клуб чудес. Предисловие Это предисловие было написано в 1977 году в ответ на многие просьбы о кратком вступлении к Курсу Чудес. Две первых части Как он появился и Что он собою представляет Хелен Шакман написала сама.

• Название: Предисловие Это предисловие было написано в 1977 году в ответ на многие просьбы о кратком вступлении к Курсу Чудес. Две первых части Как он появился и Что он собою представляет Хелен Шакман написала сама.
• Дата: 20.04.2023
• Размер: 1.54 Mb.
• Имя файла: клуб чудес.docx
• Тип: Документы; #1076739
• страница: 88 из 91

2. Authority problem. Проблема авторитета.
Термин как таковой русскому читателю неизвестен. Даже в переводной психологической литературе, встречаясь с описанием проблемы, мы не находим ее названия. В Курсе чудес проблема авторитета определяется как "корень всех зол." Под "авторитетом" здесь понимается любое лицо (отец, мать, и пр.), а так же любой институт — религиозный, политический, научный и.т.д. Проблема авторитета в действительности сводится к вопросу авторства, то есть к тому, кого мы считаем своим творцом. Как правило, присутствие этой проблемы означает нашу убежденность в том, что мы сами, а не Бог сотворили себя. Это странное убеждение иллюстрируется в современной психологии "Я–концепцией", подразумевающей, что мы по своему собственному усмотрению можем оп­ределять и изменять свою реальность.
3. Bringing darkness to the light. Принесение тьмы к свету.
Сама концепция и грамматическое построение весьма чужды для русской речи. Речь же здесь идет не просто о сведении вместе тьмы и света, заблуждений и истины, при котором всё ложное исчезает, но и о строго определенной направленности — всего ложного к истинному, а не наоборот. Это создает значительную трудность для перевода, ибо "принесение" тьмы к свету, заблуждений — к истине, ошибок — к Святому Духу звучит для нашего уха весьма непривычно.

"Секрет твоей вины — ничто, и принесенный к свету, он будет рассеян Светом". "Как только мы доставим вину к свету, единственным твоим вопросом будет: как ты когда–то мог ее желать? "
4. Change one's mind. Изменить строй мыслей/ мышление
Выражение, весьма характерное в обиходной английской речи. На русский язык обычно переводится как "передумать", "изменить мнение". В Курсе же речь идет об изменении всей системы мышления, всего образа мыслей. "Изменение мышления" звучит непривычно, но точно выражает смысл этой фразы.

 "Я уже говорил, что изменяя поведение, мышление изменить нельзя, но я неоднократно повторял, что изменить мышление возможно ".

(Курс чудес. Гл 4.1У,2:1)

 "Учась и обучая, ты нынче обретаешь большую силу, ибо то и другое наделяет тебя способностью менять строй своих мыслей и в том же самом помогать другим ".

(Курс чудес. Гл.4. IV, 4:1)
5. Create vs. make.
"Творить" в сравнении с "создавать или делать".

Это чрезвычайно важное противопоставление необходимо уяснить себе с самого начала. Бог творит. Человек же "делает" или создает образы, концепции, представления, когда он мыслит неверно или в отрыве от Божьего Разума.

К сожалению в русском переводе глагол "делать" не может служить прямой подстановкой глагола to make и переводится в основном глаголом "создавать" который в русском языке носит некий творческий оттенок, полностью отсутствующий в глаголе to make в том смысле, какой вкладывается в него содержанием Курса. Где бы в тексте мы ни встретились с глаголом "создавать", его всегда можно заменить глаголом "делать" в отличие от "творить". Когда речь идет о создателе с маленькой буквы, всегда имеется в виду "делатель", т.е. малое, индивидуальное, самосозданное "я" как антипод нашего истинного Я, творящего также как Отец и вместе с Ним.
6. Defenselessness. Незащищаемость, незащищенность.
В Курсе чудес этот термин означает отсутствие желания защищаться. В таком состоянии может пребывать только полностью невинный разум, представленный системой мышления Святого Духа. В русском языке нет эквивалента этому понятию. "Беззащитность" имеет совершенно иной оттенок. При переводе в основном использовался термин "незащищенность". Там, где смысловая точность была абсолютной необходимостью, переводчик использовал слово "незащищаемость".

В тексте антиподом этого понятия является слово "defensiveness", также не имеющее эквивалента в русской речи и переводимое как "желание или стремление защищаться".
7. Extention. Продолжение.
Динамика "продолжения" та же, что и "проекции", т.е. выбрасывание, протяжение вперед, продолжение вовне; в Курсе, однако, этот термин противопоставляется проекции. "Продолжение" отождествляется с творением и следовательно всегда носит положительный оттенок. Этот термин всегда соотносим с Богом или Святым Духом и переводится большей частью как "продолжение себя". В отличие от Святого Духа, продолжающего себя, эго всегда проецирует.
8. Giver, Giude, Interpreter, Comforter
Податель, Водитель, Истолкователь, Кормчий

Эти имена соответствуют библейским. В качестве дополнения переводчик пользовался русским изданием "Деяний Иуды Фомы " (Е.Н. Мещерская. Москва, «Наука» 1994 )

"...приди, податель жизни с тайной ее..." стр.148

"...хранитель и водитель тех, кто верит в него"... стр.132
9. Knowledge – perception. Знание – восприятие.
В данном курсе слово "знание" означает состояние мира Бога и единого с Ним творения, предшествующее разделению (отпадению). Этот термин не надо путать со "знанием" в его обычном употреблении, предполагающем субъект, который "знает" и "знаемый" им объект. В Курсе знание означает чистый опыт, в котором отсутствует дихотомия (субъект–объект).

Интересную аналогию мы находим в ранних литературных документах. Так например пребывание души в теле приравнивается к "незнанию" не только в ранних христианских текстах ("незнание – слепота", "Что есть дурная смерть, как не отсутствие знания?", "Что есть дурная тьма, как не отсутствие познания?"), но и у гностиков, и в герметических текстах, и в "Изречениях пифагорейцев." Наиболее близким по значению в русском языке было бы слово "всезнание". Антиподом знания в тексте является восприятие.

