Право на выбор
 Скачать 0.69 Mb.
|
Глава 15Снега за ночь навалило прилично, да и сейчас он не думал прекращаться, сыплясь белыми хлопьями из нависших низко над землей туч. Леса, который и был-то в каких-то трехстах метрах за околицей, не было видно совершенно, даже ближайшие дома прятались за белой пеленой. Пробежка отменялась, вместо этого я занялся расчисткой дороги, хорошо хоть, у майора УАЗик, теперь было понятно, почему. Вряд ли хоть одна из иномарок с такой легкой непринужденностью смогла бы пропахать снежную целину, уверенно прокладывая колею. Я усмехнулся и решительно занялся уборкой снега. Работа на свежем воздухе бодрила, я мысленно повторял новые слова, время от времени сверяясь с листочком, предусмотрительно заныканным в кармане. По главной деревенской дороге прошел грейдер, сначала в одну сторону, потом в другую. Теперь перескочить снежный отвал не смог бы даже такой вездеход, как УАЗик комбата. Вздохнув, принялся прорывать проезд к дому, краем глаза отметив, что у многих дворов закопошились темные фигуры. Одно дело откидывать свежий снег, а другое – дождаться когда он слежится. Лучше уж сразу раскидать. Занятый борьбой со снегом и иностранными словами, не заметил, как сзади кто-то подошел. От радостного вопля: «Ксен!» - я аж подпрыгнул. Совершенно не ожидал, что со спины подкрадутся, заорут в ухо и полезут обниматься. Опешил слегка. - Ванька?! - не верил я своим глазам, хлопая в ответ приятеля по плечам. – Как ты здесь оказался? - Да погода сам видишь какая, в город не уедешь, а увольнительная есть. Не в части же сидеть, вот и решил в деревню прогуляться. Совсем не ожидал тебя здесь увидеть. Ты как тогда ушел, все, про тебя больше никто ничего не говорил. Я извелся весь, - все это Иван выпалил на одном дыхании, заглядывая мне в лицо, от чего мне стало немного неловко. Хотя с другой стороны, как бы я смог передать весточку, что со мной все хорошо, когда комбат на мои осторожные вопросы о судьбах остальных участников драки сухо ответил, что меня это не должно волновать. Ванька во все глаза смотрел на мой почти цивильный прикид: военное обмундирование разбавляли валенки и теплые тренировочные штаны. Я снял рукавицы, и вытер лицо, снежинки таяли, и оно было неприятно мокрым. - Понятно, - протянул я, чтобы хоть что-нибудь сказать. - А ты здесь, да? – осторожно спросил приятель. - Ага, - пришлось согласиться мне, - вот видишь, по хозяйству помогаю. Я просто физически ощущал, как сильно любопытство гложет Ваньку, но он мялся и не решался спросить. Понятно же, какой вопрос интересует его больше всего. Нет, Ванечка, подтверждений своих догадок ты от меня не дождешься! - Слушай, - решил я упредить его лавину вопросов, - а что там со всеми стало? Я же ничего не знаю, как привезли, так и сижу. - Ребят в дисбат отправили, говорят, на три года, - охотно стал делиться он со мной информацией, - я на губе отсидел, потом нарядов кучу впаяли, но вроде обошлось. Правда, до конца дней зарекся пить и беспорядки нарушать. Хватило, знаешь ли. Ротный лютовал месяца два, наверное. Дисциплина теперь в части такая, что комар без разрешения не пролетит. - А тот парень, с ним что? – не выдержал и спросил я. - Толком-то ничего неизвестно, но живой. Комиссовали его, на полгода вроде домой раньше поехал. Если бы помер, Ксен, мы бы легким испугом не отделались, загремели бы вместе с дедами в дисбат, да и им бы срок посолиднее дали, - в словах парня была логика, но какой-то смутный червячок сомнения терзал мозг, чего-то я не догоняю, но вот чего? Ванька продолжал заливаться соловьем, я едва слушал его, просто чтобы вовремя поддакнуть или сделать заинтересованное лицо, и с томлением ждал, когда же он уйдет, а тот не торопился. Следующая фраза вызвала настоящую панику: - Может, чайку попьем, чего на улице стоять? Еще бы не занервничать – дома-то посреди комнаты траходром стоит, и второй кровати в поле зрения не наблюдается. Сложить два и два даже Иван сможет. Оно мне надо? Да еще сразу вспомнился собственнический характер майора. Если уж был сильно недоволен тем, что я просто с девушкой разговаривал, то что скажет, или вернее сделает сейчас, застав распивающим чаи с сослуживцем? Пятая точка выла дурниной, подсказывая, что не стоит нарываться, ведь ежели чего – расплачиваться придется ей. - Не могу, - твердо ответил я. – Товарищ майор запретил. - Да ладно, он и не узнает, - отмахнулся от моих слов приятель. - Вань, не подставляй меня и себя. Приказ есть приказ. Хочешь в подвал на ночь? – припугнул