к уроку русского языка. Гончаров И. А. - Обыкновенная история. Обыкновенная

• Название: Обыкновенная
• Анкор: к уроку русского языка
• Дата: 11.03.2023
• Размер: 1.26 Mb.
• Имя файла: Гончаров И. А. - Обыкновенная история.pdf
• Тип: Статья; #980255
• страница: 4 из 14

О наземе статья для отдела о сельском хозяйстве. Просят перевести поскорее».
Долго, задумчивый, сидел он над статьею, потом медленно, со вздохом, принялся за перо и начал переводить. Через два дня статья была готова и отослана Прекрасно, прекрасно – сказал ему через несколько дней Петр Иваныч. – Редактор предоволен,

только находит, что стиль недовольно строг ну, да с первого раза нельзя же всего требовать. Он хочет познакомиться с тобой. Ступай к нему завтра, часов в семь вечера там он уж приготовил еще статью Опять о том же, дядюшка Нет, о чем-то другом он мне сказывал, да я забыл ах, дао картофельной патоке Ты, Александр, должно быть, в сорочке родился. Я, наконец,
начинаю надеяться, что из тебя что-нибудь и выйдет:
скоро, может быть, не стану говорить тебе, зачем ты приезжал. Не прошло месяца, а уж со всех сторон так на тебя и льется. Там тысяча рублей, да редактор обещал сто рублей в месяц за четыре печатных листа:
это ведь две тысячи двести рублей Нет я не так начал сказал он, сдвинув немного брови. – Напиши же к матери, что ты пристроен и каким образом. Я тоже стану отвечать ей, напишу, что я, за ее добро ко мне,
сделал для тебя все, что мог Маменька будет вам очень благодарна, дядюшка, и я тоже – сказал Александр со вздохом, но уж не бросился обнимать дядю

Прошло более двух лет. Кто бы узнал нашего провинциала в этом молодом человеке с изящными манерами, в щегольском костюме Он очень изменился, возмужал. Мягкость линий юношеского лица, прозрачность и нежность кожи, пушок на подбородке все исчезло. Не стало и робкой застенчивости, игра- циозной неловкости движений. Черты лица созрели и образовали физиономию, а физиономия обозначила характер. Лилии и розы исчезли, как будто под легким загаром. Пушок заменился небольшими бакенбардами. Легкая и шаткая поступь стала ровною и твердою походкою. В голосе прибавилось несколько басовых нот. Из подмалеванной картины вышел оконченный портрет. Юноша превратился в мужчину. В глазах блистали самоуверенность и отвага – не та отвага, что слышно за версту, что глядит на все нагло и ухватками и взглядами говорит встречному и поперечному Смотри, берегись, не задень, не наступи на ногу, а не то – понимаешь снами расправа коротка!»
Нет, выражение той отваги, о которой говорю, не отталкивает, а влечет к себе. Она узнается по стремлению к добру, к успеху, пожеланию уничтожить заграждающие их препятствия Прежняя восторженность

на лице Александра умерялась легким оттенком задумчивости, первым признаком закравшейся в душу недоверчивости и, может быть, единственным следствием уроков дяди и беспощадного анализа, которому тот подвергал все, что проносилось в глазах ив сердце Александра. Александр усвоил наконец и такт,
то есть уменье обращаться с людьми. Он не бросался всем на шею, особенно с тех пор, как человек, склонный к искренним излияниям несмотря на предостережение дяди, обыграл его два раза, а человек с твердым характером и железной волей перебрал у него немало денег взаймы. И другие люди и случаи много помогли этому. Водном месте он замечал, как исподтишка смеялись над его юношескою восторженностью и прозвали романтиком. В другом – едва обращали на него внимание, потому что от него никому не было ni chaud, ni froid.
8
Он не давал обедов, не держал экипажа, не играл в большую игру. Прежде у
Александра болело и ныло сердце от этих стычек розовых его мечтаний с действительностью. Ему не приходило в голову спросить себя Да что же я сделал отличного, чем отличился от толпы Где мои заслуги и за что должны замечать меня А между тем самолюбие его страдало.
Потом он стал понемногу допускать мысль, что в ни тепло, ни холодно (франц

жизни, видно, не всё одни розы, а есть и шипы, которые иногда покалывают, но слегка только, а не так, как рассказывает дядюшка. И вот он начал учиться владеть собою, не так часто обнаруживал порывы и волнения и реже говорил диким языком, по крайней мере при посторонних.
Но все еще, к немалому горю Петра Иваныча, он далеко был от холодного разложения на простые начала всего, что волнует и потрясает душу человека. О
приведении же в ясность всех тайн и загадок сердца он не хотели слушать.
Петр Иваныч даст ему утром порядочный урок,
Александр выслушает, смутится или глубоко задумается, а там поедет куда-нибудь на вечери воротится сам не свой дня три ходит как шальной – и дядина теория пойдет всяк черту. Обаяние и чад бальной сферы, гром музыки, обнаженные плечи, огонь взоров, улыбка розовых уст не дадут ему уснуть целую ночь. Ему мерещится то талия, которой он касался руками, то томный, продолжительный взор, который бросили ему, уезжая, то горячее дыхание, от которого он таял в вальсе, или разговор вполголоса у окна, под рев мазурки, когда взоры так искрились, язык говорил бог знает что. И сердце его билось он с судорожным трепетом обнимал подушку и долго ворочался сбоку набок Где же любовь О, любви, любви жажду – говорил они скоро ли придет она когда настанут эти дивные минуты, эти сладостные страдания, трепет блаженства, слезы – и проч.
На другой день он являлся к дяде Какой, дядюшка, вчера был вечеру Зарайских говорил он, погружаясь в воспоминания о бале Хорош О, дивный Порядочный ужин был Яне ужинал Как так В твои лета не ужинать, когда можно Даты, я вижу, не шутя привыкаешь к здешнему порядку, даже уж слишком. Что ж, там все прилично было?
туалет, освещение Да-с.
– И народ порядочный Ода очень порядочный. Какие глаза, плечи Плечи у кого Ведь вы про них спрашиваете Про кого Да про девиц Нет, я не спрашивал про них но все равно – много было хорошеньких О, очень но жаль, что все они очень однообразны. Что одна скажет и сделает в таком-то случае

смотришь – тоже повторит и другая, как будто затверженный урок. Была одна не совсем похожа на других а тоне видно ни самостоятельности, ни характера. И движения, и взгляды – все одинаково не услышишь самородной мысли, ни проблеска чувства все покрыли закрасил одинакий лоск. Ничто, кажется, не вызовет их наружу. И неужели это век будет заперто и не обнаружится ни перед кем Ужели корсет вечно будет подавлять и вздох любви и вопль растерзанного сердца неужели не даст простора чувству Перед мужем все обнаружится, а то, если рассуждать по-твоему, вслух, так, пожалуй, многие и век в девках просидят. Есть дуры, что прежде времени обнаруживают то, что следовало бы прятать да подавлять, ну, зато после слезы да слезы не расчет И тут расчет, дядюшка Как и везде, мой милый а кто не рассчитывает,
того называют по-русски безрасчетным, дураком. Коротко и ясно Удерживать в груди своей благородный порыв чувства О, я знаю, тыне станешь удерживать ты готов на улице, в театре броситься на шею приятелю и зарыдать Так что же, дядюшка Сказали бы только, что это человек с сильными чувствами, что кто чувствует так

тот способен ко всему прекрасному и благородному и неспособен Неспособен рассчитывать, то есть размышлять.
Велика фигура – человек с сильными чувствами, с огромными страстями Мало ли какие есть темпераменты Восторги, экзальтация тут человек всего менее похож на человека, и хвастаться нечем. Надо спросить, умеет ли он управлять чувствами если умеет, то и человек По-вашему, и чувством надо управлять, как паром заметил Александр, – то выпустить немного, то вдруг остановить, открыть клапан или закрыть Да, этот клапан недаром природа дала человеку это рассудок, а ты вот не всегда им пользуешься жаль а малый порядочный Нет, дядюшка, грустно слушать вас лучше познакомьте меня с этой приезжей барыней С которой с Любецкой? Она была вчера Была, долго говорила со мной о вас, спрашивала о своем деле Ах да кстати…
Дядя вынул из ящика бумагу Отвези ей эту бумагу, скажи, что вчера только, и то насилу, выдали из палаты объясни ей хорошенько дело ведь ты слышал, как мыс чиновником говорили Да, знаю, знаю уж я объясню.
Александр обеими руками схватил бумагу и спрятал в карман. Петр Иваныч посмотрел на него Да что ж тебе вздумалось познакомиться с нею?
Она, кажется, неинтересна с бородавкой уноса С бородавкой Не помню. Как это вы заметили,
дядюшка?
– Уноса да не заметить Что ж тебе хочется к ней Она такая добрая и почтенная Как же это ты бородавки уноса не заметила уж узнал, что она добрая и почтенная это странно. Да позволь у ней ведь есть дочь – эта маленькая брюнетка. А теперь не удивляюсь. Так вот отчего тыне заметил бородавки на носу!
Оба засмеялись А я так удивляюсь, дядюшка, – сказал Александр что вы прежде заметили бородавку на носу,
чем дочь Подай-ка назад бумагу. Ты там, пожалуй, выпустишь все чувство и совсем забудешь закрыть клапан,
наделаешь вздору и черт знает что объяснишь Нет, дядюшка, не наделаю. И бумаги, как хотите,
не подам, я сейчас же…
И он скрылся из комнаты.
А дело до сих пор шло да шло своим чередом. В
службе заметили способности Александра и дали ему