"Восприятие" есть осознание внешнего мира через органы чувств. В ложном мышлении восприятие греха и вины укрепляет веру в разделение. При правильном мышлении восприятие возможностей для прощения служит искоренению веры в реальность разделения.
10. Self–concept. Я–концепция.
Это — концепция самого себя, созданный самим собой образ, выражаемый малым "я" в отличие от "Я", сотворенного Богом и обозначаемым заглавной буквой "Я". В русском переводе "я–концепция" формулируется как "Всеобщий паттерн или конфигурация самовосприятия: концепция человека о том, каков он ".
11. Undo. Упразднить, искоренить, отменить, "раз–делать".
На мой взгляд самый сложный, самый значимый в данном тексте, и самый непереводимый на русский язык термин. Близок по своему значению к психоаналитическому термину "undoing", означающему определенный защитный механизм. В теориях личности мы находим такое описание этого механизма. "Некто, оскорбивший чьи–либо чувства и старающийся уладить, снивелировать свой акт или же кто–то, зашедший в своем кокетстве или ухаживании слишком далеко, затем стараясь быть безразличным, даже чуть "холодным" по отношению к данному лицу, демонстрирует нормальное поведение, которое является прототипом "un–doing". Второе действие "undoes", т.е. упраздняет (искореняет, отменяет, "раз–делывает") первое и таким образом уменьшает беспокойство или вину за первое действие. Одноименный защитный механизм есть просто подсознательное преувеличение этого нормального процесса". К сожалению ни "искоренение", ни "упразднение", ни "отмена" не передают прямого смысла термина "undo", что в буквальном перево­де означает "раз–делать сделанное". Ни один из них не несет оттенка реверсивного действия, возвращения к первоначальному состоянию.

"Поэтому первым шагом в искоренении ошибки будет признание, что ты весьма активно принял ложное решение и столь же деятельно можешь решить иначе. "

Стиль Курса с его библейской терминологией близок к архаическому. Поскольку описание и сопоставление ложного "я" и подлинного "Я" проходит через весь материал Курса, ни малое, ни большое "я" не брались в кавычки, за исключением тех случаев, где это было совершенно необходимо.

Большая часть книги написана белым стихом, так называемым yambic pentametre. Всюду, где это было возможно, переводчик старался сохранить ритм и стиль оригинала.
Кира Фельдгун

Дополнения
Психотерапия
Вступление
1. По сути психотерапия есть единственная форма терапии. Ведь если болен только разум, только его и можно исцелить. Только ему необходимо исцеление. Это, однако, не очевидно в нашем мире, где именно проявления сего мира кажутся и очевидными, и реальными. Психотерапия необходима для того, чтобы индивидуум начал сомневаться в реальности подобных проявлений. Иногда человеку удается открыть свое сознание для сомнений и без формальной помощи, но и тогда это явится результатом некоторого изменения в восприятии межличностных отношений. Иногда необходимы более жесткая структура и достаточная продолжительность взаимоотношений с «официальным» психотерапевтом. В любом случае задача остается такой же: помочь пациенту изменить свое мышление относительно «реальности» иллюзий.
Цель
1. Цель психотерапии
1. Цель психотерапии весьма проста: убрать барьеры, преграждающие дорогу к истине. Задача психотерапии — помочь пациенту отказаться от его фиксированной иллюзорной системы мышления и начать пересматривать ложные причинно–следственные связи, на коих она зиждется. В этом мире никому не удается избежать ощущений страха, но каждому доступен пересмотр причины возникновения страха и обучение правильной их оценке. Господь дал каждому Учителя, чья мудрость и помощь во много раз превосходит возможности любого земного психотерапевта. Случаются, однако, такие времена и ситуации, когда земные отношения «психотерапевт—пациент» становятся тем средством, через которое Он предлагает обоим Свой великий дар.

2. Есть ли у отношений лучше цель, нежели попросить Святого Духа в них прийти и одарить их Его великим даром радости? Есть ли превыше цель, нежели воззвать к Предвечному и услыхать Его Ответ? И есть ли превосходней цель, нежели вспомнить Путь и Истину, и Жизнь и помнить Бога? Помощь в этом и есть истинная цель психотерапии. Что может быть святее? Ведь психотерапия, правильно понятая, учит прощению и помогает пациенту познать прощенье и принять его. И в этом исцелении психотерапевт прощен заодно со своим пациентом.

3. Каждый нуждающийся в помощи, независимо от формы недомогания, нападает на самое себя, вследствие чего нарушается его душевное равновесие. Подобные тенденции как правило называются самоубийственными и пациент нередко сам оценивает их как таковые. Он еще не понимает, и ему предстоит постичь, что это «само» или его «я», которое может напасть и, в свою очередь, подвергнуться атаке, есть концепция, созданная им самим. Создав ее, он и лелеет ее, и защищает, а иногда даже готов пожертвовать ради нее собственной жизнью. Ибо подобную концепцию он принимает за самое себя. То «я», которое он видит подвергшимся атаке, реагирует на внешние силы согласно их требованиям, будучи беспомощным перед мощью мира.

4.Психотерапия тогда должна восстановить в его сознании способность принимать свои собственные решения. Он должен согласиться изменить свое собственное мышление и понять: то, что, как он думал, спроецировало на него свои последствия, создано его собственными проекциями на мир. Следовательно, такого мира, каким он его видит, не существует. Покуда это, хотя бы частью, не принято, пациент не увидит в себе способности принимать решения. И он будет сопротивляться своей свободе, принимая ее за рабство.

