Судебный процесс Талаата-паши by Вегнер А. (z-lib.org). Первый день судебного заседания продолжение судебного процесса после полуденного перерыва второй день судебного процесса
 Скачать 0.93 Mb.
|
|
Председатель: Но я должен обратить ваше внимание на то, что суду очень важно, чтобы об этих событиях было рассказано вашими устами, ибо вы единственный, кто может что-либо сообщить об этих событиях. Постарайтесь собраться с силами и овладеть собой. Обвиняемый: Я не могу все это рассказать, потому что каждый раз я все заново переживаю. Все захватили и унесли, меня ударили. Потом я видел, как топором размозжили голову моему брату. Председатель: Ваша сестра, которую увели, вернулась? Обвиняемый: Мою сестру поволокли и изнасиловали. Председатель: Она вернулась? Обвиняемый: Нет. Председатель: Кто разбил топором голову вашему брату? Обвиняемый: Как только солдаты и жандармы начали избиение, появилась толпа, и в это время моему младшему брату размозжили голову, а мать свалилась. Председатель: Отчего? Обвиняемый: Не знаю, от пули или от чего-нибудь другого. Председатель: Где был ваш отец? Обвиняемый: Отца я не видел, он был далеко впереди, но и там была свалка. Председатель: Что вы сделали? Обвиняемый: Я получил удар по голове и свалился на землю. Дальше не знаю, что произошло. Председатель: Вы остались лежать на месте избиения? Обвиняемый: Не помню, сколько времени я там оставался, может быть, дня два. Когда я открыл глаза, то увидел вокруг много трупов, так как весь караван был перебит. Я увидел очень длинные кучи трупов, но в темноте не мог все разобрать. Сначала не знал, где я, потом понял, что кругом действительно трупы. Председатель: Нашли ли вы среди мертвых тела ваших родителей, сестер, братьев? Обвиняемый: Труп моей матери лежал лицом к земле, а брата — на мне. Больше ничего не мог установить. Председатель: Что вы сделали, когда очнулись? Обвиняемый: Встав на ноги, я увидел, что ранен в ногу и кровь сочится сквозь рукав. Председатель: Была ли у вас на голове рана? Обвиняемый: Прежде всего удар мне нанесли по голове. Председатель: Узнали ли вы, чем были ранены? Обвиняемый: Когда началась резня, я схватился руками за голову и, кроме криков, ничего не слышал. Председатель: Ранее вы говорили, что была охрана — жандармы и конные солдаты, но потом вы сказали, что наступала толпа. Кого вы имеете в виду? Обвиняемый: Жителей — турок Эрзинджана. Председатель: Следовательно, эти жители прибыли туда участвовать в избиениях? Обвиняемый: Я только видел, что, как только жандармы начали избиения, набросилась толпа. Председатель: Итак, вы очнулись через день-два и увидели, что находитесь под трупом брата. Не могли проверить, там ли были трупы ваших родителей? Обвиняемый: Я увидел на себе труп старшего брата. Прокурор: Кажется, младшего брата, голову которого размозжили топором? Председатель: Труп был вашего младшего брата? Обвиняемый: Нет, старшего. Председатель: Но ведь вы видели своими глазами, как вашего младшего брата ударили топором? Обвиняемый: Да. Председатель: С того времени вы не видели своих родителей? Обвиняемый: Нет. Председатель: А братьев и сестер? Обвиняемый: Нет, их тоже не видел. Председатель: Значит, они пропали? Исчезли? Обвиняемый: До сих пор никаких следов не нашел. Председатель: Итак, вы оказались без средств, без помощи. Что же вы сделали? Обвиняемый: Ушел в горы, в одну деревню, там меня приютила одна старуха, но, когда мои раны зажили, мне сказали, что больше держать меня не смогут, потому что правительство запретило, и тот, кто у себя скрывал армян, наказывался смертью. Председатель: Вас приютили ваши земляки? Обвиняемый: Нет, курды. Председатель: А куда вы потом ушли? Обвиняемый: Эти курды были очень добрые люди, и они мне посоветовали перебраться в Персию. Дали мне старую курдскую одежду, так как моя одежда вся была залита кровью. Я ее сжег. Председатель: Вы совершенно были лишены средств? Чем же питались? Обвиняемый: Ячменным хлебом. Председатель: Сколько времени длилось лечение? Обвиняемый: Двадцать дней или месяц. Председатель: Где еще имели потом постоянное пристанище? Обвиняемый: Прежде всего у курдов. Председатель: Сколько времени? Резня была в июне 1915 года. Обвиняемый: Почти два месяца я оставался у курдов. В этот период ко мне присоединились еще два беженца, от которых я узнал, что в Харпуте тоже была резня. Мы все трое удирали через горы и деревни. Бывали дни, когда питались только травой. Один из товарищей, по-видимому, съел ядовитую траву и в дороге умер. Второй был довольно образованным человеком он говорил: «Если все время будем так идти вперед, то обязательно дойдем до Персии, а оттуда — на Кавказ». Поэтому мы решили через горы и долины пройти в Персию. Днем мы спали, а ночью шли вперед. Так мы шли почти два месяца, пока дошли до того места, где оказались русские солдаты. Мы были в курдских одеждах, но без шапок и без обуви. Нас задержали и подвергли допросу. Мой товарищ знал французский и английский языки и рассказал, что я спасся от резни. После этого нас освободили. Я хотел пройти на Кавказ, но не разрешили, тогда я пошел в Персию, где не было войны. В Персии заболел и остался в Салмасте, а товарищ мой ушел в Тифлис. Потом я тоже ушел туда. В Салмасте я оставался почти год. Председатель: Что вы там делали? Обвиняемый: Как только пришел туда, отправился в армянскую церковь. Там мне дали одежду, еду и деньги. Мой товарищ порекомендовал меня одному коммерсанту-армянину и затем расстался со мной. Коммерсант меня взял в свой магазин. Председатель: Сколько времени вы там пробыли? Обвиняемый: Год или немного больше. Председатель: А потом куда ушли? Обвиняемый: В это время стало известно, что русские взяли Эрзинджан, захотелось отправиться туда, разыскать родителей и родственников. Кроме того, я хорошо знал, что дома были еще деньги, хотелось и их забрать. Но хозяин старался меня отговорить от этого. Председатель: Когда вы прибыли в Эрзинджан? Обвиняемый: В конце 1916 года. Председатель: Что там нашли? Обвиняемый: Когда я туда прибыл, то увидел, что все двери разбиты, а дом частично разрушен. Когда я вошел в дом, упал на пол. Председатель: Обморок случился? Обвиняемый: Да, упал в обморок. Председатель: Это бессознательное состояние длилось долго? Обвиняемый: Не могу сказать, сколько времени. Председатель: Что вы сделали, когда очнулись? Обвиняемый: Когда очнулся, пошел к двум армянским семьям, обращенным в ислам. Это были единственные, кто уцелел из всех армян города. Председатель: Значит, вы из прежнего армянского населения нашли всего две семьи, которые были обращены в ислам. Но, когда русские захватили Эрзинджан, они вновь стали христианами и сами себя чувствовали христианами? Значит, из жителей Эрзинджана остались только эти? Обвиняемый: Да, эти две семьи и были, кроме того, отдельные люди, всего около двадцати человек, но семей было только две. Председатель: Нашли ли вы что-нибудь в отцовском доме? Обвиняемый: Нашел несколько вещей. Все остальное было разграблено и сожжено. Нашел также запрятанные в земле деньги. Председатель: О них вы знали от родителей? Обвиняемый: О месте, где находились деньги, знали мои два брата, отец и мать. Сестры не знали. Председатель: Сколько денег нашли? Обвиняемый: 4800 турецких фунтов. Председатель: Эти деньги забрали? Обвиняемый: Конечно. Председатель: Куда потом пошли? Обвиняемый: Некоторое время оставался там, потому что надеялся, что еще кое-кто из депортированных спасся. Кроме того, я считал возможным встретить кого-нибудь из родственников. Председатель: Сколько времени оставались в Эрзинджане? Обвиняемый: Почти полтора месяца. Председатель: А потом куда пошли? Обвиняемый: В Тифлис. Председатель: Что вы там делали? Обвиняемый: Там посещал школу для изучения