порядочное место. Иван Иваныч и ему с почтением начал подносить свою табакерку, предчувствуя, что он, подобно множеству других, послужив, как он говаривал, без году неделю, обгонит его, сядет ему на шею и махнет в начальники отделения, а там, чего доброго, ив вице-директоры, как вон тот, или в ди- ректоры, как этот, а начинали свою служебную школу и тот и этот под его руководством. А я работай за них – прибавил он. В редакции журнала Александр тоже сделался важным лицом. Он занимался и выбором, и переводом, и поправкою чужих статей, писали сам разные теоретические взгляды о сельском хозяйстве. Денег у него, по его мнению, было больше,
нежели сколько нужно, а по мнению дяди, еще недовольно. Ноне всегда он работал для денег. Он не отказывался от отрадной мысли о другом, высшем призвании. Юношеских его сил ставало на все. Он крал время у сна, у службы и писали стихии повести, и исторические очерки, и биографии. Дядя уж не обклеивал перегородок его сочинениями, а читал их молча, потом посвистывал или говорил Да это лучше прежнего. Несколько статей явилось под чужим именем. Александр с радостным трепетом прислушивался к одобрительному суду друзей, которых у него было множество и на службе, и по кондитерскими в частных домах. Исполнялась его лучшая, после любви

мечта. Будущность обещала ему много блеску, торжества его, казалось, ожидал не совсем обыкновенный жребий, как вдруг…
Мелькнуло несколько месяцев. Александра стало почти нигде невидно, как будто он пропал. Дядю он посещал реже. Тот приписывал это его занятиями не мешал ему. Но редактор журнала однажды, при встрече с Петром Иванычем, жаловался, что Александр задерживает статьи. Дядя обещал при первом случае объясниться с племянником. Случай представился дня через три. Александр вбежал утром к дяде как сумасшедший. В его походке и движениях видна была радостная суетливость Здравствуйте, дядюшка ах, как я рад, что вас вижу сказал они хотел обнять его, но тот успел уйти за стол Здравствуй, Александр Что это тебя давно невидно Я занят был, дядюшка делал извлечения из немецких экономистов А что ж редактор лжет Он третьего дня сказал мне, что ты ничего не делаешь – прямой журналист!
Я ж его, при встрече, отделаю Нет, вы ему ничего не говорите, – перебил Александр я ему еще не посылал своей работы, оттого он таки сказал

– Да что с тобой у тебя такое праздничное лицо!
Асессора, что ли, тебе дали или крест?
Александр мотал головой Ну, деньги Нет Так что ж ты таким полководцем смотришь Если нет, так не мешай мне, а вот лучше сядь да напиши в Москву, к купцу Дубасову, о скорейшей высылке остальных денег. Прочти его письмо где оно вот.
Оба замолчали и начали писать Кончил – сказал Александр через несколько минут Проворно молодец Покажи-ка. Что это Ты ко мне пишешь. Милостивый государь Петр Иваныч!»
Его зовут Тимофей Никоныч. Как пятьсот двадцать рублей пять тысяч двести Что с тобой, Александр?
Петр Иваныч положил перо и поглядел на племянника. Тот покраснел Вы ничего не замечаете в моем лице – спросил он Что-то глуповато Постой-ка… Ты влюблен сказал Петр Иваныч.
Александр молчал Так, что ли угадал?
Александр, с торжественной улыбкой, с сияющим взором, кивнул утвердительно головой

– Таки есть Как это я сразу не догадался Так вот отчего ты стал лениться, от этого и не видать тебя нигде. А Зарайские и Скачины пристают ко мне где да где Александр Федорыч? он вон где – на седьмом небе!
Петр Иваныч стал опять писать В Наденьку Любецкую! – сказал Александр Яне спрашивал, – отвечал дядя, – в кого бы ни было – все одна дурь. В какую Любецкую? это что с бородавкой Э дядюшка – с досадой перебил Александр, какая бородавка У самого носа. Ты все еще не разглядел Вы все смешиваете. Это, кажется, у матери есть бородавка около носа Ну, все равно Все равно Наденька этот ангел неужели вы не заметили ее Видеть однажды – и не заметить Да что ж в ней особенного Чего ж тут замечать?
ведь бородавки, ты говоришь, у ней нет Далась вам эта бородавка Не грешите, дядюшка:
можно ли сказать, что она похожа на этих светских чопорных марионеток Вы рассмотрите ее лицо какая тихая, глубокая дума покоится на нем Это – не только чувствующая, это мыслящая девушка глубокая натура

Дядя принялся скрипеть пером по бумаге, а Александр продолжал В разговоре у ней вы не услышите пошлых общих мест. Каким светлым умом блестят ее суждения что за огонь в чувствах как глубоко понимает она жизнь!
Вы своим взглядом отравляете ее, а Наденька мирит меня с нею.
Александр замолчал на минуту и погрузился совсем в мечту о Наденьке. Потом начал опять А когда она поднимет глаза, вы сейчас увидите,
какому пылкому и нежному сердцу служат они проводником а голос, голос что за мелодия, что за нега в нем Но когда этот голос прозвучит признанием нет выше блаженства на земле Дядюшка как прекрасна жизнь как я счастлив!
У него выступили слезы он бросился и с размаху обнял дядю Александр – вскричал, вскочив с места, Петр
Иваныч, – закрой скорей свой клапан – весь пар выпустил Ты сумасшедший смотри, что ты наделал вод- ну секунду ровно две глупости перемял прическу и закапал письмо. Я думал, ты совсем отстал от своих привычек. Давно тыне был таким. Посмотри, посмотри, ради бога, на себя в зеркало ну, может ли быть глупее физиономия а неглуп Ха, ха, хая счастлив, дядюшка

– Это заметно Неправда ли в моем взоре, я знаю, блещет гордость. Я гляжу на толпу, как могут глядеть только герой, поэт и влюбленный, счастливый взаимною любовью И как сумасшедшие смотрят или еще хуже Ну,
что я теперь стану делать с письмом Позвольте, я соскоблю – и незаметно будет, – сказал Александр. Он бросился к столу стем же судорожным трепетом, начал скоблить, чистить, тереть и протер на письме скважину. Стол от трения зашатался и толкнул этажерку. На этажерке стоял бюстик, из итальянского алебастра, Софокла или Эсхила. Почтенный трагик от сотрясения сначала раза три качнулся на зыбком пьедестале взад и вперед, потом свергнулся с этажерки и разбился вдребезги Третья глупость, Александр – сказал Петр Ива- ныч, поднимая черепки, – а это пятьдесят рублей стоит Я заплачу, дядюшка, о я заплачу, ноне проклинайте моего порыва он чисти благороден я счастлив,
счастлив! Боже как хороша жизнь!
Дядя сморщился и покачал головой Когда ты умнее будешь, Александр Бог знает что говорит!
Он между тем с сокрушением смотрел на разбитый

бюст Заплачу – сказал он, – заплачу. Это будет четвертая глупость. Тебе, я вижу, хочется рассказать о своем счастии. Ну, нечего делать. Если уж дяди обречены принимать участие во всяком вздоре своих племянников, таки бытья даю тебе четверть часа сиди смирно, не сделай какой-нибудь пятой глупости и рассказывай, а потом, после этой новой глупости, уходи:
мне некогда. Ну ты счастлив так что же рассказывай же поскорее Если итак, дядюшка, то эти вещи не рассказываются с скромной улыбкой заметил Александр Я было приготовил тебя, а ты, я вижу, все-таки хочешь начать с обыкновенных прелюдий. Это значит,
что рассказ продолжится целый час мне некогда почта не будет ждать. Постой, уж я лучше сам расскажу Вы вот забавно Ну, слушай же, очень забавно Ты вчера виделся с своей красавицей наедине А вы почему знаете – с жаром начал Александр вы подсылаете смотреть за мной Как же, я содержу для тебя шпионов на жалованье. С чего ты взял, что я так забочусь о тебе мне что задело Эти слова сопровождались ледяным взглядом Так почему же вызнаете спросил Александр

