Судебный процесс Талаата-паши by Вегнер А. (z-lib.org). Первый день судебного заседания продолжение судебного процесса после полуденного перерыва второй день судебного процесса
 Скачать 0.93 Mb.
|
|
Председатель: Предлагаю отложить дальнейшие допросы, пока не увидим, какое впечатление подучится от четырех оставшихся свидетелей. Защитник фон Гордон: Нам должна быть предоставлена возможность требовать и другие факты, в то же время стараться не затягивать судебный процесс принудительными мерами. Защитник Нимайер: Нельзя допустить, чтобы господин советник Штёрмер один дал свое подробное заключение. Мы можем последовательно выслушать заключения других врачей, чтобы у нас была единая картина о том, что думают все пять экспертов о личности обвиняемого. Но для этого нам необходимо отдохнуть, потому что эксперты, по-видимому, нам будут излагать пространные заключения. Председатель: Господин медицинский советник, можно сделать так? Советник д-р Штёрмер: Пока я здесь, я свой долг выполню, но в каком состоянии я буду завтра, не знаю. На этом слушание дела прерывается на полчаса. ПРОДОЛЖЕНИЕ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА ПОСЛЕ ПОЛУДЕННОГО ПЕРЕРЫВА Свидетель — переводчик Ваган Захарянц — Берлин, Вильмерсдорф, 38 лет, армяно-григорианского (христианского) вероисповедания, коммерсант. (После присяги.) Председатель: Вы — член правления Германо-армянского общества, с обвиняемым познакомились, когда он пришел в армянское консульство? Свидетель: Нет, в персидское консульство. Я был служащим персидского консульства. Когда я однажды с господином поверенным разговаривал, подошел секретарь консульства и сказал, что пришел какой-то человек, который просит визу для своего паспорта. Секретарь попросил меня установить, в чем его просьба? Я взял в руки паспорт и узнал, что он армянин. Он сказал, что для разрешения на проживание в Германии просит выдать визу с отметкой в паспорте. Я ему сказал, что нужно обратиться в полицию, в связи с чем секретарь сам связался с полицией. Председатель: Вам удалось помочь обвиняемому? Свидетель: Нет. Председатель: По другому случаю опять с ним говорили? Свидетель: Да, он взял мой адрес. Председатель: Обвиняемый жил на Аугсбургерштрассе? Свидетель: Я не знал его местожительства, потому что я его никогда не посещал. Он говорил, что болен и нужен невропатолог, был у врача, но хочет к профессору. Председатель: Впоследствии с ним ходили к пр. Кассиреру? Когда? Свидетель: Точно не помню. Полагаю, что проф. Кассирер помнит. Председатель: Что установил профессор Кассире? Свидетель: Что у Тейлиряна эпилепсия, но велел ему ничего об этом не говорить. Председатель: При обследовании присутствовали? Свидетель: Да. Председатель: При следующем обследовании тоже присутствовали? Свидетель: Два раза присутствовал. Председатель: Обвиняемый вам тоже говорил, что однажды на улице у него был припадок? Свидетель: Да. Председатель: Расскажите, что он вам сообщил об этом. Свидетель: Он мне сказал, что на Иерусалимской улице перед маленькой конторой банка с ним случился припадок, что люди ему помогли и потом по подземной дороге привезли домой. Председатель: Он подробно рассказал вам об этом случае? Свидетель: Он не мог вспомнить. бОбвиняемый рассказывал вам о своих семейных делах? Свидетель: Нет, но я присутствовал, когда он говорил профессору Кассиреру, что первый припадок случился после того, как он увидел разрушенный отчий дом. Председатель: По этому поводу, конечно, с ним говорили? Свидетель: Я избегал разговоров о резне, особенно с теми людьми, которые сами от этого пострадали. Я вообще не люблю огорчать людей. Председатель: Вы не говорили с обвиняемым о событиях, происшедших с ним? Или о том, есть ли у него родственники? Свидетель: Нет. Председатель: Даже о резне с ним не говорили? Свидетель: Нет, потому что знал, что он пострадал от резни, я не хотел ему напоминать о горе. Председатель: Откуда вы это знали? Свидетель: Потому что он сказал профессору Кассиреру, что по этой причине у него был припадок. Председатель: Во время проживания на Аугсбургерштрассе вы поддерживали с обвиняемым дружеские отношения? Свидетель: Нет. Председатель: Вы знали г-на Эфтияна и г-на Терзибашяна? Свидетель: Терзибашяна я знаю давно. Председатель: Следовательно, обвиняемому два раза помогали, когда он шел к профессору Кассиреру, а сами не присутствовали, когда с ним случался припадок? Свидетель: Нет. Председатель: Поэтому ничего не можете сказать? Свидетель: Нет. Председатель: Знали ли вы, что Талаат-паша здесь в Берлине? Свидетель: Нет, лично я не знал. Но газеты писали, что он находится в Берлине. Председатель: Какие газеты об этом писали? Свидетель: Сейчас не помню. Я читаю немецкие, французские, армянские, русские и персидские газеты. Из них я и узнал, что Талаат находится в Берлине. Председатель: Неужели, если кто-нибудь из армянской колонии встретил бы Талаат-пашу или другого турка, то эта встреча не была бы таким важным происшествием, чтобы слух об этом с быстротой молнии не распространился среди всей колонии? Обвиняемый вам не говорил, что видел Талаата? Свидетель: Нет. Председатель: Вы лично в отношении состояния здоровья обвиняемого что-либо замечали? Свидетель: Мне мало приходилось бывать вместе с ним. Видел часто его погруженным в раздумье, уставившимся в одну точку. Председатель: Имели ли с ним какие-либо другие отношения? Свидетель: Как-то раз разговаривал с ним. Председатель: С обвиняемым устраивали товарищеские вечера, прогулки? Свидетель: Нет. Свидетелю других вопросов не имеется. Председатель (второму переводчику г-ну Калусдяну): Прошу передать обвиняемому, что свидетель сообщил, что он познакомился с ним в персидском консульстве и помог ему в получении разрешения на пребывание в Берлине, что обвиняемого он дважды сопровождал к профессору Кассиреру. Свидетель также сообщил, что о подробностях резни, в которой были убиты его родители, он с ним не говорил. (Переводит.) Обвиняемый: В то время у профессора Кассирера я рассказал, что упал, когда увидел разрушенный дом моих родителей, и с того времени со мной происходят эти припадки. Председатель: Свидетель сообщил также, что он лично подобного припадка не видел никогда. Свидетель — коммерсант и переводчик Георг Калусдян, Берлин, 29 лет, армяно-григорианского вероисповедания, с обвиняемым в родстве или в свойстве не состоит. Свидетеля приводят к присяге. Председатель: О покушении или об обвиняемом что-либо знаете? Свидетель: Обвиняемый заходил ко мне в мой магазин и делал покупки. Так я познакомился с ним. Председатель: Когда это было? Свидетель: Кажется, за три-четыре месяца до покушения. Председатель: Вы с ним разговорились? Свидетель: Я с ним познакомился. Он рассказал мне, что болен, я ему порекомендовал купить шоколад. Он купил. Сказал также, что будет учиться, когда выздоровеет. Председатель: Когда это было? Свидетель: Кажется, за 3-4 месяца до покушения. Больше ничего не могу сказать. Председатель: Говорил ли он вам также, что во время припадков он теряет сознание? Свидетель: Нет. Председатель: Раньше вы обвиняемого не знали? Свидетель: Нет. Председатель: Значит, его увидели впервые в вашем магазине? Свидетель: Да, в моем магазине. Председатель: Потом часто его встречали? Свидетель: Возможно, он еще раз приходил в магазин. Председатель: Вы никогда не были у него на квартире? Свидетель: Нет. Председатель: Знаете ли вы что-нибудь о его жизни? Свидетель: Нет. Второй раз я увидел его, когда был переводчиком в участковом суде во время первого слушания. Председатель: Один из предыдущих свидетелей сказал, что вы сказали: обвиняемый