Стилистика и лит.ред.. Программа Культура России
 Скачать 4.42 Mb.
|
Глава 7. Стилистический потенциал словообразования§ 7.1. Предварительные замечанияВ русском языке наиболее распространены пять способов образования слов:
К смешанным, но весьма распространенным способам образования слов относятся: а) приставочно-суффиксальный, когда к производящему слову одновременно присоединяется приставка и суффикс (антигриппин от грипп); б) сложно-суффиксальный, когда сложение сопровождается суффиксацией (русскоязычный от русский язык). § 7.2. Типы, модели и средства словообразованияСпособы словообразования реализуются в словообразовательных типах и моделях. Словообразовательный тип – это схема образования слов, состоящая из производящего слова любой части речи и какого-либо словообразовательного элемента, например аффикса (фрезеровщикот фрезеровать, барабанщикот барабан). Словообразовательная модель – схема образования слов, состоящая из производящего слова определенной части речи и словообразовательного элемента (купальщикот купаться, ныряльщикот нырять, плавильщикот плавить). Из всех способов словообразования аббревиация, пожалуй, единственная подвергается непрерывному остракизму со стороны литераторов. Аббревиатуры получили гражданство в русском языке в 1920-х гг. и тогда же стали не только распространенным, но и докучливым явлением в языке. Уже в то время В. Маяковский в «Прозаседавшихся» писал с явным сарказмом:
Ироническое отношение к злоупотреблению аббревиатурами – это первое, что бросается в глаза при знакомстве с их использованием в художественной литературе как средством выразительности. Попробуем. расшифровать: что означает название организации НИИУРАВОДБАСДОН, упоминаемое В. Евтушенко в повести «Гарусеновский летописец». Это невозможно сделать без подсказки автора. Оказывается, речь идет о Научно-исследовательском институте управления регулированием атмосферно-водного бассейна Дона. Даже для сотрудников института его название было неудобоваримым, и они говорили «УРАДОН» или «БАСДОН», тем самым сокращая сокращения. Руководитель этого учреждения Богдан Осипович Городулин подписывался также сокращенно – БОГ. Реже писатели используют аббревиатуры, чтобы обратить внимание на какое-либо явление, по их мнению знаменательное для описываемого времени. К такому приему прибегает, например, А. Алексеев в романе «Драчуны», где повествуется о жизни в послереволюционной деревне. – Ну-с, ребята, теперь слушайте: районо и райисполком вынесли наконец решение в течение двух лет построить у нас новую школу... . – Уда-а-а!.. Вот здорово-о-о! – Погоди, Жуков, я еше не зсе сказал. Это будет Ша-Ка-Эм! Ну-с, а сейчас потрудитесь расшифровать три эти буквы: ШКМ. Начнем с первой буквы – «Ш». Что может она означать? Ну, где мы с вами сейчас находимся? – Школа, школа! – заорали мы хором. – Ну, разумеется. Перейдем к «Ка». Неужели не догадываетесь?.. – Крестьянская) – радостно выдохнул класс. – Итак, осталась нерасшифрованной одна буква «М». И я уж не буду больше мучить вас, а скажу, что за этой буквой скрывается слово «молодежная». Сложим все три слова – что получится?.. – Школа-а-а! Крестьянской-о-ой!.. Мо-ло-де-жи! Внимание литераторов привлекает и так называемая внутренняя форма слова – «характер» связи звукового состава слова и его первоначального значения, способ мотивировки значения в данном слове*. Рассуждения о происхождении слова, о том, почему тот или иной предмет назван так, а не иначе, писатели нередко вставляют в повествование, оживляя его, пробуждая интерес к тому или иному наименованию. * Русский язык // Энциклопедия. М., 1998. Внутренняя форма производного часто бывает прозрачной, т.е. его структура четка и со всей очевидностью показывает, от какого слова и как оно образовано, почему имеет то или иное значение. Это особенно хорошо видно на неологизмах, в частности на индивидуальных образованиях. Например: В экспедиции было два отряда – один, «высокогорный», шел по верхней границе леса... другой, «луговой», выехал недели на три раньше и двигался по нижней границе лугами, поймами и долинами (С. Залыгин). В романе «Поднятая целина» М. Шолохов приводит такой диалог между Разметновым и Давыдовым: – В детстве я сам водил голубей, факт. Потому-то мне и интересно знать, какой породы голуби: вертуны или дутыши, а может быть, монахи или чайки. И где ты их достал. Теперь уже улыбался Разметнов, разглаживая усы: – С чужого гумна прилетели, стало быть, порода их называется «гуменники», а ввиду того что явились без приглашениев, могут они называться и так – скажем, «приблудыши» или «чужбинники», потому что на моих кормах живут, а сами по себе ничего не добывают... Одним словом, можно приписать их к любой породе, какая тебе больше