я его. - Все так сурово? – округлил глаза парень. - А ты как думал? - подтвердил я его опасения, ну и чтобы все же немного смягчить отказ, пояснил. - Он часто домой заезжает, если не проверять, то пообедать точно. - Офигеть, - пробормотал приятель, - ладно, приятно было увидеться, бывай, раб лампы! – Ванька развернулся и потопал в сторону деревенского магазинчика, а я, еще несколько раз взмахнув лопатой, отправился домой – приготовление обеда не стоило откладывать. Жизнь неспешно текла по накатанной колее. День – рутинная работа по дому и зубрёжка языка, вечер – проверка глубины познаний, ночь – праздник тела. Чем ближе был май, тем жарче становились наши ночи, и вовсе не температура воздуха была тому причиной. Засыпал я совершенно измотанный, майор даже уже не пытался заставить меня встать и сходить в душ, а запасся влажными салфетками, убирая следы страсти. Я молча и практически бессознательно поворачивался, как просили, и вырубался почти в процессе. Просыпались мы теперь вместе, практически одновременно - привычка великое дело – и никто не орал над ухом мерзким голосом: «Подъем!». Вместо этого комбат улыбался и спрашивал: - Встаем? – я кивал, посмеиваясь про себя риторическому вопросу, зная, чем может закончится попытка полежать еще минуточку. А дальше все было как всегда. Весна в этом году настала ранняя и дружная. Снег вдруг как-то сразу осел, но не стал таким привычно-грязным как в городе. Петровна заволновалась и кинулась скидывать его с крыш хозяйственных построек. Я, глядя на нее, тоже полез и, осторожно ступая по скользкой поверхности, скидывал вниз тонны набрякшего и оттого тяжеленного снега. - Ненормальный, - бурчал вечером в бане майор, нахлестывая мою многострадальную поясницу, - зачем тебя туда понесло? Я молчал и блаженно жмурился, было просто хорошо, и ни двигаться, ни говорить не хотелось… Сугробы растаяли тоже как-то вдруг, лишь в тени притаились, ожидая своей очереди, грязные кучи сброшенного с крыши снега. Несколько дней постояла солнечная и теплая погода, и вдруг сразу все вокруг зазеленело. В городе я никогда не обращал внимания на пробуждение природы, да и не было там такого. Там смена времен года ощущается совсем по-другому, а здесь я не успевал поражаться переменам, происходящим в природе. Вот вроде вчера еще лес стоял и сердито шумел колючими лапами елей и покачивал голыми стволами других деревьев, как вдруг сегодня меж темной хвойной зелени появилась нежная дымка молодых листочков. Что это, как не чудо? Иногда я поражался переменам, произошедшим со мной, и думал, почему я стал видеть и чувствовать иначе? И приходил к выводу, что тут много всего может быть причиной, хотя бы банальное отсутствие телевизора или привычной компании и интернета, что высвободило кучу времени. Мое настроение передалось и майору, наверное, половым путем. Он тоже начал сосредоточенно вглядываться вдаль, думая о чем-то своем и иногда хмурясь. Так мы могли молча сидеть на ступенях крыльца до того момента, как полностью стемнеет, любуясь закатом и тем, как медленно утопает во мраке все вокруг. До конца мая оставалось еще недели полторы, а сирень уже распустилась, удивительно рано, ведь в прошлом году я помнил ее в цвету, а это была середина июня. Ее кусты, росшие в палисаднике и перед крыльцом, будили воспоминания и дурманили голову своим неповторимым ароматом. Никогда не замечал за собой такой любви к этим сиреневым соцветиям. Вместе с пробуждением природы проснулись и сорняки, с которыми приходилось бороться разными методами – на огороде лопатой, безжалостно закапывая их в землю, делая гряды под лук и укроп, в остальных местах косой, не позволяя им слишком высоко поднимать голову. Обкашивая траву возле пресловутого куста сирени, сплошь покрытого полураспустившимися соцветиями, я остановился – внезапно вспомнилось детство и наивная вера в то, что найденный и съеденный пятилепестковый цветок сирени принесет то ли счастье, то ли исполнение желания. Увлекшись поиском, я совершенно пропустил момент, когда подъехал комбат. Как можно было не услышать рев двигателя заслуженного ветерана отечественного автомобилестроения, не знаю, но майоровы руки на талии стали неожиданностью - Сиренью любуешься? – поинтересовался он, прихватив губами кончик моего уха. - Нет, ищу пятилепестковый цветочек, - честно сознался я - теперь даже такие выражения на английском не составляли труда и выговаривались без запинки. - Подумать только, - прошептал он, усмехаясь, - сколько возможностей исполнения