большой человек. Сказали ли вы это? Свидетель: В моих глазах он большой человек. Председатель: Вы тоже во время резни потеряли родных? Свидетель: Мои родители были убиты в Айнтапе в 1896 году. Председатель: Вы были очевидцем этого? Ведь в то время вам было два с половиной года. Свидетель: В 1896 году мне было 5 лет. О таких вещах постоянно говорили, поэтому они хорошо сохранились в моей памяти. Председатель: Тогда погибли оба ваши родителя? Свидетель: Тогда были убиты отец, мать, дед, брат и дядя. В семье всегда рассказывали об этом. Все это я видел. Присутствовал при убийстве своего деда. Председатель: Неужели детская память так сильна — ведь это было в 1896 году? Свидетель: Да, тогда впечатления так сильны. Председатель: И вы все отчетливо помните, ничего не смешивая? Свидетель: Постоянно слушая эти рассказы и рассказывая о нем, события в воспоминаниях сохранились свежими. Председатель: Значит, вы почувствовали внутреннее удовлетворение от случившегося? Вам само собой было понятно, что кто-нибудь так должен поступать. Свидетель: Разумеется. Председатель: Считаете ли вы признание обвиняемого перед судом на следствии точным и правильным? Свидетель: Показания того времени на допросе не считал правильными по той простой причине, что обвиняемому не хотелось подвергаться допросу, потому что голова его была перевязана. Он говорил, что это я сделал, то я сделал, я его убил. На вопрос — обдуманно ли он совершил свое дело, он сказал: да, обдуманно. Председатель: Следовательно, вы подтверждаете все то, что написано в протоколе допроса 16 марта. Но у вас было такое впечатление, что обвиняемый говорил, лишь бы только что-нибудь сказать. Вы выражали ваши сомнения? Обсуждался ли этот вопрос? Свидетель: По этой же причине я умышленно не подписал протокол. Председатель (проверяет протокол): Действительно, этот протокол переводчиком не подписан. Защитник фон Гордон: Вы отказались подписать протокол? Свидетель: Да. Председатель: Под протоколом стоят фамилии Тейлиряна и др., но нет фамилии переводчика. Свидетель: Я говорил, что, возможно, человек не в своем уме, не сознает, что говорит, может быть, не надо его обязательно сегодня допрашивать. Защитник фон Гордон: У вас было такое впечатление, что обвиняемого лихорадило? Свидетель: Я его не обследовал, но в газете писали, что его лихорадило, кроме того, голова его была перевязана. Но одно было заметно — что внутренне он был доволен. Говорил: я его убил. Председатель: Был ли разговор о том, что вы отказываетесь подписать протокол? Спрашивал ли вас следователь: «Желаете ли подписать протокол?» Свидетель: Я говорил следователю, что не могу подписать протокола, потому что точно не знаю — все ли обвиняемый говорит сознательно. Председатель: Есть сомнения в том, чтобы протокол расценивать как протокол? Защитник д-р Нимайер: Мне кажется, что невозможно эту запись считать как протокол. Это не протокол допроса, потому что из него не видно, что допрос проводился через переводчика. Председатель: Значит, с обвиняемым вы познакомились в вашем магазине и, помимо следствия, других сношений с ним не имели? Свидетель: Нет, не имел. Председатель: Скажите, обвиняемый, вы помните, что свидетель отказался подписать протокол? Обвиняемый: Не могу вспомнить. Председатель: Есть ли еще вопросы к свидетелю? Нет. Есть необходимость допросить учителя танцев Фрэдриха, у которого обвиняемый брал уроки танцев? Защитник фон Гордон: Совершенно очевидно, что услышанное нами вполне правдоподобно, так что в допросе учителя нет нужды. Допрос учителя танцев Фрэдриха не находят необходимым. Свидетель Терзибашян — владелец табачного магазина из Берлина, 29 лет, католик, с обвиняемым в родстве или свойстве не состоит. Свидетель приводится к присяге. Председатель: Знаете ли обвиняемого? Свидетель: Да, начиная с декабря 1920 года. Председатель: С того времени, когда обвиняемый прибыл из Парижа в Берлин и при посредстве г-на Эфтияна познакомился с вашей семьей? Свидетель: Да. Председатель: Правда ли, что обвиняемый знал г-на Эфтияна еще в Париже? Свидетель: Да, правда. Председатель: У вас имеется магазин на Ораниенштрассе в номере 75? Свидетель: Да, табачный магазин. Председатель: Вы армянин? И жена ваша армянка? Свидетель: Да. Председатель: С 1914 года в Берлине? Свидетель: Да. Председатель: Были ли свидетелем резни? Свидетель: Нет, ничего не видел. Председатель: И раньше нет? Свидетель: Нет. Председатель: А ваши родители? Свидетель: Отец мой в Константинополе, а мать давно умерла естественной смертью. Но мои знакомые и родственники все убиты на моей родине — в Эрзуруме. Председатель: Вы часто беседовали с обвиняемым? Бывал ли он у вас дома и в магазине? Свидетель: Да. Председатель: О бывших событиях тоже говорили? Свидетель: Нет, я об этом ничего не говорил. Мне и моей жене неприятно, когда об этом говорят. Председатель: Вам бывает тяжело, когда напоминают об этих старых ужасных событиях? Свидетель: Да. Председатель: По этой причине и не говорили? Свидетель: Да. Председатель: Вы знали, что Талаат находится здесь, в Берлине? Свидетель: Да, как и другие. Председатель: Когда узнали об этом? Свидетель: В 1919 году, после войны. Председатель: Вы говорили обвиняемому, что Талаат здесь? Свидетель: Об этом вообще разговоров не было. Председатель: Что вы знали о состоянии здоровья обвиняемого? Свидетель: Он пришел к нам и сказал, что нездоров, болен. Хотел пойти к врачу. Председатель: Он обратился к врачу? Свидетель: Да, с одним товарищем. Председатель: К профессору Кассиреру? Свидетель: Да. Председатель: Замечали ли вы у него когда-либо эпилептические припадки? Свидетель: Нет. Рассказывал нам, что очень болен, несколько раз жена моя готовила для него еду, и он у нас принимал лекарства. Председатель: Значит, он был под врачебным наблюдением? Свидетель: Да. Председатель: Что-нибудь у обвиняемого вам в глаза бросалось? Свидетель: Нет, не могу этого сказать. Председатель: Был ли он весел, бодро настроен или больше печален и подавлен? Свидетель: Иногда бывал весел, иногда печален, но чаще печальным, чем веселым. Председатель: Рассказывал ли он вам об уроках танцев? Свидетель: Он приходил к нам вместе с Эфтияном, который посещал вместе с ним уроки танцев. Председатель: Встречались ли вы с ним вне вашей квартиры? Свидетель: Нет, только в моей квартире. Председатель: Сколько человек насчитывает армянская колония в Берлине? Свидетель: Не знаю. Председатель: Около ста? Свидетель: Да, приблизительно. Председатель: Вы устраиваете встречи, помогаете ли друг другу? Свидетель: Да, конечно, помогаем друг другу. Председатель: Значит, все же знаете колонию? Свидетель: Я знаю несколько человек, но большинства не знаю. Председатель: Обвиняемый рассказал вам, что однажды на улице встретил Талаата? Свидетель: Нет, этого не говорил. Председатель: Со времени вашего знакомства с обвиняемым вы никогда не замечали, что в нем произошла какая-то перемена? Свидетель: Нет, ничего не замечал. Председатель: Сообщал ли он вам, почему переехал на Гарденбергштрассе? Свидетель: Нет. Председатель: А спрашивали ли его? Свидетель: Да. Он сказал, что ему больше квартира на Аугсбургерштрассе не нравится, что он болен и нуждается в лучшей квартире. Председатель: Есть ли вопросы к свидетелю? Нет. Свидетельница — г-жа Кристинэ Терзибашян, жена предыдущего свидетеля, 26 лет. Допрос происходит через переводчика. (После присяги.) Председатель: Что-либо знаете о покушении? Свидетельница: Нет. Защитник фон Гордон: Прошу допросить свидетельницу о зверствах. Прежде всего — была ли на родине во время войны и где проживала? Свидетельница: В Эрзуруме. |