Понятие вины в уголовном праве России. Понятие вины в уголовном праве России
 Скачать 100.44 Kb.
|
|
2.2 Неосторожность как форма вины: проблемы правоприменения Действующий Уголовный кодекс закрепил деление неосторожности на виды, рассматривая в качестве таковых легкомыслие и небрежность (ч. 1 ст. 26 УК РФ). Используемые законодателем для их определения специфичные конструкции, направленные на последствия, имеют ряд пробелов, которые вынуждена восполнять теория уголовного права. Это создает дополнительные сложности при квалификации деяний. Положение усугубляется и тем, что большинство рекомендаций относительно признаков и, соответственно, способов установления и разграничения видов неосторожности носят теоретический характер и сложно внедряются в правоприменительную деятельность. С точки зрения ч. 2 ст. 26 УК РФ, основу предметного содержания легкомыслия составляет предвидение виновным абстрактной возможности наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, без достаточных к тому оснований самонадеянный расчет на их предотвращение, сопутствующая субъективная уверенность в их ненаступлении, ошибка в оценке факторов, которые могут препятствовать развитию причинной связи. Однако если вдуматься, перечисленные признаки не позволяют четко определить криминологические границы легкомыслия. Остановимся на этом подробнее. В отношении признака предвидения абстрактной возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) возникает проблема толкования этой законодательной формулировки. Дело в том, что предвидеть возможность наступления общественно опасных последствий можно и бросая гранату на улице, и стреляя по забору, и проезжая на запрещающий сигнал светофора, и даже при соблюдении всех правил дорожного движения, поскольку «наряду с ними имеются случаи, когда лицо довольно точно рассчитывает степень риска, исходя из типичности обстановки, своего опыта, знаний. А аварийная ситуация возникает в результате случайного стечения обстоятельств (пьяный перебежал дорогу, вышел из строя светофор). Правда, следует отметить, что при расчете на предотвращение последствий лицо обязано учитывать и фактор случайности. Во всех указанных случаях предвидение может характеризоваться как абстрактное. Поскольку аналогичная формула предвидения использована законодателем и при формулировании косвенного умысла, логично предположить, что уровень предвидения при косвенном умысле и легкомыслии сходен. Сложно следовать утверждению, что «...по фактическому содержанию понятие предвидения, употребляемое законодателем при описании умысла, принципиальным образом отличается от этого же понятия, использованного им при описании легкомыслия как неосторожной разновидности вины. Это отличие заключается в характере предвидения»18. Использование такого расширительного толкования вовсе исключает возможность установления интеллектуальных границ легкомыслия. Следовательно, на наш взгляд, необходимо дополнить формулировку умысла в части отношения к последствиям указанием на самонадеянный расчет на их предотвращение, а формулу легкомыслия изменить так, чтобы она соответствовала сущности неосторожной формы вины: «Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо осознанно нарушило правила безопасности, установленные законом или федеральным подзаконным актом, но не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя могло и должно было их предвидеть». Следует отметить, что такая редакция противоречит положениям ст. 27 УК РФ. Однако на необходимость модификации данной статьи неоднократно указывалось в научных исследованиях: «Вина всегда должна устанавливаться по отношению и к действиям, и к последствиям... стремление «договориться» определять форму вины того или иного сложного деяния, как это сделано в действующем законодательстве, только по действиям или только по последствиям – оценочно и не психологично». Теперь обратимся к следующему вид у неосторожности – небрежности. При доказывании небрежности законодатель требует установить два основных факта. Во - первых, что лицо не предвидело последствий своих действий (бездействий). А во- вторых, что оно могло и должно было их предвидеть (ч. 3 ст. 26 УК РФ). С точки зрения теории уголовного права – это соответственно отрицательный и положительный признаки (критерии) небрежности. Существенным пробелом конструкции небрежности является то, что она сводит вопрос осознания при совершении небрежного преступления к правилу о том, что лицо не осознает общественной опасности своего деяния. Но этого явно недостаточно по следующим причинам. По мнению ряда ученых- криминалистов, формула небрежности, с указанием на «мог и должен», расходится с пониманием вины как отношением