Практикум «Методика решения комбинированных генетических задач». _МакМаллин Райан — Практикум по когнитивной терапии. Практикум по когнитивной терапии w. W. Norton New York СанктПетербург Речь 2001 ббк 84. 5 М15 Перевод с английского
 Скачать 3.33 Mb.
|
|
Комментарий Инсайт и принятие — сложные понятия, вмещающие в себя множество значений (Greenfeld, Strauss, Bowers, & Mandelkern, 1989). Однако тот тип инсайта, что позволяет тяжело психически больным пациентам жить в обществе, немного специфичен. Интервью с пациентами, оказавшимися в состоянии остаться в обществе, показали, что принятие ими психического заболевание состоит из трех частей. Первая, интернальная — они были убеждены в том, что их проблемы носят биохимический характер и вызваны не только плохим окружением или плохим воспитанием. Вторая, глобальная — они признавали, что их проблема пронизывает практически все аспекты их жизни и не является просто изолированной ее частью. Третья, стабильная — они знали, что их болезнь не пройдет в течение нескольких дней, недель или месяцев и что, используя достижения медицины, они смогут справляться с ней всю оставшуюся жизнь. Мартин Селигман обнаружил, что индивидуумы, чье принятие включало все три компонента (интернальная, глобальная, стабильная), были в большей степени подвержены риску депрессии и в особенности выученной беспомощности (Seligman, 1975, 1994, 1998). В его исследовании эти три фактора были неблагоприятными, но в настоящей работе они оказались полезными. Почему такое расхождение? Один ответ состоит в том, что различные типы пациентов видят разные реальности. Депрессивные пациенты обычно ката-строфицируют реальность. Они отрицают, что могут контролировать события, которые на самом деле зависят от них. Как отмечает Селигман и его коллеги, интернальные, глобальные и стабильные атрибуции приводят к беспомощности и влияют на отказ от попыток. Реальность депрессивных клиентов сильно отличается от реальности тяжело психически больных пациентов, которые зачастую минимизируют степень своего заболевания. Пациенты с серьезными психическими расстройствами должны считаться с суровой реальностью своего собственного биохимического расстройства, на которое они могут влиять, но не могут полностью контролировать. Им придется считаться с такой действительностью на протяжении всей своей жизни. Сходным образом атрибутивный стиль, столь полезный для депрессивных пациентов, может оказаться очень вредным для ТПБ-пациентов. Приписывание своего психического нездоровья внешним факторам (экстернальный стиль) способствует тому, что пациент с тяжелым психическим заболеванием приходит к убеждению, что все, что ему нужно сделать, чтобы исчезли его психотические симптомы, это переехать, найти другую работу или выбраться из больницы. Вера в то, что галлюцинации и бред — явления временные (нестабильный стиль), толкает к отказу от медикаментов после выписки, потому что он надеется, что симптомы исчезнут через несколько дней. Вера в то, что проблемы невелики (специфический стиль), может сохранить самооценку, однако она также помешает ему признать, что психическое заболевание требует некоторых соответствующих изменений в их жизни. Точную природу когниций принятия можно рассматривать лишь теоретически, однако представляется, что центральной темой является отрицание психического заболевания (см. рис. 12.1). Поскольку большинство госпитализированных пациентов не верят в то, что у них серьезные проблемы, они не видят повода к приему лекарств. Как сказал один пациент: «Я не больной, и никакие таблетки мне не нужны». В основном они обвиняют других — семью, докторов, суд, — чтобы придумать объяснение тому, почему они находятся в психиатрической больнице. «Мне Рис. 12.1. Центральные убеждения повторно госпитализированных психически больных пациентов приписал это судья», «Я не сделал ничего странного», «Я был в ударе». Эти когниций поддерживают у них нереалистически высокую самооценку («Я произвожу на людей замечательное впечатление, нет у меня никаких нарушений») и возвращают их к отрицанию у себя психического заболевания («Стоящие люди не могут быть помешанными»). Напротив, пациенты, вернувшиеся к обществу, смирились со своим заболеванием. Они верят, что, для того чтобы справиться с болезнью, им необходим прием медикаментов. Они осознают, что отвечают за свою госпитализацию, которая происходит обычно из-за прекращения ими приема лекарств. У них высокая самооценка («Я себе нравлюсь»), но она условна («Если я перестану пить лекарства, я могу стать «не очень хорошим» человеком», см. рис. 6.5). Дополнительная информация Модель редукции стресса Многие терапевты, занимающиеся редукцией стресса, называют свою теорию моделью уязвимости- стресса (vulnerability-stress model) (Avinson & Speechley, 1987; Birchwood & Tarrier, 1994; Brenner, 1989; Chadwick, Birchwood & Trower, 1996; Kingdon & Turkington, 1991a, 1991b, 1994; Lukoff, Snyder, Ventura & Nuechterlein, 1984; Nuechter-lein&Dawson, 1984; Goldstein & Ventura, 1989; Perris, 1988, 1989, 1992; Perris, Nordstrom & Troeng, 1992; Perris & Skagerlind, 1994; Zublin & Spring, 1977). Реабилитация от когнитивного дефицита Основными пользователями когнитивной реабилитации стали ней-ропсихологи, специалисты в области психологии труда и реабилитации. Особое внимание обратите на Journal of Clinical and Experimental Neuropsychology, Journal of Clinical Neuropsychology, Neuropsychological Rehabilitation, Cognitive Rehabilitation. Одной из самых значительных работ в этой области является книга Харвея Якобса Behavior Analysis Guidelines and Brain Injury Rehabilitation (Jacobs, 1993). Дополнительную информацию по техникам смотрите в следующих работах: Benedict (1989); Cassidy, Easton, Capelli, Singer, and Bilodeau (1996); Jaeger, Berns, Tigner, and Douglas (1992); Spaulding, Sullivan, Weiler, Reed, Richardson, and Storzbach (1994); Stuve, Erickson, and Spaulding (1991). Модель принятия-интеграции То внимание, что я уделяю этой модели, обусловлено проведенными мной и моими коллегами исследованиями ТПБ-пациентов (Me Mullin, 1998). Несмотря на то что я признаю и принимаю, что редукция стресса и реабилитация от когнитивного дефицита могут быть весьма полезными, мне кажется, что подавляющее большинство ТПБ-пациентов выиграют и от модели принятия-интеграции. Хотя многие другие когнитивные терапевты склонны игнорировать эту модель, есть важные исключения и тут. Хайес и Вильсон разработали новый вид терапии, терапия принятия и обязательств (acceptance and commitment therapy) (ТПО), основанный на принятии пациентами своего заболевания и принятии на себя обязательств по совладанию с ним. ТПО предполагает, что эмоциональный дистресс вызывается деза-даптивным избеганием, проявляющимся на практике (Hayes, Strosahl and Wilson, 1996; Hayes and Wilson, 1994). В других работах (McGlashan, 1994; McGlashan & Levy, 1977) описывается различие между острыми психическими больными, которые «закрываются» (отрицают), и теми, кто интегрирует (ассимилирует) свой психотический опыт. Дэвид (David, 1990) ведет речь о принятии психического заболевания в терминах инсайта 1 . Он определяет инсайт как способность пациента признать, что он страдает психической болезнью и грамотно обозначить свой психотический опыт в терминах заболевания. Кореи (Coursey, 1989) рекомендует, чтобы психотерапия давалась пациентам таким образом, чтобы у них появилась точная инфор- мация о причинах и прогнозах своего недомогания. Коллектив авторов (McEvoy, Freter, et al., 1989; McEvoy, Freter et al., 1989) исследовал отношения между инсайтом и острой психопатологией. Они обнаружили, что пациенты, имевшие хорошее понимание своей психической болезни, имели меньше шансов быть повторно госпитализированными. Друри в своем исследовании использовал компонент принятия. Частью его когнитивной терапии была помощь пациентам в том, чтобы «"взглянуть в лицо" своей болезни и интегрировать ее, а не искать прибежища в своем психотическом опыте» (Drury, Birchwood, Cochrane & Macmillan, 1996, p. 595). Он обнаружил, что в группе когнитивной терапии наблюдалось меньше остаточных после острых психотических эпизодов симптомов, чем в контрольной. Наверное, наиболее продвинутыми оказались направления терапии принятия. Несмотря на ее, скорее, бихевиоральные, нежели когнитивные, корни, в терапии принятия и обязательств (Hayes, Strosahl and Wilson, 1996) предполагается, что зачастую психологический дистресс _____________________ 1 От английского «insight» — «понимание, способность проникновения в суть, постижение». (Прим. перев.) является результатом дезадаптивного практического избегания, в которое включены и когнитивные элементы. Психопатология частично обусловлена попытками клиента уменьшить свои проблемы, избежать или уклониться от них (Wilson, Hayes, and Gifford, 1997). КАК СПРАВИТЬСЯ С САБОТАЖЕМ КЛИЕНТА Принципы Джеймс Ранди, всемирно