5. Чтобы в спасении достичь прогресса, пациенту вовсе не обязательно мыслить об истине как о Боге. Но ему нужно начать отделять истину от иллюзии, признавая, что они не одно и то же, и с всё возрастающим желанием видеть в иллюзии ложь и в истине — истину. С этого момента его Учитель возьмет инициативу на Себя и поведет его так далеко, как он готов идти. Всё, что может сделать психотерапия — это сэкономить время. Святой Дух использует время по своему усмотрению, и Он всегда прав. Под Его водительством психотерапия становится одним из средств, используемых им для экономии времени и для подготовки пополнения учителей, необходимых Ему в работе. Безгранична помощь, предоставляемая и направляемая Им. Какую бы стезю ни выбрал Он, вся психотерапия, в конечном счете, приводит к Богу. Выбор за Ним. Мы все — Его психотерапевты, ведь Он желает всем исцелиться в Нем.
Процесс_психотерапии'>2. Процесс психотерапии
Вступление

1. Психотерапия — это процесс, изменяющий воззрение на собственное «я». В лучшем случае, это «новое "я"» есть более милосердная «я–концепция», но вряд ли от психотерапии можно ожидать установления реальности. Совсем не в этом ее функция. Если терапия освобождает путь для реальности, ее можно считать весьма успешной. Вся ее функция, в конечном счете, состоит в помощи пациенту, имеющему дело с одной кардинальной ошибкой — верой в то, что гнев способен принести ему нечто весьма желанное и что, оправдывая атаку, он защищает себя. В какой мере он придет к пониманию ошибочности такого убеждения, в той мере он действительно спасен.

2. Но поначалу у пациентов вовсе нет подобной цели. Напротив, подобные концепции имеют весьма малое для них значение, иначе они не нуждались бы в помощи. Их цель — сохранить способность поддерживать их собственную «я–концепцию» в точности такой, какая она есть, но без страданий, ею приносимых. Всё их душевное равновесие зиждется на безумной вере в такую возможность. А поскольку для верно мыслящего разума подобное явно невозможно, они ищут магического решения своей проблемы. В иллюзиях невозможное легко осуществимо, но только за счет превращения иллюзий в истину. Эта цена пациентом уже заплачена. Теперь ему желанна «лучшая» иллюзия.

3. Поэтому–то поначалу цели пациента и психоаналитика расходятся. Последний, как и его пациент, может дорожить собственной «я–концепцией», но восприятие «улучшения» у них всё же различно. Пациент надеется прийти к желанным изменениям, не изменив в значительной мере собственную «я–концепцию». По сути, он желает настолько укрепить ее, чтобы включить в нее магические силы, которых он ищет в психотерапии. Он хочет обратить неуязвимое в уязвимое и бесконечное — в конечное. В собственном «я» он видит своего бога, стремясь служить ему как можно лучше.

4. Каким бы искренним ни был психотерапевт, он непременно выберет для изменения «я–концепции» своего пациента тот путь, который кажется ему реальным. Задача психотерапии — примирить подобные различия. Надо надеяться, что оба они откажутся от своих первоначальных целей, ибо лишь во взаимоотношениях можно найти спасение. Вначале и пациент, и психотерапевт неизбежно примут нереальные цели, не полностью свободные от оттенков магии. Однако постепенно эти оттенки исчезнут из сознания обоих.

Процесс
I. Пределы психотерапии
1. И всё же, идеальный результат достигается довольно редко. Терапия начинается с осознания того, что исцеление идет от разума, и те, кого терапия свела вместе, уже верят в это. Может статься, они и не продвинутся намного дальше, ибо никто не постигает более того, что позволяет ему его готовность. Но уровни готовности меняются, и когда психотерапевт или пациент достигнет следующего уровня, ему предоставят взаимоотношения, соответствующие такому изменению. Возможно, они сойдутся снова и продвинутся далее в тех же отношениях, сделав их более святыми. Возможно, каждый из них посвятит себя чему–либо еще. Так или иначе, можно не сомневаться: каждого ждет прогресс. Движение вспять — явление временное. В целом же, направление для всех одно: вперед к истине.

2. Психотерапия, сама по себе, не творческий процесс. Одна из ошибок, лелеемых эго, состоит в том, что терапии, якобы, под силу истинное изменение, а следовательно, и истинное творчество. Когда мы говорим о «спасительной» иллюзии или о «последнем сне», то вовсе не это имеется в виду; однако здесь находится последняя защита эго. «Сопротивление» есть его способ видения, его интерпретация роста и прогресса. Подобные интерпретации будут неизбежно ложными, поскольку они иллюзорны. Изменения, которых ищет эго, — не истинные изменения. Они — лишь более глубокие тени, или же тучи, собравшиеся в иной узор. Но созданное из ничего нельзя назвать ни новым, ни иным. Иллюзии — это иллюзии, а истина есть истина.

3. Сопротивление, описанное здесь, может характеризовать как психотерапевта, так и пациента. В том и в другом случае оно ограничивает психотерапию, ибо лимитирует ее цели. Святой Дух тоже не может противостоять вторжению эго в процесс терапии. Но Он будет ждать, и терпение Его беспредельно. Его цель всегда целостна. Какое бы решение психотерапевт и его пациент ни приняли в отношении их расходящихся целей, они не смогут примирить их настолько, чтобы сделать единой целью, покуда не присоединятся к Его цели. Только тогда конфликт исчерпан, ибо только тогда приходит определенность.

4. В идеале психотерапия представляет собою ряд святых встреч, в которых братья встречаются, чтобы благословить друг друга и получить Божий покои. в один прекрасный день подобное свершится для каждого пациента на земле, ибо кто же, если не пациент, мог бы сюда прийти? Психотерапевт есть просто специализирующийся в определенной области учитель Божий. Он постигает обучая, и чем больше он постигнет сам, тем большему он научит и тем большему научится. Но на какой бы стадии он ни находился, всегда есть пациенты, нуждающиеся в нем таком, каков он есть. Они не в состоянии воспринять более того, что он им может предложить сейчас. Но и тот, и другие придут в итоге к здравомыслию.
II. Место религии в психотерапии
1. Чтобы быть Божьим учителем, совсем не обязательно быть религиозным, или же верить в Бога до какой–либо осознаваемой степени. Но совершенно необходимо учить прощению вместо осуждения. Однако даже тут не требуется абсолютной последовательности, поскольку тот, кто достиг подобной вехи, мог обучить спасению в совершенстве в одно мгновенье и бессловесно. Но всё постигший не нуждается в учителе, а исцеленным не нужен психотерапевт, взаимоотношения всё также остаются храмом Святого Духа, и они станут совершенными во времени и будут восстановлены для вечности.

