Нозик Анархия, государство и утопия. Robert nozick anarchy, state and utopia basic Books, Inc. A member of The Perseus Books Group
 Скачать 2.23 Mb.
|
|
Осмысленная работа Часто утверждается, что подчиненное положение на работе негативно влияет на самооценку в соответствии с неким социально-психологическим законом или фундаментальным обобщением примерно следующего вида: длительная необходимость выполнять приказы других людей, которых вы не выбирали, и подчиняться им понижает вашу самооценку и вызывает у вас чувство неполноценности; но этого не происходит, если вы можете влиять на происходящее, демократически выбирая руководителей, а также участвуя в постоянном процессе проведения консультаций с ними, голосований по их решениям и т.п. Однако музыканты симфонического оркестра постоянно находятся под управлением своего дирижера (нередко капризного, деспотичного и подверженного вспышкам гнева), и тот не советуется с ними по поводу того, что и как исполнять. При этом они сохраняют высокую самооценку и не чувствуют себя низшими существами. Призывникам в армии постоянно отдают приказы, диктуют форму одежды, содержимое тумбочки и т.п., однако они не чувствуют себя ущербными. Социалистические руководители на предприятиях точно так же получали приказы и подчиня -лись начальству, как и все остальные, но не теряли самоуважения. На пути к высшим ступенькам карьерной лестницы люди тратят много времени на выполнение приказов и не чувствуют себя из-за этого ущербными. В связи с таким обилием исключений из правила, согласно которому «выполнение приказов в качестве подчиненного порождает низкий уровень самоуважения», необходимо рассмотреть возможность того, что подчиненные с низким уровнем самооценки либо с самого начала были такими, либо их положение заставило их посмотреть в глаза фактам своего бытия и задать себе вопрос о том, на чем основана их оценка собственной значимости и ценности как уникальной личности, на который не нашлось простого ответа. Они будут особенно настоятельно нуждаться в ответе, если они считают, что другие люди, отдающие им приказы, имеют на это право, которое может быть основано только на некоем личном превосходстве. Из теории, основанной на титулах собственности, разумеется, ничего подобного не следует. Люди могут иметь титул на право принимать решения относительно определенных ресурсов, условий, на которыхдругие могут их использовать, и т.п., не обладая никакими выдающимися достоинствами; они могли получить титулы собственности на них в результате передачи. Возможно, читатели, озабоченные проблемой разницы в самооценке, помогут распространению теории, основанной на титулах собственности, и тем самым устранят одно из оснований для низкой самооценки. Разумеется, это не устранит всех оснований. Иногда несомненным источником титулов собственности, принадлежащих человеку, будут являться его личные достоинства и прошлая деятельность, и тогда сравнение окажется малоприятным. Вопрос об осмысленной и приносящей удовлетворение работе часто смешивается с разговорами о самооценке. Считается, что осмысленная и приносящая удовлетворение работа предполагает: 1) возможность реализовать свои таланты и способности, необходимость находить решения и выходы из ситуаций, требующие самостоятельности и инициативы (т.е. это работа не скучная и не однообразная); 2) участие в деятельности, которую тот, кто выполняет работу, считает полезной; 3) понимание своей роли в достижении неких общих целей; 4) чтобы иногда, принимая решение о своих действиях, индивид должен был учитывать нечто, относящееся к более широкому процессу, внутри которого он действует. Считается, что такой индивид может гордиться тем, что он делает, и тем, что он делает это хорошо, он может чувствовать, что он достойный человек и вносит ценный вклад. Кроме того, считается, что если вынести за скобки внутреннюю целесообразность таких видов работы и производительной деятельности, то выполнение иных видов работы подавляет индивидуальность и приводит к тому, что люди меньше реализуют себя во всех сферах жизни. Нормативная социология — изучение того, каковы должны быть причины проблем — чрезвычайно увлекательна для нас всех. Если X — нечто плохое, а Y (тоже нечто плохое) может быть правдоподобным образом увязано с X, то очень трудно противиться выводу, что одно есть причина другого. Мы хотим, чтобы одна плохая вещь была следствием другой. Если люди должны выполнять осмысленную работу, если это то, чего мы хотим от людей 9 , и если с помощью какого-нибудь рассказа мы можем связать отсутствие такой работы (что плохо) с другой плохой вещью (отсутствием инициативы как таковым, пассивными видами досуга и т.