клуб чудес. Предисловие Это предисловие было написано в 1977 году в ответ на многие просьбы о кратком вступлении к Курсу Чудес. Две первых части Как он появился и Что он собою представляет Хелен Шакман написала сама.
 Скачать 1.54 Mb.
|
|
X. Непредвзятость 1. Центральное место непредвзятости, качества, возможно, обретаемого в последнюю очередь, легко понять, когда раскрыта его взаимосвязь с прощением. Непредвзятость приходит в отсутствие суждения. Так же как суд закрывает разум перед Божьим Учителем, непредвзятость открывает его перед Ним. Так же, как осуждение рисует Сына Божьего исчадием зла, так непредвзятость позволяет ему быть судимым Гласом Божьим во имя Его. И так же как проекция вины на него приводит его в ад, непредвзятость позволяет продолжить к нему образ Христа. Лишь непредубежденные — в покое, ибо только у них есть основание для него. 2. Как непредубежденные прощают? Своим отказом от всего, что помешало бы прощению. Они воистину покинули мир, позволив ему возродиться для них в такой великолепной новизне и радости, что о подобном изменении они не могли и мечтать. Былому нет подобия ни в чем. Казавшееся тусклым и безжизненным — теперь сверкает и блестит. А главное, всё привечает, поскольку страх исчез совсем. Ни облачка не застит лик Христа. Цель достигнута. Прощение есть окончательная цель учебного плана. Оно готовит почву для того, что выходит за грань постижения. Учебный план не предусматривает попытки превзойти его оправданную цель. Прощение — единственная цель, к которой в конечном счете сводится всё обучение. И этого вполне достаточно. 3. Ты, вероятно, уже заметил, что в перечень характеристик, присущих Божьим учителям, не входят те, что составляют наследие Божьего Сына. Такие слова, как любовь, непогрешимость, совершенство, знание и вечная истина не появляются в этом контексте. Здесь они абсолютно неуместны. То, что даровано Всевышним, настолько превосходит наш учебный план, что всякое постижение просто исчезает в его присутствии. Покуда же это присутствие затенено, в фокусе нашего внимания — учебный план. Функция Божьих учителей — нести в мир истинное обучение. Строго говоря, они помогают разучиться тому, что приобретено мирским "истинным обучением". Божьим учителям дано принести в мир благую весть о полном его прощении. Они воистину блаженны, ибо они — носители спасения. 5. КАК ДОСТИГАЕТСЯ ИСЦЕЛЕНИЕ? 1. Существенным фактором исцеления является понимание того, чему служит иллюзия болезни. Без этого понимания исцеление невозможно. I. Воспринимаемая цель болезни 1. Исцеление достигнуто в тот самый миг, когда страдающий более не видит ценности в болезни. Кто выбрал бы страдание, не полагая, что вместе с ним он получает нечто весьма ценное для себя? Боль, вероятно, кажется ему ничтожной платой за нечто, во много раз превосходящее по ценности. Ибо болезнь есть выбор или решение. Она есть выбор слабости в ошибочном убеждении, что это и есть сила. Когда подобное случается, реальная сила воспринимается угрозой, в здоровье усматривают опасность. Болезнь — это зачатый в безумии способ возвести Божьего Сына на трон его Отца. Бог видится вовне, свирепым и могучим, жаждущим сохранить в Своих руках всю власть. Лишь через отцову смерть удастся Сыну одолеть Его. 2. Что означает исцеление в подобном безрассудном убеждении? Оно символизирует поражение Господня Сына, триумф над ним Его Отца. Оно выражает окончательное, открытое пренебрежение, которое Сын Божий вынужден признать, исцеление представляет всё то, что он скрывает от себя, оберегая свою "жизнь". Если он исцелен, то он ответственен за свои мысли. А если его мысли — его ответственность, то он будет убит в доказательство своей слабости и никчемности. Но если сам он выбирает смерть, то его слабость становится его силой. Теперь он сам обрек себя на то, что ему уготовил Бог, и, таким образом, он полностью узурпировал трон своего Творца. II. Сдвиг в восприятии 1. Исцеление зависит от того, в какой мере осознается отсутствие ценности в болезни. Сказав: "В этом для меня нет ни малейшей