Оскар Уайльд Портрет Дориана Грея сборник
 Скачать 2.4 Mb.
|
|
люблю красивые вещи, которые можно трогать, держать в руках. Старинная парча, зеленая бронза, изделия из слоновой кости, красивое убранство комнат, роскошь, великолепие – все это дарит столько радости! Но все равно, самым важным для меня является инстинкт художника, который они пробуждают или хотя бы обнаруживают в человеке. Стать, как говорит Гарри, зрителем собственной жизни – это значит уберечь себя от земных страданий. Знаю, тебе странно слышать такое от меня. Ты еще не понял, насколько я повзрослел. Когда мы познакомились, я был еще мальчиком, а теперь я уже мужчина. У меня появились новые увлечения, новые мысли и взгляды. Да, я стал другим. Но, Бэзил, я не хочу, чтобы ты разлюбил меня за это. Я изменился, нонам следует оставаться друзьями всегда. Конечно, я очень люблю Гарри. Ноя знаю, что ты лучше, чем он. Ты не такой сильный человек, потому что слишком боишься жить, ноты лучше. А сколько счастливых мгновений мы разделили с тобой Поэтому не оставляй меня, Бэзил, и не спорь со мной. Я такой, какой я есть, – ничего с этим не поделаешь. Эти слова тронули Холлуорда. Юноша значил для него очень много, ведь именно знакомство с ним стало ключевым моментом для его творчества. Ему не хватало смелости, чтобы снова упрекать Дориана. В конце концов, его равнодушие могло быть вызвано проходящим перепадом настроения. В нем столько хорошего, столько благородства Ну, хорошо, Дориан, – сказал он наконец с грустной улыбкой. – Яне буду больше вспоминать об этой страшной истории. Надеюсь, твое имя не будет в ней фигурировать. Следствие начинается сегодня. Тебя не вызывали? Дориан покачал головой и раздраженно поморщился, услышав слово «следствие». Было в нем что-то грубое и вульгарное Никто там не знает моей фамилии, – сказал он Но девушка ведь знала Только имя. К тому же я уверен, что она никому не называла его. Она мне рассказывала, что в театре все очень интересуются моей персоной, нона их вопросы она всегда отвечала, что меня зовут Прекрасный Принц. Это было так чудесно с ее стороны. Пожалуйста, Бэзил, напиши мне портрет Сибилы Вэйн. Мне хочется иметь в память о ней нечто большее, чем воспоминания о нескольких нежных поцелуях и страстных словах Ладно, Дориан, попробую, если ты так хочешь. Но тебе и самому следует снова приходить позировать мне. Яне могу справиться без тебя Я тебе больше никогда не будет позировать, Бэзил. Это невозможно – почти крикнул Дориан, отступая. Художник удивленно посмотрел на него Что это еще за выдумки, Дориан? Разве тебе не нравится портрет, который я написал А кстати, где он Зачем ты завесил его тканью Я хочу взглянуть на него. В конце концов, это мое лучшее произведение. Дориан, забери-ка ширму. Как твой дворецкий додумался спрятать его в самый дальний угол комнаты Неудивительно, что, войдя в комнату, я сразу почувствовал, что чего-то не хватает Дворецкий тут ни причем, Бэзил. Неужели ты думаешь, что я позволяю ему расставлять вещи в комнатах по своему усмотрению Он иногда выбирает для меня цветы – вот и все. Это я завесил портрет. На него падало слишком много света – Много света Друг, что ты себе надумал Это место прекрасно ему подходит. Дайка я посмотрю на него. – И Холлуорд отправился в тот угол, где стоял портрет. С уст Дориана сорвался крик ужаса. Он быстро преградил художнику путь к картине Не надо, Бэзил, – сказал он, очень побледнев, – тебе не стоит на него смотреть Даты шутишь Почему бы мне не взглянуть на свое собственное произведение – засмеялся Холлуорд. – Только попробуй, Бэзил, – и, честное слово, я забуду твое имя. Я говорю вполне серьезно. Яне собираюсь ничего объяснять, можешь даже не спрашивать. Но помни одно прикосновение к картине – и нашей дружбе конец. Такое поведение Дориана стало для Холлуорда