п.), то мы можем радостно перескочить к выводу, что первое зло есть причина второго. Эти плохие вещи, конечно, могут существовать и по иным причинам; и в самом деле, учитывая избирательность при приеме на определенного рода работу, причиной корреляции может быть то, что именно люди, не отличающиеся инициативностью, с наибольшей готовностью соглашаются поступать и продолжать трудиться на таких работах, которые не предоставляют особых возможностей для расцвета инициативы. 9 Разве некоторые не могли бы благоденствовать, вовсе не работая, а другие — занимаясь монотонной работой, которая не требует постоянного внимания и создает массу возможностей для мечтаний? Часто отмечалось, что фрагментация задач, механические действия и подробная регламентация операций, не оставляющие места для проявления самостоятельности и инициативы, не являются проблемой, свойственной капиталистическим способам производства; это, вероятно, вообще специфика индустриального общества. Каким образом капитализм мог бы ответить и отвечает на стремление рабочих к более осмысленной работе? Если производительность труда заводских рабочих растет тогда, когда сегментация операций делает работу более осмысленной, то стремящиеся к прибыли собственники перестроят производственный процесс именно таким образом. Если при таком осмысленном разделении труда производительность остается такой те, то фирмы изменят внутреннюю организацию производства в ходе конкуренции за рабочую силу. Поэтому единственно интересным для рассмотрения остается тот случай, когда фрагментация производственного процесса на осмысленные сегменты, ротация задач и прочее в том же роде оказывается менее эффективным (с точки зрения рыночных критериев), чем менее осмысленное разделение труда. Это снижение эффективности может быть преодолено тремя способами (или их сочетанием). Прежде всего, сами заводские рабочие могут стремиться к осмысленному труду. У такого труда есть все достоинства, которые ему приписывают его теоретики, рабочие это понимают и готовы поступиться чем-то (частью зарплаты) ради того, чтобы выполнять осмысленным образом сегментированную работу. Они работают за меньшую заработную плату, но считают такой вариант (меньше денег плюс удовлетворение от более осмысленной работы) более привлекательным, чем менее осмысленную работу при более высоком заработке. Они обменивают часть дохода на более осмысленную работу, рост самооценки и прочее. Многие люди именно так и поступают: выбирая род занятий, они ориентируются не только на дисконтированную величину будущих денежных доходов. Они учитывают возможности общения, перспективы личного развития, увлекательность работы, гарантированные рабочие места, утомительность, наличие свободного времени и т.п. (Многие преподаватели колледжей могли бы больше зарабатывать в промышленности. Секретари в университетах отказались от более высокого заработка в промышленности ради более спокойного и, с их точки зрения, более интересного окружения. Можно привести массу других примеров.) Не все хотят одного и того же; по крайней мере не все хотят одинаково сильно. Люди выбирают работу на основании всей суммы выгод, которые она предоставляет. Точно так же рабочие, для которых важно, как именно организован труд, могли бы поступиться частью денег, чтобы получить желаемое; и нет сомнений, что те, для кого это особенно важно, так и поступают, выбирая работу из доступных им вариантов. Ритм жизни фермера не такой, как у рабочих на конвейере (которые составляют менее 5% работников физического труда в США), чьи доходы и жизнь, в свою очередь, отличаются от доходов и жизни продавца в магазине и т.д. Но предположим, что осмысленность работы значит для рабочего не так уж много; он не согласится на более низкую зарплату ради этого. (В какой период его жизни такой обмен для него непривлекателен? Если в самом начале, то его шкала ценностей не является продуктом занятий неосмысленным трудом, и мы должны поостеречься с объяснением его будущего характера трудовым опытом.) Не мог бы кто-либо другой взять на себя денежные издержки пониженной эффективности? Эти «другие» могли бы поступить так потому, что считают это важным делом, хотя и не настолько важным для отдельного рабочего, чтобы он добровольно взял на себя денежные издержки. Итак, второй вариант: потребители могут взять издержки на себя, платя больше за то, что они покупают. Некоторые из нас могут объединиться в потребительский кооператив и покупать продукцию только тех заводов, где труд сегментирован осмысленным образом; мы можем также делать это по отдельности друг от друга. Как много мы сделаем таким образом, будет зависеть от того, насколько поддержка таких произтзодств важна для нас по сравнению с возможностью купить больше других товаров или купить все то же самое дешевле у тех производителей, у которых труд сегментирован без учета