместе?» - я вздыхаю, оглядываюсь, и словно кошка, начинаю обход по новому месту в поисках самого удобного уголка. В этой квартире нет широких подоконников, и вид из окон совсем не тот. Зато здесь очень уютная комната с рядом стеллажей, и я просиживаю часами возле читальной лампы - в обнимку с книжками. – Скучаешь? – Она выглядывает из-за двери. Ну, наконец-то, теперь я могу думать. – Ты была так занята переездом, что я решила не отвлекать тебя своей болтовней. – Я рада, что ты пришла. – Я первый раз говорю Ей это вслух. – Знаешь, в большинстве случаев я ненавижу тебя, но сейчас я рада твоему приходу. – Я знаю. – Она крутится перед зеркалом, поправляет колготки на своих длинных тонких ногах. Локоны спадают на плечи, на голове золотая заколка, тонкое эластичное платье цвета лимона. Она очень красивая. – Ты меня ненавидишь, потому что не хочешь слышать правду. Никто не хочет слышать правду о себе, но не у всех есть я, чтобы напомнить об этой правде. – Она мерзко хихикает, отчего у меня по коже бегут мурашки. Мне становится не по себе. – Скажи, а что еще мне нужно знать, чтобы снова стать счастливой? – Тебе не нужно знать, знание – это боль; тебе нужно вспомнить, а дальше ты поймешь, что делать. Я раздраженно пожимаю плечами: так часто слышу это «тебе нужно вспомнить», что уже даже не пытаюсь вспоминать. На самом деле мне хочется задать другой вопрос. – Что именно? – Она слышит мои мысли. – Ах, он. Да, конечно, скоро. – Надеюсь, в этой жизни? – Конечно, в этой. Ты же сама все чувствуешь – осталось ждать совсем недолго. Она уходит, а я с непонятным остервенением смотрю на стену. Как много Вы слышали и видели, госпожа Стена? Швырялся ли кто-нибудь в Вас посудой? Бился ли головой? Рыдал ли, опираясь о Вас, как о плечо друга? «Я уже со стенами веду беседу. Возможно, имеет смысл отдохнуть», - я выключаю свет и засыпаю. Впервые за много лет я сплю без снов. Весеннее утро. Солнце пробивается сквозь тучи. Я открываю ноутбук и нажимаю «пуск». Знакомая заставка, звук, курсор. Нелегкая заносит меня на один из многочисленных сайтов знакомств, которые, словно тараканы, заполонили весь интернет. Мой взгляд приковывается к его фотографии. «Боже мой, и это ты?» - я смеюсь от радости, словно встретила дорогого человека, которого давно искала. Я долго изучаю фотографию молодого мужчины: глаза, рот, нос, брови. «И это ты? Ну что ж, привет!» - я смеюсь, быстро пишу письмо по указанному адресу и отправляю. «Привет, Артур! Посылаю тебе свою фотографию. Мила» * * * – А помнишь, как мы с тобой познакомились? – Артур склонил голову на мое плечо и осторожно укусил за ухо. – Я тогда подумал, что ты странная девушка: написала так, словно я не мог не ответить, а ведь я легко мог не заметить или проигнорировать твое послание. Учитывая количество моих поклонниц на тот момент, я явно был не обделен женским вниманием. – Так почему же ты ответил? – я улыбнулась и поцеловала его в ответ. – Зачем ответил, если показалась странной? – Потому и ответил – из интереса. И еще – в голове что-то щелкнуло – надо ответить. Знаешь, бывает такое, что подумаешь о чем-то мельком и забудешь, а потом раз – и это происходит. Мне примерно за неделю до твоего письма снились странные сны, словно я сидел на автобусной остановке и ждал кого-то издалека. Я знал, что должен был приехать важный для меня человек, но у меня не было даже бумажки с именем и описанием. Просто кто-то. А потом – бац! – и твое письмо. Меня это сильно развеселило, и я начала смеяться. Артур вторил мне своим приятным бархатистым смехом. – Дорогой, а ты веришь в судьбу? – Даже не знаю. С одной стороны, иногда очень хочется верить, чтобы избежать ответственности за собственные решения. С другой – от этой веры становится страшно, как от безысходности. Все-таки чаще хочется быть