подходя к дяде Сиди, сиди, ради бога, и не подходи к столу что- нибудь разобьешь. У тебя на лице все написано, я отсюда буду читать. Ну, у вас было объяснение, – сказал он.
Александр покраснели молчал. Видно, что дядя опять попал Вы оба, как водится, были очень глупы, – говорил
Петр Иваныч.
Племянник сделал нетерпеливое движение Дело началось с пустяков, когда вы остались одни, с какого-нибудь узора, – продолжал дядя, – ты спросил, кому она вышивает она отвечала маменьке или тетеньке или что-нибудь подобное, асами вы дрожали как в лихорадке А вот нет, дядюшка, не угадали нес узора мы были в саду – проговорился Александр и замолчал Ну, с цветка, что ли, – сказал Петр Иваныч, – может быть, еще с желтого, все равно тут что попадется в глаза, лишь бы начать разговор так-то слова с языка нейдут. Ты спросил, нравится ли ей цветок она отвечала да почему, дескать Так, – сказала она,
и замолчали оба, потому что хотели сказать совсем другое, и разговор не вязался. Потом взглянули друг на друга, улыбнулись и покраснели Ах, дядюшка, дядюшка, что выговорил Александр в сильном смущении Потом, – продолжал неумолимый дядя, – тына- чал стороной говорить о том, что вот-де перед тобой открылся новый мир. Она вдруг взглянула на тебя,
как будто слушает неожиданную новость ты, я думаю,
стал в тупик, растерялся, потом опять чуть внятно сказал, что только теперь ты узнал цену жизни, что и прежде ты видал ее как ее Марья, что ли Наденька Но видал как будто во сне, предчувствовал встречу с ней, что вас свела симпатия и что, дескать, теперь ты посвятишь ей одной все стихии прозу Ару- ками-то, я думаю, как работал верно, опрокинул или разбил что-нибудь.
– Дядюшка вы подслушали нас – вскричал вне себя Александр Да, я там за кустом сидел. Мне ведь только и дела,
что бегать за тобой да подслушивать всякий вздор Почему же вы все это знаете – спросил с недоумением Александр Мудрено с Адама и Евы одна и та же история у всех, с маленькими вариантами. Узнай характер действующих лиц, узнаешь и варианты. Это удивляет тебя, а еще писатель Вот теперь и будешь прыгать и скакать дня три, как помешанный, вешаться всем на шею – только, ради бога, не мне. Я тебе советовал

бы запереться на это время в своей комнате, выпустить там весь этот пари проделать все проделки с
Евсеем, чтобы никто не видал. Потом немного одумаешься, будешь добиваться уж другого, поцелуя например Поцелуй Наденьки о, какая высокая, небесная награда – почти заревел Александр Небесная Что же – материальная, земная, по-вашему?
– Без сомнения, действие электричества влюбленные все равно что две лейденские банки оба сильно заряжены поцелуями электричество разрешается,
и когда разрешится совсем – прости любовь, следует охлаждение Дядюшка Да а ты думал как Какой взгляд какие понятия Да, я забыл у тебя еще будут фигурировать вещественные знаки. Опять нанесешь всякой дряни и будешь задумываться да разглядывать, а дело в сто- рону.
Александр вдруг схватился за карман Что, уж есть будешь делать все тоже, что люди делают с сотворения мира Стало быть, тоже, что ивы делали, дядюшка Да, только поглупее

– Поглупее Не называете ли вы глупостью то, что я буду любить глубже, сильнее вас, не издеваться над чувством, не шутить и не играть им холодно, как вы…
и не сдергивать покрывала с священных тайн Ты будешь любить, как и другие, ни глубже, ни сильнее будешь также сдергивать и покрывало с тайн но только ты будешь верить в вечность и неизменность любви, да об одном этом и думать, а вот это-то и глупо сам себе готовишь горя более, нежели сколько бы его должно быть О, это ужасно, ужасно, что выговорите, дядюшка!
Сколько разя давал себе слово таить перед вами то,
что происходит в сердце Зачем жене сдержал Вот пришел – помешал мне Но ведь вы одни у меня, дядюшка, близкие с кем же мне разделить этот избыток чувства вы без милосердия вонзаете свой анатомический нож в самые тайные изгибы моего сердца Я это не для своего удовольствия делаю ты сам просил моих советов. От скольких глупостей я остерег тебя Нет, дядюшка, пусть же я буду вечно глуп в ваших глазах, ноя не могу существовать с такими понятиями о жизни, о людях. Это больно, грустно тогда мне не надо жизни, я не хочу ее при таких условиях – слышите ли я не хочу Слышу да что ж мне делать ведь не могу же я тебя лишить ее Да – говорил Александр, – вопреки вашим предсказаниям я буду счастлив, буду любить вечно и однажды Охнет Я предчувствую, что ты еще много кое- чего перебьешь у меня. Но это бы все ничего любовь любовью никто не мешает тебе не нами заведено заниматься особенно прилежно любовью в твои лета,
но, однако ж, не до такой степени, чтобы бросать дело любовь любовью, а дело делом Да я делаю извлечения из немецких Полно, никаких ты извлечений не делаешь, предаешься только сладостной неге а редактор откажет тебе Пусть его я не нуждаюсь. Могу ли я думать теперь о презренной пользе, когда О презренной пользе презренная Ты уж лучше построй в горах хижину, ешь хлеб с водой и пой:
Мне хижина убога
С тобою будет рай но только как не станет у тебя презренного металла, у меня не проси – не дам

– Я, кажется, нечасто беспокоил вас До сих пор, слава богу, нет, а может случиться,
если бросишь дело любовь тоже требует денег тут и лишнее щегольство и разные другие траты Ох, эта мне любовь в двадцать лет вот уж презренная, так презренная, никуда не годится Какая же, дядюшка, годится в сорок Яне знаю, какова любовь в сорок лета в тридцать девять Как ваша Пожалуй, как моя То есть никакая Ты почему знаешь Будто вы можете любить Почему же нет разве я не человек, или разве мне восемьдесят лет Только если я люблю, то люблю разумно, помню себя, не бью и не опрокидываю ничего Разумная любовь хороша любовь, которая помнит себя – насмешливо заметил Александр, – которая ни на минуту не забудется Дикая, животная, – перебил Петр Иваныч, – не помнит, а разумная должна помнить в противном случае это нелюбовь А что же Так, гнусность, как ты говоришь Вы любите – говорил Александр, глядя недоверчиво на дядю, – ха, ха, ха!
Петр Иваныч молча писал Кого же, дядюшка – спросил Александр Тебе хочется знать Хотелось бы Свою невесту Не невесту – едва выговорил Александр, вскочив с места и подходя к дяде Неблизко, неблизко, Александр, закрой клапан заговорил Петр Иваныч, увидя, какие большие глаза сделал племянники проворно придвинул к себе разные мелкие вещицы, бюстики, фигурки, часы и чернильницу Стало быть, вы женитесь – спросил Александр стем же изумлением Стало быть Ивы так покойны пишете в Москву письма, разговариваете о посторонних предметах, ездите на заводи еще так адски холодно рассуждаете о любви Адски холодно – это ново в аду, говорят, жарко.
Да что тына меня смотришь так дико Вы – женитесь Что ж тут удивительного – спросил Петр Иваныч,
положив перо Как что женитесь – и ни слова мне Извини, я забыл попросить у тебя позволения

– Не просить позволения, дядюшка, а надо же мне знать. Родной дядя женится, а я ничего не знаю, мне и не сказали Вот ведь сказал Сказали, потому что кстати пришлось Я стараюсь, по возможности, все делать кстати Нет, чтоб первому мне сообщить вашу радость:
вы знаете, как я люблю вас и как разделю Я вообще избегаю дележа, а в женитьбе и подавно Знаете что, дядюшка – сказал Александр с живостью может быть нет, не могу таиться перед вами Яне таков, все выскажу Ох, Александр, некогда мне если новая история,
так нельзя ли завтра Я хочу только сказать, что, может быть и я близок к тому же счастью Что, – спросил Петр Иваныч, слегка навострив уши, – это что-то любопытно А любопытно таки я помучаю вас не скажу.
Петр Иваныч равнодушно взял пакет, вложил туда письмо и начал запечатывать И я, может быть, женюсь – сказал Александр на ухо дяде.
Петр Иваныч не допечатал письма и поглядел на него очень серьезно