желаний, можно сказать, под носом, а я забыл. К моему удивлению, комбат принялся обследовать куст. Выйдя из ступора, я присоединился к нему, но ничего, кроме сильного тела майора, скажу честно, не видел. - Вот! – воскликнул он торжествующе и, острожно отделив нужный цветок, протянул его мне. Я покосился на комбата, сомневаясь, что делать. - Кажется, его надо съесть, - напомнил он, поднося руку к моим губам, которые непроизвольно раскрылись. – Загадай желание. В голове не осталось ни одной мысли, только его гипнотические глаза напротив. Мой личный Каа. Горький и травяной привкус на губах… Так ощущается не сирень, это твой вкус, мой майор… Тупо жую невкусные лепестки, загадать желание забыл, да разве и возможно что-нибудь помнить под этим завораживающим взглядом? - Загадал? – шепот комбата почти возле самых моих губ. – Давай одно желание на двоих, - и приник к моему рту в собственническом поцелуе. Говорят, некоторые особо продвинутые в искусстве поцелуев люди могут завязать веточку от вишни языком во рту. Не знаю, показатель ли это мастерства, но комбат отобрал у меня половину почти прожеванной сирени, продолжая жарко целовать и заталкивая поглубже в куст. - Андрей Витальевич! – раздался с дороги хорошо знакомый женский голос. Петровна, дай ей бог здоровья, но как же не вовремя ее черт принес! – Андрей Витальевич, ты дома?! Майор тяжело вздохнул и высказался вполне по-русски, ибо английская лексика бедна такими выражениями, а тут было от души. Он отстранился, морщась, скинул с плеч легкую ветровку и, держа ее перед собой, смело вышел навстречу гостье. Меня пробило на хи-хи. Хорошо хоть в деревенских традициях было заранее оповестить всю округу о своем приближении, а то вопросов было бы немерено. Опять же, если бы мы перешли к действиям более интимного характера, понадеявшись на густоту куста, то в этом случае уточнять что-либо было бы уже бессмысленно. Майор уехал вместе с Петровной, а я все стоял на том же месте, забыв, зачем собственно я там нахожусь. Желание… То желание, которое я так и не смог оформить в слова, но оно было. Вот интересно, исполнится? Ехидный внутренний голос подсказал, что если простоять столбом до самого вечера, то обязательно. Только вот процесс мне вряд ли понравится. Усмехнувшись, я докосил траву в оставшейся части палисадника и, закинув косу на плечо, пошел к дому. Дел оставалась еще туча. - Константин, - вечером комбат выглядел недовольным и озабоченным, я невольно заозирался вокруг, вроде все в порядке. – Через пару дней в части учения… - Мне надо быть там? – похолодев, спросил я. - Нет, - комбат поморщился, как от зубной боли, - ты остаешься на хозяйстве, просто меня с неделю не будет, - он остановил на мне один из своих нечитаемых взглядов, но мне показалось, что невысказанным осталось еще что-то. Эта недоговоренность витала в воздухе те два дня, что мы еще были вместе. Еще мне очень хотелось узнать про дембель. Приказ уже был, хорошо бы выяснить остальную процедуру – что делать и когда. Моих туманных намеков майор не понимал, причем было непонятно, то ли правда я настолько плохо изъяснялся на английском, то ли комбат не был расположен говорить на эту тему; тем не менее, он молчал. Последняя перед его отъездом ночь запомнилась мне надолго. Майор, зная, что не увидит меня целую неделю, как с цепи сорвался, как будто старался натрахаться впрок… Утром я проснулся один. Пораженно уставился на белый день за окном, понимая, что безнадежно проспал. Потом вспомнил, что раз майора нет, значит, уже уехал, и не разбудил, наверное, потому что решил дать отдохнуть. От воспоминаний о том, что было ночью, загорелись щеки. Бли-ин! Ну почему я не могу относиться к этому спокойно? Ведь за то время, что я живу у комбата, пора бы привыкнуть, а все реагирую. Полежал еще немного, подумал, что не стоит прохлаждаться и расхолаживаться, а то потом будет сложно войти в колею, встал и принялся за домашнюю работу. Неделя тянулась невыносимо медленно. Я старался находить дела, нехотя готовил обед для одного себя, зубрил английский и ждал. В четверг майор не приехал. Я засунул рагу в холодильник, понимая, что завтра оно будет уже совсем не таким вкусным, но и в пятницу комбат не появился. От волнения все валилось из рук, я умудрился прожечь клеенку на столе, плюхнув на нее раскаленную сковороду. Матерясь, сдернул это безобразие, скомкал и выбросил. Стол под клеенкой оказался сколоченным из досок, но под столешницей имелся ящик. Ну надо же! Сколько времени сидел за ним и даже не