Онтология идеального мира
 Скачать 80.9 Kb.
|
|
ОНТОЛОГИЯ ИДЕАЛЬНОГО МИРА Соблюдайте правила относительно названий файлов работ, присылаемых на проверку преподавателю. В названии файла ЛАТИНСКИМИ БУКВАМИ надо указать ваше имя и фамилию, группу и название работы. Внутри файла надо указать свои фамилию, имя и отчество, группу и название работы РУССКИМИ буквами. ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ НА СЕМИНАРЕ а) Что возразил бы идеалист, если бы его назвали «моралфагом», б) Как объяснить эффективность математики для расчетов в физическом мире? в) Предложите свой вопрос для обсуждения. ПИСЬМЕННАЯ РАБОТА Первый уровень обязателен для тех, кто претендует на оценку «удовлетворительно», первый уровень+ второй уровень обязателен для тех, кто претендует на «хорошо», первый уровень+второй уровень+ третий уровень обязателен для тех, кто претендует на «отлично». Работы присылаются преподавателю через Илиас ДО семинарского занятия, проверяются ПОСЛЕ него (комментарий к семинару присылается после него). Плагиат недопустим и не будет засчитан. Пишите развернуто по ВСЕМ пунктам задания. ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ (УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНО) № 1. Напишите: а) какие высказывания мог бы сделать объективный идеалист, а какие – нет. Обоснуйте ответ, б) какие высказывания вам представляются верными , а какие – нет, и почему. в) напишите развернутый комментарий к одному из приведенных высказываний, которое вас «задело», заинтересовало. 1. Жан Батист Рене Робине Идеальный мир - фантазия Я позволю себе смелость спорить с Платоном. Его идеальный мир не только не единственно реальный мир, а, думаю, прекрасная фантазия, придуманная так себе, без всякой необходимости. Идеи не являются моделями, архетипами, а лишь копиями или умственными представлениями вещей. Этот философ стал жертвой своих собственных тонких софизмов, после того как он составил абстрактные образы вещей и превратил их в изначальные образцы, осмелившись поместить их в боге. 2. Николай Онуфриевич Лосский «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция». Положим, я слышу четыре удара башенных часов, отмечающих время. Слышимые мною звуки суть события во времени, но что такое «четыре»? Когда я мыслю число «четыре», смысл этого слова явным образом не есть событие, возникающее и исчезающее во времени. Мое думание об этом смысле возникает и исчезает во времени, но сам думаемый мною смысл не течет во времени: форма «четверичности» слышимых мною четырех звуков есть нечто невременное… Будучи невременною и непространственною, она не обладает характером «непрерывной исчезаемости» и не приурочена к одному определенному отрезку времени или месту пространства: четыре звука, слышимые мною, четыре колебания маятника, всякий четырехстопный ямб в «Евгении Онегине» Пушкина, четыре чувства какого-либо человека, четыре звезды на небе и т. п. имеют одну и ту же, тождественную для всех перечисленных случаев форму «четверичности»; каждая четверка (звуков, стихов, чувств и т. п.) есть новый экземпляр группы предметов, но форма четверичности в них буквально одна и та же, численно одна, тождественная для всех четверок, в каком бы времени и в каком бы месте пространства они ни находились. Учение о таких невременных и непространственных основах мира разработал Платон и назвал их словом идея или эйдос (idea, eidos). Изучаемые математикою числа, величины, отношения их суть невременные и непространственные идеи, тождественные для всех предметов всего мира. Даже основные свойства времени и пространства, например то, что в них есть отношения «прежде», «после», «сзади», «спереди» и т. п., тоже суть идеи, не текущие во времени и не сидящие в определенном месте пространства, а тождественные элементы всякого времени и пространства. Идеи не суть мысли; они суть своеобразный вид бытия… Кроме перечисленных, и все другие отношения, благодаря которым мир есть систематическое целое, например отношение сходства, противоречия, противоположности, единства и т. п.,– суть идеи. Их можно назвать формальными идеями, так как они образуют форму мира. Но, кроме формальных, есть еще и материальные идеи. Таковы все содержания мира, мыслимые нами в общих понятиях, например в понятии лошадь, человек и т.