русского языка. Председатель: Какую школу? Обвиняемый: Армянскую школу Нерсесяна, в которой было открыто отделение для эмигрантов и спасшихся. Председатель: Там научились по-русски? Обвиняемый: Настолько, насколько можно было за пять месяцев. Многому не мог научиться, ибо был сам не свой и всегда был рассеян. Председатель: Французскому языку тоже учились? Обвиняемый: Учился, но не столько, сколько надеялся. Председатель: Сколько времени вы пробыли в Тифлисе? Обвиняемый: Около двух лет. Председатель: Когда уехали из Тифлиса? Обвиняемый: В начале 1919 года, кажется, в феврале. Председатель: Куда направились? Обвиняемый: В Константинополь. Председатель: Что вы там делали? Обвиняемый: Дал объявление в газете, надеялся разыскать своих родственников, которым, может быть, удалось бежать из Месопотамии. Председатель: В это время в Константинополе произошел крупный переворот. Сколько времени вы оставались в Константинополе? Обвиняемый: Почти два месяца. Председатель: А оттуда куда ушли? Обвиняемый: В Салоники. Председатель: А оттуда? Обвиняемый: В Сербию. Председатель: Оттуда? Обвиняемый: В Салоники. Председатель: Оттуда? Обвиняемый: Из Салоник в Париж. Председатель: Вы не имели определенной программы жизни? Для чего нужна была эта бродячая жизнь? Обвиняемый: Я хотел учиться, но все мои мысли были запутаны и я не мог нигде долго оставаться, ибо ни к чему определенному призвания не имел. Председатель: В Салониках и Сербии посещали школу? Учились? Обвиняемый: Нет. В Салоники я направился к родственникам для лечения. Председатель: Чем же вы болели? Обвиняемый: У меня были нервные припадки. Председатель: Сколько раз повторился такой же припадок, который произошел впервые, когда вы увидели свой отчий дом? Обвиняемый: В Эрзинджане два раза был припадок, но не могу сказать, что за припадки это были. Каждый раз, когда перед глазами встает эта резня, происходят припадки. Председатель: Когда вы находились в Сербии, Константинополе и в Салониках, такие припадки происходили? Обвиняемый: Да. Председатель: Когда направились в Париж? Обвиняемый: В 1920 году. Председатель: В начале 1920 года? Обвиняемый: Да. Председатель: В Константинополе, Салониках и в Сербии общались со многими людьми? Обвиняемый: Да, с родственниками. Председатель: Когда об этих событиях вы беседовали с родственниками и эмигрантами, то тем самым они в вашей памяти воскрешались? Обвиняемый: Да, о них я очень много говорил. Председатель: Кого считали виновником этих ужасов? Обвиняемый: Об авторах этих ужасов я узнал из газет, будучи в Константинополе. Председатель: А еще раньше до этого вы знали, кто автор этой резни? Кого считали в вашем родном доме автором резни? Обвиняемый: Об этом я ничего не знал. Председатель: Когда вы пришли к убеждению, что автором резни был Талаат-паша? Обвиняемый: Когда я был в Константинополе, я понял это из газет. Председатель: Вы разузнали, где находился Талаат-паша? Обвиняемый: В Константинополе нет. Я считал, что он находился в Константинополе и где-нибудь скрывался. Председатель: Вы уже тогда замышляли отомстить этому человеку, который, по вашему мнению, являлся виновником печальной участи вашей семьи? Обвиняемый: Нет. Председатель: Теперь, наверно, целесообразно огласить постановление о принятии судом дела к производству. Защитник фон Гордон: Я хотел бы спросить обвиняемого, читал ли он в газетах, что Талаат-паша за эти ужасы был приговорен военным трибуналом в Константинополе к смертной казни? Обвиняемый: Читал и был тогда в Константинополе, когда один из авторов резни — Кемаль — был уже повешен. Тогда же газеты писали, что Талаат и Энвер-паша также приговорены к смертной казни. Защитник фон Гордон: Сколько армян проживало в Эрзинджане. Обвиняемый: Около двадцати тысяч. Защитник фон Гордон: Был ли в начале июня приказ или распоряжение о том, чтобы все армяне колоннами в пять-шесть