громом среди ясного неба. Никогда еще он не видел его таким. Юноша побледнел от ярости. Его руки были сжаты, а глаза походили на очаги голубого пламени. Он весь дрожал Дориан! – Помолчи, Бэзил! – Господи, да что случилось Не буду я смотреть, если уж ты настолько против, – сухо сказал художник, развернувшись на каблуках и отойдя кокну Но это просто ерунда – запрещать мне смотреть на картину моей собственной кисти Заметь, осенью я хочу отправить ее на выставку в Париж, а перед этим, наверное, понадобится заново покрыть ее лаком. А это значит, что мне все равно придется осмотреть ее, – так почему бы не сделать это сегодня На выставку Ты хочешь выставить портрет – переспросил Дориан Грей, чувствуя, как его переполняет безумный страх. Следовательно, его тайна откроется всему миру Люди будут с интересом глазеть на самое сокровенное в его жизни Этого нельзя допустить Надо немедленно что-то сделать, как-то помешать этому. Но как Именно так. Ты жене против – продолжал художник. – Жорж Пети намерен собрать лучшие мои работы в специальной экспозиции на улице Сэз в первых числах октября. Портрет заберут ненадолго – может быть, на месяц. Надеюсь, тебе несложно будет расстаться с ним на такой незначительный промежуток времени. К тому же ты, скорее всего, и сам будешь за городом в это время. В конце концов, раз ты держишь егоза ширмой, тоне настолько уж он тебе и нужен. Дориан Грей положил руку на лоб и вытер капли пота. Он чувствовал что стоит на пороге гибели Но месяц назад ты говорил, что низа что его не выставишь воскликнул он. – Отчего же ты передумал Ты, также как и все люди, которые рассказывают о твердости своих намерений, с легкостью меняешь их. Разница лишь в том, что причиной этих изменений являются только вам самим понятные прихоти. Ты же помнишь, как клялся, что низа что на свете не отправишь мой портрет на выставку Тоже самое ты говорил Гарри. Вдруг Дориан остановился, ив его глазах засиял огонек. Он вспомнил, как однажды лорд Генри сказал ему, несколько шутя Когда захочешь интересно провести четверть часа, заставь Бэзила объяснить, почему он не хочет выставлять твой портрет. Когда он рассказал об этом мне, это стало для меня настоящим откровением. Получается, что Бэзил также держит скелет в шкафу Стоит узнать, что к чему Бэзил, – сказал он, подойдя вплотную к Холлуорду и заглянув ему в глаза, – у каждого из насесть своя тайна. Поделись своей со мной, а я расскажу тебе свою. Почему тыне хотел выставлять мой портрет? Художник невольно вздрогнул Дориан, если я расскажу, то ты, скорее всего, будешь хуже относиться ко мне и начнешь надомной смеяться. А это было бы для меня невыносимо. Если ты хочешь, чтобы я больше никогда не пытался взглянуть на портрет, пусть будет так. Ведь у меня есть ты – я всегда смогу видеть тебя. Ты хочешь скрыть от мира лучшее произведение моей жизни? Ну что же, так тому и быть. Твоя дружба для меня дороже славы Нет, Бэзил, ты должен ответить намой вопрос, – настаивал Дориан Грей. – Я считаю, что имею право знать. На смену страху пришел интерес. Он был намерен узнать тайну Холлуорда. – Сядем, Дориан, – сказал тот со взволнованным видом. – Я должен спросить тебя кое-что. Тыне заметил ничего особенного в портрете? Ничего такого, что сначала, возможно, в глаза не бросалось, но потом внезапно открылось тебе Бэзил! – воскликнул Дориан, дрожащими руками сжимая подлокотники кресла и глядя на художника глазами, полными ужаса Вижу, что заметил. Ничего не говори, Дориан, сначала выслушай меня. С того самого момента, когда мыс тобой встретились впервые, я почувствовал, что ты влияешь на меня самым удивительным образом. Ты каким-то непонятным образом властвовал над моей душой, мозгом, талантом, был для меня воплощением того идеала, который всю жизнь витает перед художником, будто