по душе. – Какой они окраски? – уже серьезно допытывался Давыдов. – Обыкновенной, голубиной. – То есть? – Как спелая слива, когда ее ишо не трогали руками, с подсинькой, с дымком. – А, сизари, – разочарованно протянул Давыдов. В этом диалоге встречаются слова, внутренняя форма которых как бы на поверхности: название вертуны могло произойти только от глагола вертеться, дутыши – от дуться, гуменники – от гумно, приблудыши – от приблудить, чужбинники – от чужбина, сизари – от сизый. Следовательно, названия могут даваться по отношению кого-либо к предмету, действию, признаку. Внутренняя форма слова может постепенно затухать, и тогда требуются специальные этимологические исследования для ее определения. Приведем простой пример ослабления внутренней формы. Первоначально штурвальным называли лицо, стоящее за штурвалом и ведущее судно по заранее намеченному курсу. Но вот появились корабли, у которых вместо штурвала использовался рычаг, однако лицо, ведущее судно по заранее намеченному курсу, по-прежнему называют штурманом (на это обратил внимание писатель Ю. Смуул, плававший на дизель-электроходе «Кооперация» в Антарктиду и описавший это плавание в дневнике «Ледовая книга»). § 7.3. Стилевое распределение аффиксовЯзык, а следовательно, и его словарный состав служат для выражения как мыслей, так и чувств, воли человека. Слова используются не только для называния предметов и явлений (рука, дом), но и для передачи их оценки, отношения к ним говорящих и даже силы чувств, сопровождающих эту оценку (рука – ручка – рученька; дом – домина – домище). Однако назывная функция слова, несомненно, главная, определяющая и может проявляться в своем чистом виде без дополнительных оценочных и экспрессивных моментов. В создании таких слов-наименований самое активное участие принимают аффиксы. При известной продуктивности многие из этих аффиксов распределяют образуемые ими слова по трем основным исторически сложившимся сферам – стилям употребления: нейтральному, разговорному и книжному. Приведем примеры суффиксов, специализированных в стилевом плане. Так, в состав нейтральной лексики входят слова с суффиксом– ица, обозначающие названия самок животных. В Словаре современного русского литературного языка АН СССР (в 17 томах) наименования такого рода приведены без каких-либо стилистических помет: верблюдица, волчица, изюбрица, кобылица, лисица, медведица, орлица, ослица, тигрица; только вышедшее из активного употребления слово голубица получило помету «поэтическое». Стилистически нейтральны также суффиксы– анин(-янин),– яне с агентивным значением. В упомянутом словаре содержится свыше 50 названий с этими суффиксами, но все они (за исключением архаизировавшихся: агаряне, аравитяне, ассирияне, латиняне, малороссияне,– янин, помочанин,– ане, поселянин,– яне и др.) также не имеют особых стилистических помет: англичане,– анин, армяне,– янин, горожане,– анин, граждане,– анин, датчане,– анин, дворяне,– янин, египтяне,– янин, заречане,– анин, израильтяне,– янин, каторжане,– анин, клирошане,– анин, лютеране,– анин, македоняне,– янин, марсиане,– анин, миряне,– янин, молдаване,– анин, никониане,– анин, островитяне,– янин, поморяне,– янин, римляне,– янин и др. К этой же группе относится суффикс– ин(а) с предметным значением: баранина, брюшина, бычина, верблюжина, древесина, водомоина, впадина; рябина, смородина и др. Для получения лексики книжных стилей используется прежде всего большинство суффиксов, появлению или активизации которых русский язык обязан заимствованным словам. Эти заимствования шли в основном из двух источников: старославянского (например: -ость, -ствий(э), -ний(э) (в отдельных моделях), -знь, суффиксы причастий) и западноевропейского (-аций(а), -тор, -изм, -ант, -ент; -ионер, -ур(а), -amи др.). Книжную стилистическую окраску получили и производные от них на русской почве форманты. Так, суффикс прилагательных -ственный, выделившийся в начале XIX в. в результате переразложения основ на -ство (типа умственный, нравственный), использовался для образования книжной лексики (ср.: бездарный – бездарственный, дружеский – дружественный). Это объясняется тем, что его выделение произошло в кругу слов, принадлежащих книжной речи. Книжная стилистическая окраска таких суффиксов особенно ощущалась в тот период, когда они начинали восприниматься в составе заимствованной лексики как самостоятельные и использоваться в новообразованиях на русской почве. В дальнейшем большая часть этих суффиксов (или их отдельные значения, модели) сохранила книжную окраску, о чем свидетельствует почти полное отсутствие новообразований по таким моделям в народном языке, в частности в словарях местных говоров. В некоторых случаях русификация заимствованных формантов