пользы", больной исцелится. Но чтобы так сказать, необходимо признать некоторые факты. Прежде всего должно быть ясно, что решение — дело разума, а не тела. Если болезнь — ни что иное, как ложный подход к решению проблемы, она есть решение. И если она — решение, то принято оно разумом, а не телом. Сопротивление этому признанию огромно, ибо существование мира таким, каким ты его воспринимаешь, зависит от тела, ответственного за принятие решений. Термины "инстинкты", "рефлексы" и тому подобное представляют собой попытку представить тело, побуждаемым не умственными факторами. По сути, такие термины лишь называют или описывают проблему. Они не дают ответа на нее. 2. Приятие болезни как решения разума использовать тело с определенной целью и есть основа исцеления. И это справедливо для исцеления в любой его форме. Больной признает это и выздоравливает. Если же он решит не в пользу исцеления, такового не последует. Кто же здесь врач? Лишь разум самого больного. Исход зависит от его решения. Кажется, будто особые посредники способствуют его выздоровлению, но они только оформляют его выбор. Он выбирает их, чтобы придать осязаемую форму своим желаниям. Это, и только это они осуществляют. В действительности же они вообще не нужны. Больной мог без их помощи подняться, просто сказав: "Я более не нуждаюсь в этом". Нет такой формы недуга, которая не исцелилась бы в мгновенье ока. 3. Какая же предпосылка единственно необходима для такого сдвига в восприятии? Только признание: болезнь идет от разума и не имеет ничего общего с телом. Какова "цена" подобного признания? Цена — весь мир, тобою видимый, ибо он более никогда не будет повелевать твоим разумом. Ведь с этим признанием ответственность перемещается туда, где ей и должно быть; она возлагается не на мир, а на того, кто, глядя на этот мир, видит его не тем, что он есть. Он видит то, что предпочел увидеть. Не более и не менее. Мир не влияет на него. Он только верил в обратное. Он в свою очередь не воздействует на мир, поскольку ошибался в его сути. Здесь и лежит освобождение и от болезни, и от вины, ибо они — одно и то же. Но для принятия подобного освобождения никчемность тела должна стать приемлемой идеей. 4. С такой идеей боль исчезает навсегда. А с нею исчезает и вся путаница в отношении творения. Разве же это не неизбежное следствие? Стоит поместить причину и следствие в их естественной последовательности в одном аспекте, и постижение обобщит и преобразует мир. Для обобщающей ценности одной подлинной идеи пределов нет, и нет конца. Конечный результат этого урока — воспоминание о Боге. Какое значение ныне имеют и недуг, и боль, несчастья и страданья? Лишившись цели, они исчезли. А с ними вместе уходят все их видимые следствия. Причина и следствие отражают творение. Увиденные в надлежащей перспективе, без искажений и без страха, они возрождают Рай. III. Функция Божьего учителя 1. Если для исцеления пациенту нужно изменить строй своих мыслей, то что же делает учитель Божий? Способен ли он изменить мышление пациента за него? Конечно, нет. В отношении тех, кто уже готов изменить образ мыслей, у Божьего учителя нет иной функции, как радоваться вместе с ними, ибо они становятся учителями Божьими с ним заодно. Однако у него есть более определенная функция по отношению к тем, кто не понимает сути исцеления. Такие пациенты не осознают, что сами выбрали болезнь. Напротив, они считают, что болезнь выбрала их. Они покуда еще не объективны. Тело им говорит, как поступать, и они повинуются ему. Им и в голову не приходит, насколько подобная концепция безумна. Они бы излечились, просто усомнившись в ней. Но они ни о чем подобном не подозревают. Для них разделение реально. 