– Закрой клапан, Александр – сказал он Шутите, шутите, дядюшка, а я говорю не шутя. Попрошу у маменьки позволения Тебе жениться А что же В твои лета Мне двадцать три года Пора В эти лета женятся только мужики, когда им нужна работница в доме Но если я влюблен в девушку и есть возможность жениться, так, по-вашему, ненужно Я тебе никак не советую жениться на женщине, в которую ты влюблен Как, дядюшка это новое я никогда не слыхал Мало литы чего не слыхал Я думал все, что супружества без любви не должно быть Супружество супружеством, а любовь любовью, сказал Петр Иваныч.
– Как же жениться по расчету С расчетом, а не по расчету. Только расчет этот должен состоять не в одних деньгах. Мужчина так создан, чтоб жить в обществе женщины ты и станешь рассчитывать, как бы жениться, станешь искать, выбирать между женщинами Искать, выбирать – с изумлением сказал Александр Да, выбирать. Поэтому-то и не советую жениться,
когда влюбишься. Ведь любовь пройдет – это уж пошлая истина Это самая грубая ложь и клевета Ну, теперь тебя не убедишь увидишь сам со временем, а теперь запомни мои слова только любовь пройдет, повторяю я, и тогда женщина, которая казалась тебе идеалом совершенства, может быть, покажется очень несовершенною, а делать будет нечего.
Любовь заслонит от тебя недостаток качеств, нужных для жены. Тогда как, выбирая, ты хладнокровно рассудишь, имеет ли такая-то или такая женщина качества, какие хочешь видеть в жене вот в чем главный расчет. И если отыщешь такую женщину, она непременно должна нравиться тебе постоянно, потому что отвечает твоим желаниям. Из этого возникнут между ею и тобою близкие отношения, которые потом образуют Любовь – спросил Александр Да привычку Жениться без увлечения, без поэзии любви, без страсти, рассуждать, как и зачем А ты женился бы, не рассуждая и не спрашивая себя зачем так точно, как, поехавши сюда, тоже не спросил себя зачем

– Так вы женитесь по расчету – спросил Александр С расчетом, – заметил Петр Иваныч.
– Это все равно Нет, по расчету значит жениться для денег – это низко но жениться без расчета – это глупо. а тебе теперь вовсе не следует жениться Когда же жениться Когда состареюсь? Зачем я буду следовать нелепым примерам В том числе и моему спасибо Яне про вас говорю, дядюшка, а про всех вообще. Услышишь о свадьбе, пойдешь посмотреть – и что же видишь прекрасное, нежное существо, почти ребенка, которое ожидало только волшебного прикосновения любви, чтобы развернуться в пышный цветок,
и вдруг ее отрывают от кукол, от няни, от детских игр,
от танцев, и слава богу, если только от этого а часто не заглянут в ее сердце, которое, может быть, не принадлежит уже ей. Ее одевают в газ, в блонды, убирают цветами и, несмотря на слезы, на бледность, влекут, как жертву, и ставят – подле кого же подле пожилого человека, по большей части некрасивого, который уж утратил блеск молодости. Он или бросает на нее взоры оскорбительных желаний, или холодно осматривает ее с головы до нога сам думает, кажется Хороша ты, да, чай, с блажью в голове любовь

да розы, – я уйму эту дурь, это – глупости у меня полно вздыхать да мечтать, а веди себя пристойно, или еще хуже – мечтает об ее имении. Самому молодому мало-мало тридцать лет. Он часто с лысиною, правда с крестом, или иногда со звездой. И говорят ей Вот кому обречены все сокровища твоей юности, ему и первое биение сердца, и признание, и взгляды, и речи, и девственные ласки, и вся жизнь. А кругом толпой теснятся те, кто по молодости и красоте под пару ей и кому бы надо было стать рядом с невестой.
Они пожирают взглядами бедную жертву и как будто говорят Вот, когда мы истощим свежесть, здоровье,
оплешивеем, и мы женимся, и нам достанется такой же пышный цветок Ужасно Дико, нехорошо, Александр пишешь ты уж два года, – сказал Петр Иваныч, – и о наземе, и о картофеле, и о других серьезных предметах, где стиль строгий, сжатый, а все еще дико говоришь. Ради бога, не предавайся экстазу, или, по крайней мере, как эта дурь найдет на тебя, так уж молчи, дай ей пройти, путного ничего не скажешь и не сделаешь выйдет непременно нелепость Как, дядюшка, а разве не в экстазе родится мысль поэта Яне знаю, как она родится, а знаю, что выходит совсем готовая из головы, то есть когда обработается

размышлением тогда только она и хороша. Ну, а по- твоему, – начал, помолчав, Петр Иваныч, – за кого же бы выдавать эти прекрасные существа За тех, кого они любят, кто еще не утратил блеска юношеской красоты, в коми в голове ив сердце всюду заметно присутствие жизни, в глазах не угас еще блеск, на щеках не остыл румянец, не пропала свежесть – признаки здоровья кто бы не истощенной рукой повел по пути жизни прекрасную подругу, а принес бы ей в дар сердце, полное любви к ней, способное понять и разделить ее чувства, когда права природы Довольно то есть за таких молодцов, как ты. Если б мы жили среди полей и лесов дремучих так, а то жени вот этакого молодца, как ты, – много будет проку в первый год сума сойдет, а там и пойдет заглядывать за кулисы или даст в соперницы жене ее же горничную, потому что права-то природы, о которых ты толкуешь, требуют перемены, новостей – славный порядок а там и жена, заметив мужнины проказы, полюбит вдруг каски, наряды да маскарады и сделает тебе того а без состояния так еще хуже есть, говорит, нечего!
Петр Иваныч сделал кислую мину Я, говорит, женат, – продолжал он, – у меня, говорит, уж трое детей, помогите, не могу прокормиться, я беден беден какая мерзость нет, я надеюсь,
что тыне попадешь нив ту, нив другую категорию Я попаду в категорию счастливых мужей, дядюшка, а Наденька – счастливых жен. Не хочу жениться, как женится большая часть наладили одну песню:
«Молодость прошла, одиночество наскучило, так надо жениться Яне таков Бредишь, милый Да почему вызнаете Потому что ты такой же человек, как другие, а других я давно знаю. Ну, скажи-ка ты, зачем женишься Как зачем Наденька – жена моя – воскликнул
Александр, закрыв лицо руками Ну что видишь – и сам не знаешь У дух замирает от одной мысли. Вы не знаете,
как я люблю ее, дядюшка я люблю, как никогда никто не любил всеми силами души – ей всё…
– Лучше бы ты, Александр, выбранил или, уж таки быть, обнял меня, чем повторять эту глупейшую фразу Как это у тебя язык поворотился как никогда никто не любил!»
Петр Иваныч пожал плечами Что ж, разве это не может быть Впрочем, точно, глядя на твою любовь, я думаю,
что это даже возможно глупее любить нельзя Но она говорит, что надо ждать год, что мы молоды, должны испытать себя целый год и тогда Года давно бы ты сказал – перебил Петр Ива- ныч, – это она предложила Какая же она умница!
Сколько ей лет Восьмнадцать.
– А тебе – двадцать три ну, брат, она в двадцать три раза умнее тебя. Она, как я вижу, понимает дело:
с тобою она пошалит, пококетничает, время проведет весело, а там есть между этими девчонками преумные Ну, такты не женишься. Я думал, ты хочешь это как-нибудь поскорее повернуть, да тайком. В твои лета эти глупости так проворно делаются, что не успеешь и помешать а то через год до тех пор она еще надует тебя Она – надует, кокетничает девчонка она, Наденька фи, дядюшка С кем выжили всю жизнь, с кем имели дела, кого любили, если у вас такие черные подозрения Жил с людьми, любил женщину Она обманет Этот ангел, эта олицетворенная искренность, женщина, какую, кажется, бог впервые создал во всей чистоте и блеске А все-таки женщина, и, вероятно, обманет Вы после этого скажете, что и я надую Со временем – да, и ты Я про тех, кого вы не знаете, вы можете заключать что угодно но меня – не грех ли вам подозревать в такой гнусности Кто же я в ваших глазах Человек Не все одинаковы. Знайте же, что я, не шутя, искренно далей обещание любить всю жизнь я готов подтвердить это клятвой Знаю, знаю Порядочный человек не сомневается в искренности клятвы, когда дает ее женщине, а потом изменит или охладеет, и сам не знает как. Это делается нес намерением, и тут никакой гнусности нет,
некого винить природа вечно любить не позволила.
И верующие в вечную и неизменную любовь делают тоже самое, что и неверующие, только не замечают или не хотят сознаться мы, дескать, выше этого, нелюди, а ангелы – глупость Как же есть любовники-супруги, которые вечно любят друг друга и всю жизнь живут Вечно кто две недели любит, того называют ветреником, а два, три года – так ужи вечно Разбери-ка,
как любовь создана, и сам увидишь, что она не вечна Живость, пылкость и лихорадочность этого чувства не дают ему быть продолжительным. Любовни- ки-супруги живут всю жизнь вместе – правда да разве любят всю жизнь друг друга будто их всегда связывает первоначальная любовь будто они ежеминутно ищут друг друга, глядят и не наглядятся Куда под