2. Официозной религии нет места в психотерапии, но точно так же ей нет реального места и в религии. В сем мире существует поразительная тенденция соединять противоречивые слова в единый термин, не восприняв в них никакого противоречия. Попытка сделать религию «официальной» есть столь очевидная попытка эго примирить непримиримое, что вряд ли здесь небходимы разъяснения. Религия — это опыт и психотерапия тоже опыт. На самом высоком уровне они становятся одним и тем же. Ни та, ни другая сами по себе не есть истина, но и та, и другая способны привести к истине. Что же необходимо для того, чтобы найти истину, которая остается совершенно очевидной, если не устранение кажущихся препятствий к истинному осознанию ее?

3. Тот, кто научился прощать, не может не помнить Бога. Прощение тогда есть все, чему нужно учить, ибо оно есть все, чему необходимо научиться. Все препятствия к воспоминанию о Боге суть формы непрощения, не более того. Это совсем не очевидно для пациента и очень редко понятно психиатру. Мир мобилизовал все свои силы против осознания этого, поскольку именно это осознание — залог окончания мира и всего, что он символизирует.

4. Но вовсе не осознание Бога составляет разумную цель психотерапии. Оно придет по завершении психотерапии, ибо туда, где есть прощение, приходит истина. И вправду было бы несправедливо, если бы вера в Бога была условием успеха терапии. Да и вера в Бога, по правде говоря, концепция весьма бессмысленная, поскольку Бога можно только знать. Вера предполагает, что неверие возможно, но знание Бога не имеет реальной противоположности. Не знать Бога — значит не обладать знанием, именно к этому и ведет все непрощение. Без знания возможно только верить.

5. Разные средства обучения привлекают разных людей. Некоторые формы религии не имеют ничего общего с Богом, а некоторые формы психотерапии не имеют ничего общего с исцелением. Но если учитель и ученик объединятся в общей цели, Бог придет в их отношения, поскольку Он был приглашен. Тем же путем союз между психотерапевтом и пациентом восстанавливает господство Бога, сначала через Христово видение, затем через память о Нем Самом. Процесс психотерапии есть процесс возвращения к здравомыслию. Учитель и ученик, психотерапевт и пациент — безумны все, иначе их не было бы здесь. Вместе они способны найти выход, ибо никто не обретает здравомыслие в одиночку.

6. Если исцеление есть приглашение Богу войти в Его Собственное Царство, то есть ли разница, как приглашение написано? Важны ли здесь бумага, чернила или ручка? Или же важен тот, кто пишет приглашение? Господь приходит к тем, кто желает возродить Его мир, ибо они нашли способ воззвать к Нему. Когда соединяются любые двое, Бог — среди них. Неважно, какова их цель, но чтобы ее достичь, они должны ее всецело разделить. В цели, не благословленной Христом, не соучаствуют, поскольку то, что не увидено Его глазами, слишком фрагментарно, чтобы предстать осмысленным.

7. Если истинная религия исцеляет, то истинная психотерапия должна быть религиозной. Но существует множество форм той и другой, ибо хороший учитель не пользуется одним и тем же подходом ко всем своим ученикам. Напротив, он со вниманием выслушивает каждого из них, позволив каждому сформулировать свой собственный учебный план; не цель этого плана, разумеется, а наилучший для него способ достижения цели. Возможно, учитель не считает Бога необходимой частью обучения. Возможно, психотерапевт не понимает, что исцеление идет от Бога. И тем не менее, они способны преуспеть там, где не добились успеха те, кто полагают, что обрели Бога.

8. Что же необходимо сделать учителю для успеха в обучении? Что должен сделать для обеспечения исцеления психотерапевт? Только одно, ибо спасение предъявляет к каждому одно и то же требование. Каждый должен сделать свою цель единой с целью другого, тем самым устранив все ощущения различий в своих и чьих–то интересах. Лишь так возможно выйти за пределы, которые эго навязало «я». Лишь так учитель и ученик, врач и пациент, ты и я сможем принять Искупление и научиться получая отдавать.

9. Причастие невозможно в одиночку. Тот, кто остался в стороне, не получает Христово видение. Оно предложено ему, но отрешенному не протянуть руки, чтобы принять его. Пусть же он остановится и узнает, что нужды брата суть его собственные нужды. И пусть он удовлетворит потребность брата как свою собственную, увидев, что они удовлетворены в единстве, поскольку они и есть всего одна потребность. Что есть религия, если не средство помочь ему увидеть, что так оно и есть? И что есть психотерапия, если не помощь в том же самом направлении? Именно цель и делает оба процесса одним и тем же, поскольку цель у них одна, а посему едиными должны быть средства.
III. Роль психотерапевта
1. Психотерапевт — лидер в том смысле, что он идет немного впереди пациента, помогая тому обходить капканы на пути, видя их первым. В идеале, он тоже следует, ибо Единый должен идти впереди него, даря Свой свет, чтоб он мог видеть. А без Него они просто побредут вслепую по тропе, ведущей в никуда. Но невозможно, чтобы Он полностью отсутствовал, если цель — исцеление. Однако Его можно не узнать. И малый свет, который только и останется принять, будет всем тем, что осветит путь к истине.