известный разоблачитель магов и мистиков, предложил заплатить сумму в более чем миллион долларов человеку, который сможет продемонстрировать существование паранормальных способностей в научно контролируемых условиях. С 1964 года тысячи людей претендовали на этот приз, и несколько сотен прошли первичный отбор, но никто не смог выдержать тщательного научного исследования, пройдя все тесты ученого. Ранди все еще готов выдать сразу же чек любому, кто убедит его в существовании паранормальных явлений (Randi, 1982, 1989, 1995). Ранди делит претендентов на приз на две группы. Первые — это типичные продавцы подделок и улиточного масла, артисты-трюкачи. Они знали, что они мошенники, и пытались выиграть приз при помощи «ловкости рук». Вторые— истинные фанатики — группа, гораздо более интересная для терапевтов. Эти люди на самом деле верят, что обладают паранормальными способностями, и поражаются тому, что это не удается экспериментально доказать. Члены этой второй группы страдают тем, что мы могли бы назвать «самосаботажем». Они настолько обманывают себя, что верят в существование способностей, которых у них нет. Многие клиенты принадлежат к этой второй группе. Парадоксально, но многие из клиентов, подвергающихся самосаботажу, зачастую очень умны и достаточно хорошо образованны, однако они саботируют психотерапевтический процесс. Если они хоть сколько-нибудь объективны, то должны понять, что глупо тратить время и деньги на то, чтобы ходить к терапевту и при этом искусно обрубать любые его действия. И все же некоторые очень неглупые люди поступают подобным образом, когда приходят на терапию. Такие клиенты не выполняют до- машние задания, пропускают сеансы или прибегают к самозащите. Такой саботаж необходимо отличать от других проблем клиента только потому, что с ним нужно разобраться в первую очередь, потому что, если клиент увлечен саботажем, не будет никакого прогресса; способность клиента сопротивляться помощи гораздо выше способности терапевта ее оказать. Клиенты могут прибегать к различным типам саботажа. • Косвенная выгода. Внешнее подкрепление удерживает убеждения клиента. «Легче ничего не менять». • Социальная поддержка. «Людям не понравится, если я изменюсь». • Противоречие ценностей. Неизменность в иерархии ценностей клиента занимает верхнее положение. «Было бы неправильно изменяться». • Внутренняя согласованность. Прежнее поведение связано со столькими вещами, что его пересмотр потребует изменения всей жизни клиента. «Цена изменения слишком велика». • Защита. «Изменяться опасно». • Соперничество. «Я не позволю никому указывать, что мне делать ». • Зависимость. «Если я изменюсь, вы мне будете не нужны». • Волшебное исцеление. «Чтобы измениться, мне не нужно особенно стараться. Это должно произойти быстро и без особых усилий». • Мотивация. «Я не чувствую, что должен измениться, я могу быть счастливым и без этого». • Отрицание. «Я понимаю все, о чем вы мне говорите» (не понимает). «Я никогда не пойму ничего из того, о чем вы мне толкуете» (поймет). • Поведенческий саботаж. Пропуски сеансов; опровержение любого из представляемых принципов; невыполнение работы на сеансе и постоянные звонки во внеурочное время; неуплата; жалобы на то, что его не лечат; метания от одного терапевта к другому, когда консультация переходит в напряженную в плане работы фазу; жалобы на предыдущих терапевтов; посещение вас только в период кризиса и прекращение сеансов сразу же, как только он миновал. Метод 1. Противодействие саботажу После того как вы со своим клиентом составили список контраргументов к его иррациональной мысли, попросите его записать, какие противоречия и доводы «против» в связи с этим у них автоматически возникают. Затем попросите их проанализировать свой саботаж и опровергнуть его перед тем, как работать с иррациональной мыслью (Giles, 1979; Loudis, личное общение, 10 апреля 1979). Пример Иррациональная мысль: «Я не должен показывать людям, какой я на самом деле. Чтобы защитить себя, мне нужно прятаться за социальной маской». Контраргумент: «Если я не буду показывать, кто я есть, никто никогда не сможет приблизиться ко мне. Я всегда буду один». Саботаж: «Они могут не принять меня». Контраргумент: «Они не воспринимают меня сейчас, потому что я прячусь за своим картонным макетом». Саботаж: «Лучше, если они не будут знать меня, чем они будут меня недолюбливать». Контраргумент: «Лучше предоставить людям шанс любить тебя или недолюбливать, чем