осмысленности, а сэкономленные деньги пустить на поддержку других благих начинаний, например на медицинские исследования, помощь нуждающимся художникам или жертвам войн в других странах. Но что если осмысленная сегментация труда не обладает достаточной ценностью ни для отдельных рабочих, ни для отдельных потребителей (включая членов социал-демократических движений)? Какие варианты остаются? Третий вариант заключается в том, чтобы запретить рабочим работать на заводах, на которых труд фрагментирован без учета его осмысленности, или запретить потребителям покупать продукцию таких заводов. (Каждый из запретов поодиночке в отсутствие черного рынка приведет к реализации другого de facto.) Можно еще было бы взять деньги для поддержки осмысленно сегментированных производств из предпринимательской прибыли. Последнее — это отдельная большая тема, и ее мне придется оставить до другого случая. Но заметим, что проблемы с организацией рабочих мест будут даже в отсутствие частных собственников в гипотетической ситуации, когда все заводы принадлежат их рабочим. Организуя производство, некоторые компании совместно решили бы поделить выросшую денежную прибыль. Другие компании должны были бы либо последовать их примеру, либо понизить годовую заработную плату рабочим, либо уговорить потребителей платить дороже за их продукцию. Возможно, в такой ситуации социалистическое правительство действительно запретило бы неосмысленную работу; но даже если оставить в стороне проблему с формулировкой закона, возникает вопрос: на каком основании оно могло бы навязать свои взгляды всем тем рабочим, которые предпочли бы другие цели? Рабочий контроль В капиталистической системе фирмы могли бы предоставить осмысленную работу тем, кто хочет этого достаточно сильно. Могли бы ли они таким же образом предоставить и демократичную структуру внутреннего управления? До известной степени, несомненно. Но если спрос на демократическое принятие решений распространяется и на права собственности, то нет. Конечно, в качестве альтернативы люди могут создать свои собственные демократически управляемые кооперативные фирмы. Любой богатый радикал или группа рабочих могут купить завод или создать новый и реализовать симпатичную им схему управления, например идею демократически управляемых, контролируемых рабочими компаний. Завод может продавать свою продукцию на рынке. Здесь возникают варианты, похожие на те, что мы уже обсуждали. Возможно, что внутренние процедуры на таком заводе не уменьшат эффективности производства с точки зрения рыночных критериев. Ведь хотя люди будут проводить меньше времени собственно за работой (довольно много времени уйдет на деятельность, связанную с процессом демократического принятия решений), возможно, что в это время рабочие будут работать на собственном заводе над проектами, к выбору и разработке которых они имели отношение, настолько усердно и эффективно, что результаты по рыночным критериям окажутся выше, чем у их ортодоксальных конкурентов (см. взгляды Луи Блана). В этом случае трудностей в создании финансово успешных производств такого типа не возникло бы. Я пренебрегаю здесь известными сложностями, связанными с тем, как должна действовать система такого рабочего контроля. Если решения будут приниматься голосованием рабочих, это приведет к недоинвестированию долгосрочных проектов, прибыль от которых поступит тогда, когда многие участники голосования не смогут ею воспользоваться в достаточной мере, чтобы это перевесило изъятие инвестируемых средств из текущего распределения между работниками — потому ли, что они больше не будут работать на этом заводе, или потому, что будут уже стары. Такого недоинвестирования (и, как следствие, ухудшения положения будущих рабочих) можно избежать, если каждый рабочий владеет долей в предприятии, которую он может продать или завещать, потому что тогда ожидание будущих прибылей будет увеличивать текущую ценность его доли совладельца. (Но тогда...) Если каждый новый рабочий приобретает право на равный процент чистой годовой прибыли (или равную долю собственности), это повлияет на коллективные решения о приеме новых рабочих. Те, кто уже работает, а значит, и весь завод, будут иметь сильный стимул для максимизации средней (в расчете на одного рабочего), а не совокупной прибыли, и потому на заводе будет работать меньше людей, чем там, где нанимают каждого, кого можно использовать с прибылью*. Как будет приобретаться дополнительный капитал для расширения производства? Будет ли существовать дифференциация доходов внутри коллектива? (Чем будут определяться различия?) И тому подобное. Поскольку система синдикалистских предприятий была бы связана со значительным неравенством доходов рабочих разных заводов (в силу различной величины капитала на