2. Исцеление целиком и полностью лежит в пределах возможностей как психотерапевта, так и пациента. Следовательно, цель процесса заключена в преодолении этих ограничений. Ни тому, ни другому не справиться с этим в одиночку, но когда они объединяются, им дается потенциальная возможность преодолеть все ограничения. Теперь степень их успеха будет полностью зависеть от того, какую часть этого потенциала они пожелают использовать. Желание может поначалу прийти от любого из них, и по мере соучастия в нем другого оно будет расти. Прогресс тогда зависит от решения: он может почти достигнуть Рая, а может не отойти от ада даже на нескольких шагов.

3. Вполне возможно, что психотерапия покажется безуспешной. Возможно даже, что результат ее воспримется как ухудшение. Но в итоге непременно должен прийти некоторый успех. Один воззвал о помощи; другой услышал и постарался ответить в форме помощи. Это есть формула спасения, и она должна исцелять. Только разъединенные цели способны помешать полному исцелению. Один полностью лишенный эго психотерапевт мог исцелить весь мир без слов, одним своим присутствием. И никому не нужно ни видеть его, ни говорить с ним, ни даже знать о его существовании. Одного его Присутствия достаточно для исцеления.

4. Идеальный психотерапевт един с Христом. Но исцеление — это процесс, а не факт. У психотерапевта нет прогресса без пациента, а пациент еще не готов принять Христа, иначе он не был бы болен. В каком–то смысле психотерапевт без эго есть абстракция, стоящая в конце процесса исцеления: он слишком продвинут, чтобы верить в болезнь, и слишком близок к Богу, чтобы удерживать свои стопы на земле. Теперь он может помогать через тех, кто нуждается в помощи, ибо таким путем он осуществляет план, установленный для спасения. Психотерапевт становится его пациентом, выражающим через других пациентов те мысли, которые он получил от Разума Христова.
IV. Процесс болезни
1. Так же, как всякая терапия есть психотерапия, любой недуг есть умственный недуг. Болезнь — это суждение о Божьем Сыне, а всякое суждение есть умственная активность. Суждение есть решение, принимаемое снова и снова против творения и его Творца. Это решение воспринимать вселенную так, будто ты сотворил ее. Это решение о том, что истина способна лгать и что сама она должна быть ложью. Чем тогда может быть болезнь, если не выражением печали и вины? Что же еще оплакивать, если не собственную невинность?

2. Как только кто–то видит Божья Сына виноватым, болезни не миновать. О ней просившие ее получат. Все, кто искал болезнь, ныне приговорили себя к поиску средств, которые не помогают, поскольку вера отдана болезни, а не спасению. Не существует ничего, на что бы не влияло изменение воззрения, ибо всё внешнее — лишь тени уже принятого решения. Измени решение, и разве сможет его тень остаться неизменной? Болезнь не может быть ни чем иным, как только тенью вины, абсурдной и безобразной, поскольку она имитирует уродство. Если уродство видится реальным, разве не уродливой окажется его тень?

3. Как только принято решение о том, что вина реальна, спуск в ад проследует шаг за шагом неизбежным курсом. Недуг, отчаяние и смерть ныне накатывают неослабными волнами на землю, иногда все вместе, а иногда в неумолимой очередности. Однако все они, какими бы реальными ни представали, суть иллюзии. Поняв это, кто станет верить в них? А кто же в них не верит до тех пор, покуда это не понято? Исцеление есть терапия исправления, и как мы уже сказали и снова повторим, любая терапия есть психотерапия, исцелить недужных — значит принести им осознание этого.

4. Слово «исцеление» снискало себе дурную славу среди наиболее «респектабельных» психотерапевтов мира, и совершенно справедливо. Ибо ни один из них не обладает средством исцеления и ни один из них не понимает исцеления. В худшем случае они наделят тело реальностью в собственных мыслях, затем устремятся на поиски магического средства исцеления от недугов, которыми их мысли оделили тело. Разве такой процесс способен исцелить? Он смехотворен от начала до конца. Но, так начавшись, он должен таким образом и закончиться. Это как если бы Господь был дьявол, и Его должно отыскать во зле. Разве там может пребывать любовь? Разве недуг способен исцелять? Разве эти два вопроса не есть по сути один?

5. В лучшем случае, хотя этот термин здесь и не совсем уместен, «целители» мирские способны увидеть в разуме источник всех недугов. Но их ошибка коренится в вере, что разум сам же излечит себя. Это имеет некоторое обоснование в мире, где «степень заблуждения» — осмысленная концепция. Их исцеление, однако, временное, ибо другой недуг придет на смену первому, поскольку смерть не одолеть, покуда смысл любви не понят. А кто же в состоянии понять его без Слова Божьего, дарованного Им Святому Духу как Его дар тебе?

6. Болезнь любого рода можно определить как следствие восприятия себя немощным, уязвимым, злобным и пребывающим в постоянной опасности, а посему постоянно нуждающимся в защите. Но будь реальным такое «я», защита была бы невозможна. Следовательно, все искомые средства защиты должны быть магическими. Они должны преодолеть ограничения, воспринятые в «я», и в то же время создать новую «я–концепцию», в которую бы прошлая не возвратилась. Иными словами, ошибка принята реальной, и ею ведают иллюзии. Истина принесена к иллюзиям, реальность нынче становится угрозой и воспринимается как зло. Любовь теперь страшит, ибо реальность и есть любовь. Таким путем сомкнулся круг защиты против «нашествия» спасения.

7. Болезнь поэтому является ошибкой, нуждающейся в исправлении. И как мы уже подчеркивали, исправления не достичь, если сначала признать «правомочность» ошибки, а уж затем ею пренебречь. Если болезнь реальна, то ею в истине не пренебречь, ибо пренебрежение реальностью — безумие. Но в том и заключается цель магии — придать иллюзиям реальность через лжевосприятие. Подобное не исцеляет, ибо подобное противоречит истине. Возможно, иллюзия здоровья появится на время, но ненадолго, иллюзиям не спрятать страх надолго, ведь страх — их часть. Он ускользнет и облечется в иную форму, будучи источником всех иллюзий.