рядов депортировались? Обвиняемый: Да, такой приказ был. Прокурор: Известно ли вам, от кого исходил этот приказ — от вали или от военного командования? Защитник фон Гордон: Ведь в это время уже было объявлено осадное положение. Обвиняемый: Говорили, что приказ был получен из Константинополя. Защитник фон Гордон: Какова была длина колонны, в один час пути? Обвиняемый: Не знаю, может быть, в пять часов. Председатель: Значит, из города были эвакуированы, депортированы все жители, и по возвращении в Эрзинджан вы нашли только два семейства и несколько человек? Обвиняемый: Совершенно верно. Защитник Нимайер: Прошу спросить обвиняемого, известно ли ему, что в 1908 году армяне вместе с младотурками, в частности, с Талаатом и Энвером-пашой, совершили революционный переворот, возлагали свои национальные надежды на них, но потом были ужасно разочарованы в них, когда младатурки поступили с армянами хуже, чем султан Абдул Гамид? Обвиняемый: В 1908 году я был еще очень молод и не понимал этого. Но, когда я вырос и стал соображать, мне рассказали, что армяне с младотурками действовали сообща, но потом были крайне разочарованы, когда в 1909 году в Адане снова была совершена резня, во время которой погибло 40000 человек. Председатель: Теперь прошу огласить постановление о принятии судом дела к производству. Секретарь (читает постановление): «Согомон Тейлирян, являющийся, по непроверенным данным, студентом механического факультета, рожденный 2 апреля 1897 года в Пакариче, турецкий подданный, армянин-протестант, проживает у г-жи Дитман в Шарлоттенбурге, Гарденбергштрассе, 37, начиная с 16 марта 1921 года находится в предварительном заключении, обвиняется в том, что он 15 марта 1921 года в Шарлоттенбурге умышленно убил бывшего турецкого визиря Талаата-пашу, заранее обдумав это убийство. Преступление предусмотрено ст. 211 УПК. На основании упомянутого продлено пребывание в заключении. Берлин, 16 апреля 1921 года. III земельный суд, 6 отделение по уголовным делам». Председатель (переводчику): Сообщите обвиняемому, что постановлением он обвиняется в заранее обдуманном убийстве Талаата-паши. (Переводчик сообщает.) Обвиняемый (молчит). Председатель: Если бы вы на это обвинение должны были ответить «да» или «нет», то как бы вы ответили? Обвиняемый: Нет. Председатель: Но раньше вы говорили иначе. Вы признали, что это совершили обдуманно. Обвиняемый: Когда я это сказал? Председатель: Значит, вы сегодня этого не говорили? Тогда проследим за событиями, имевшими место до Парижа. Вы по различным поводам и в разное время признались в своем решении убить Талаата-пашу. Защитник фон Гордон: Прошу спросить обвиняемого, почему он не считает себя виновным? Председатель направляет этот вопрос обвиняемому. Обвиняемый: Я себя не считаю виновным, потому что совесть моя спокойна. Председатель: Почему ваша совесть спокойна? Обвиняемый: Я убил человека, но я не убийца. Председатель: Вы говорите, что у вас нет угрызений совести? Ваша совесть чиста? Вы себя ни в чем не упрекаете? Но спросите самого себя: у вас было желание убить Талаата-пашу? Обвиняемый: Этот вопрос мне непонятен, ведь я его уже убил. Председатель: Был ли у вас план убийства? Обвиняемый: Плана у меня не было. Председатель: Когда возникла у вас эта идея? Обвиняемый: Примерно за две недели до убийства я себя как-то плохо почувствовал, и вновь представились картины резни перед глазами. Я увидел труп моей матери. Труп поднялся на ноги передо мной и сказал: «Ты видел, что здесь Талаат, и остался безразличным — ты мне больше не сын!» Председатель (повторяет слова присяжным): А вы что сделали? Обвиняемый: Сразу очнулся и решил убить этого человека. Председатель: Когда вы были в Париже и Женеве или по прибытии в Берлин, такого решения у вас не было? Обвиняемый: Никакого решения не было. Председатель: Вообще вы знали, что Талаат-паша в Берлине? |