к своему деянию (последствиям)19. В судебной практике при постановлении приговора по ст. 264 УК РФ районные суды также наиболее часто констатируют лишь факт нарушения пунктов Правил дорожного движения, не анализируя при этом психическое отношение водителя к своему деянию (в 22 случаях из 35)20. Однако следует отметить, что в пяти из них было отмечено грубое нарушение правил дорожного движения, а еще в одном обосновывалось, что водитель, который не заметил пешехода, «управляя транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения, сам поставил себя в такие условия, когда не смог обеспечить безопасность дорожного движения», что можно рассматривать как указание на факт осознания своего деяния. В трех приговорах прямо применялась формула смешанной вины (в двух утверждалась умышленность в отношении нарушения, еще в одном – осознанность)21. В целом современная формулировка небрежности включает два основных подвида. Во - первых, это «бытовая» небрежность. Здесь требуется установить, что «индивидуальные качества виновного (его физические данные, уровень развития, образование, профессиональный и жизненный опыт, состояние здоровья, степень восприимчивости и т. д.) должны позволять правильно воспринять информацию, вытекающую из обстановки совершения деяния, дать ей верную оценку и сделать обоснованные выводы». Следовательно, нижняя граница ее психической компоненты заключается в осознании факта нарушения правил поведения, которые «адресуются любому и каждому и характеризуются предельной простотой», а верхняя – в непредвидении возможности тяжких последствий. Во-вторых, это «профессиональная и техническая» небрежность. Ее верхняя граница сейчас достаточно расплывчата, поскольку в судебной практике, формулировки небрежности сочетаются с указанием, например, на грубое нарушение правил дорожного движения или техники безопасности. А вот нижним уровнем психической компоненты является лишь добровольность нарушения правил безопасности, то есть отсутствие психофизических перегрузок. Такой вывод соответствует законодательным границам невиновного причинения вреда (ст. 28 УК РФ). Также и по выработавшейся судебно- следственной практике только действия, являющиеся рефлекторными, явно неосознаваемыми, а также бездействия при психофизической перегрузке могут признаваться невиновным причинением вреда, если речь идет о причинении вреда средством повышенной опасности или при неисполнении профессиональных обязанностей. Поэтому зачастую «профессиональная и техническая» небрежность применительно к реальным следственным ситуациям включает лишь минимальную или даже «потенциальную» психическую компоненту. На основании всего сказанного можно сделать следующие выводы. Формула легкомыслия, данная законодателем в ч. 2 ст. 26 УК РФ, применяется в судебной и следственной практике к двум различным, как по степени общественной опасности, так и по субъективным признакам, видам деяний: где объективная сторона отличается от умышленных преступлений против жизни и здоровья лишь отсутствием четкой направленности на вредные последствия и где совершается деяние, не обладающее признаком общественной опасности вне связи с причиненным вредом. На наш взгляд, предвидение возможности наступления общественно опасных последствий характерно для умышленной, а не неосторожной вины, поскольку ему обязательно сопутствует сознание общественной опасности деяния. С этой точки зрения современная формула ч. 2 ст. 26 УК РФ может применяться лишь к первой группе преступлений. Что же касается второй группы, то случаям, когда предвидение связывается, в первую очередь, с нормативным критерием – знанием соответствующих инструкций или правил, более соответствует законодательная формула небрежности. В то же время существует разница в применяемых судами наказаниях при простом нарушении и осознанном (грубом) нарушении правил безопасности. Представляется, что такой подход судов обосновании в наибольшей степени позволяет индивидуализировать наказание. Определение небрежности, данное законодателем в ч. 3 ст. 26 УК РФ, расходится с пониманием вины как психическим отношением к своему деянию (последствиям). Перспективным и соответствующим мировым тенденциям в сфере уголовной политики следует признать «наполнение» неосторожности реальной субъективной составляющей и осуждение только за деяния, где последняя выражена и установлена, то есть постепенный отказ от презумпции осознанности нарушение правил безопасности. Однако этот процесс должен происходить в рамках общего развития и гуманизации уголовного правоприменения, а не кардинальной ломки ст. 26 УК РФ. Заключение Недостаточная внимательность к вине и ее видам при квалификации преступлений отражает