2. Именно к ним приходят Божие учителя, предоставляя выбор, о котором они забыли. Само присутствие Божьего учителя служит им напоминанием. Его мысли просят лишь права усомниться в том, что принято больным за истину. Как Божьи вестники, Его учителя суть символы спасения. Они просят больного о прощении Божьего Сына во Имя его самого. Они означают Альтернативу. Со Словом Божьим в разуме своем, они приходят в благословении не исцелять больных, но им напомнить о средстве исцеления, которое Единый им уже даровал. Это не руки их исцеляют. Это не голос их приносит Слово Божье. Они лишь отдают полученное ими. По–доброму они призывают своих братьев отвернуться от смерти: Гляди, Сын Божий, что Жизнь способна предложить тебе. Неужто ты предпочитаешь этому болезнь?" 3. Никогда успешные Божьи учителя не принимают в расчет формы недугов, в которые веруют их братья. В противном случае они забыли бы, что все эти формы преследуют одну и ту же цель и, следовательно, мало чем отличаются друг от друга. Учителя стремятся отыскать Глас Божий в брате, который обманул себя настолько, что поверил: Сын Божий в состоянии страдать. Они ему напоминают, что он себя не создавал и должен оставаться таким, каким его Всевышний сотворил. Они признают, что у иллюзий не может быть последствий. Истина их разумов простирается к истине в разумах их братьев, чтобы оставить иллюзии без подкрепления. Таким путем иллюзии приносят к истине, а не наоборот. И таким образом иллюзии развеяны не чьей–то волей, но союзом Единой Воли с Самой Собою. В том функция учителей Господних: не видеть никакую волю раздельной со своею собственной и видеть собственную волю неразделимой с Божьей. 6. НАСКОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕННО ИСЦЕЛЕНИЕ? 1. Исцеление всегда определенно. Доставив иллюзии к истине, их невозможно сохранить. Истина выявляет отсутствие в них всякой ценности. Учитель Божий увидел коррекцию своих ошибок в разуме пациента, признав их тем, что они есть. Приняв Искупление для себя, он также принял его для своего больного. Но что если больной использует болезнь как образ жизни, веря, будто исцеление — верная дорога к смерти? В подобном случае неожиданное исцеление может вызвать глубокую депрессию и чувство потери, столь глубокое, что не исключена попытка больного уничтожить себя. Не имея того, ради чего стоило бы жить, он может просить о смерти. Для его же собственного блага с исцелением надо подождать. 2. Исцеление, воспринимаемое как угроза, всегда находится поодаль. Оно является в тот самый миг, когда становится желанным. Там, где оно дано, оно и получено. А что есть время перед даром Божьим? Много раз в Тексте мы ссылались на кладезь сокровищ, в котором поровну запасены Божьи дары и для дающего, и для приемлющего. Ни один из них не утерян, ибо дары способны только множиться. Учитель Божий не должен огорчаться, ежели исцеление, им предложенное, кажется не полученным. Ведь не ему судить о том, когда должен быть принят его дар. Пусть будет он уверен: дар его получен и будет принят, как только в нем увидено благословение, а не проклятие. 3. В функцию учителей Господних не входит анализ следствий, вызываемых их дарами. Их функция — дарить дары. С дарами вместе они отдали и их конечный результат, ведь результат неотделим от дара. Дарить не может тот, кто озабочен итогами своих даров. Это ограничивает само дарение, и ни дарящий, ни принимающий не получают дара. Доверие составляет существенную часть дарения: по сути, это — та часть, что делает возможным соучастие и гарантирует, что дарующему не грозит потеря, что он способен только обрести. Кто же дарит дар и остается с ним, чтобы следить, использован ли дар по назначению? Это не дар, а кабала. 4. Отказ от беспокойства о подарке и делает его воистину подаренным. Только доверие делает возможной подлинную отдачу. Исцеление есть изменение мышления; такого изменения Святой Дух ищет для больного в его же разуме. Это Святой Дух в разуме дарующего приносит ему дар. Разве его можно потерять? Разве он окажется бездейственным? Сокровищница Божья не скудеет. И если утерян один дар, она не будет полной. Однако ее полнота гарантирована Богом. Зачем же Божьему учителю заботиться о том, что стало с его подарком? Когда Бог дарит Богу, кто в этом святом обмене получит меньше нежели всё? 7. НУЖНО ЛИ ПОВТОРНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ? 