уверенным, что все в твоих руках. А ты - веришь? – Я верю в интуицию. – Что это значит? – Это значит, что у каждого человека есть второе «Я», которое все знает и помнит, и, кроме того, видит будущее. – Мила, ты имеешь в виду подсознание? – Нет, дорогой не совсем. Подсознание – это лишь кладовка сознания, куда мы складываем все ненужное либо нужное, но в данный момент не требующееся. Иногда эта кладовка так набивается всяким хламом, что он вываливается наружу и устраивает в голове жуткий беспорядок. Интуиция – это другое. Это чувство внутри человека, которое рождается и растет вместе с ним, помогает ему свыкнуться с вечным одиночеством, решить жизненные проблемы и подготовиться к смерти. Но иногда, по нелепой ошибке или случайности, люди заталкивают это чувство среди прочего хлама в кладовку – подсознание. Тогда начинаются проблемы. Сбой в системе, как ты говоришь. – Это не я так не говорю, - засмеялся Артур. – Это сама система так говорит. – Ну, тем более, значит, само сознание человека начинает сигнализировать ему о том, что произошел какой-то сбой. – Например? – Например, у тебя начнет постоянно болеть голова. Значит, что-то не то, значит, в кладовку попало что-то нужное и важное, нужно это «что-то» найти и вытащить на поверхность, разобраться и решить, что с ним делать дальше. – Ну, ты загнула. Что у тебя в голове творится? Иногда ты меня своими фантазиями даже пугаешь. – Артур хмыкнул, почесал подбородок и положил руки за голову. – А вообще-то интересная теория. Получается, что у каждого человека есть что-то, что всегда знает ответ на любой вопрос – нужно только научиться слушать. И это что-то очень часто попадает впросак, так как его принимают за безделушку, хлам, ненужную и неважную деталь, закидывают на задворки подсознания и удерживают там долгое время. Тогда в сознании начинаются серьезные сбои, о чем активно сигнализирует организм человека. А теперь объясни мне, если все так, то почему еще не придумали способ лечения от всех болезней? Или твоя теория подходит только для определенных видов недугов? – Придумали, дорогой мой, придумали. Все придумали уже давным-давно, тысячи лет назад. И это не моя теория – это целая философия, берущая начало из древности. А не лечат всех, потому что любое внешнее воздействие – оно бессильно. Человек может вылечить себя только сам, и для этого ему нужно потрудиться. – Да, а трудиться – это уже неинтересно. Понял тебя. – Именно. Трудиться – над собой, над своими мыслями, поступками. Делать упражнения, слушать организм, вовремя расслабляться – все это старо как мир, просто и сложно одновременно. Этим нужно жить. – Я понял. Однако если у меня вдруг начнет болеть голова, то вряд ли мне помогут какие бы то ни было упражнения, - Артур с сомнением покачал головой. – Конечно, потому что заниматься желательно не тогда, когда голова уже болит, а намного раньше. И делать это регулярно, тогда даже если голова заболит, ты сможешь быстро ее унять. – Столько мороки ради того, чтобы снять головную боль?? В таком случае, я лучше выпью таблетку, - Артур достал из-под подушки пульт и включил телевизор. – Иди сюда, ты мое самое сильнодействующее лекарство. Я задумчиво улыбнулась, ничего не ответила и зарылась в одеяло около его широкой груди, ощущая глубокие спокойные вдохи и выдохи. «Удивительное соприкосновение двух миров, - словно два заполненных светом шара соприкасаются и обмениваются внутренней силой и энергией», - думала я. – «Какие-то шары сталкиваются лишь орбитами, а другие – полностью заполняют друг друга, не в силах более разъединиться. И непонятно – что лучше?..» Мысли начали путаться, веки незаметно сомкнулись, и финишная граница одного дня плавно перетекла в начало другого. * * * Остывший чай стоит посередине стола, я лениво помешиваю его и ковыряю ложкой йогурт. Мне