8. Болезнь — это безумие, поскольку любой недуг есть умственный недуг, и в нем нет степеней. Одной из иллюзий, благодаря которым недуг воспринимается реальным, есть вера в то, что болезнь бывает разной интенсивности, что степень ее опасности варьируется в зависимости от формы, ею принятой. Именно здесь источник всех ошибок, поскольку все они — попытки пойти на компромисс, увидев незначительную частицу ада. Подобная пародия настолько чужда Богу, что должна быть вовек немыслимой. Но верят в нее безумные и только в силу своего безумия.

9. Безумец будет защищать свои иллюзии, ибо он видит в них свое спасение. Поэтому он нападет на каждого, кто попытается спасти его от них, уверенный, что сей спаситель нападает на него. Подобный любопытный цикл атаки и защиты — одна из самых трудных проблем, с которыми встречается в своей деятельности психотерапевт. По сути, это — центральная задача, сердце терапии. В психотерапевте видится тот, кто нападает на самое дорогое достояние пациента: его образ самого себя. А поскольку этот образ стал для пациента гарантией безопасности, как он ее понимает, психотерапевт не воспринимается иначе, как реальный источник опасности; необходимо на него напасть, а может статься и убить.

10. На психотерапевта в этом случае ложится огромная ответственность. Он должен встретить атаку без атаки, а следовательно, и без защиты. Его задача — показать, что в защите нет необходимости и что в отсутствии защиты — сила. Таким должно быть его учение, если его урок состоит в том, чтобы понять: нет в здравомыслии угрозы. Необычайно важно подчеркнуть: безумцы верят в то, что здравый ум опасен. Прямое следствие «грехопадения» есть вера в то, что вина реальна и полностью оправдана. Следовательно, в функции психотерапевта входит обучение тому, что вине, коль скоро она нереальна, нет оправдания. Да и сохранности в ней нет. Поэтому–то и должна она остаться и нежеланной, и нереальной.

11. Доктрина спасения — единственная цель любой терапии. Освободи свой разум от безумного гнета вины, столь изнурительной для него, и исцеление достигнуто. Тело не исцеляется. В нем просто увидена его суть. Цель тела, воспринятого верно, доступна пониманию. Что за нужда тогда в болезни? За этим единственным сдвигом в сознании последует всё остальное. В замысловатых изменениях нет нужды. Как нет нужды ни в длительном анализе, ни в утомительных дискуссиях и поиске. Истина проста, будучи единой для всего.
V. Процесс исцеления
1. Хоть истина и проста, ей все же нужно обучать тех, кто потерял свой путь в бескрайних лабиринтах сложности. Это — великая иллюзия. За нею неизбежно приходит вера, будто для полной безопасности необходим контроль над тем, что нам неведомо. Такое нелепое убеждение обусловлено некоторой последовательностью, никогда не достигающей нашего сознания. Сначала оно явилось с верой в то, что существуют некие силы, преодолеть которые необходимо, чтобы вообще остаться в живых. А далее кажется, будто эти силы можно держать в повиновении только раздутым ощущением собственного «я», которое стремится сокрыть во мраке истинные чувства и вынести иллюзии к свету.

2. Не нужно забывать, что те, кто обратился к нам за помощью, объяты страхом. То, что, по их убеждению, способно им помочь, только вредит; помочь им сможет только то, что, по их мнению, вредоносно. Прогресс недостижим, покуда пациента не убедить изменить его искаженный взгляд на мир и на себя самого. Ведь истина проста. Но ей необходимо учить всех тех, кто видит в ней угрозу. Ей нужно обучать всех тех, кто, ощутив опасность, станет нападать, а также тех, кому урок в отсутствии желания защищаться нужен превыше всего остального, показывая им, в чем сила.

3. Будь идеальным этот мир, может и существовала бы идеальная терапия. Однако в идеальном состоянии она была бы абсолютно бесполезна. Мы говорим о совершенном учении в мире, где совершенный учитель не мог бы долго оставаться, где совершенный психотерапевт есть просто отблеск мысли, еще не воспринятой. И тем не менее мы говорим о том, что можно сделать для помощи безумным в доступных нам пределах. Покуда они больны, им можно и нужно помочь. Не более этого спрашивается с психотерапии; не менее чем всё, что он способен дать, достойно психотерапевта. Ибо Сам Бог посылает к нему его брата в качестве Спасителя от мира.

4. Исцеление свято. Нет ничего святее в мире, нежели помощь просящему о ней. В такой попытке двое подходят очень близко к Богу, неважно, насколько она неискренна или же ограничена. Где двое соединились с целью исцеления, там с ними Бог. Он гарантирует, что их услышит и им воистину ответит. Да не возникнет у них сомнений в том, что исцеление — Им направляемый процесс, поскольку это есть процесс, согласный с Его Волей. Слово Его в нас направляет нас в стремлениях прийти на помощь братьям. Так не забудем же, что сами по себе мы полностью беспомощны, а в том, чему учиться и учить, мы полагаемся на Силу вне наших куцых горизонтов.

5. Брат, обратившийся за помощью, способен принести дары, превосходящие высоты, достигнутые во сне. Он предлагает нам спасение, ибо приходит как Христос и наш Спаситель. То, что он просит, просит через него Господь. То, что мы делаем для него, становится подарком Богу. На зов святой Господня Сына о помощи в его воспринимаемом страдании не может не ответить его Отец. Но Отцу нужен голос, который бы озвучил Его Слово, нужна рука, которая достигнет Его Сына и прикоснется к его сердцу. В таком процессе кто останется неисцеленным? Подобное святое взаимодействие и есть план Самого Предвечного, которым Его Сын спасен.