происходит более быстрыми темпами. Их первоначальная стилистическая окраска как бы «размывается», видоизменяется. Так случилось с суффиксом– аж, выделенным на русской почве из французских лексических заимствований. Процесс накопления этих заимствований и освоения их литературным языком идет с XVIII в. В результате уже в советское время по аналогии с ними возникли новообразования разной стилистической окраски: листаж, литраж, метраж, километраж; бракераж, инструктаж, пилотаж, хронометраж, этикетаж; деньгаж , рубляж, строкаж; зондаж, подхалимаж, халтураж, холуяж. Наконец, в составе разговорной лексики можно указать слова с суффиксом– ёныш, обозначающие детенышей животных (гадёныш, гусёныш, зверёныш, змеёныш, утёныш), собирательные имена существительные с суффиксами -j(й)-3 и -н(я) (бабьё, кулачьё, матросня, солдатня) и др. Книжным суффиксам противополагается и исконно русский суффикс -к(а) с предметным значением. Образования с этим суффиксом обычно сохраняют разговорный, а порой и просторечный оттенок: публичка (публичная библиотека), вечерка (вечерняя газета), кругосветка (кругосветное путешествие). В художественной литературе используются и производные, образованные при помощи диалектных средств. Например, у С. Залыгина: Всего их было тринадцать – старшему двадцать четыре, младшему четыре. И Ермил Фокич, загибая пальцы на руке, вел счет от старших к младшим: – Степша, Даньша, Федьша, Маньша, Саньша, Таныиа... Как видим, в качестве диалектного суффикс– ш(а) образует от личных имен их местные формы с ласкательным значением (Степа – Степша). В русском литературном языке этот суффикс также имеет место, но образует производные иного характера: от нарицательных названий лиц мужского рода названия лиц женского рода соответствующей профессии или жен по мужу. Те и другие имеют сниженную стилистическую окраску, иногда даже с пренебрежительным оттенком: докторша от доктор, профессорша от профессор. В русском языке значителен разряд аффиксов с нечеткой, «размытой» стилевой окраской. К ним относятся суффиксы, потерявшие к настоящему времени свою продуктивность и четкость словообразовательных моделей, например– б(а): учеба, служба, дружба (нейтральные); ворожба, похвальба (разговорные); алчба (просторечное и областное). В этот же разряд входят суффиксы, возникшие в результате переразложения, но не получившие продуктивности, например– авец: мерзавец, красавец, плясавец; а также суффиксы, имеющие незначительную продуктивность, но способные сочетаться с различными по своему характеру производящими основами, например– в(а): кряква от крякать, братва от брат, детва от дети, листва от листья. Среди аффиксов встречаются синонимичные. Некоторые из них образуют производные одного стилевого употребления. Такими являются суффиксы– ок,– ик,– ец,– ишк(а): брат – браток – братик – братец – братишка. Все приведенные существительные носят разговорный характер. Сюда же относятся суффиксы– инк(а) и– ц(а) с выделительно-единичным значением, также образующие существительные разговорного характера. Эта грустинка проглядывает на его поздних фотографиях, где на лице появился шрам, породивший столько сплетен, как будто даже обыватели могли считать гагаринское лицо своим личным достоянием. «Крупных ягодок вам, Тихон Тихонович», – сказал старший грузчик, с усмешливой грустцой глядя в последний раз на четверть, отбывающую в таёжные дали (Е. Евтушенко. «Ягодные места»). Другие синонимические аффиксы не однородны в стилевом плане. Так, довольно сложна картина стилевого распределения суффиксов -ович, -ич в русских отчествах. В современном русском языке окончательно утвердились отчества с суффиксами -ович, -евич при большинстве имен (Петр – Петрович, Евгений – Евгеньевич) и -ич при именах на -а, -я (Никита – Никитич, Илья – Ильич). Однако очень часто в живой речи и художественной литературе мы сталкиваемся с такими обращениями, как Добрый день, Иван Пахомыч!, Здравствуй, Иваныч\ В рассказе И. Андронникова «Портрет» читаем: Решил я тогда потолковать на эту тему с Пахомовым, с Николай Палычем. Николай Палыч знает редкие книги, старинные картины и вещи и среди московских музейных работников пользуется известностью и авторитетом. Сокращенные отчества появились еще во времена Московской Руси, но широкое распространение получили в XIX в., когда право иметь отчества на– ович (-евич) перешло от знатных людей к простым людям, а сами эти отчества потеряли ту приподнятость, исключительность, которую они имели в Средние века. В разговорной, обыденной речи длинные концовки -ович, -евич в отчествах стали сокращаться до -ыч, -ич. И сейчас в живой, повседневной, и тем более ускоренной речи мы произносим, например, не Павлович, а Павлыч и даже Палыч. Эти особенности