несбыточная мечта. Я обожал тебя. Стоило тебе заговорить с кем-нибудь, и я уже ревновал. Я хотел сохранить тебя только для себя и чувствовал себя счастливым, лишь когда ты был со мной. И даже когда тебя не было рядом, ты был со мной, воплощаясь в моем творчестве. Конечно, я ни слова не говорил об этом. Ты бы не понял, да я и сам не мог это полностью понять. Я чувствовал только, что имею перед глазами совершенство, и оттого представлял мир прекрасным – пожалуй, слишком прекрасным, потому что такие душевные восхищения опасны. Не знаю даже, что страшнее – их власть над душой или разочарование от их потери. Шли недели, а я был все больше увлечен тобой. Наконец мне пришло в голову что-то новое. Я уже написал тебе в образе Париса в блестящих доспехах и Адонисом в костюме охотника, с острым копьем в руках. Ты сидел наносу корабля императора Адриана в венке из тяжелых цветов лотоса и смотрел на мутные воды зеленого Нила. Ты склонялся над озером водной из рощ Греции, любуясь своей удивительной красотой в тихом серебре его вод. Эти образы, как того требует настоящее искусство, были интуитивными, идеальными, далекими от действительности. Нов один прекрасный или, как мне иногда кажется, роковой день я решил написать твой портрет, написать тебя настоящего, не в одежде прошлых веков, а в современном костюме ив современной обстановке. Не знаю, что стало решающим фактором – реалистичная манера или твое очарование, что предстало передо мной теперь непосредственно, ничем незамаскированное. Но когда я писал, мне казалось, что каждый мазок, каждый штрихи цвет раскрывают мою тайну. И я боялся, что, увидев портрет, люди поймут, как я обожаю тебя, Дориан. Я чувствовал, что высказал слишком много в этом портрете, вложил в него слишком большую часть себя. Именно поэтому я решил низа что не выставлять его. Тебе было обидно, ноты еще не знал моих мотивов. А Гарри посмеялся надомной, когда я рассказал ему об этом. Но это не имело значения. Когда я посмотрел на уже готовый портрет, я почувствовал, что был прав А через несколько дней его увезли из моей мастерской, и, как только на меня перестало давить его присутствие, мне показалось, что все это выдумки ив портрете нет ничего, кроме твоей красоты и моего вдохновения. Мне до сих пор кажется, что я ошибался, что чувства художника не отражаются в его творении. Искусство гораздо более абстрактно, чем мы думаем. Форма и краски могут рассказать нам лишь о форме и красках. Мне часто приходит в голову, что искусство в большей степени скрывает художника, чем разоблачает его. Поэтому, когда я получил предложение из Парижа, я решил, что твой портрет станет центральным экспонатом моей выставки. Я и представить не мог, что ты станешь возражать. Ноя понял, что ты прав, не следует выставлять портрет. Не сердись, Дориан. Как я говорил прежде Гарри, ты просто создан для того, чтобы тебя любили. Дориан Грей облегченно выдохнул. Его щеки снова порозовели, а на устах появилась улыбка. Опасность миновала. Пока ему ничто не угрожает. Он невольно сочувствовал художнику, услышав его странную исповедь, испрашивал себя, способен ли ион когда-то настолько увлечься своим другом. Лорд Генри привлекал его только как источник риска и опасности. Он слишком умен и слишком циничен, чтобы восхищаться им. Найдет ли Дориан собственного кумира Суждено ли ему познать и это Дориан, я поражен тем, что ты разглядел это в портрете, – сказал Бэзил Холлуорд. – Ты действительно это заметил Я заметил кое-что, что поразило меня до глубины души Ну а теперь я могу взглянуть на портрет? Дориан покачал головой Нет, Бэзил, даже не проси. Яне позволю тебе открыть картину Так, может, в другой раз Никогда Что ж, пожалуй, ты имеешь на это причины. Всего хорошего, Дориан. Ты – единственный, кто по-настоящему повлиял на мое творчество. И