6. Ибо соединились двое. И ныне исполнились обеты Божьи Им. Ограничения, наложенные как на психотерапевта, так и на пациента, уже не принимаются в расчет, ибо их исцеление началось. То, что они должны начать, Отец их завершит. Ведь Он не просит больше, чем толика желания, едва заметное движение к Нему, или же Его имя, произнесенное еле уловимым шепотом. Просить о помощи в какой угодно форме, значит взывать к Нему. Он Свой Ответ пошлет через того психотерапевта, который наилучшим образом послужит Божьему Сыну в его нынешней нужде. Возможно, что его ответ не будет выглядеть как дар Небес. Он может даже показаться ухудшением, а не помощью. Однако не наше дело судить исход.

7. Дары Господни нужно где–то получить. Во времени старания не тратятся впустую. Вовсе не наше совершенство с нас спрашивается в наших попытках исцелять. Ведь мы уже обмануты, если считаем, что в исцелении есть нужда. А истина придет к нам только через того, кто, как нам кажется, разделяет с нами сон недуга. Давай поможем ему простить себя за согрешения, в которых он без причины себя винит. Ведь исцеление его есть наше собственное исцеление. И видя его безгрешие, сияющее через пелену вины, окутавшую Сына Божьего, мы узнаем в нем лик Христа и понимаем, что он — наш собственный.

8. Умолкнем же перед Господней Волей, делая всё, что Она выбрала для нас. Есть только один путь, которым мы придем туда, где начинались сны. Именно там мы их оставим, чтобы уйти в покое навсегда. Услышь же братский зов о помощи и ответь на него. Тем самым ты ответишь Богу, поскольку к Богу ты воззвал. Иначе не услышать Его Голос. Иначе Его Сына не найти. Иным путем не отыскать своего «Я». Исцеление свято, поскольку через его добрые объятья Сын Божий возвращается на Небеса. Ведь исцеление вещает Гласом Божьим о том, что сыну прощены его грехи.
VI. В чем состоит исцеление
1. Тогда процесс психотерапии можно просто определить как прощение, поскольку исцеление не может быть ничем иным. Непрощающие недужны, уверенные, что они не прощены. Приверженность к вине, к тесным и укрывающим ее объятьям, к быстрой, исполненной любви защите — всё это — неуклонный отказ простить. «Да не войдет сюда Господь», — снова и снова вторят недужные, стеная над своей утратой и, тем не менее, ей радуясь, исцеление происходит, как только пациент услышит ту погребальную песнь, которую поет, и усомнится в ее действенности. А не услышав этой песни, не осознать, что он поет ее себе. Поэтому услышать свою песню — первый шаг к выздоровлению. В ней усомниться — следующий шаг.

2. Существует тенденция, притом довольно сильная, услышать на мгновение песнь смерти, и тут же, без исправления, о ней забыть. В подобных мимолетных проблесках сознания нам многократно предоставляется возможность буквально «изменить напев». И вместо погребального мотива услышать мелодию исцеления. Но прежде должно прийти желанье усомниться в «истинности» песни осуждения. Странные искажения, вплетенные неразрешимо в «я–концепцию», псевдотворения сами по себе, заставляют сей безобразный звук казаться истинно прекрасным. «Ритм вселенной», «весть песни ангельской» — это и много более того мир слышит вместо какофонии и оглушительного рева.

3. Ухо толкует, оно не слышит. Глаза воспроизводят, они не видят. Задача их — согласовать всё приглашенное, каким бы несогласуемым оно ни оказалось. Глаза, послушные решению разума, воспроизводят его желания и облекают их в приемлемые и приятные формы. Иногда, да и то на краткий миг, за формой проступит мысль, и тогда в разум закрадется страх и он усомнится в своем здравии. Но он не разрешит своим рабам изменить видимую ими форму или же слышимые ими звуки. Поскольку всё это — его «лекарства», его «гарантии» от безумия.

4. У всех этих свидетельств, приносимых ощущениями, цель одна: оправдывать атаку, тем самым оставляя непрощение неузнанным. Увиденное без маски, оно невыносимо. Не защищаемое, оно недолговечно. Именно здесь, хотя и неосознанно, лелеется любой недуг. Ведь непрощение, оставшееся неузнанным, принимает форму чего–то иного. И нынче, кажется, страшит «нечто иное». Но ведь не «нечто иное» подлежит исцелению. Оно и не больно, и не нуждается в лечении. Сосредоточивать свои попытки исцеления именно здесь — пустое дело. Кто исцелит и сделает здоровым то, в чем нет недуга?

5. Болезнь способна принимать множество форм, как, впрочем, и непрощение. Формы одной лишь воспроизводят формы другого, ибо они — одна и та же иллюзия. Настолько близко одна форма интерпретируется в другую, что пристальное рассмотрение формы болезни ясно укажет на форму непрощения, которую она представляет. Увидеть это однако, еще недостаточно для исцеления. Последнее достигнуто единственным путем: признать, что лишь прощение исцеляет непрощение, и только непрощение вызывает болезнь любого сорта.

6. Подобное осознание и есть конечная цель психотерапии. Как же ее достичь? Психотерапевт видит в пациенте то, что он не простил в себе самом, и, таким образом, ему дана еще одна возможность увидеть это, открыть для переоценки и простить. Как только это происходит, он видит свои грехи исчезнувшими в прошлом, которого уже нет. Покуда же он этого не сделал, он будет думать, что зло преследует его здесь и сейчас. Пациент — экран для проекции его грехов, дающий ему возможность избавиться от них. Оставь он хоть одно пятно греха на том, что видит, его освобождение останется неполным и неопределенным.