конец денутся мелочные угождения, беспрестанная внимательность, жажда быть вместе, слезы, восторги все эти вздоры? Холодность и неповоротливость мужей вошла в пословицу. Их любовь обращается в дружбу – говорят все важно так вот ужине любовь!
Дружба! А что это за дружба Мужа с женой связывают общие интересы, обстоятельства, одна судьба, вот и живут вместе а нет этого, таки расходятся, любят других, – иной прежде, другой после это называется изменой. А живучи вместе, живут потом привычкой, которая, скажу тебе на ухо, сильнее всякой любви недаром называют ее второй натурой иначе бы люди не перестали терзаться всю жизнь в разлуке или по смерти любимого предмета, а ведь утешаются. А
то наладили вечно, вечно. не разберут, да и кричат Как же вы, дядюшка, не опасаетесь за себя Стало быть, и ваша невеста извините надует вас Не думаю Какое самолюбие Это не самолюбие, а расчет Опять расчет Ну, размышление, если хочешь А если она влюбится в кого-нибудь?
– До этого не надо допускать а если б и случился такой грех, так можно поискуснее расхолодить.
– Будто это можно разве в вашей власти

– Весьма Этак бы делали все обманутые мужья, – сказал
Александр, – если б был способ Не все мужья одинаковы, мой милый одни очень равнодушны к своим женам, не обращают внимания на то, что делается вокруг них, и не хотят заметить;
другие из самолюбия и хотели бы, да плохи не умеют взяться задело Как же вы сделаете Это мой секрет тебе не втолкуешь ты в горячке Я счастлив теперь и благодарю бога а о том, что будет впереди, и знать не хочу Первая половина твоей фразы так умна, что хоть бы не влюбленному ее сказать она показывает уменье пользоваться настоящим а вторая, извини, никуда не годится. Не хочу знать, что будет впереди, то есть не хочу думать о том, что было вчера и что есть сегодня не стану ни соображать, ни размышлять, не приготовлюсь к тому, не остерегусь этого, так, куда ветер подует Помилуй, на что это похоже А по-вашему, как же, дядюшка Настанет миг блаженства, надо взять увеличительное стекло, да и рассматривать Нет, уменьшительное, чтоб с радости не одуреть вдруг, не вешаться всем на шею Или придет минута грусти, – продолжал Александр так ее рассматривать в ваше уменьшительное стекло Нет, грусть в увеличительное легче перенесть,
когда вообразишь неприятность вдвое больше, нежели она есть Зачем же, – продолжал Александр с досадой, – я буду убивать вначале всякую радость холодным размышлением, не упившись ею, думать вот она изменит, пройдет зачем буду терзаться заранее горем, когда оно не настало А зато, когда настанет, – перебил дядя, – так подумаешь и горе пройдет, как проходило тогда-то и тогда-то, и со мной, и стем, и с другим. Надеюсь, это недурно и стоит обратить на это внимание тогда и терзаться не станешь, когда разглядишь переменчивость всех шансов в жизни будешь хладнокровен и покоен, сколько может быть покоен человек Так вот где тайна вашего спокойствия – задумчиво сказал Александр.
Петр Иваныч молчали писал Но что ж за жизнь – начал Александр, – не забыться, а все думать, думать нет, я чувствую, что это не так Я хочу жить без вашего холодного анализа, не думая о том, ожидает ли меня впереди беда,
опасность, или нет – все равно. Зачем я буду думать заранее и отравлять

– Ведь я говорю зачем, а он все свое не заставь меня сделать на твой счет какого-нибудь обидного сравнения. Затем, что когда предвидишь опасность, препятствие, беду, так легче бороться с ней или перенести ее ни сума не сойдешь, ни умрешь а когда придет радость, так не будешь скакать и опрокидывать бюстов – ясно ли Ему говорят вот начало, смотри же, соображай поэтому конец, а он закрывает глаза,
мотает головой, как при виде пугала какого-нибудь, и живет по-детски. По-твоему, живи день заднем, как живется, сиди у порога своей хижины, измеряй жизнь обедами, танцами, любовью да неизменной дружбой.
Всё хотят золотого века Уж я сказал тебе, что с твоими идеями хорошо сидеть в деревне, с бабой да пол- дюжиной ребята здесь надо дело делать для этого беспрестанно надо думать и помнить, что делал вчера, что делаешь сегодня, чтобы знать, что нужно делать завтра, то есть жить с беспрерывной поверкой себя и своих занятий. С этим дойдем до чего-нибудь дельного атак Да что с тобою толковать ты теперь в бреду. Ай скоро час. Ни слова больше, Александр;
уходи… и слушать не стану завтра обедай у меня,
кое-кто будет Не друзья ли ваши Да Конев, Смирнов, Федоров, – ты их знаешь,
и еще кое-кто…

– Конев, Смирнов, Федоров да это те самые люди,
с которыми вы имеете дела Ну да всё нужные люди Так это у вас друзья В самом деле не видывал,
чтоб вы кого-нибудь принимали с особенною горячностью Я уж тебе сказывал, что друзьями я называю тех, с кем чаще вижусь, которые доставляют мне или пользу, или удовольствие. Помилуй что ж даром-то кормить А я думал, вы прощаетесь перед свадьбой с истинными друзьями, которых душевно любите, с которыми за чашей помянете в последний развеселую юность и, может быть, при разлуке крепко прижмете их к сердцу Ну, в твоих пяти словах все есть, чего в жизни не бывает или не должно быть. С каким восторгом твоя тетка бросилась бы тебе на шею В самом деле, тут и истинные друзья тогда как есть просто друзья, и
чаша, тогда как пьют из бокалов или стаканов, и объятия при разлуке когда нет разлуки. Ох, Александр Ивам не жаль расставаться или, по крайней мере, реже видеться с этими друзьями – сказал Александр Нет я никогда не сближался ни с кем до такой степени, чтоб жалеть, и тебе тоже советую

– Но, может быть, они не таковы им, может быть,
жаль потерять в вас доброго товарища, собеседника Это уж немое, а их дело. Я тоже не раз терял таких товарищей, да вот не умер оттого. Такты будешь завтра Завтра, дядюшка, я Что Отозван на дачу Верно, к Любецким?
– Да Так Ну, как хочешь. Помни о деле, Александр я скажу редактору, чем ты занимаешься Ах, дядюшка, как можно Я непременно докончу извлечения из немецких экономистов Даты прежде начни их. Смотри же помни, презренного металла не проси, как скоро совсем предашься сладостной неге

Жизнь Александра разделялась на две половины.
Утро поглощала служба. Он рылся в запыленных делах, соображал вовсе не касавшиеся до него обстоятельства, считал на бумаге миллионами не принадлежавшие ему деньги. Но порой голова отказывалась думать за других, перо выпадало из руки им овладевала та сладостная нега на которую сердился Петр
Иваныч.
Тогда Александр опрокидывался на спинку стула и уносился мысленно вместо злачно, вместо покойно, где нет ни бумаг, ни чернил, ни странных лиц, ни вицмундиров, где царствуют спокойствие, нега и прохлада, где в изящно убранной зале благоухают цветы,
раздаются звуки фортепиано, в клетке прыгает попугай, а в саду качают ветвями березы и кусты сирени.
И царицей всего этого – она…
Александр утром, сидя в департаменте, невидимо присутствовал на одном из островов, на даче Любец- ких, а вечером присутствовал там видимо, всей своей особой. Бросим нескромный взгляд на его блажен- ство.
Был жаркий день, один из редких дней в Петербурге солнце животворило поля, но морило петербургские улицы, накаливая лучами гранита лучи, отскакивая от камней, пропекали людей. Люди ходили медленно, повесив головы, собаки – высунув языки. Город походил на один из тех сказочных городов,
где все, по мановению волшебника, вдруг окаменело.
Экипажи не гремели по камням маркизы, как опущенные веки у глаз, прикрывали окна торцовая мостовая лоснилась, как паркет по тротуарам горячо было ступать. Везде было скучно, сонно.
Пешеход, отирая пот с лица, искал тени. Ямская карета, с шестью пассажирами, медленно тащилась за город, едва подымая пыль за собою. В четыре часа чиновники вышли из должности и тихо побрели подо- мам.
Александр выбежал, как будто в доме обрушился потолок, посмотрел на часы – поздно к обеду не поспеет. Он бросился к ресторатору Что у вас есть скорей Суп julienne и à la reine; соус à la provençale, à la maître d’hôtel;
9
жаркое индейка, дичь, пирожное суфле Ну, суп à la provençale, соус julienne и жаркое суфле, только поскорее!
Слуга посмотрел на него Ну, что же – сказал Александр с нетерпением названия обеденных блюд (франц