и небесспорность законодательных формулировок, и отсутствие специальных руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по вопросам вины. Кроме того, затруднения в рассматриваемом вопросе можно объяснить как консервативностью правоохранительной системы, так и тем, что в науке уголовного права многие споры о вине ведутся без учета существующей правоприменительной практики. Поэтому представляется, что тема вины с позиции вопросов установления ее формы и квалификации на этой основе преступлений требует дальнейшей разработки. Проведенное нами исследование позволяет сделать ряд выводов о возможностях дальнейшего совершенствования положений общей теории вины, уголовного законодательства о вине и практики его применения: 1) Законодательное описание аффектированного умысла должно быть приведено в соответствие с положениями современной психологии, из которой данный термин заимствован, с тем, чтобы преодолеть сложившееся положение, когда допускается различная квалификация идентичных действий. Установление четких границ аффектированного умысла связывается нами с исключением из текста ст. ст. 107 и 113 Уголовного Кодекса РФ «состояния внезапно возникшего сильного душевного волнения» в пользу термина «аффект». 2) Необходимо дополнить формулировку умысла в части отношения к последствиям указанием на самонадеянный расчет на их предотвращение, а формулу легкомыслия изменить так, чтобы она соответствовала сущности неосторожной формы вины: «Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо осознанно нарушило правила безопасности, установленные законом или федеральным подзаконным актом, но не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя могло и должно было их предвидеть». 3) Изменить статью 27 УК РФ. Вина всегда должна устанавливаться по отношению и к действиям, и к последствиям... стремление «договориться» определять форму вины того или иного сложного деяния, как это сделано в действующем законодательстве, только по действиям или только по последствиям – оценочно и не психологично. Список использованной литературы Нормативные правовые акты
Научная и учебная литература
Судебная практика
1 Рарог А. И. Субъективная сторона преступления // Уголовное право России. Общая часть / под ред. А. И. Рарога. 2-е изд., с изм. и доп. М., 2015. С. 123, 125, 135, 141. 2 Козаченко И. Я., Сухарев Е. А., Горбуза А. Д. Понятие вины в уголовном праве (исторический и психолого-правовой анализ): текст лекций. Екатеринбург, 2015. С. 17–22, 28. 3 Беляев В. Г. Субъективная сторона преступления // Уголовное право. Общая часть: учеб. / под ред. В. Н. Петрашева. М., 2015. С. 192–196. 4 Лунеев В. В. Субъективное вменение. М., 2015. С. 10–14 5 Язовских Ю. А. Проблема вменения в российском уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2016. С. 8 6 Скляров С. В. Вина и мотивы преступного поведения. СПб., 2014. С. 7–8. 7 Приговор Октябрьского районного суда Екатеринбурга от 24 июня 2015 г. по делу No 1-133/2015 // URL: http://sudact.ru/regular/doc/ckDFKCE8DUmC. 8 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 20.12.2017) // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954. 9 Лукьянов В. А. Исключить из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская юстиция. – 2015. - №3. - С.58-59. 10 Лунеев В.В. Субъективное вменение. - М.: Знание, 2013. – С. 121. 11 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 20.12.2017) // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954. 12 Рарог А. И. Проблемы субъективной стороны преступления: учеб. пособие. М.: МЮН, 2014. С. 21. 13 Назаренко Г. В. Вина в уголовном праве : монография / науч. ред.: Горобцов В. И. Орел, 2016. С. 85. 14 Лунеев В. В. Субъективное вменение. М.: Спарк, 2015. С. 51. 15 Гревнова И. А. Вина как принцип уголовного права Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2015. С. 129. 16 Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономики: Авторский комментарий к уголовному закону (раздел VIII УК РФ) (постатейный). М.: Волтерс Клувер, 2016. С. 254. 17 Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 22.06.2005 № 306- П05 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 1. 18 Уголовное право. Общая часть: Учебник для бакалавров / Под ред. А.И. Чучаева. - М., 2015. – С. 121. 19 Уголовное право России. Общая часть / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. - СПб., 2016. – С. 154. 20 Рарог А. И. Субъективная сторона преступления // Уголовное право России. Общая часть / под ред. А. И. Рарога. 2-е изд., с изм. и доп. М., 2015. – С. 143. 21 Лукьянов В. А. Исключить из УК статью об ответственности за преступления с двумя формами вины // Российская юстиция. – 2015. - №3. - С.58. |