упрочивать их неприятие, играя в прятки с самим собой». Процесс противодействия саботажу продолжается до тех пор, пока клиент не сможет придумать для своих контраргументов ни одного противоречия. Метод ,2. Предотвращение саботажа Саботаж гораздо лучше пресечь до того, как клиент к нему прибегнет. Если клиент обнаружил публично свои установки, ему придется защищать их от нападений. Если вам кажется, что клиент склонен саботировать коррекцию, на начальных этапах консультирования предложите ему составить список всех способов, которыми любой человек может саботировать терапию. По- просите их определить, какой метод они бы использовали, если бы решили когда-нибудь саботировать консультирование. После этого обсудите, почему саботаж мешает людям достичь целей, с которыми они пришли на терапию. Эта техника обычно представляется следующим образом. За двадцать пять лет консультирования клиентов я заметил, что большинство из них испытывают смешанные чувства по поводу терапии. Часть клиентов хочет улучшить свою жизнь и пришли на терапию именно по этой причине. Но другая их часть противится изменению и беспокоится о том, что они рискуют попасть в худшее, чем то, в котором они находятся, положение. Как будто в их голове проигрываются две записи: голос на одной вопиет: «Расти, меняйся, стань лучше!», а на другой кричит: «Осторожно! Может стать еще хуже, пусть уж будет как есть». Я также обнаружил, что большинству клиентов трудно рассказать терапевту об этих конфликтующих чувствах, и поэтому обычно они этого не делают. Вместо этого они искусно саботируют терапию и зачастую пытаются убедить себя, что не делают этого. Я собираюсь рассказать вам о некоторых из способов, к которым прибегают иные клиенты для саботирования консультаций. Мне бы хотелось, чтобы вы добавили еще несколько. Если бы вы собирались саботировать, но не хотели бы, чтобы я знал об этом, какие бы методы вы использовали? Саботаж может быть гораздо более распространен, чем думают большинство терапевтов. В учебных программах это нечасто обсуждается, подразумевается, что это случается редко, но, когда я раскрывал понятие «саботаж» своим клиентам, почти все отлично представляли, о чем я говорю. Метод 3. Поиск выгоды Перечислите каждый из способов саботажа клиента по отдельности. Выдвиньте гипотезы о том, какое позитивное или негативное подкрепление (выгода) с ними связано. Обсудите эту выгоду со своим клиентом и помогите ему найти другие способы ее получения. Помогите ему отличить полезные способы от деструктивных. Их саботирующие мысли похожи на когнитивные трюки, которые они показывают сами себе. Убеждения типа: «Я могу потерять над собой контроль и сойти с ума» или «Чтобы чего-то стоить, я должен быть лучше всех» — могут быть не просто ошибочным восприятием, возникшим из-за неадекватного синтезирования опыта. Они также могут скрывать за собой что-то вроде когнитивной игры, в которую клиенты могут играть, чтобы получить мнимое вознаграждение. Подобно артисту, разыгрывающему трюки перед публикой за внешнее вознаграждение, клиенты могут обманывать себя за внутреннее — чтобы вызвать чувство безопасности или высокую самооценку, чтобы уменьшить тревогу, чтобы возвеличить кого-то еще или просто чтобы разно- образить скучное без этого существование. Метод 4. Разоблачение игры Иные клиенты делают из консультаций драматический спектакль, театральное шоу, представление, в котором клиент — главное действующее лицо, а терапевт — зритель. Сначала клиент может создавать драму для внешних аплодисментов, но с годами практики они начинают играть эту роль для самих себя, далее долгое время после того, как внешняя выгода исчезла. Многие когнитивные подходы неэффективны для клиентов, которые делают все для терапевта, поскольку часто они рассматривают терапию как очередную арену для своего выступления. Хотя такие клиенты могут притворяться, что усиленно работают на терапии, в действительности у них наблюдается незначительный прогресс. Иногда их игра проявляется в несоответствующей улыбке или оговорке. Иногда они вообще прекращают консультации, когда те становятся серьезными. Чтобы освободить клиента от самообманного убеждения, нужно разоблачить его представление как действие и затем переключить его внимание на проблему. Чтобы проделать это, подумайте о внешней и внутренней выгоде для театрального исполнителя. Продемонстрируйте это клиенту и затем объясните, какие есть негативные последствия в