так надоели все эти йогурты, творожки, яблоки, овощные смеси – но съесть что-то другое я не могу, так как всю остальную пищу отвергает мое сознание и мой желудок. Моя жизнь прекрасна, по крайней мере, именно эти слова я говорю себе каждое утро в ванной. Улыбаюсь, точнее, натягиваю улыбку на лицо, цитирую разные красивые слова – и сквозь эту вымученную улыбку вижу свою исцарапанную душу. «Да что же это со мной такое?!», - я продолжаю смотреть в зеркало, и границы между моим отражением и мыслями начинают растворяться. – «Если я это я, и я там, то где я тут – внутри?» Подобные игры хоть как-то помогают мне отвлечься от бесконечного самокопания: когда осознаешь возможную бесконечность мира внутри себя, становится не до этих мелких ежеминутных проблем. Да, болит, да, кровоточит – но когда-то это все прекратится, и начнется другая жизнь, другая игра. После встречи с Артуром лодка моей жизни вышла из затененной гавани и с поднятыми парусами взяла курс на океан. «Он удивительный», – я говорю это полушепотом. – «Он сильный, он мудрый». Слова лечат, словно волшебный исцеляющий бальзам, но иногда и они пересыхают, заканчиваются и теряют силу действия. Возникшая было первоначальная уверенность, что этот мужчина спасет меня от самой себя, сменилась надеждой, что он просто будет рядом. Я цепляюсь за Артура и бреду по тому же темному тоннелю, по которому брела до встречи с ним. Теперь он мой попутчик, советчик и проводник в мир света. Моя жизнь изменила тональность, но, к сожалению, в душе остается слишком много потаенных мест, чтобы оторваться от постоянных размышлений и начать жить сегодняшним днем. – Мила! – От неожиданности ложка выпадает из рук и опрокидывает вслед за собой баночку с йогуртом. Я сильно вздрагиваю и оборачиваюсь. Артур, вопросительно подняв брови, стоит безупречно одетый и сердитый. – Мила, ты еще не готова?! Мы же договорились, что в два уезжаем. – О, Боже! Дорогой, я совсем забыла. – Мила, ты слишком часто многое забываешь. Может, тебе стоит ставить напоминание в телефон? И ты снова не поела. Йогурт вместо обеда – это неправильно. «Я знаю!» - думаю я, но ничего не отвечаю и иду собираться. С одной стороны, мне очень нравится, что он обо мне заботится. С другой стороны, меня постоянно угнетает и задавливает ежесекундный контроль и забота со стороны другого человека. Я не привыкла, чтобы обо мне заботились, чтобы за меня думали и решали. И это меня раздражает, но я не связываю это с действиями Артура, потому что он слишком мне дорог. Каждое действие этого мужчины наполнено для меня скрытым важным смыслом. «Как я жила до него? Как я жила без него? Что я делала, о чем думала?» – Я уже не в состоянии четко ответить на эти вопросы, так как с радостью забыла прошлое. Забыла в очередной раз. Все идет хорошо, и в моей жизни снова стремительные перемены – но что же до сих пор гложет меня? Каждое утро я просыпаюсь в холодном поту и безуспешно пытаюсь поймать улетающий сон за хвост. Что мне снится? * * * В эту ночь мне снилось детство: бабушка, Слава, дяди и тети, папа – все наше семейство. Кого-то не хватало, и во сне я пыталась понять, кого именно. Я переходила от одного члена семьи к другому и заглядывала им в глаза. Они, как сговорились, все молча кивали головой и с соболезнованием улыбались. Мне недавно исполнилось четырнадцать лет, и я чувствовала себя совсем взрослой, способной справляться со всеми проблемами. Я оглянулась, бабушка одной рукой показывала на дверь, а другой вытирала слезы. Мне стало страшно. «Мила», - кто-то звал меня из-за двери. – «Мила, помоги. Помоги мне» - Чей это голос? Нежный, но тревожный, дарящий детство и одновременно лишающий его, делающий меня такой несчастной? Я осторожно шла к двери, слушая собственное дыхание и громкий стук