п. В понятии лошадь мы мыслим природу всякой лошади, ее лошадность; в понятии человек – природу всякого человека, нашу человечность. Материальные идеи, как и формальные, невременны и непространственны; поэтому они могут быть тождественною основою единичных предметов, находящихся в различных местах пространства и в различные времена. Следующий пример может дать представление об этом виде связи предметов. Философ Сократ жил в Афинах в V веке до Р. Хр., французский философ Декарт жил в Западной Европе в XVII веке, немецкий философ Кант жил в Кенигсберге в XVIII веке. Время и место жизни этих лиц находится сполна вне друг друга, но в составе их бытия находится одна и та же, буквально тождественная, идея человечности, т. е. человеческой природы. Индивидуальное сверхвременное и сверхпространственное я Сократа, Декарта и Канта организовало свое тело и творило события своей жизни, руководясь одною и тою же идеею человечности. Всякое событие и всякий процесс имеет в своей основе много различных идей, формальных и материальных. Следовательно, в мировом бытии, кроме ежемгновенно исчезающей стороны, есть очень много устойчивого, невременного бытия, и потому понятно, что нам кажется, будто многие окружающие нас предметы подолгу совсем не меняются. Когда мы смотрим на белый потолок своей комнаты, на черную поверхность своего стола, нам кажется, что цвет этих предметов не есть событие, что он в течение часа не меняется; на самом деле, эти цвета вместе с лучами света, идущими от потолка и стола к нашему глазу, ежемгновенно отпадали в прошлое и вновь нарождались в очень сходной форме, и притом сообразно одной и той же идее белизны, одной и той же идее черноты… Английский философ XVIII века Беркли совершил ошибку такую же, как Антисфен. Он говорил, что, например, треугольник как общая идея не может существовать в нашем уме, потому что он был бы «не остроугольный, не равносторонний, не равнобедренный, но и не разносторонний, а обладающий всеми этими и ни одним из этих свойств», что очевидно нелепо. Явным образом Беркли требует наглядности: он воображает, будто общая идея треугольника должна была бы предстоять перед умом как треугольник; между тем она есть не треугольник, а треугольность. Совершенно очевидно, что тождественная треугольность присуща и тупоугольному, и прямоугольному, и остроугольному треугольнику, потому что она не видоизменена ни первым, ни вторым, ни третьим способом, но представляет собою основу для спецификации и первым, и вторым, и третьим способом. Увидеть треугольность так, как мы видим единичный равнобедренный прямоугольный треугольник с катетами, равными сантиметру, символизируемый линиями на чертеже, невозможно: треугольность абсолютно ненаглядна. Тем не менее идея треугольности предстоит нашему умозрению, подобно идее четверичности, как нечто в высшей степени содержательное по своим связям и законосообразностям: из идеи треугольности (на плоскости в евклидовом пространстве) следует с абсолютною достоверностью, что у всякого евклидовского треугольника сумма углов равна двум прямым углам, сумма двух сторон больше третьей и т. д. до бесконечности. Те же соображения применимы и к материальным общим идеям: идея человека, лошади и т. п.– это не человек, у которого, конечно, волосы были бы черные или русые, и не лошадь, которая должна была бы пастись в определенном месте пространства: это – отвлеченная человечность, лошадность и т. п. 3. Николай Гартман Идеальное в математике Итак, где постижим феномен идеального бытия? Пожалуй, самым известным образом и раньше всего он постигнут в математике. О «бытии» чисел знали пифагорейцы. А так как они сознавали его вневременность, то считали его единственно чистым и совершенным бытием. Платон пошел по их следам дальше, он назвал геометрию επιστήμη του αεί όντος[Наукой о вечном бытии (греч.).]. В позднеантичном платонизме это воззрение продолжало жить: Прокл учил о «математическом бытии» и особым образом о «геометрическом бытии» (ουσία)… При зарождении естественнонаучного мышления это отношение было открыто древними пифагорейцами. Они открыли его в фактах исчислимости высоты звука, исходя из длины струны и определимости движения звезд на небе; и ими было сформулировано то, что принципы математического должны быть одновременно принципами сущего (т.е. реального). Это, таким образом, означало бы, что реальные отношения вещей, процессов, движений во всей строгости направляются по законам математических идеальных образований — чисел и фигур… Аргументационный вес, заключенный в математическом априоризме естествознания, можно сделать очень наглядным на конкретных примерах. Астроном вычисляет затмения, вычисляет расположение подвижных звезд на небе, исходя из закона их движения, и вычисленное, когда приходит время, наступает. Звезды, таким образом, направляются в своем движении по тем же самым математическим законам, что применяются вычисляющим мышлением. Артиллерист направляет свое орудие, руководствуясь законом баллистической кривой, в которой содержатся рассчитанные моменты параболы броска, сопротивления воздуха, бокового отклонения за счет нарезки ствола, вращения Земли и т. д.; и в рамках также расчетным образом оцениваемой точности снаряд достигает своей цели. Тем же самым способом техник вычисляет грузоподъемность мостовой конструкции, мощность машины, и проверка, выполняемая после осуществления, подтверждает вычисления. Это имеет место до такой степени, что везде, где затем возникает некая несогласованность, ошибку можно обнаружить в эмпирических предпосылках, но не в вычислениях. Ряд подобных феноменов и их содержательное многообразие необозримы. 