разыгрывании представления и как они могут сказаться на его способности достичь своих целей. Обучите своего клиента более продуктивным и более эффективным способам достижения целей. Пример 1. История Мики Большинство клиентов достаточно прямолинейны и приходят к когнитивному терапевту, потому что хотят получить помощь в личных проблемах, но иногда обращаются люди с неискренними намерениями. Как раз такой случай был с женщиной из Сиднея; ее звали Мика, и она посещала терапевтов только потому, что ей нравилось приводить их в замешательство. Она была состоятельна, не работала 15 лет и безумно скучала. Все, что у нее было в жизни, — это искать, чем бы поразвлечься. Она пробовала теннис, гольф, всевозможные курсы и занятия всеми видами странных восточных медитаций. Вдруг она наткнулась на более интересное времяпрепровождение. Она разыгрывала непонятное психическое недомогание и обращалась к различным терапевтам, притворяясь, что ей нужна помощь. Они, конечно, не могли ей помочь, потому что она придумывала свои проблемы, поэтому, покидая их, она грустно произносила: «Я так надеялась, что вы мне поможете, но вижу, что вы не можете этого сделать. Боже мой». Специалистов это расстраивало, она же праздновала триумф. Однако со временем она, так часто исполняя эту роль, начала в нее верить. Она научилась лгать самой себе и забывать, что сама все придумала. Когда она связывалась с терапевтом, ее начальный прием был одним и тем же. Она взывала голосом, исполненным ужаса, произнося что-то вроде: «Доктор, вы должны мне помочь! Вы единствен- ный специалист в Сиднее, который может разрешить мои чудовищные проблемы. Я столько слышала о вас. Уверена, что только вы с вашим умом можете мне помочь. Пожалуйста, прошу вас, найдите хоть немного времени в своем плотном расписании. Я на последнем издыхании. Пожалуйста. Я буду молиться на вас, да благословит вас Господь, я заплачу столько, сколько вы попросите». Что ж, при таком мастерски разыгранном гамбите какой специалист устоит? Не каждый! Поскольку терапевты подвержены лести, обычно они говорили «да» и проглатывали ее крючок. Затем она очень артистично играла первый сеанс. Она представляла проблему, похожую на множественную личность, как в «Трех лицах Евы» или в «Сибилле». На сеанс она становилась Не- вротичной Микой, разыгрывая испуг, депрессию, замешательство или пассивность. Она вскрикивала, всплескивала руками и говорила: «Боже мой! Боже мой!» Она сидела с опущенной головой и говорила, высоко плача. На следующий сеанс она приходила как Мика-вамп, одетая в облегающее платье и детально описывая сексуальные контакты со своими богатыми и влиятельными мужчинами. Она звучала так же подозрительно, как и Вивьен Ли в «Унесенных ветром». Она даже делала попытки соблазнить терапевтов-мужчин, которые они, к счастью, пресекали. Где-то к середине сеансов ее терапевты с нетерпением предвосхищали, в чьем обличье она покажется в следующий раз, и они не разочаровывались. Мика приходила на сеанс, одетая как жен- ская версия варвара Конана, и говорила короткими, гортанными хрюканиями, пересыпая свои комментарии словами из трех букв. Очевидно, что она старалась шокировать своих терапевтов, однако сложно исполнять роль, когда твой обыкновенный психолог недостаточно знаком с диалектом обыкновенного варвара. Но она делала все возможное, и это были героические усилия. Достаточно! Хотя клиенты могут не один раз обмануть терапевта, их наивность не бесконечна. Так что один опытный психолог понял ее и начал противодействовать ее действиям. Он заметил, что не очень любезно разыгрывать своего терапевта. Он сказал, что есть много людей с реальными проблемами, и что психологов не хватает, и что он не будет против, если она освободит место для кого-то другого. Она усиленно отвергала его предложение и, собрав объединенные силы ее разных личностей, говорила: (Невро-тичная Мика) «Я слишком нервозна, чтобы уйти», или (Мика-вамп): «Слишком стара, чтобы играть в игры? Почему бы нет?», или (Мика-варвар): «Пошел ты! Я плачу, ты слушай!» Понятно, что терапевт не собирался реагировать так же, как это делали другие терапевты. Он не пошел на телевидение объяснять поразительный случай множественной личности Мики, не поторо- пился опубликовать его в профессиональном журнале, исследуя давние первоисточники разных ее личностей, как это делали некоторые другие. Он ее разочаровал, и она уже подумывала о том, чтобы найти более благодарную аудиторию, но