сердца: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Взялась за ручку: дверь с легким скрипом распахнулась, и меня, словно из темного подвала, накрыл душный сладко-кислый запах беды. «Мила, помоги. Помоги мне, дочка». «Мама...» - Я замерла в оцепенении. – «Мама, ты опять сделала это?! Опять, опять, опять! Ты снова? Снова напилась?!» Я сползла по стене, рыдая, утирая рукавом льющиеся слезы, пиная ногами кровать: «Три месяца назад ты умоляла простить, целовала, плакала, обещала, что не будешь! Три месяца назад!! Ты обещала!» «Мила, прости меня! Прости меня, дочка», - мама шептала, уткнувшись в подушку. – «Прости меня. Мне плохо». «О, как я тебя ненавижу! Я не-на-ви-жу те-бя!!» - я кричала так громко, что горло начало саднить, и голос надорвался. Я колотила кулаками в стену, пинала стулья – от безысходности и гнева. И начала кричать: «Умри же, наконец, и оставь меня в покое! Ты слышишь меня, я хочу, чтобы ты умерла!» - я не знала, слышала ли она меня, но что-то произошло. С этой минуты моя душа разорвалась на части. Какая-то часть затаилась и стала поджидать, чтобы восстать против меня самой, и это была та часть меня, которая прокляла собственную мать… – Я вспомнила. – Я знаю. – Она кусала ногти, сидя на подушке на полу. – Я все знаю. – И что мне теперь делать дальше? – Решение придет само, нужно только сосредоточиться, сконцентрируйся и думай о том, что тогда произошло, и что было дальше, а также на том, что бы ты хотела иметь сейчас. И я стала думать. Я думала постоянно: по дороге на работу, домой, на обеде, во время беседы с начальницей, во время отдыха, разговоров с друзьями. Я вспомнила все до мелочей, и чем больше я вспоминала, тем хуже мне становилось. Меня тошнило так, что все внутренности готовы были выпрыгнуть из меня, как в каком-то фильме ужасов. Сомнения и странные мысли, как бесы, разрывали мою голову на части, где-то в животе поселилась ничем не приглушаемая ноющая боль. Моя мать была источником жизни для меня самой. Она была той неискоренимой неопровержимой частью бытия, которая несла в себе абсолютную, непосредственную, непредвзятую любовь по отношению ко мне. Я как часть матери была и ее отражением в реальности. Отвергая мать, я отвергла часть самой себя, не желая примиряться и понимать существование этой части во мне. Каким-то образом происходящие изменения в моей жизни соскользнули из области сознательного в подсознательное, командуя моим телом незаметно. Мое подсознание стало избегать и опровергать все, так или иначе связанное с матерью: еду, одежду, манеру поведения, черты характера. Мое сознание, лишенное всего материнского, включая истинную ласку, внимание, заботу, любовь, отзывалось сильной болью в реальности, которую болезнь способна была лишь заглушить, помочь забыться. Двойная жизнь – во сне и наяву, стало суровой реальностью резкого перехода из состояния безоблачной радости детства в состояние четко очерченных границ взрослой жизни. Мои потребности в нежности и поддержке не успевали за моими амбициями личного роста и желания полной свободы. Постепенно мои мысли упорядочились и успокоились. Я знала, что это лишь первая нитка из запутанного клубка, но дышать стало значительно легче. Головой я понимала, что нужно делать дальше, но собраться с духом долго не могла, пока Артур не начал со мной разговор о моей матери. Он спросил, долго ли я собираюсь игнорировать существование своей матери и не хочу ли помочь ей перебраться поближе. Дело в том, что после развода с отцом мама переехала жить в другую область, откуда она была родом, поближе к родственникам. Отец отказывался помогать, а жить в провинции оказалось очень тяжело, и я это знала. Первые слова Артура о помощи матери сильно напугали меня, так как я поняла, что пришло время действовать и принимать решения. Затем, осмыслив сказанное, стало