Декарт. Декарт и Бэкон. Проблема метода в философии Нового времени (Ф. Бэкон, Р. Декарт) А. В. Бубличенко
 Скачать 0.62 Mb.
|
§ 6. «Врачевание и очищение интеллекта»Приступая к исследованию природы интеллекта, Спиноза сначала выясняет, чем отличается интеллект от прочих форм мышления, присущих человеческому духу. Эта операция дает общее представление о вещи, которая служит предметом мышления, с тем, чтобы, приступая к поискам сущности вещи, мы хотя бы предположительно знали, как она выглядит и чем отличается от прочих вещей, то есть представляли бы, сущность чего, собственно, предстоит искать. Спиноза составляет historiola mentis – краткое описание духа по аналогии с “естественными историями” теплоты, цвета, ветра у Бэкона Веруламского [Ep, 37]. Рассматривая свойственные духу формы восприятия вещей, Спиноза обращает особое внимание на случай, «когда вещь воспринимается единственно через свою сущность 39 или через познание ее ближайшей причины» [TIE, 7]. Эту форму восприятия он признает наилучшей и в дальнейшем именует “интеллектом”. Данное определение указывает характерную отличительную особенность интеллекта – обращение к ближайшим причинам вещей. Но, заметим себе, там нет ни слова о ближайшей причине самого интеллекта. Спиноза просто констатирует существование феномена интеллекта и указывает одну его особую примету, чтобы мы могли отличить идеи интеллекта от идей, принадлежащих воображению. Далее он показывает, чем истинная идея отличается от идеи фиктивной, ложной и сомнительной, и как оградить дух от этих последних. Все формы заблуждения предполагают наличие по меньшей мере двух идей. Как только мы принимаемся рассматривать каждую идею в отдельности, заблуждение тотчас рассеивается, уверяет Спиноза. «Истинная идея является простой или сложена из простых идей» [TIE, 27]. Простой идеей он считает ту, которая заключает в себе только чистую сущность или ближайшую причину бытия вещи, ничего больше. Далее, согласно плану Спинозы, предстоит образовать простую идею интеллекта и отлить ее в форму дефиниции. Она легла бы в основание совершеннейшего метода, направив мышление к рефлективной идее Бога. Материалом для этой дефиниции могут служить свойства интеллекта, открытые в ходе его “врачевания и очищения”. Приводя обширный свод характерных черт интеллекта, рисующих его примерный портрет, Спиноза намеревался указать “нечто общее” (aliquid commune), что могло бы служить ближайшей причиной всех этих свойств и выражало сущность интеллекта. – «Дефиниция интеллекта уяснится сама собой, если мы обратим внимание на его свойства, которые мы разумеем ясно и отчетливо… Надлежит установить нечто общее, откуда с необходимостью следовали бы эти свойства, иначе говоря, то, при наличии чего они были бы с необходимостью даны и с устранением чего все они устранялись» [TIE, 32-34]. На этой фразе рукопись трактата обрывается. «Очевидно, Спиноза так никогда и не нашел удовлетворительной формулы», – скептически констатирует E. Curley 40. На мой взгляд, очевидно как раз обратное. В других своих работах и письмах Спиноза неоднократно повторял искомую “формулу”: интеллект – это непосредственный бесконечный модус мыслящей субстанции. Слово “непосредственный” означает, что ближайшей причиной существования интеллекта является Бог как “вещь мыслящая”. Бесконечные непосредственные модусы «проистекают из его абсолютной природы» и опосредствуют все прочие действия Бога [EthI pr28 sch]. Ближайшая причина интеллекта, стало быть, нам известна, а ведь это главное, что нужно для хорошей дефиниции. Следовательно, Спинозе оставалось справиться с сугубо технической проблемой – надлежащим образом сформулировать дефиницию интеллекта. Дело осложнялось тем, что в TIE Спиноза не вводил понятия субстанции и модуса, а вместо обычного термина “Бог” предпочел воспользоваться термином “совершеннейшее Сущее”. Дефиниция интеллекта, я полагаю, должна была иметь связь с данным ранее определением «совершеннейшего метода» – как «рефлективного познания идеи совершеннейшего Сущего». На последних страницах трактата Спиноза указывает, что понятие интеллекта образует «основание» (fundamentum) всякого рефлективного познания и «самую главную часть метода» (vero praecipua methodi pars). Стало быть, связь двух дефиниций, метода и интеллекта, диктуется предшествующим ходом мысли Спинозы, не говоря уже о том, что такая связь придала бы завершенность композиции трактата. Связующим звеном между этими дефинициями является понятие совершеннейшего Сущего. Если, как я предположил ранее, Спиноза действительно не собирался пользоваться понятиями субстанции и модуса 41, значит оставалась только одна возможность определить интеллект через его отношение к своему объекту и ближайшей причине: интеллект есть бесконечная идея совершеннейшего Сущего. Это мое предположение можно подкрепить и более прямой аргументацией, опирающейся на текст TIE, непосредственно предшествующий предполагаемой дефиниции интеллекта. В числе свойств интеллекта, на которые Спиноза предлагал обратить внимание, с тем, чтобы дефиниция интеллекта «уяснилась сама собой», значится бесконечность, а последнее, восьмое из этих свойств заслуживает особого внимания: «Идеи тем совершеннее, чем более совершенства какого-либо объекта они выражают» [TIE, 33]. Остается сделать только один шаг, чтобы определить интеллект как идею совершеннейшего объекта. Хотя в TIE Спиноза этого шага не делает, в других его