перед тем как закончить, психолог решил попробовать последний подход. Может быть, он бы все еще парировал ее игру, и от этого было бы мало толку. Ему показалось, что может сработать парадоксальный подход, поэтому он начал искать технику, которая бы застала ее врасплох, когда она Выла бы не готова отразить удар. Он осознал, что все ее прежние терапевты обходились с ней одинаково, и она к этому привыкла. Они действительно предполагали, что она была одним человеком с разными личностями, и все отрицали ее заявление о том, что она была тремя разными людьми. Все они настаивали на том, что она была существом с серьезными нарушениями, у которого сидели внутри эти три личности, но не видели в ней актрису, которая решила поразвлечься, как это случилось с новым терапевтом. Все так или иначе отрицали, что разные личности могут быть действительно отдельными, хотя она притво- рялась, что была тремя разными людьми и страстно опровергала любое подозрение в обратном. Она утверждала, что не имеет ни малейшего понятия о других ее личностях, и психологу было любопытно, что произойдет, если он поймает ее на слове и будет делать вид, что каждая ее личность — действительно отдельный человек. За неимением никаких других идей он решил относиться к разным проявлениям ее личности как к разным людям. Он составил о них разное мнение и давал отдельные домашние задания и раз- дельные сеансы психологического тестирования. Каждой личности он назначал свое время и составлял отдельный счет. Это привело ее к некоторой фрустрации, потому что, когда она приходила в качестве Невротичной Мики перенести сеанс для Мики-вамп, психолог говорил, что на это время записан другой клиент. Еще больше ее рассердило, когда Мика-вамп должна была пройти утоми- тельное 1,5-часовое психологическое тестирование, которое прошла и Невротичная Мика. Когда она смутилась, в очередной раз получив этот тест, психолог спросил: «В чем проблема? Вы же еще не делали этот тест, не так ли? Я помню, что еще не давал его вам». Она была ошарашена, но сказала: «Нет, конечно, нет. Он просто кажется длинным». Во время сеанса с одним из ее персонажей психолог не позволял ей обращаться к тому, что может знать только другая часть ее личности. Это становилось для Мики все более невыносимо, пото- му что приходилось запоминать больше и больше, что говорила каждая из ее личностей. Наконец он дал ей большое домашнее задание, которое занимало по часу в день и на следующем же сеансе детально обсуждалось. Скоро бремя поддержания трех персонажей стало для Мики слишком тяжелым. Ей перестало хватать энергии, и она решилась на еще одну заключительную попытку. Она начала переключаться с одной личности на другую посреди сеанса. Это был отличный ход, но психолог научился справляться с этим, относясь к разным личностям по-разному, как только они проявлялись. Он притворялся, что каждая из них только что появилась, а других тут не было и в помине. Так что, когда появлялась вамп, он спрашивал: «Как прошла неделя?», и это после того, как он только что выслушал подробный рассказ об этом от Невротичной Мики. И ей приходилось придумывать целую неделю нового опыта. Все вместе составляло непосильную для Мики работу. На их последнем сеансе она не была какой-то особенной Мики, а была просто Мики во всех своих аспектах, которые у нее были в действи- тельности. Со всеми ими в сборе они смогли откровенно поговорить. Психолог сказал Мике, что жизнь интересна тогда, когда мы справляемся с трудностями. Мы никогда не были бы счастливы, если бы побеждали мнимые проблемы и осуществляли мнимые планы, у человечества достаточно реальных проблем и без обманных притворств. Есть, к примеру, экология, бедность, несправедливость, СПИД, рак, предрассудки, наркомания, насилие и многое, над чем необходимо действительно работать. Психолог сказал ей, что она умна, богата, у нее масса свободного времени и что она может многое сделать в той или иной области, если вложит в нее свои энергию и время. Он не спросил с нее за гамбит с множественной личностью, но она дала ему понять, что знает, о чем он говорит. Она ни в чем не признавалась, но когда уходила, сказала лишь одно слово: «Спасибо». Последний раз, когда психолог видел Мику, она появилась на местном телевидении, говоря о спасении северных вомбатов или каких-то созданий, которым грозила потеря их местообитания. Все части личности Мики боролись за вомбатов, и она казалась счастливой и удовлетворенной. |