произношения отчества нашли отражение в языке художественной литературы: – Помилуйте, Иван Палыч! Я же не геолог, а археолог! – сказал, поеживаясь, Нестеров (Г. Марков); – Поехали, Сан Саныч, – сказал он шоферу (В. Кочетов). Сокращенные отчества и сокращенные личные имена при произношении могут сливаться в одно слово: Не опасайся, что скажет на сей счет иванпетров или петриванов, понравится ли твое решение мариванне или марьпетровне... (Ю. Грачевский). В XIX в. распространенное в народе обращение к кому-нибудь только по отчеству (Семеныч, Трофимыч, Назарыч) символизировало почет и уважение. Употребление таких форм нашло отражение в фольклоре и в художественной литературе: Был я когда-то Пахомыч, а ныне Иванычем не зовут (В. Даль). Вспомним также: Савельич у А. Пушкина, «Хорь и Калиныч» у И. Тургенева, «Ионыч» у А. Чехова и т.д. В высших кругах светского общества обращение только по отчеству, даже полному, воспринималось по-иному. До нас дошло интересное свидетельство писателя А.С. Шишкова, который, будучи президентом Российской академии наук, сопровождал жену Александра I во время поездки в Германию, освобожденную русскими войсками от Наполеона. А.С. Шишков так описывал торжественную встречу, впрочем чрезвычайно обидевшую императрицу: Странно было для русского уха слышать, что громогласно и с восторгом произносилось одно только отечественное имя ее: «Алексеевна!» Нельзя было не рассмеяться, когда народ кричал: «Ура! Алексеевна! Виват, Алексеевна!» Они думали подделаться этим под русский язык, потому что у них отечественное имя не в употреблении, но того не могли знать, что без приложения к нему собственного имени оно дико и только о простых и пожилых женщинах говорится. В употреблении полных и сокращенных отчеств в современном русском языке имеются отличия. Полные отчества с суффиксами -ович (-евич), -ич являются стилистически нейтральными и используются во всех сферах общения: в официальной обстановке, при обращении к малознакомым лицам, в быту. Однако при употреблении полных отчеств без имени лица, к которому обращаются, эти отчества приобретают сниженный характер; обычно они употребляются в разговорной речи. Например: – Ладно, Иванович. Чего там ничего, – так же негромко промолвил он в ответ (А. Иванов). Сокращенные отчества могут употребляться как в сочетании с именами, так и самостоятельно. Двучленные формулы с сокращенным отчеством в отличие от стилистически нейтральных двучленных формул с несокращенным отчеством – носят более сниженный характер, но не фамильярный, внелитературный, а скорее разговорный. Мы часто пользуемся такой двучленной формулой в быту и полуофициальной обстановке (например, в своем коллективе), особенно при несколько убыстренном темпе речи. Скроется; выскочив, радостно грохнет: «Василий Иваныч, я рад... Вы, Василий Иваныч, надолго из Киева?.. Вы бы, Василий Иваныч... Я вам бы, Василий Иваныч»; Василий Иваныч, наверное, может подумать, что тут издевательство есть над «Василием Ивановичем»: вдруг превратится «Василий Иваныч» в «Василий Ильич»; произносится это «Василий Иваныч» так радостно, точно в самом сочетании звуков «Василий Иваныч» есть тайна, которую знает лишь папа один, а «Василий Иваныч» не знает... (А. Белый). В авторской речи полные отчества могут заменяться сокращениями в определенных стилистических целях, например для придания высказыванию разговорного или шутливого оттенка: Эрнест Теодорович Кренкель... был человеком лирическим и задушевным, по-детски жадным слушателем, если касалось чьих-либо дел или судьбы... Но для меня, как и для многих его друзей, это был просто уютнейший Теодорыч, очень верный друг, очень нежная душа и очень способный человек... (В. Лидин). Существует мнение, что употребление сокращенных отчеств без имени было характерно только крестьянской и мещанской среде при обращении к пожилым людям. Однако, как показывают наблюдения, эти формы встречаются и в литературном языке: они входят в состав так называемого литературного просторечия. В процессе употребления отдельные отчества в одночленных формулах получают дополнительные коннотативные оттенки по отношению к одному, определенному лицу. Например, Ильич по отношению к Владимиру Ильичу Ленину использовалось для усиления выразительности, для подчеркивания своего отношения (чувства любви, уважения, преклонения) к вождю партии: Не булавка вколота – значком прожгло рубахи сердце, полное любовью к Ильичу. (В. Маяковский) Писатели и поэты как одно из средств стилизации используют разные формы отчества, в зависимости от их стилистической окраски и сферы употребления. Так, в историческом романе «Я пришел дать вам волю», упоминая о царствующей особе, В. Шукшин употребляет двучленную формулу с полным