4. Фридрих ДессауэрРелигиозная философия техники: изобретения – связь с идеальным. По мнению Фридриха Дессауэра, сущность техники не проявляется ни в промышленном производстве, ни в самих продуктах техники. Сущность техники проявляется в самом акте технического творчества. Анализ акта технического творчества показывает, что оно реализуется в полном соответствии с естественными законами и как бы по «подстрекательству» человеческих целей. Однако эти природные законы и цели, будучи необходимыми, не являются одновременно достаточными условиями изобретения. Помимо их существует и нечто другое, называемое Дессауером внутренней обработкой (innere Bearbeitung), которая приводит сознание изобретателя к контакту с «четвертым царством» — сферой, в которой пребывают «пред — данные решения технических проблем». Эта внутренняя обработка делает возможным технические изобретения и реализует контакт с трансцендентными «вещами самими по себе». Изобретение не есть нечто выдуманное, продукт человеческого воображения без реальной силы. Оно появляется лишь после и в результате встречи в сознании со сферой пред — данных решений технических проблем. То обстоятельство, что эта внутренняя обработка и реализует контакт с трансцендентными «вещами самими по себе» технических объектов, подтверждается следующими двумя фактами: 1. изобретение в качестве артефакта не есть нечто такое, что можно обнаружить в мире явлений; 2. лишь, когда оно появляется в качестве феноменальной реальности как данное изобретение посредством творчества изобретателя и через него, только тогда оно вступает в действие, «работает»… Он пишет: «Изобретатель созерцает то, что получилось в результате его творчества не с сознанием того, что «я это сделал», а с сознания того, что «я это нашел». Оно уже было где-то, и мне долго пришлось его искать... Оно не могло появиться, выполняя свою цель, и действительно функционируя раньше, чем оно формировалось в моем созерцании таким, каким было само по себе, поскольку оно могло быть только таким... Я нашел его в некоем другом мире, и оно избегало появляться в царстве видимого до тех пор, пока я не увидел его истинного облика достаточно ясно в другом царстве». Следовательно, раз изобретатель думает и говорит, что решение стоящей перед ним технической задачи сам он не творил, «не сделал», а лишь «находил», то это свидетельствует якобы о том, что это решение изначально пребывает в некоем потустороннем царстве. Называя это царство в свете кантианской терминологии «четвертым», Ф.Дессауэр определяет его как некое хранилище всех однозначно предданых, предустановленных решений проблем. При этом он особенно подчеркивает, «что для однозначно данных проблем существует только одно идеальное решение»… Итак, техническое решение как нечто предустановленное и предзаданное должно предшествовать всякому изобретению и задача изобретателя как раз и заключается в том, чтобы найти его. «Мы внутренне совершенно убеждены в том, — говорит Ф. Дессауэр, — что формы «четвертого царства», а именно эти решения проблемы уже готовы и ждут только того, кто их найдет». Таким образом, изобретение, с его точки зрения, оказывается приближением изобретателя к тому «однозначному прообразу» или к той «идеальной форме решения», которая как «абсолютная идея» или «платоновско-августианская идея безвременного... в готовом виде пребывает в «четвертом царстве»». 5. Михаил Лифшиц: Гегель об истине. Хорошее и плохое Краеугольным камнем эстетики Гегеля является понятие истины. Красота есть истина, истина в форме созерцания, в образах наших чувств, в формах самой жизни… Истина у Гегеля строго отличается от простой правильности, внешнего соответствия нашей субъективной идеи ее предмету. Это соответствие само по себе возможно лишь в том случае, когда предмет соответствует самому себе. Покажем это простым примером. Политическая экономия капитализма стала возможна, когда сам капитализм в XVIII-XIX веках получил классическое развитие по крайней мере в Англии, которая служила моделью для научных выводов Карла Маркса. Все явления окружающего нас мира могут, повторяясь, приобрести род относительной автономии, или, как говорил Гегель, равенства своему понятию. В современной биологии и некоторых других науках широко применяется таксономический принцип, состоящий по существу именно в том, что определенный вид, разновидность, подвид, популяция, штамм признается чем-то соответствующим определенной норме, то есть своему понятию. Но и обычный язык широко пользуется словом истинный в гегелевском смысле. Когда я говорю: «Вот истинная женщина», я этим не хочу сказать, что другие женщины вовсе не женщины, но среди них, может быть, не все одинаково соответствуют своему понятию. Поясняя свое понимание вопроса, Гегель приводит пример истинного произведения искусства. Эти предметы, говорит он в «Малой логике», истинны, когда