всем тем прекрасным, что я написал, я обязан тебе. Ты даже не представляешь, как сложно мне было говорить тебе все то, что я сказал Да что же ты такого сказал, дорогой Бэзил? Что ты увлекался мной больше, чем следовало Это же даже не комплимент Это действительно был не комплимент. Это была исповедь. И после нее я будто что-то потерял. Пожалуй, никогда не следует вкладывать свои чувства в слова Я ожидал большего от твоей исповеди, Бэзил. – Ты о чем Чего ты ожидал, Дориан? Ты еще что-то заметил в портрете Да нет. А почему ты спрашиваешь Яне о том. Это глупо с твоей стороны – говорить об обожании. Бэзил, мыс тобой друзья итак должно быть всегда У тебя есть Гарри, – мрачно сказал Холлуорд. – Гарри – Дориан рассмеялся. – Гарри днями занят тем, что говорит невозможные вещи, а по вечерам воплощает их в жизнь. Такая жизнь мне по вкусу. Нов трудную минуту я вряд ли обратился бык Гарри. Скорее к тебе, Бэзил. – Ты будешь снова позировать мне – Нив коем случае Своим отказом ты убиваешь меня как художника. Никто не встречает свой идеал дважды в жизни. Даже однажды встретить его – огромная удача Яне смогу тебе этого объяснить, Бэзил, ноя не смогу больше позировать тебе. Каждый портрет имеет свою судьбу. Он живет собственной жизнью. Я буду приходить к тебе на чай. Это не менее приятно Для тебя, наверное, даже приятнее, – огорченно пробормотал Холлуорд. – До свидания, Дориан. Очень жаль, что тыне позволил мне взглянуть на портрет. Но ничего не поделаешь. Я тебя понимаю. Когда он вышел из комнаты, Дориан усмехнулся про себя. Бедный Бэзил, они представить не мог истинной причины И как же странно, что Дориану удалось не только сохранить свою тайну, но и вытянуть тайну из друга После исповеди Бэзила Дориан наконец понял, что было причиной его бессмысленных вспышек ревности и его страстной привязанности, восхищенных дифирамбов, а иногда его странной сдержанности и таинственности. Это навеяло грусть на Дориана. Было в такой дружбе на грани влюбленности что-то трагичное. Он вздохнули вызвал звонком дворецкого. Портрет нужно было спрятать во чтобы тони стало. Нельзя рисковать этой тайной. Даже на час оставить портрет в комнате, куда может прийти любой из знакомых, было страшной глупостью сего стороны Глава 10 Когда дворецкий вошел, Дориан пристально посмотрел на него, размышляя, не надумал ли он случайно взглянуть за ширму. Тот стоял с равнодушным видом и ждал распоряжений. Дориан закурили, подойдя к зеркалу, посмотрел туда. В нем он четко видел лицо Виктора. На нем было невозмутимое и услужливое выражение. Тут нечего бояться. И все же лучше быть настороже. Он попросил Виктора позвать экономку исходить к багетному мастеру, чтобы тот прислал ему двух своих помощников. На мгновение ему показалось, что Виктор с интересом смотрел в сторону портрета. Или это ему просто почудилось? Через несколько минут в библиотеку прибежала миссис Лиф в черном шелковом платье и старомодных перчатках на морщинистых руках. Дориан попросил у нее ключ отбывшей классной комнаты От старой классной комнаты, мистер Дориан? – переспросила она. Там же полно пыли Нужно для начала убрать и навести порядок. А сейчас вам не следует ходить туда Мне не надо, чтобы там убирали, миссис Лиф. Мне нужен только ключ Но, сэр, выбудете весь в паутине, если войдете туда. Комнату уже лет пять не открывали – с тех пор как умерли их светлость. Дориан вздрогнул при мысли о своем деде. Он всегда вспоминал старика с ненавистью Это не имеет значения – ответил он. – Я просто хочу осмотреть комнату, вот и все. Дайте мне ключ Пожалуйста, вот он, – сказала пожилая женщина, перебирая дрожащими пальцами связку ключей. – Сейчас сниму со связки. Новы жене думаете перебираться туда, сэр, вам ведь и здесь удобно Никуда я не собираюсь, – раздраженно сказал Дориан. – Спасибо, миссис