7. Никто не исцелится в одиночку. Такую радостную песнь поет спасение всем, прислушивающимся к его Голосу. Подобное утверждение не будет слишком частым напоминанием для тех, кто видит себя психотерапевтом. В их пациентах нужно видеть только носителей прощения, поскольку именно они приходят, чтобы продемонстрировать свое безгрешие глазам, до сей поры уверенным, что они могут видеть грех. Но доказательство безгрешия, увиденное в пациенте и принятое психотерапевтом, предлагает разуму того и другого договор, в котором они встречаются, объединяются, становятся едины.
VII. Идеальные взаимоотношения между психотерапевтом и пациентом
1. Кто же тогда психотерапевт и кто — его пациент? В конце процесса каждый из них — тот и другой. Нуждающийся в исцелении должен исцелять. «Врач, исцели себя». Разве есть кто–либо еще для исцеления? Кому еще оно необходимо? Каждый пришедший к психотерапевту пациент предоставляет тому шанс исцелить себя. Следовательно, пациент есть его психотерапевт. И каждый психотерапевт должен учиться собственному исцелению у каждого явившегося к нему пациента. Так он становится его пациентом. Господь не знает разделения. Он знает только, что у Него есть один Сын. Его знание и отражено в идеальных взаимоотношениях психотерапевта и пациента. Господь приходит к зовущему Его, и в Нем тот узнаёт Себя.

2. Внимательно подумай, пациент и психотерапевт, за кого ты молишься и кому необходимо исцеление. Ведь терапия есть молитва, а исцеление — и цель ее, и результат. Что есть молитва, если не единение разумов во взаимоотношениях, в которые способен войти Христос? В них — Его дом, и психотерапия приглашает Его в тот дом войти. Чем можно излечить симптом, если всегда для выбора имеется другой? Но если в отношения вошел Христос, какой еще есть выбор, если не оставить Его в них? Более этого и не нужно, поскольку в этом — всё. Здесь исцеление, и счастье, и покой. Это — симптомы идеальных отношений психотерапевт — пациент, сместивших те, в которых пациент пришел просить о помощи.

3. По сути здесь имеет место процесс, в котором психотерапевт в сердце своем говорит пациенту, что все грехи того уже прощены, вместе с его собственными. Какое может быть различие между исцелением и прощением? Прощает лишь Христос, зная Его безгрешие. Его видением исцеляется восприятие и болезнь уходит. Больше она не возвратится, ибо изъят ее источник. Для этого, однако, необходима помощь весьма продвинутого психотерапевта, способного на единение с пациентом в святых взаимоотношениях, где все ощущения разделенности наконец преодолены.

4. Для этого необходимо одно и лишь одно условие: ни под каким видом психотерапевт не должен путать себя с Богом. Все «неисцеленные целители» в той или иной форме порождают подобную путаницу, ибо они должны считать себя самосотворенными, а не творением Божьим. Подобная путаница почти никогда (за редким исключением) не осознается, иначе неисцеленный целитель мгновенно превратился бы в Божьего учителя, посвятив свою жизнь истинному исцелению. Покуда он не достиг такого уровня, он считает себя ответственным за весь целительный процесс, а посему и за его исход. Поэтому ошибки пациента становятся его личным крахом, и вина мрачным и плотным покровом застилает то, что должно быть Христовой святостью. Вины не миновать тому, кто пользуется собственным суждением в принятии решений. Вина немыслима для тех, через кого глаголет Дух Святой.

5. Избавление от вины есть истинная цель терапии и очевидная цель прощения. Именно в этом и проявляется их единство. Но кто же ощутит уход вины, по–прежнему считая себя ответственным за брата, играя роль его наставника? Подобная функция предполагает знание, которым здесь никто не обладает: определенности прошлого, настоящего и будущего и всех возможных их последствий. Только с подобной всеохватной точкой зрения возможна такая роль. Но никакое восприятие не всеохватно, и никакое маленькое «я», одно против вселенной, не предположит в себе подобной мудрости, разве что в состоянии безумия. То, что многие психотерапевты безумны, совершенно очевидно. Ни один неисцеленный целитель не пребывает полностью в рассудке здравом.

6. Однако не принять данную Богом функцию было бы не менее безумно, нежели придумать себе ту функцию, которую Господь не назначал. Успешный психотерапевт никогда не сомневается в собственной силе. Но никогда не усомнится он и в ее Источнике. Он понимает, что вся сила на Небе и на земле принадлежит ему в силу того, кто он есть. А он — тот, кто есть, благодаря Творцу, Чья Любовь пребывает в нем и Кто не знает неудач. Подумай, что это значит: у него есть дары Самого Бога, чтобы их дарить. Его пациенты — святые Божьи, взывающие к его святости, чтобы сделать ее своей. Когда он дарит ее им, они видят отраженный и сияющий им лик Христа.

7. Безумные, себя считая Богом, не побоятся предложить слабость Господню Сыну. Но то, что в результате этого они увидят в нем, их страшит. Неисцеленный целитель не может не бояться пациента и не подозревать его в предательстве. Его попытки исцелять подчас удачны. Но он не может в этом преуспеть, разве что в какой–то мере и на какое–то время. В том, кто его зовет, он не узрел Христа. Что за ответ он может дать тому, кто видится ему пришельцем: чуждым истине, лишенным мудрости, без бога, которого ему необходимо дать? Узри своего Бога в нем, ибо увиденное в нем и станет тебе Ответом.

8. Что же по сути означает единение двух братьев? Затем забудь сей мир, его ничтожные триумфы и сны о смерти. Подобные — едины, и ничего уже не помнится про мир вины. Комната обернется храмом, а улица — потоком звезд, легко сметающим болезненные сны. Исцеление завершено, поскольку совершенному в нем не нуждаются, и нечего прощать в отсутствие греха?

9. Так будь же благодарен, психотерапевт, за то, что смог это увидеть, если ты верно понимаешь свою роль. В противном случае ты отрицаешь собственное сотворение Богом, поэтому и не узнаешь, что ты есть Его Сын. Кто же теперь твой брат? Какой святой сможет прийти, чтобы забрать тебя с ним заодно домой? Ты потерял свой путь. Разве же нынче ты увидишь в нем ответ, который отказался дать? Исцеляй и исцеляйся. Иного нет пути к покою. Впусти же пациента своего, ведь он к тебе пришел от Бога. Разве же недостанет его святости, чтобы пробудить в тебе воспоминание о Нем?