отчеством на -ович: Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя России самодержец и многих государств и земель восточных и северных отчич и дедич, наследник и государь и обладатель, велел всех вас, атаманов и казаков, спросить о здоровье. При упоминании княжеских особ используется двучленная, а то и трехчленная формула, но с сокращенным отчеством на -ич: – Это кто же у них такой голосистый – запевает-то? – спросил Михаиле Семеныч. При упоминании казацких атаманов, старшин также употребительны двучленные формулы с сокращенным отчеством: – Душа моя, Степан Тимофеич, дюже верная, – заговорил молчавший до того Федор Сукнин. – Корней Яковлич! Можно и в путь-дорогу! – шумнули от казаков... Однако в разговоре казаков, хорошо знакомых между собой, отчества, тем более сокращенные, чаще всего употребительны в одночленной формуле: – А, Тимофеич? – Тимофеичем Черноярец звал Степана, когда какое-нибудь рискованное дело, затеянное атаманом, оборачивалось большой удачей. – Родионыч, поплывешь со стругами, – велел Степан. Итак, в современном русском языке существует несколько суффиксальных отчеств. Каждая из этих форм предназначена для использования в определенной сфере общения. Полные отчества в двучленной форме обращения (Иван Иванович) являются в стилевом плане нейтральными, одночленная форма (Иванович) носит разговорный характер. Сокращенные отчества в двучленной форме обращения (Иван Иваныч) имеют разговорный оттенок, в одночленной (Иваныч) – просторечный. § 7.4. Стилистические возможности аффиксовНазвание предмета или явления очень часто сопровождается их оценкой, положительной или отрицательной. Имеет ли язык специальные суффиксы оценочной лексики? В современном языке такого рода форманты существуют, но по характеру использования они неодинаковы. Суффиксы первой группы образуют слова, само вещественное значение которых уже заключает оценку называемого предмета. К ним относятся:
Подобного рода оценочные образования, получившие продуктивность уже в 1950-х гг., актуализировались в перестроечный период в публицистическом стиле: брежневщина, сталинщина и т.п. Другие суффиксы (так называемой субъективной оценки) помогают создавать не новые слова, а особые формы, придающие этим словам оценочные свойства. Если суффиксы первой группы обычно передают отрицательное отношение говорящих к объекту речи, то суффиксы второй группы (весьма многочисленные по своему составу) обозначают, как правило, положительное отношение к предмету:– ик (мячик, ножик, плащик), –ица (землица, кожица, сестрица), –ок, –ек (лучок, коньячок, орешек), –ушк -а,–юшка (о) (вдовушка, горюшко, полюшко), но – ишк-а (воришка, зайчишка, землишка). Оценка предмета обычно сопровождается выражением каких-либо чувств. Однако словообразовательная система русского языка не приспособлена к дифференцированному обозначению человеческих эмоций, сопровождающих оценку предмета. Это во многом объясняется тем, что гамма человеческих чувств необычайно сложна, эмоции самым причудливым образом переплетаются друг с другом. Комбинации эмоций носят временный характер, видоизменяются, во многом субъективны, зависят не только от языковых условий, но и внеязыковых. Основными средствами выражения их выступают не аффиксы, а контекст и интонация. В зависимости от контекста (в широком смысле слова – письменной и устной формы речи, обстановки высказывания) и от интонации образования слова с одним и тем же аффиксом могут выражать различные, часто противоположные чувства и представления. Приведем примеры из произведений устного народного творчества: Прибежали тут дьячишки, им достались только мышки (от сарафана); Спирька коломенский, Зипунишка коротенький, Рубашоночка во перст холста, Штанишки из того же холста; Что за мальчишка, за красавчик дорогой. В первом из этих примеров существительные с суффиксом– ишк(а) используются, скорее всего, для выражения уничижительности, во втором – иронии, в третьем – ласкательность. Но как бы мы ни трактовали выражаемые выделенными существительными чувства, все эти слова имеют одну сферу употребления – разговорный стиль. Следовательно, нельзя говорить о непосредственном влиянии контекста на стилевую окраску аффикса. Отсутствие в русском языке аффиксов, способных через посредство образуемых ими слов выражать определенное чувство или какую-то их комбинацию, совмещается с существованием аффиксов, способных дифференцировать выражаемые эмоции по их силе. Например, суффиксы– уш(а),– ух(а) в кругу названий лиц (Ванюша – Ванюха, Катюша – Катюха, болтуша – болтуха) различаются тем, что– ух(а) образует в пределах разговорного стиля языка слова с более сильной экспрессией и, следовательно, с более сниженной (просторечной) характеристикой. Еще более сниженны (грубопросторечные) из-за выражаемой ими экспрессии формы субъективной оценки собственных имен с суффиксом– к(а) (Ванька, Катька). При сравнении названий лиц с суффиксами– як и– яг(а) нетрудно заметить большую экспрессивность образований с последним из них (добряк – добряга, здоровяк – здоровяга, простяк – простяга, бедняк – бедняга). Суффиксы, способные передавать экспрессию, могут быть свободны от каких-либо оценочных или эмоциональных моментов; например:– лк(а) в названиях мест, эквивалентных словосочетаниям, типа курилка (курительная комната), ожидалка (зал для ожидания). В разговорном стиле речи используются даже специальные аффиксы для создания особых экспрессивных форм слова. К ним можно причислить суффикс– ин(а) в образованиях типа дерюжина, коряжина, лежебочина, лужина, плутина, метина; жердина, молодчина, псина, сиротина, старичина. Такие образования охотно используются, а часто и создаются писателями, например: «Что теперь со мной будет? – думал Уханов. – Слопает меня вихрастая бегемотина?» [новый директор завода]; Черт с ним, пусть плюется верблюжина, делал бы дело; Чудачина, Чубасов укоряет, почему я в институте по марксизму получил четверку, отстал от Уханова (Г. Николаева). Наглядным примером аффикса, образующего слова определенной степени экспрессивности и в то же время более или менее узкой сферы употребления, является суффикс– инк(а), который дает новообразования от любой основы, воспринимаемой как название качества. Например: И только голос был все тот же, со знакомой Машиной грустинкой (С. Никитина); Завидевши меня, он [колхозный конюх] рубанул косой по молодому тальнику и протяжно затянул с насмешливой припечалинкой: «Заросла моя полосынька...» (Ф. Малов); Золотистая рыжинка – предвестник беды: воздух насыщен микроскопической пылью, пригнанной из Среднеазиатской пустыни; Сначала вдруг наперебой загорланили петухи и так же неожиданно смолкли, только какой-то отчаянный звонким, с хрипинкой, голосом все орал и орал (Ф. Панферов). Экспрессивные образования этого типа распространены в разговорной речи, как правило, в среде интеллигенции. Они возникли как реакция на «засушивание», «оканцеляривание» языка художественных произведений, наблюдавшееся в советское время, и представляют собой одно из сравнительно новых языковых средств выразительности, которое стало модным в последней трети XX в. Увлеченность авторов такими производными можно проиллюстрировать примерами из романа Е. Евтушенко «Ягодные места», создававшегося в те годы, причем почти все эти производные являются окказиональными, «евтушенковскими». Встречаются они и в авторской речи, и в речи действующих лиц: а) Эта грустинка прогладывает на его поздних фотографиях; С ночного самолета каждый костер кажется в темном лоне тайги беспомощной светинкой; Он любил их [членов литобъединения] и ради возможности зацепиться за слабую надежинку подставлял свою полысевшую голову; б) – У Достоевского нет ни одного полноценного героя. Все они с надломинкой, со щербинкой; – Мы так и эдак колдовали вместе с Васюткиным, но не разобрались, что к чему. В русском языке отсутствуют аффиксы, дифференцирующие книжную лексику по степени выражаемой ею экспрессии. Однако в составе этой части словаря традиционно выделяют возвышенную лексику с особыми подгруппами поэтизмов и архаизмов. Формирование происходило по горизонтали (пополнение словаря новообразованиями по определенным типам продуктивных моделей) и вертикали (пополнение вследствие изменения стилистической окраски у отдельных слов и перехода их из одного стилистического ряда в другой). Например, слово клюква используется как название ягоды и как наименование ордена в жаргоне военных: «Тебе дали за ранение клюкву», – «Клюква! Вот это номер!» Клюквой назывался орден Святой Анны четвертой степени «За храбрость», который носился не на груди, а на эфесе шашки с особым темляком на красной орденской ленточке, почему и назывался,«клюква» (В. Катаев). Возвышенная лексика не имеет в своем составе семантически и структурно однородных групп слов, свойственных только ей. Она пополнялась во многом за счет движения лексики по вертикали. Так, по свидетельству К. Федина, слово «отечественный» имело свою историю: Это слово – Отечественная война, – услышанное по радио, изумило пассажиров. Но все чаще повторяясь, слово «Отечественная война» стало утрачивать тождество со своим прежним содержанием давнего исторического факта. Из старого оно делалось новым. Оно перебрасывало мысль от прошлого к предстоящему, заставляя думать о значении и небывалом объеме события. Таким же был источник пополнения поэтической лексики. В настоящее время только условно можно говорить о поэтической лексике как об архаизирующемся пласте слов со стародавними приметами «поэтичности».