1. Ответ напрашивается сам собою. Исцеление не может быть повторено. Если больной исцелен, то от чего же его снова исцелять? И если исцеление, как уже говорилось, определенно, что же тогда повторять? Ведь озабоченность итогом исцеления означает для Божьего учителя ограничение исцеления. И уж тогда в исцелении нуждается разум самого учителя. Он должен обеспечить этот процесс. Нынче он — пациент и таковым должен себя считать. Он сделал ошибку, и ему следует изменить свое отношение к ней. Ему не хватило доверия, сопутствующего подлинному дарению, и он не получил пользы от своего подарка. 2. Когда же учитель Божий старается быть просто каналом для передачи исцеления, его ждет несомненный успех. А искушаемый сомнениями не должен повторять своей попытки. Она уже была максимальной, ибо Святой Дух принял ее как таковую и воспользовался ею как таковой. Теперь перед учителем Господним всего одна стезя, воспользовавшись собственным здравым смыслом, он должен сказать себе, что отдает проблему Тому, Кто не знает неудач, а также должен признать, что его собственная неопределенность есть не любовь, а страх и следовательно ненависть. Его позиция тогда становится несостоятельной, ибо он предлагает ненависть тому, кому предложил любовь. Это немыслимо. Если предложена любовь, только любовь должна быть и получена. 3. В это Учитель Божий должен верить. В этом и заключается смысл утверждения, что есть одна обязанность у чудотворца: принятие Искупления для себя. Учитель Божий есть чудотворец, поскольку он дарует полученные им дары. Но прежде он должен их принять. Он более ничего не должен делать, да более и сделать ничего нельзя. Приняв исцеление, он может его отдать. А, усомнившись в этом, пусть он вспомнит, Кто дарит дар и Кто его получает. Так корректируются его сомнения. Он думал, будто можно изъять Господень дар. Это была ошибка, но ошибка поправимая. Поэтому учитель Божий должен признать ошибку за то, что она есть, позволив исправить ее для себя. 4. Необычайно трудно признать, что сомнение в исцелении, обусловленное видимой устойчивостью симптомов — это ошибка, принявшая форму отсутствия доверия. Как таковая она есть атака. Обычно она видится совсем обратным. Ведь поначалу кажется и впрямь нелогичным отождествлять продолжение заботы с атакой. Такая забота наделена всею видимостью любви. Но без доверия любовь немыслима, а сомнение и доверие несовместимы. И ненависть должна быть противоположностью любви, безотносительно к той форме, которую она принимает. Не сомневайся в даре, тогда не усомнишься и в его последствиях. Эта определенность наделяет учителей Господних силой чудотворства, ибо они доверились Ему. 5. Реальным основанием для сомнений в исходе любой проблемы, предложенной для разрешения учителю Господню, всегда является сомнение в самом себе. И это непременно означает, что доверием оделялось иллюзорное я, ибо только в подобном я и можно усомниться. Эта иллюзия может принять множество форм. Возможно, это страх, связанный с собственной уязвимостью и слабостью. Или же страх перед неудачей и стыд, связанный с чувством несостоятельности. Возможно, это — смущение, произрастающее из ложной скромности. Форма ошибки не важна. Важно только признать ошибку таковою. 6. Ошибка есть всегда некая форма озабоченности собой, обособление от пациента. Она — провал в признании его частью Я и отражает полную путаницу в отождествлении. Конфликт в определении собственного я закрался в твои мысли, и ты обманут в отношении себя. Ты обманываешься на свой счет, ибо отверг Источник своего творения. Если ты предлагаешь только исцеление, сомнения невозможны. Если ты искренне желаешь решить проблему, сомнения немыслимы. Если ты абсолютно уверен в сути проблемы, у тебя нет сомнений. Сомнения суть результат противоречивых желаний. С твердой уверенностью в том, чего желаешь, сомнение невозможно. 8. КАК ИЗБЕЖАТЬ ВОСПРИЯТИЯ СТЕПЕНЕЙ ТРУДНОСТИ? 