Тот бросился вони подал, что ему вздумалось. Аду- ев остался очень доволен. Он не дожидался четвертого блюда и побежал на набережную Невы. Там ожидала его лодка и два гребца.
Через час завидел он обетованный уголок, встал в лодке и устремил взоры вдаль. Сначала глаза его оту- манились страхом и беспокойством, которое перешло в сомнение. Потом вдруг лицо озарилось светом радости, как солнечным блеском. Он отличил у решетки сада знакомое платье вот там его узнали, махнули платком. Его ждут, может быть, давно. У него подошвы как будто загорелись от нетерпения.
«Ах! если б можно было ходить пешком поводе думал Александр, – изобретают всякий вздора вот этого не изобретут!»
Гребцы машут веслами медленно, мерно, как машина. Пот градом льет по загорелым лицам ими нужды нет, что у Александра сердце заметалось в груди,
что, не спуская глаз с одной точки, он уж два раза в забытьи заносил через край лодки то одну, то другую ногу, а они ничего гребут себе стою же флегмой да по временам отирают рукавом лицо Живее – сказал он, – полтинник на водку.
Как они принялись работать, как стали привскаки- вать на своих местах куда девалась усталость откуда взялась сила Весла таки затрепетали поводе Лодка – что скользнет, то саженей трех как не бывало.
Махнули раз десяток – корма уже описала дугу, лодка грациозно подъехала и наклонилась у самого берега.
Александр и Наденька издали улыбались и не сводили друг с друга глаз. Адуев ступил одной ногой вводу вместо берега. Наденька засмеялась Полегче, барин, погодите-ка, вот я руку подам, промолвил один гребец, когда Александр был уже на берегу Ждите меня здесь, – сказал им Адуев и побежал к Наденьке.
Она нежно улыбалась издали Александру. С каждым движением лодки к берегу грудь ее поднималась и опускалась сильнее Надежда Александровна. – сказал Адуев, едва переводя дух от радости Александр Федорыч!.. – отвечала она.
Они бросились невольно друг к другу, но остановились и глядели друг на друга с улыбкой, влажными глазами и не могли ничего сказать. Так прошло несколько минут.
Нельзя винить Петра Иваныча, что он не заметил
Наденьки с первого раза. Она была не красавица и не приковывала к себе мгновенно внимания.
Но если кто пристально вглядывался в ее черты,
тот долго не сводил с нее глаз. Ее физиономия редко

оставалась две минуты покойною. Мысли и разнородные ощущения до крайности впечатлительной и раздражительной души ее беспрестанно сменялись одни другими, и оттенки этих ощущений сливались в удивительной игре, придавая лицу ее ежеминутно новое и неожиданное выражение. Глаза, например, вдруг бросят будто молнию, обожгут и мгновенно спрячутся под длинными ресницами лицо сделается безжизненно и неподвижно – и перед вами точно мраморная статуя. Ожидаешь вслед затем опять такого же пронзительного луча – отнюдь нет веки подымутся тихо, медленно – вас озарит кроткое сияние взоров как будто медленно выплывшей из-за облаков луны.
Сердце непременно отзовется легким биением на такой взгляд. В движениях тоже самое. В них много было грации, но это не грация Сильфиды. В этой грации много было дикого, порывистого, что дает природа всем, но что потом искусство отнимает до последнего следа, вместо того чтобы смягчить. Эти-то следы часто проявлялись в движениях Наденьки. Она иногда сидит в живописной позе, но вдруг, бог знает вследствие какого внутреннего движения, эта картинная поза нарушится вовсе неожиданными опять обворожительным жестом. В разговорах те же неожиданные обороты то верное суждение, то мечтательность,
резкий приговор, потом ребяческая выходка или тонкое притворство. Все показывало в ней ум пылкий,
сердце своенравное и непостоянное. И не Александр сошел бы сума от нее один только Петр Иваныч уцелеет да много ли таких Вы меня ждали Боже мой, как я счастлив – сказал Александр Я ждала и не думала – отвечала Наденька, качая головой, – вызнаете, я всегда в саду Вы сердитесь – робко спросил он За что вот идея Ну дайте ручку.
Она подала ему руку, но только он коснулся до нее,
она сейчас же вырвала – и вдруг изменилась. Улыбка исчезла, на лице обнаружилось что-то похожее на досаду Что это, вы молоко кушаете – спросил он. У Наденьки была чашка в руках и сухарь Я обедаю, – отвечала она Обедаете, в шесть часов, и молоком Вам, конечно, странно смотреть на молоко после роскошного обеда у дядюшки а мы здесь в деревне:
живем скромно.
Она передними зубами отломила несколько крошек сухаря и запила молоком, сделав губами премиленькую гримасу Яне обедал у дядюшки, я еще вчера отказался, –

отвечал Адуев.
– Какие вы бессовестные Можно ли так лгать Где ж выбыли до сих пор Сегодня на службе до четырех часов просидел А теперь шесть. Не лгите, признайтесь, уж соблазнились обедом, приятным обществом там вам очень, очень весело было Честное слово, я и не заходил к дядюшке – начал с жаром оправдываться Александр. – Разве я тогда мог бы поспеть к вам об эту пору А вам это рано кажется вы бы еще часа через два приехали – сказала Наденька и быстрым пируэтом вдруг отвернулась от него и пошла по дорожке к дому. Александр за нею Не подходите, не подходите ко мне, – заговорила она, махая рукой, – я вас видеть не могу Полноте шалить, Надежда Александровна Я совсем не шалю. Скажите, где ж вы до сих пор были В четыре часа вышел из департамента, – начал
Адуев, – час ехал сюда Так тогда было бы пять, а теперь шесть. Где ж вы провели еще час видите, ведь как лжете Отобедал у ресторатора на скорую руку На скорую руку один только час – сказала она, бедненькие вы должны быть голодны. Не хотите ли

молока О, дайте, дайте мне эту чашку – заговорил
Александр и протянул руку.
Но она вдруг остановилась, опрокинула чашку вверх дном и, не обращая внимания на Александра,
с любопытством смотрела, как последние капли сбегали с чашки на песок Вы безжалостны – сказал он, – можно ли так мучить меня Посмотрите, посмотрите, Александр Федорыч, вдруг перебила Наденька, погруженная в свое занятие попаду ли я каплей на букашку, вот что ползет по дорожке. Ах, попала бедненькая она умрет сказала она потом заботливо подняла букашку, положила себе на ладонь и начала дышать на нее Как вас занимает букашка – сказал он с досадой Бедненькая посмотрите она умрет, – говорила
Наденька с грустью, – что я сделала?
Она несла несколько времени букашку на ладони,
и когда та зашевелилась и начала ползать взад и вперед поруке, Наденька вздрогнула, быстро сбросила ее на землю и раздавила ногой, промолвив Мерзкая букашка Где же выбыли спросила она потом Ведь я сказал Ах да у дядюшки. Много было гостей Пили шампанское Я даже отсюда слышу, как пахнет шампанским Да нет, не у дядюшки – в отчаянии перебил Александр Кто вам сказал Вы же сказали Да у него, я думаю, теперь за стол садятся. Вы не знаете этих обедов разве такой обед кончается в один час Вы обедали два – пятый и шестой А когда же я ехал сюда?
Она ничего не отвечала, прыгнула и достала ветку акации, потом побежала по дорожке.
Адуев за ней Куда же выспросил он Куда как куда вот прекрасно к маменьке Зачем Может быть, мы ее обеспокоим Нет, ничего.
Марья Михайловна, маменька Надежды Александровны, была одна из тех добрых и нехитрых матерей, которые находят прекрасным все, что ни делают детки. Марья Михайловна велит, например, заложить коляску Куда это, маменька – спросит Наденька Поедем прогуляться погода такая славная, – говорит мать Как можно Александр Федорыч хотел быть