они суть то, чем они должны быть, то есть когда их реальность соответствует их понятию. Понимаемое таким образом неистинное есть то же самое, что обычно называют также и плохим. Плохой человек есть неистинный человек, то есть человек, который не ведет себя согласно своему понятию или своему назначению. Однако совсем без тождества понятия и реальности ничто не может существовать. Даже плохое и неистинное существует лишь постольку, поскольку его реальность каким-то образом и в какой-то мере соответствует его понятию. Насквозь плохое или противное понятию есть именно поэтому нечто распадающееся внутри самого себя… Итак, согласно Гегелю, истина не в человеческой голове только, но прежде всего в реальности. Это veritas rei, по терминологии средневековой философии, истина вещи. Поэтому и прекрасное как в природе, так и в искусстве есть непосредственное чувственное сознание реальности, дающее нам радостное удовлетворение тем, что в этой реальности есть ее самооправдание, норма, переход из реального в идеальное... Можно, конечно, сказать, что это тождество истины и красоты в эстетике Гегеля, как и у нас в школе Белинского, устарело, так как его невозможно приложить к тому, что принято называть современным искусством, то есть к целому массиву школ и течений модернистского типа или, как более деликатно выражаются, неклассического образца. Действительно, здесь полная противоположность. Ведь ложное, согласно Гегелю, есть «нечто распадающееся внутри себя», а это и есть принцип так называемого современного искусства - принцип отрицания нормы, идеала, самооправдания жизни. В отличие от гегелевской традиции, эстетика этого искусства выдвигает на первый план не прелесть совершенных реальных форм, а горечь и сарказм голого отрицания. Именно понятие истины более всего враждебно так называемому современному искусству, ибо объективный мир лишен для него всякого смысла, все истины условны, а сила художника измеряется тем, насколько он способен зашифровать свое послание зрителю знаками-иероглифами, чтобы подчинить себе дух другого существа не силой правды, общей им обоим, а посредством особой психотехники, системой рассчитанных суггестивных приемов, вызывающих шок и травму. Но вернемся к гегелевскому понятию идеи, которое, по утверждению философа, лежит в основе всего. Но и в обыденной жизни понятие идеи сознательно или бессознательно возникает на каждом шагу. Так, в каждом техническом изобретении важна идея, которую мы отличаем от осуществления ее, то есть от самого изобретения. У Бальзака в изысканном наряде княгини де Кадиньян была идея. Это, впрочем, известно каждой женщине. Карл Поппер: «Третий мир» Сейчас я вкратце объясню ее суть. Мы живем в мире физических тел и сами являемся физическими телами. Но когда я с вами говорю, я обращаюсь не к вашим телам, а к вашему сознанию. Так что, помимо первого мира, мира физических тел и их физических и физиологических состояний, который я буду называть «миром 1», по идее должен существовать и второй мир, мир наших психических состояний (mental states)21, который я буду называть «миром 2»... Под «миром 3» я имею в виду, грубо говоря, мир продуктов нашего человеческого сознания (mind). Такими продукта ми могут быть физические вещи, как, например, скульптуры, изображения, картины и постройки Микеланджело. Это и есть физические вещи, но они представляют собой очень своеобразный вид физических вещей: пользуясь моими терминами, можно сказать, что они принадлежат и к миру 1, и к миру 3. Однако некоторые другие продукты нашего сознания вообще не являются физическими вещами. Возьмите пьесу Шекспира. Вы можете сказать, что написанная или напечатанная книга есть физическая вещь, как, например, нарисованная картина. Но исполняемая пьеса, очевидно, не есть физическая вещь, хотя, вероятно, ее можно назвать сложной последовательностью физических событий. Однако сейчас, пожалуйста, заметьте, что ни одно представление «Гамлета» не может быть идентично с самой шекспировской пьесой «Гамлет» — как, с другой стороны, и шекспировская пьеса не является классом или набором всех возможных своих исполнений. Можно сказать, что пьесу представляют или воспроизводят эти исполнения, так же, как здание или скульптуру представляют одна или несколько фотографий, или так же, как картину воспроизводят ее репродукции разного качества. Но оригинальная картина отличается от своих репродукций. В каком- то смысле и шекспировская пьеса «Гамлет», как таковая, отличается от ее различных воспроизведений или представлений. Однако если оригинальная картина, как мы сказали, есть своеобразная физическая вещь, то шекспировский «Гамлет», очевидно, такой вещью не является. Хотя о его представлениях можно сказать, что они принадлежат одновременно и к миру 1 (физических вещей), и к миру 3 (продуктов сознания), сама пьеса, пьеса «Гамлет» как таковая, относится только к третьему миру. № 2. Прочитайте данный текст и напишите: |