работах аналогичные определения имеются (только вместо «совершеннейшего Сущего» там говорится о «Природе»). Одну такую дефиницию мы находим в приложении к KV, где Спиноза пишет о существовании в мыслящей Природе «бесконечной идеи, которая заключает в себе объективно всю природу, как она реально существует в себе» [KV, vmz]. Эта бесконечная идея Природы и есть интеллект. Слово “интеллект” в данном фрагменте отсутствует, однако после слов о бесконечной идее Природы Спиноза прибавляет: «Поэтому я назвал эту идею в IX главе первой части “созданием, которое непосредственно сотворено Богом”» [KV, vmz]. Этот эпитет в указанном месте относится к вечному и бесконечному модусу Бога – “разуму в мыслящей вещи” (в утраченном латинском оригинале KV в этом месте, надо полагать, стояло слово intellectus, которым Спиноза обозначал непосредственный модус мыслящей субстанции). Кроме того, первым свойством интеллекта, упоминаемым в TIE, является свойство достоверности – «знание того, что вещи формально (formaliter) суть таковы, как они в самом [интеллекте] объективно (objective) содержатся» 42 [TIE, 32]; и то же самое свойство Спиноза приписывает «бесконечной идее» в приведенном выше фрагменте из приложения к KV. Другая подходящая дефиниция помещается в письме Спинозы к Ольденбургу: «Я считаю, что в Природе существует бесконечная потенция мышления, которая, поскольку она бесконечна, заключает в себе объективно всю Природу и отдельные мысли которой располагаются таким же образом, как и сама Природа, являющаяся ее идеатом» [Ep, 32]. Из дальнейших слов Спинозы явствует, что эта “бесконечная потенция мышления” есть не что иное, как интеллект: «Далее я полагаю, что человеческий Дух является той же самой потенцией мышления, но не поскольку она бесконечна и постигает всю Природу, а поскольку она конечна, то есть поскольку она воспринимает только человеческое тело. И на этом основании я считаю, что человеческий Дух есть часть некоего бесконечного интеллекта» [Ep, 32] 43. Разумеется, историки философии могут лишь с той или иной долей уверенности догадываться, какой дефиницией Спиноза намеревался завершить свое “очищение интеллекта”, однако, я полагаю, можно считать вполне доказанным, что интеллект есть, согласно Спинозе, не что иное, как бесконечная идея субстанции 44. В качестве идеи субстанции интеллект становится предметом исследования в части I и в начале части II «Этики». О рефлективном характере даваемого там понятия субстанции в известной мне литературе не упоминалось ни словом. Дело в том, это понятие у Спинозы представляет собой не просто идею субстанции – эта идея является “врожденным орудием” человеческого духа, а не приобретается философствованием, – но рефлективную идею субстанции. А ведь это и есть то, что Спиноза зовет “совершеннейшим методом” мышления – ideae Entis perfectissimi cognitio reflexiva! Спиноза в «Этике» не конструирует идею субстанции, а только рефлектирует эту a priori наличествующую в человеческом духе, то есть врожденную ему, идею. Это обстоятельство, кажется, не учитывал Klever, когда писал, что Спиноза «убедился, что его исследовательское начинание [TIE] излишне и даже бессмысленно и что единственный способ усовершенствовать разум – это “исследовать природу” как таковую» 45. Я полагаю, Спиноза исследовал не Природу как таковую. Предметом его исследования была идея Природы. Согласно Спинозе, «начало Природы… нельзя понять абстрактно» [TIE, 24]. Значит, человеческий дух не воспринимает Природу как таковую – то была бы чистая абстракция. Предметом мышления может быть Природа протяженная (в естествознании и математике) либо Природа мыслящая (в логике и гуманитарных науках). Знание о Природе полностью исчерпывается знанием ее атрибутов. В «Этике» предметом исследования являются модусы Природы мыслящей, идеи. Это, главным образом, идея Бога – интеллект, и идея человеческого тела – дух. Если так, значит метафизика Спинозы и является тем самым “совершеннейшим методом” мышления, о котором он рассуждал в TIE. Из идеи Бога «следуют бесчисленные [идеи] бесчисленными способами (infinita infinitis modis)» [EthII pr4]. Поэтому рефлективная идея Бога является универсальным методом, который позволяет вывести все адекватные идеи, какие только возможны, даже идеи вещей несуществующих, поскольку такие идеи тоже должны содержаться в идее Бога [EthII pr8]. Конечно, Спиноза не был настолько наивен, чтобы надеяться a priori вывести из первоидеи Бога какую угодно частную идею. Больше того, он предупреждает, что конечный, человеческий интеллект одними собственными силами, без содействия чувственного опыта, не способен вывести ни одной идеи единичной вещи. Каким бы хорошим методом он не располагал. Конечный интеллект идет вслед (posterior) за вещами, которые мыслит [EthI pr17 sch]; в том, что касается существования единичных вещей, ему приходится прислушиваться к неадекватным свидетельствам чувственного опыта. Хотя человеческий дух располагает от природы универсальной логической нормой – идеей Бога, – своеобразным компасом, безошибочно направляющим разум к истине вещей, однако ведь одного только компаса, хотя бы и “совершеннейшего”, недостаточно, чтобы разыскать в бесконечном логическом пространстве конкретную идею той или иной единичной вещи. Итак, мы установили, что предмет спинозовской логики не общая форма высказываний и умозаключений, а идея конкретной вещи – абсолютно бесконечной реальности. |