И коляска откладывалась.
В другой раз Марья Михайловна усядется за свой нескончаемый шарф и начнет вздыхать, нюхать табак и перебирать костяными спицами или углубится в чтение французского романа Maman, что ж вы не одеваетесь – спросит Наденька строго А куда Да ведьмы пойдем гулять Гулять Да. Александр Федорыч придет за нами. Уж вы и забыли Да я и не знала Как этого не знать – скажет Наденька с неудо- вольствием.
Мать покидала и шарф и книгу и шла одеваться.
Так Наденька пользовалась полною свободою, распоряжалась и собою, и маменькою, и своим временем,
и занятиями, как хотела. Впрочем, она была добрая и нежная дочь, нельзя сказать – послушная, потому только, что неона, а мать слушалась ее зато можно сказать, что она имела послушную мать Подите к маменьке, – сказала Наденька, когда они подошли к дверям залы А вы Я после приду

– Ну таки я после Нет, идите вперед.
Александр вошел и тотчас жена цыпочках, воротился назад Она дремлет в креслах, – сказал он шепотом Ничего, пойдемте. Maman, а maman!
– А Александр Федорыч пришел А Monsieur Адуев хочет вас видеть А Видите, как крепко уснула. Не будите ее – удерживал Александр Нет, разбужу. Maman!
– АДа проснитесь Александр Федорыч здесь Где Александр Федорыч? – говорила Марья Михайловна, глядя прямо на него и поправляя сдвинувшийся на сторону чепец. – Ах это вы, Александр Фе- дорыч? Милости просим А я вот села тут да и вздремнула, самане знаю отчего, видно к погоде. У меня что-то и мозоль начинает побаливать – быть дождю.
Дремлю, да и вижу во сне, что будто Игнатий докладывает о гостях, только не поняла, оком. Слышу, говорит, приехали, а кто – не пойму. Тут Наденька кличет, я сейчас же и проснулась. У меня легкий сон чуть

кто скрипнет, я ужи смотрю. Садитесь-ка, Александр
Федорыч, здоровы ли вы Покорно благодарю Петр Иваныч здоров ли Слава богу, покорно благодарю Что он не навестит нас никогда Я вот еще вчера думала хоть бы, думаю, раз заехал когда-нибудь, а тонет видно, занят Очень занят, – сказал Александр И вас другой день не видать – продолжала Марья Михайловна. – Давеча проснулась, спрашиваю,
что Наденька Спит еще, говорят. – Ну, пускай ее спит,
говорю, целый день на воздухе – в саду, погода стоит хорошая, устанет. В ее лета спится крепко, не то что в мои такая бессонница бывает, поверители даже тоска сделается от нерв, что лине знаю. Вот подают мне кофе я ведь всегда в постеле его пью – пью да думаю Что это значит, Александра Федорыча не видать уж здоров ли Потом встала, смотрю одиннадцатый час – прошу покорнейше людишки и не скажут Прихожу к Наденьке – она еще и не просыпалась.
Я разбудила ее. Пора, мол, мать моя скоро двенадцать часов, что это с тобой Я ведь целый день за ней, как нянька. Я и гувернантку отпустила нарочно,
чтоб не было чужих. Вверь, пожалуй, чужим, так бог знает что сделают. Нет я сама занималась ее воспитанием, строго смотрю, от себя ни на шаги могу сказать, что Наденька чувствует это от меня тайком и мысли никакой не допустит. Я ее как будто насквозь вижу Тут повар пришел с ним с час толковала там почитала «Mémoires du diable
10
»… ах, какой приятный автор Сулье! как мило описывает Там соседка Марья
Ивановна зашла с мужем так я и не видала, как прошло утро, гляжу, ужи четвертый час и обедать пора!..
Ах да что ж вы к обеду не пришли мы вас ждали до пяти часов До пяти часов – сказал Александр, – я никак не мог, Марья Михайловна служба задержала. Я вас прошу никогда не ждать меня долее четырех часов И я тоже говорила, да вот Наденька Подождем да подождем Я ахах, что вы Не я ли говорю Пора, обедать, а высказали Нет, надо подождать Александр Федорыч давно не был верно, придет к обеду Смотрите, смотрите – заговорила Марья Михайловна, качая головой, – ах, какая бессовестная свои слова дана меня же!
Наденька отвернулась, ушла в цветы и начала дразнить попугая Воспоминания беса (1837–1838) – авантюрный роман французского писателя Фредерика Сулье (1800–1847)

– Я говорю Ну где теперь Александру Федорычу быть – продолжала Марья Михайловна, – уж половина пятого. – Нет, говорит, maman, надо подождать, он будет. Смотрю, три четверти Воля твоя, говорю я, Наденька Александр Федорыч, верно, в гостях, не будет я проголодалась. – Нет, говорит, еще подождать надо, до пяти часов. Таки проморила меня.
Что, неправда, сударыня?
«Попка, попка – слышалось из-за цветов, – где ты обедал сегодня, у дядюшки Что спряталась – промолвила мать, – видно, совестно на свет божий смотреть Вовсе нет, – отвечала Наденька, выходя из боскета, и села у окна Итаки не села за стол – говорила Марья Михайловна спросила чашку молока и пошла в сад таки не обедала. Что посмотри-ка мне прямо в глаза, су- дарыня.
Александр обомлел при этом рассказе. Он взглянул на Наденьку, но она обернулась к нему спиной ищи- пала листок плюща Надежда Александровна – сказал он, – ужели я так счастлив, что выдумали обо мне Не подходите ко мне – закричала она с досады,
что ее плутни открылись. – Маменька шутит, а вы готовы верить

– А где ж ягоды, что ты приготовила для Александра
Федорыча? – спросила мать Ягоды Да, ягоды Ведь вы их скушали за обедом – отвечала Наденька Я опомнись, мать моя ты спрятала и мне не дала. Вот, говорит, Александр Федорыч приедет, тогда ивам дам. Какова?
Александр нежно и лукаво взглянул на Наденьку.
Она покраснела Сама чистила, Александр Федорыч, – прибавила мать Что это вы все сочиняете, maman? Я очистила две или три ягодки и те сама съела, а то Василиса Не верьте, не верьте, Александр Федорыч: Василиса сутра в город послана. Зачем же скрывать?
Александру Федорычу, верно, приятнее, что ты чистила, а не Василиса.
Наденька улыбнулась, потом скрылась опять в цветы и явилась с полной тарелкой ягод. Она протянула
Адуеву руку с тарелкой. Он поцеловал руку и принял ягоды как маршальский жезл Не сто́ите вы заставить так долго ждать себя говорила Наденька, – я два часа у решетки стояла вообразите едет кто-то; я думала – вы, и махнула платком, вдруг незнакомые, какой-то военный. Ион махнул, такой дерзкий!..
Вечером приходили и уходили гости. Начало смеркаться. Любецкие и Адуев остались опять втроем. Ма- ло-помалу расстроилось и это трио. Наденька ушла в сад. Составился нескладный дуэту Марьи Михайловны с Адуевым: долго пела она ему о том, что делала вчера, сегодня, что будет делать завтра. Им овладела томительная скука и беспокойство. Вечер наступает быстро, а он еще не успел ни слова сказать Наденьке наедине. Выручил повар благодетель пришел спросить, что готовить к ужину, ау Адуева занимался дух от нетерпения, сильнее еще, чем давеча в лодке. Едва заговорили о котлетах, о простокваше, Александр начал искусно ретироваться. Сколько маневров употребил он, чтоб только отойти от кресел Марьи
Михайловны! Подошел сначала кокну и взглянул на двора ноги таки тянули его в открытую дверь. Потом медленными шагами, едва удерживаясь, чтоб не ринуться опрометью вон, он перешел к фортепиано,
постучал в разных местах по клавишам, взял с лихорадочным трепетом ноты с пюпитра, взглянул в них и положил назад имел даже твердость понюхать два цветка и разбудить попугая. Тут он достиг высшей степени нетерпения двери были подле, но уйти как-то все неловко – надо было простоять минуты две и выйти как будто нечаянно. А повар уж сделал два шага назад, еще слово – ион уйдет, тогда Любецкая непременно обратится опять к нему. Александр не вытерпели, как змей, выскользнул в двери и, соскочив с крыльца, не считая ступеней, в несколько шагов очутился в конце аллеи – на берегу, подле Наденьки Насилу вспомнили обо мне – сказала она на этот раз с кротким упреком Ах, что за муку я вытерпел, – отвечал Александра вы не помогли!
Наденька показала ему книгу Вот чем бы я вызвала вас, если б вы не пришли еще минуту, – сказала она. – Садитесь, теперь maman уж не придет она боится сырости. Мне так много, так много надо сказать вам ах И мне тоже ах!
И ничего не сказали или почти ничего, так кое-что,
о чем уж говорили десять раз прежде. Обыкновенно что мечты, небо, звезды, симпатия, счастье. Разговор больше происходил на языке взглядов, улыбок и междометий. Книга валялась на траве.
Наступала ночь нет, какая ночь разве летом в
Петербурге бывают ночи это не ночь, а тут надо бы выдумать другое название – так, полусвет Все тихо кругом. Нева точно спала изредка, будто впросонках,
она плеснет легонько волной в береги замолчит. А