1. Вера в степени трудности — это фундамент мирского восприятия. Она зиждется на различиях: на разном опыте и на меняющейся перспективе, на различиях в росте и неравенстве в размерах, на разных оттенках темноты и света, на тысячах контрастов, когда каждая вещь как бы борется за признание с другой. Большой предмет отбрасывает тень на малый. Яркие вещи отвлекают внимание от менее заметных. Наиболее опасная идея или же (по мирским стандартам) самая привлекательная полностью нарушает умственное равновесие. Телесные глаза видят сплошной конфликт. Не обращайся к ним за пониманием и покоем. 2. Иллюзии — всегда иллюзии различий. Могло ли быть иначе? По определению, иллюзия — это попытка превращения в реальность того, что признается чрезвычайно важным, но не истинным. Следовательно, движимый желанием это заполучить, разум стремится сделать это истинным. Иллюзии — не что иное, как пародии на творение, попытки привести истину ко лжи. Находя истину неприемлемой, разум восстает против нее, даря себе иллюзию победы. Считая здоровье бременем, он ищет приюта в бредовых снах. В подобных снах разум изолирован, отличен от других, имеет собственные интересы, способен удовлетворить свои запросы в ущерб другим. 3. Как же возникли эти различия? Они, определенно, должны находиться во внешнем мире. Однако именно разум судит всё зримое телесным оком. Именно разум интерпретирует приносимые телесными глазами "вести" и наполняет их значением. Значением, которого во внешнем мире не существует. "Реальностью" видится всё, что предпочтительно разуму. Его иерархия ценностей спроецирована в мир, и он посылает телесные глаза искать ее. Телесные глаза глядят на всё только через призму различий. Однако не на их вестях зиждется восприятие. Лишь разум оценивает вести, а посему лишь разум в ответе за видение. Разум один решает, реально или иллюзорно видимое, желанно или нежеланно, приятно или же вызывает болезненные ощущения. 4. Именно в процессе этой классификации и сортировки и зарождаются ошибки в восприятии. Именно здесь необходимо исправление. Всё, приносимое телесным зрением, разум классифицирует согласно своей предвзятой шкале ценностей, решая, куда поместить принесенный ощущениями факт. Может ли быть основание ошибочнее этого? Не признанный самим собою, разум испрашивает у самого себя лишь то, что уместится в данные категории. А сделав это, он заключает, что категории эти должны быть подлинны. На этом зиждется любое суждение о различиях, поскольку от этого суждения зависит всякое суждение в мире. Можно ли в чем–либо полагаться на подобную запутанную и бессмысленную "логику"? 5. В исцелении нет степеней трудности просто потому, что всякая болезнь является иллюзией. Труднее ли рассеять веру сумасшедшего в большую галлюцинацию, нежели в меньшую? Скорее ли поверит он в нереальность громкого голоса, нежели более тихого? Будет ли легче для него не внять навету убийства, нашептанному на ухо, нежели громогласному к нему призыву? И отразится ли увиденное им число зубцов на вилах дьявола на их правдоподобии в его восприятии? Его разум поместил их всех в категорию реальных, и следовательно все они для него реальны. Как только он осознает их иллюзорность, они исчезнут. То же и с исцелением. Свойства иллюзий, вроде бы отличающие их друг от друга, в действительности не имеют значения, ибо свойства эти столь же иллюзорны, сколь сами иллюзии. 6. Глаза телесные всё еще будут отмечать различия. Но разум, позволивший исцелить себя, перестанет их признавать. Всё еще будут те, что кажутся "больней" других, и зрение телесное по–прежнему будет регистрировать изменения в их внешности. Но исцеленный разум поместит их всех в одну категорию, категорию нереального. Это есть дар Его учителя: понимание того, что существуют всего лишь две осмысленные категории в распределении вестей, полученных из того, что представляется нам внешним миром. Из этих двух только одна реальна. И так же, как реальность целиком реальна, безотносительно к размерам, форме, времени и месту — ибо различия не могут существовать внутри нее — иллюзии все, без исключения, иллюзорны, единственный ответ недугу любого рода есть исцеление, единственный ответ иллюзиям есть истина. |