одного занятого и различной прибыльности), трудно понять, почему люди, которым нравятся эгалитарные паттерны конечного состояния, думают, что это подходящий способ реализации их мечты. Если организованный таким образом, контролируемый рабочими завод будет менее эффективным по рыночным критериям и поэтому не сможет продавать свою продукцию так же дешево, как завод, который ориентирован главным образом на удешевление производства (а другие ценности его владельцев волнуют мало или вовсе отсутствуют), с этой трудностью, как и в предыдущем случае, легко справиться с помощью одного из двух методов (или их комбинации). Во-первых, завод, контролируемый рабочими, может платить каждому рабочему меньше; иными словами, используя свой механизм коллективного принятия решений, они могут платить себе меньше, чем получают рабочие на более ортодоксальных предприятиях, и это даст им возможность продавать свою продукцию по конкурентным ценам. Если, однако, рабочие откажутся получать на заводах, контролируемых рабочими, меньше, чем они могли бы зарабатывать в другом месте, иными словами, если неденемсные аы/оды такого рода занятости для * Поскольку рабочие, действующие в личных интересах, помешали бы эффективной деятельности заводов, находящихся под контролем рабочих, возможно, массовые революционные движения должны попытаться укомплектовать такие заводы своими «неэгоистичными» членами. них менее важны, чем возможности более высокого заработка. в другом месте, тогда контролируемый рабочими завод может опробовать второй вариант — платить рабочим конкурентную зарплату и взимать более высокую цену за свою продукцию .Вероятно, он попросит покупателей платить больше, чем за продукцию более ортодоксальных конкурентов, объяснив им, что, поступая так, они будут поддерживать контролируемый рабочими завод и содействовать делу социальной справедливости. И опять, можно предположить, что некоторые потребители согласятся понести дополнительные расходы, в то время как другие решат, что вместо того, чтобы заниматься благотворительностью в пользу завода, контролируемого рабочими, они лучше купят более дешевые товары, а сэкономленные деньги используют на другие цели, в том числе на другие благотворительные проекты. Если не найдется достаточно большого количества тех, кто поддержит завод, то (без учета крупных частных субсидий, не связанных с потреблением) он разорится. Он добьется успеха, если достаточное количество рабочих и/или потребителей будет согласно в какой-то степени использовать неденежные критерии и поддерживать производство. Здесь важно подчеркнуть то, что существуют возможности реализовать модель рабочего контроля на основе добровольных действий людей в свободном обществе*. Можно было бы предположить, что в обществе с преимущественно частными предприятиями заводы, контролируемые рабочими, не могли бы возникнуть, даже если бы они были эффективны. Но если бы их считали эффективными, они могли бы получить некоторую поддержку в рыночной экономике. Ведь подобные фирмы, или коммуны, или иные экспериментальные начинания, как бы их ни называть, добившись процветания (в существенном числе случаев), смогли бы вернуть все первоначальные инвестиции, даже если бы им был не по душе принцип частного инвестирования. И не говорите, что поддержка предприятий, успех которых привел бы к сокращению или полному исчезновению инвестиций как системы, противоречит классовым интересам инвесторов. Инвесторы не настолько альтруистичны. Они руководствуются личными, а не классовыми интересами. С другой стороны, вопрос о том, каким образом в государственной системе можно было бы собрать достаточные ресурсы для создания частного предприятия при условии, что там были бы люди, согласные быть рабочими и потребителями, куда более труден. * Опять-таки, если и это не получится, есть еще один метод: принудить людей (рабочих и потребителей) сотрудничать во имя реализации схемы рабочего контроля и отказаться от дополнительных благ или более высокого заработка, которые они могли бы иметь при другом варианте. Даже если найти внешние инвестиции было бы сложнее, чем описано в предыдущем абзаце, в казне профсоюзов в настоящее время достаточно денег для создания множества контролируемых рабочими фирм, которые могли бы гасить займы с процентами, как поступают частные собственники с банковскими ссудами и даже со ссудами, полученными от профсоюзов. Почему же профсоюзы или группы рабочих не начинают собственный биз -нес? Ведь это так просто — дать рабочим доступ к средствам производства: купи машины, возьми в аренду производственные площади и т.д., так же как делают частные предприниматели. Полезно выяснить, почему профсоюзы не создают новых предприятий и почему рабочие не объединяют для этого имеющиеся у них средства. |