Лиф. Это все. Она еще несколько минут постояла, расспрашивая, как ей лучше вести хозяйство. Вздохнув, Дориан сказал, что полностью доверяет ей. Экономка, улыбающаяся и счастливая, наконец вышла из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Дориан положил ключ в карман и осмотрел комнату. Ему на глаза попало пурпурное атласное покрывало, богато расшитое золотом, – замечательный образец венецианского искусства конца семнадцатого века. Его дед нашел это покрывало где-то в монастыре близ Болоньи. Именно в него он завернет эту ужасную вещь. Его, видимо, часто использовали, чтобы укрывать покойников. А теперь оно будет прятать гниения страшнее и отвратительнее, чем гниения трупа, ведь они могут вызвать такой же ужасно никогда не закончатся. Как черви точат мертвеца, так грехи Дориана будут разъедать его образна холсте. Они уничтожат его красоту. Они осквернят этот портрет и покроют его позором. Но, несмотря на все это, портрет будет жить. Дориан вздрогнул. На мгновение он пожалел, что не сказал художнику, почему завесил портрет. Бэзил помог бы ему сопротивляться и влиянию лорда Генри, и еще более губительному влиянию собственного характера. Любовь Безила к нему – потому что это действительно любовь – чувство высокое и благородное. Это непросто порожденное физическими ощущениями восхищение красотой – увлечение, которое умирает, когда ощущения слабеют. Нет, это такая любовь, которую познали Микеланджело, Монтень, Винкельман [10] и Шекспир. Да, Бэзил мог бы спасти его. Но теперь уже слишком поздно. Прошлое всегда можно исправить – искуплением, отречением или забвением, но будущее неизбежно. Он чувствовал, как в нем кипели страсти, которые не приведут его ник чему хорошему, как пробуждались фантазии, что, осуществившись, покроют его жизнь мрачной тенью. Он снял с кушетки пурпурно-золотую ткань и, держа ее в руках, зашел за ширму. Не стало ли лицо на полотне еще уродливее Вроде бы нет, однако Дориану стало еще отвратительнее смотреть на него. Золотистые кудри, голубые глаза, красные губы – все, как было. Только выражение лица изменилось. Оно ужасало своей жестокостью. По сравнению с тем, что он видел на портрете, упреки Бэзила казались такими ничтожными Его собственная душа смотрела на него с полотна и требовала поплатиться за все. Обожженный болью, Дориан быстро накрыл портрет. В тот же миг постучали в дверь ив комнату вошел дворецкий Люди уже пришли, мсье. Дориан решил, что от Виктора надо сразу же избавиться. Нельзя, чтобы он знал, куда спрячут портрет. Было в нем что-то ненадежное, в его глазах светились ум и хитрость. Сев за стол, Дориан написал записку лорду Генри, в которой попросил посоветовать ему какую-нибудь интересную книгу и напомнил, что сегодня они должны встретиться в четверть девятого Дождетесь ответа, – сказал он, отдавая записку слуге. – А рабочих проведите сюда Через несколько минут в дверь снова постучали, и появился сам мистер Хаббард, известный багетный мастер с Саут-Одли-стрит, вместе со своим молодым, несколько грубоватым на вид помощником. Мистер Хаббард был маленького роста человек с рыжими бакенбардами. Его увлечение искусством в значительной степени ослабляла беспросветная нищета большинства художников, которые имели с ним дело. Обычно он не оставлял своей мастерской, предпочитая, чтобы заказчики сами приходили к нему. Но для Дориана Грея он всегда делал исключение. Дориан привлекал всех – даже видеть его было приятно Чем могу помочь, мистер Грей – спросил мастер, потирая свои широкие руки. – Это для меня честь – лично посетить вас. Я только что получил прекрасную раму, сэр. Приобрел на аукционе. Старинная флорентийская работа, из Фонтхилла, кажется. Подходит к картинам на религиозную тематику, мистер Грей Простите, что вам пришлось покинуть мастерскую, мистер Хаббард. |