понятно, что рано или поздно к этому я должна была прийти самостоятельно, так что Артур только немного ускорил процесс. Спустя два месяца, путем активных действий и волнений со всех сторон, мама перебралась жить ближе к нам. Я все еще таила глубоко затаенные страх и обиду, но постепенно они выжигались лучиками света счастья от осознания воссоединения с той частью, которая, казалось, давно умерла. Однажды я поймала себя на мысли о том, что Она уже давно не приходила, и мне Ее не хватает. За эти годы я так привыкла к Ее комментариям и советам, что стало трудно жить только своими мыслями и выводами. Срывы прекратились, оставив за собой лишь шрамы в душе, неприятную тревогу при виде большого скопления людей за столом с едой и желание убежать, куда глаза глядят от проблем, требующих срочных и активных действий. «Кто я?» – я словно осталась стоять без одежды посредине огромного дикого поля – теперь мне предстояло заново знакомиться с собой, стать честнее, откровеннее, отважнее. Я была готова к этой трудной, но интересной работе, требующей концентрации, усердия и порой усилия воли. Она пришла ко мне через месяц после моих тщетных попыток разобраться с очередной внутренней задачей, как всегда, свежая, элегантная и красивая: – Не торопись. Дай ему подумать, сконцентрироваться. Ты ведь тоже порой жаждешь отдыха, расслабленности и внимания к своему эго. Все люди в этом похожи. Ты давно не давала Артуру отдохнуть от твоего общества. Наверное, пришло время. – Привет, ты снова тут. Мне нужно испугаться? – Нет, зачем? Я не пришла вовсе не пугать тебя и не наказывать. Один небольшой совет напоследок, а дальше ты сама отлично справишься. – Знаешь, я тебя давно жду. – Я перебила Ее. – Да неужели?! Зачем же я понадобилась тебе, можно поинтересоваться? – Она ехидно ухмыльнулась, а я мысленно засмеялась на это дерзкое замечание. – Я хотела перед тобой извиниться. – Ты – что? – Глаза у Нее стали практически круглыми. Она театрально вытянула губы трубочкой и уставилась на меня, не мигая. – Ты – что хотела?? – Я хотела извиниться. – Повторила я. – Ты все время была рядом со мной, помогала, поддерживала, направляла меня. Без тебя я сошла бы с ума и никогда не узнала, насколько прекрасен, загадочен и интересен этот мир, как много во мне силы и желания измениться. – Я смотрела на Нее широко открытыми глазами, желая запомнить детали Ее облика навсегда. - Ты стала моей тенью, моим разумом, моими мыслями – часть меня – и эта часть в итоге вывела меня на единственно верную тропу. Спасибо тебе за то, что ты была в моей жизни! Мне кажется, что мало кто мог бы похвастаться тем же, чем могу теперь я. Спасибо. Было похоже, что от сказанных мной слов Она растрогалась, но постояв ко мне спиной две минуты, Она бодро повернулась ко мне на каблуках, поправила волосы и ответила: – Не буду скрывать - мне было приятно услышать то, что ты мне сказала. Пришло время прощаться. Ты проделала долгий путь. – Ты уходишь? Совсем? Куда? – Я ухожу туда, где меня никому, кроме тебя, не будет видно, на такое время, пока я не понадоблюсь тебе снова. – Но ты мне всегда нужна! – Я возразила слишком рьяно, и Она укоризненно помахала рукой. – Нет, не так. Когда я понадоблюсь, чтобы снова искать тебя саму. – Разве такое сможет произойти снова? – Жизнь непредсказуемо длинная штука, и в ней может произойти что угодно. Если однажды ты почувствуешь, что сходишь с ума и не справляешься – я вернусь. Вернусь сама. Хотя, что-то подсказывает мне, что ты будешь не рада снова меня видеть в тот момент, но я все равно буду рядом – ведь я часть тебя. А теперь – до встречи. Она грациозно махнула рукой, печально улыбнулась и выпорхнула из комнаты. Я ощутила лишь теплый летний ветерок, скользнувший по занавескам и небольшое разочарование от высвободившегося места в душе. |