Современные поэты не используют какого-то особого словаря, отличного от общеупотребительной лексики. Что касается народнопоэтических слов, то вследствие присущих им структурных и других примет устной народной речи их следует рассматривать в пределах разговорного стиля. Несколько сложнее обстоит дело с архаизмами. Потеря продуктивности тем или иным аффиксом не переводит всю цепь образованных им слов в разряд устаревших. Так, суффикс– ын(я),– ин(я) со значением лица женского пола во всех грамматиках отмечен как непродуктивный для современного русского языка. Но такие слова с этим суффиксом, как героиня, рабыня, продолжают широко употребляться в речи, а барыня, боярыня, графиня, княгиня, инокиня очевидно устаревают. Однако архаизация слов отнюдь не обязательно ведет к «повышению» их стилистического качества. Среди названной лексики только инокиня в сравнении со словами монахиня, монашка ощущается на стилистическую ступень выше. Следовательно, архаизация, сопровождаемая повышением стилистической окраски, – это явление, которое может охватывать отдельные слова с тем или иным теряющим продуктивность аффиксом, но не их группы. Приведем еще одну иллюстрацию. В древнерусском и церковнославянском языке имена действия с суффиксом –ний(э) были принадлежностью книжного стиля. Поэтому Н. Лесков вводил такие образования для архаизации, «славянизации» речи одного из своих героев – старовера: Слава богу, что не видел того мой Левонтий, вера которого находилась в борении; И плачет он... и зовет землю к воплению за братский грех. Аналогичные по типу отглагольные образования в других случаях могут служить для снижения стиля речи. Так, К. Федин использовал стилизацию канцелярского языка рапортичек: По причине непрекращения артобстрела тяжелыми орудиями, а также бомбежки авиации, – чеканил лейтенант, не переводя духа, – автомашина с погруженными документами отбыла в тыл через сломанный забор позади двора в сопровождении помначсвязи... после отбытия которого товарищ помначштаба приказал грузить оставшиеся сундуки... каковые сундуки были погружены и через указанный пролом забора в моем сопровождении согласно приказанию... В настоящий момент, находясь в пути следования... Таким образом специализация аффиксов охватывает следующие их свойства: 1) стилевые, что находит отражение в распределении их по трем основным сферам употребления языка: нейтральной, разговорной и книжной; 2) оценочные, что проявляется (в общей форме) в выражении положительного или отрицательного отношения к предмету речи; 3) экспрессивные, указывающие на силу эмоционального воздействия, заключенную в слове. Такие качества, как оценочность и экспрессивность, проявляются только в кругу аффиксов разговорного стиля. Эмоционально-экспрессивными свойства аффиксов могут быть названы лишь в том смысле, что их экспрессия обычно связана с выражением тех или иных эмоций. Следует различать стилистические, оценочные и эмоционально-экспрессивные свойства аффиксов и свойства отдельных слов, образованных посредством этих аффиксов. Так, стилистически нейтральными являются слова лужа, жердь, год, колода, судьба, буерак, а к существительным с суффиксом –ин(а), образованным от этих слов, в Большом академическом словаре даны пометы: лужина (просторечное), жердина (разговорное), година (книжно-поэтическое), колодина (диалектное), судьбина (устаревшее и народно-поэтическое), буерачина (нейтральное). Однако такое разнообразие стилистических оттенков у существительных этого типа только кажущееся. Свойство суффикса –ин(а) усиливать выразительность слова, не меняя его смысла, обусловливает употребление его исключительно в разговорной речи. Стилевая окраска иного рода (нейтральная, книжная) не первоначальна, ее приобрели отдельные существительные. Так, экспрессивный суффикс –ин(а):
Единственные образования с суффиксом– ин(а), имеющие книжно-поэтическую окраску, – година (год): День каждый, каждую годину привык я думой провожать (А. Пушкин), и кончина (конец) – «смерть». Но они и по происхождению книжные, церковнославянские*. Эти слова сохранили книжную окраску с древнейшей поры. В самом церковнославянском языке, как и в древнерусском, такие образования – результат продуктивности суффикса– ин(а): блатина (благо), работина (работа), тъщетина (тыцета), храмина (храм); грязина (грязь), днина (день), купчина (купец), образина (образ), скопчина (скопец), смолина (смола) и т.п. * В «Материалах для Словаря древнерусского языка» И.И. Срезневского на слово «година» (год) есть только два примера, причем из переводных книг: Ефремовской кормчей и Хроники Георгия Амартола; при слове «кончина» (конец) указаны тоже два источника, и оба церковнославянские: Служебная Минея по списку 1096 г. и Пролог Троице-Сергиевой лавры (до 1350 г.). Причины нарушения тождества эмоционально-экспрессивных свойств аффиксов и отдельных производных, образованных при их посредстве, различны:
§ 7.5. Словообразование и юморВ некоторых случаях суффиксы и приставки употребляются для придания юмористического оттенка высказыванию. Для этого используются разные приемы. Подключение к ряду одноструктурных производных индивидуально-авторских неологизмов. Это могут быть суффиксальные образования: Для вас, пассажиры общественного транспорта, субботы – это субботники во имя бесконечных озеленений... Пожиратели мороженого мяса. Глотатели портвейнов. Покупатели устрашающих черных сатиновых трусов и галстуков-самовязов. Созерцатели «Голубого огонька» и «Ну, заяц, погоди...». Вы слишком слабы, чтоб вырваться из ежедневного болота... (Е. Евтушенко). Нанизывание отглагольных образований с суффиксом– тель (пожиратели, покупатели, созерцатели, глотатели), одно из которых (глотатели) является авторским новообразованием (ср. с общеупотребительным шпагоглотатель), создает впечатление однообразия, ассоциируемого в сознании человека, с иронией думающего о серости жизни, с однообразием лиц в общественном транспорте. Это размышления юного «супермена», а по сути обеспеченного маменькиного сынка, убежденного в своем превосходстве над рядовыми пассажирами. Иронию усиливает необычное сочетание приведенных производных: пожиратели мороженого мяса, под которым подразумевается большая, необеспеченная часть населения, глотатели портвейнов – пьянчуги, покупатели устрашающих черных сатиновых трусов и галстуков-самовязов – серая, недоросшая до модных одеяний мужская часть посетителей универмагов, созерцатели «Голубого огонька» и «Ну, заяц, погоди» – советские обыватели с ограниченным кругозором. Такая ирония близка к сарказму. Используются также производные с одинаковой приставкой: Сейчас вместе с технологией и бюрократия модернизировалась. Она не такая провинциальная, как раньше. Подучилась. Подприоделась. Подглобалилась.Подциничилась... (Е. Евтушенко). Приставка под- придает ряду глаголов значение неполноты, незавершенности действия, что в контексте осмысляется как недоразвитость, неполноценность, ущербность бюрократии по сравнению с технократами. Если первый из авторских неологизмов подприодеться представляет собой отглагольное образование (от приодеться) по аналогии с общеупотребительным подучиться (от учиться), то следующие два являются приставочно-суффиксальными производными, восходящими соответственно к прилагательному глобальный и существительному циник. Эти словообразовательные модели не представлены в приведенном предложении, но подсказываются языковым опытом (под-румян-ить-ся, под-чин-ить-ся). Употребление производящего слова с разными аффиксами, но образующими названия каких-либо близких или смежных явлений, например действий: Порежем-нарежем-отрежем! Здесь хирурги сидят, а не эскимо на палочке!; Подцепили на бутылку трех морячков. Подпили, выпили, напоили – забрали у тех моряцкие ксивы; Однако скоро насытился и пресытился (В. Барковский). Языковая игра, которая может заключаться прежде всего в делении слова на такие составляющие, которые трансформируют его в омоним. Мы уже приводили примеры из сказочной повести Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» (в переводе Н.М. Демуровой); напомним: прохвост и про хвост, Спрутиком и с прутиком. Юмористический настрой создает и ложная этимология, когда какое-либо производное соотносится по происхождению со словом, которое не имеет никакого отношения к этому производному. Так, у Л. Кэрролла: – От укусов куксятся ... от горчицы огорчаются, от лука – лукавят, от вина – винятся, а от сдобы добреют. Как жалко, что никто об этом не знает... Все было бы так просто. Ели бы сдобу и добрели... Тут одна из морских свинок громко зааплодировала и была подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку вниз головой, завязали мешок и сели на него.) – Я очень рада, что увидела, как это делается, – подумала Алиса – А то я так часто читала в газетах: «Попытки к сопротивлению были подавлены...» Теперь я знаю, что это такое! У поэтессы Р. Казаковой есть такие, строчки: Под дождиком, под дождиком, под дождиком, по лужицам – по лужицам, по тощеньким... Ах, Ёлка, мальчик-девочка, орешек! Пародия на эти стихотворные строчки звучала так: Ах, милая, счастливая, невинная, Я бегала в юбчоночке сатиновой по лужицам – по кружевцам по тепленьким, Под дождичком, под дождичком под мокреньким, По стежкам, по дорожкам, Понемножку, Подобная созревшему горошку. Пародируемой стилистической особенностью этих строчек является, в частности, злоупотребление уменьшительно-ласкательными формами. |