там откуда ни возьмется поздний ветерок, пронесется над сонными водами, ноне сможет разбудить их,
а только зарябит поверхность и повеет прохладой на
Наденьку и Александра или принесет им звук дальней песни – и снова все смолкнет, и опять Нева неподвижна, как спящий человек, который при легком шуме откроет на минуту глаза и тотчас снова закроет и сон пуще сомкнет его отяжелевшие веки. Потом со стороны моста послышится как будто отдаленный грома вслед затем лай сторожевой собаки с ближайшей тони, и опять все тихо. Деревья образовали темный своди чуть-чуть, без шума, качали ветвями. На дачах по берегам мелькали огоньки.
Что особенного тогда носится в этом теплом воздухе Какая тайна пробегает по цветам, деревьям,
по траве и веет неизъяснимой негой надушу зачем в ней тогда рождаются иные мысли, иные чувства,
нежели в шуме, среди людей А какая обстановка для любви в этом сне природы, в этом сумраке, в безмолвных деревьях, благоухающих цветах и уединении Как могущественно все настроивало ум к мечтам, сердце к тем редким ощущениям, которые вовсе- гдашней, правильной и строгой жизни кажутся такими бесполезными, неуместными и смешными отступлениями да бесполезными, а между тем в те минуты душа только и постигает смутно возможность счастья

которого так усердно ищут в другое время и не нахо- дят.
Александр и Наденька подошли к реке и оперлись на решетку. Наденька долгов раздумье, смотрела на
Неву, на даль, Александр на Наденьку. Души их были переполнены счастьем, сердца сладко и вместе как- то болезненно ныли, но язык безмолвствовал.
Вот Александр тихо коснулся ее талии. Она тихо отвела локтем его руку. Он дотронулся опять, она отвела слабее, не спуская глаз с Невы. В третий раз не отвела.
Он взял ее за руку – она не отняла и руки он пожал руку рука отвечала на пожатие. Так стояли они молча,
а что чувствовали Наденька – сказал он тихо.
Она молчала.
Александр с замирающим сердцем наклонился к ней. Она почувствовала горячее дыхание на щеке,
вздрогнула, обернулась и – не отступила в благородном негодовании, не вскрикнула – она не в силах была притвориться и отступить обаяние любви заставило молчать рассудок, и когда Александр прильнул губами к ее губам, она отвечала на поцелуй, хотя слабо,
чуть внятно.
«Неприлично! – скажут строгие маменьки, – одна в саду, без матери, целуется с молодым человеком

Что делать неприлично, но она отвечала на поцелуй.
«О, как человек может быть счастлив – сказал про себя Александр и опять наклонился к ее губами пробыл так несколько секунд.
Она стояла бледная, неподвижная, на ресницах блистали слезы, грудь дышала сильно и прерывисто Как сон – шептал Александр.
Вдруг Наденька встрепенулась, минута забвения прошла Что это такое вы забылись – вдруг сказала она и бросилась от него на несколько шагов. – Я маменьке скажу!
Александр упал с облаков Надежда Александровна Не разрушайте моего блаженства упреком, – начал он, – не будьте похожи на…
Она посмотрела на него и вдруг громко, весело засмеялась, опять подошла к нему, опять стала у решетки и доверчиво оперлась рукой и головой ему на плечо Так вы меня очень любите – спросила она, отирая слезу, выкатившуюся на щеку.
Александр сделал невыразимое движение плечами. На лице его было преглупое выражение, сказал бы Петр Иваныч, что, может быть, и правда, но зато сколько счастья в этом глупом выражении

Они по-прежнему молча смотрели и на воду, и на небо, и на даль, будто между ними ничего не было. Только боялись взглянуть друг на друга наконец взглянули, улыбнулись и тотчас отвернулись опять Ужели есть горе на свете – сказала Наденька,
помолчав.
– Говорят, есть – задумчиво отвечал Адуев, – да я не верю Какое же горе может быть Дядюшка говорит – бедность Бедность да разве бедные не чувствуют того же,
что мы теперь вот уж они и не бедны Дядюшка говорит, что им не до того – что надоесть, пить Фи есть Дядюшка ваш неправду говорит можно и без этого быть счастливыми я не обедала сегодня,
а как я счастлива!
Он засмеялся Да, за эту минуту я отдала бы бедным все, все продолжала Наденька, – пусть придут бедные. Ах зачем я не могу утешить и обрадовать всех какой-ни- будь радостью Ангел ангел – восторженно произнес Александр,
сжав ее руку Ох, как вы больно жмете – вдруг перебила Наденька, сморщив брови и отняв руку

Но он схватил руку опять и начал целовать с жаром Как я буду молиться, – продолжала она, – сегодня,
завтра, всегда за этот вечер как я счастлива А вы?..
Вдруг она задумалась в глазах мелькнула тревога Знаете ли, – сказала она, – говорят, будто что было однажды, то уж никогда больше не повторится!
Стало быть, и эта минута не повторится О нет – отвечал Александр, – это неправда повторится будут лучшие минуты да, я чувствую!..
Она недоверчиво покачала головой. И ему пришли в голову уроки дяди, ион вдруг остановился.
«Нет, – говорил он сам с собой, – нет, этого быть не может дядя не знал такого счастья, оттого он так строги недоверчив к людям. Бедный мне жаль его холодного, черствого сердца оно не знало упоения любви, вот отчего это желчное гонение на жизнь. Бог его простит Если бон видел мое блаженство, ион не наложил бы на него руки, не оскорбил бы нечистым сомнением. Мне жаль его Нет, Наденька, нет, мы будем счастливы – продолжал он вслух. – Посмотри вокруг не радуется ли все здесь, глядя на нашу любовь Сам бог благословит ее. Как весело пройдем мы жизнь рука об руку как будем горды, велики взаимной любовью Ах, перестаньте, перестаньте загадывать – перебила она, – не пророчьте мне что-то страшно делается, когда выговорите так. Мне и теперь грустно Чего же бояться Неужели нельзя верить самим себе Нельзя, нельзя – говорила она, качая головой. Он посмотрел на нее и задумался Отчего Что же, – начал он потом, – может разрушить этот мир нашего счастья – кому нужда до нас?
Мы всегда будем одни, станем удаляться от других;
что нам до них задело и что задело им до нас нас не вспомнят, забудут, и тогда нас не потревожат и слухи о горе и бедах, точно так, как и теперь, здесь, в саду, никакой звук не тревожит этой торжественной тишины Наденька Александр Федорыч! – раздалось вдруг с крыльца, – где вы Слышите – сказала Наденька пророческим тоном вот намек судьбы эта минута не повторится больше – я чувствую…
Она схватила егоза руку, сжала ее, поглядела на него как-то странно, печально и вдруг бросилась втемную аллею.
Он остался один в раздумье Александр Федорыч! – раздалось опять с крыльца простокваша давно на столе.
Он пожал плечами и пошел в комнату За мигом невыразимого блаженства – вдруг простокваша сказал он Наденьке. – Ужели все так в жизни Лишь бы не было хуже, – весело отвечала она,
а простокваша очень хороша, особенно для того, кто не обедал.
Счастье одушевило ее. Щеки ее пылали, глаза горели необыкновенным блеском. Как заботливо хозяйничала она, как весело болтала не было и тени мелькнувшей мгновенно печали радость поглотила ее.
Заря охватила уже полнеба, когда Адуев сел в лодку. Гребцы в ожидании обещанной награды поплевали на руки и начали было по-давешнему привскаки- вать на местах, изо всей мочи работая веслами Тише ехать – сказал Александр, – еще полтинник на водку!
Они поглядели на него, потом друг на друга. Один почесал грудь, другой спину, и стали чуть шевелить веслами, едва дотрогиваясь доводы. Лодка поплыла,
как лебедь.
«И дядюшка хочет уверить меня, что счастье химера, что нельзя безусловно верить ничему, что жизнь…
бессовестный! зачем он хотел так жестоко обмануть меня Нет, вот жизнь так я воображал ее себе, такова она должна быть, такова есть и такова будет Иначе нет жизни

Свежий, утренний ветерок чуть-чуть подул с севера. Александр слегка вздрогнули от ветерка и от воспоминания, потом зевнули, закутавшись в плащ, погрузился в мечты