догадывался о таком вот маленьком секрете. Чисто из любопытства полез в него. Ящик был пуст, лежал там только файл с какими-то бумажками. Я хотел было уже задвинуть его обратно, как взгляд зацепился за свою фамилию. Дрожащей рукой вытряхнул содержимое на стол и пораженно уставился на билет на самолет до Москвы, несколько тысячных купюр и бумагу, где черным по белому говорилось, что я служил с… и по… в такой-то части, потом еще было проездное предписание и военный билет. Так, не понял… Я опустился на стул и тупо смотрел на разложенные на столе документы. Он что, мне не собирался это отдавать? Или это был такой квест – типа, сам найди? До завтра, конечно, есть еще время, но… Убрал все обратно в файл и задвинул ящик, потом подумал и вытащил одну купюру – надо было клеенку купить. В таком виде стол смотрелся совсем неопрятно. Матерясь, побежал за новой в магазин, надеясь, что она там еще осталась. Привозили ее не так часто, и народ разбирал ее активно. На мое счастье клеенка еще не кончилась, и, помогая складывать прямоугольное полотнище, я все время дергался, посматривая на улицу: вдруг приехал? - Костик, ты чего такой нервный? – пришедшая за хлебом Петровна обеспокоенно смотрела на меня. - Нет, ничего, все нормально, - попытался я было уклониться от ответа. – Просто клеенку испортил. - Тань, оставь мне хлебушка, пойду я с парнем побеседую, - подхватив под руку, она вместе со мной вышла из магазина. – Костя, что случилось? – она серьезно смотрела мне в глаза, и я чувствовал, что ее это действительно беспокоит, и человек хочет искренне помочь. Я решился. Рассказал про найденные документы, про сомнения и про то, что не знаю, что теперь делать. - Форма-то у тебя есть? – поинтересовалась женщина. - Да, Андрей Витальевич принес, в шкафу висит. - Хорошо. Значит, если до завтра не приедет, то зять тебя в Читу отвезет. Не волнуйся. Скорее всего, человек просто задержался на учениях и не смог вовремя приехать, – сказала Петровна. – Не переживай, отправим мы тебя домой. Постелив новую клеенку, я полюбовался полученным результатом. Делать было нечего, и я попытался сосредоточиться хотя бы на чтении, но английские слова упорно проходили мимо сознания. Подозреваю, будь книжка и на русском, результат был бы точно таким же. Майор так и не появился. После почти бессонной ночи я встал чуть ли не затемно. Сил лежать больше не было. Меня как магнитом тянуло к окну или вообще на улицу, потому что казалось, что слышу вдалеке знакомый рев двигателя. Часов в девять зашла Петровна. - Не приехал? – скорее даже не спросила, а подтвердила свои сомнения она. Какие нафиг сомнения?! УАЗика под окном нет, значит, и комбата тоже. Я помотал головой. - Ладно, собирайся тогда, через час Витька за тобой заедет, - Петровна развернулась и пошла прочь по улице. Оно, конечно, невежливо пожилого человека на пороге держать, но по объективным причинам в дом ее пригласить тоже не вариант. Мной овладела апатия, я вроде совсем успокоился и понял, что собирать мне и нечего. Надел форму, посмотрел на себя в зеркало. Дембель, блин. Прошелся по дому, проверяя, все ли в порядке и не забыл ли чего сделать. Все вроде было в порядке. Достал документы и деньги, положил во внутренний карман, оставив в зоне быстрого доступа дежурную тысячу. Подумав еще немного, взял лист бумаги и ручку и стал думать, что написать. Так ничего и не придумав, решил не заморачиваться. Потому что слова, которые были бы уместны при личном прощании, на бумаге выглядели бы жалко и неубедительно. За окном побибикали, это был явно не сигнал майорова УАЗика, что ж, пора в дорогу. Спасибо тебе, комбат, за все. Жаль, что так и не попрощались, хотя может быть и к лучшему, к чему эти проводы и неловкость при расставании. - Поехали? – спросил мужчина за рулем синего внедорожника, я заторможено кивнул, бросая последний взгляд на дом, в который я уже никогда не вернусь и с которым было связано столько всего. – Не переживай, - неправильно истолковал мой вид мужик, - Едем с запасом даже. Успеешь. - Спасибо, - ответил я уже тогда, когда последний деревенский дом скрылся за поворотом. - Спасибо большое, - повторил я, когда меня высадили возле здания аэропорта. - Пожалуйста! – махнул рукой благодетель, отказавшись от денег и резко беря с места. Я посмотрел вслед машине и пошел внутрь. Зарегистрироваться оказалось несложно, и уже через пару часов я сидел возле иллюминатора, глядя, как далеко внизу расстилается бесконечное зеленое море. Прощай, Сибирский военный округ, прощай. |