Руководство по взаимной любви 82 Annotation Моя собака любит джаз
 Скачать 1.01 Mb.
|
Путник запоздалый  Я сидел в шкафу — прятался от молний. Я боюсь молний. А тут как раз гроза. Сперва короткие вспышки. Грома не слышно. Потом как бревна покатились: «Бу-бух! Бах! Тр-рах!» Ветер, дождь!.. Вдруг звонок в дверь — длинный, громкий, так обычно звонят дети или милиционеры. Все пошли открывать: мама, папа, я выбрался из шкафа, такса Кит… Глядим: чужой дядька во всем мокром — хоть выжми! И говорит: — Я путник запоздалый. На улице непогода. Пустите переночевать. Папа смутился, мама насупилась, я остолбенел. Один наш свирепый Кит встретил путника как родного. — Меня зовут Автандил Эльбрусович, — сказал путник запоздалый, — фамилия Кубанишвили. Ночь застала меня в пути. — Очень рад, — сказал папа как мог приветливо. — Снимайте свой плащ и шляпу и пойдемте пить чай. Надеюсь, вам у нас понравится. Автандил Кубанишвили пожал руку папе. Потом он пожал руку мне. — А это вам, — и он протянул маме пакет, ну, такой темно-зеленый, который, когда пассажирам плохо, выдают стюардессы в самолете. НО ЭТОТ ПАКЕТ БЫЛ ПОЛОН ЧЕРЕШНИ! Утром он вошел ко мне, свежий, утренний. Белые зубы, черная грудь, голубая майка с пристроченным ценником на плече. Загар очерчивал другие майки, — видно, совсем новую надел Автандил Эльбрусович майку в Москву! Длинные волосы были зачесаны зеленой гребенкой с пупочками. На черных брюках в серую полоску сиял оранжевый ремень. — Все спишь, Андрюха?! — сказал он. — А я уже лудил, занимался жестяными работами. Возродил тарелку, которая тут у нас была крышкой от помойки, а теперь будет блюдом на торжественных обедах. Давайте вставать!.. — постучал он в комнату к родителям. — Позавтракаем, сыграем в шахматы, нарисуем картину… — КАКУЮ КАРТИНУ??? — послышался из-за двери голос мамы. — «Весна пришла»! — ответил Автандил Эльбрусович. — Или «Утро в горах»… Я спросил: — А что, вашего папу звали Эльбрус? — Что значит «звали»? — воскликнул Автандил. — Эльбрус Кубанишвили — живой, всеми уважаемый торговец шнурками в Кутаиси. Неделю назад в районном конкурсе на самые голубые глаза он занял первое место! Мой папа Миша, тоже в майке, прошествовал на кухню и вскричал: — Люся! Автандил Эльбрусович приготовил завтрак! Это была ни с чем не сравнимая яичница с двойным перевертышем. Он как почувствовал, что я не люблю жидкие желтки. Когда я гляжу на жидкий желток, мне кажется, он выпустит ножки и поползет. — Однажды я в море потерял штаны, — рассказывал Автандил Эльбрусович, намазывая маслом хлеб всем по очереди. — У меня мощность прыжка очень большая. И очень большие купальные штаны. Представляете, — говорит, — как человек может испугаться, если мои штаны обовьются у него вокруг ноги!.. Тут мы заметили, что очень покраснел чайник. Папа хотел налить, но из носика посыпался один только пепел. — Урон хозяйству какой! — сердито сказал папа. — Кто ж ставит на плиту пустой чайник? — А вы живете у моря? — спрашивает мама. В мамином голосе я уловил, что она не прочь была бы нанести Автандилу ответный визит — летом, на каникулы, со всеми нами. — Да, — сказал Автандил Эльбрусович. — Всего в двух шагах от моря у меня есть маленький дом, очень большой. — Ас кем вы живете, с семьей? — допытывалась мама. — С орлом, — ответил Автандил. И рассказал, что он у себя дома развел ужей — от мышей. Ужи быстро плодятся, и не успел он глазом моргнуть, как дом закишел ужами. Тогда он купил орла. Случайно. В ресторане у пожарных. — О, с каким кровожадным клекотом кидался он за моим спаниелем! Раскинув крылья больше, чем у меня руки!.. — и Автандил Эльбрусович раскинул руки, похожие на крылья какой-то черной косолапой птицы. — У вас и спаниель есть? — спрашивает папа. — Два! — заявил Автандил. — Херольд Первый и Херольд Второй. — А где спит орел? — поинтересовалась мама. — Я ему полочку сколотил. В форме буквы «Т». Он на нее сядет и сидит. Правда, иной раз пуляет. — Как пуляет? — удивилась мама. — Хвост поднимет и пуляет, — просто объяснил Автандил Эльбрусович. — На расстоянии семи метров попадал. В стене вмятину делал. И ЧУТЬ ЧЕЛОВЕКА НЕ УБИЛ. Я нес его на плече, а он… — Давайте переменим тему разговора, — попросила мама. — Хорошо, — согласился Автандил. — ОДНА МОЯ ПОДРУГА ПОЕХАЛА НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК ЛОВИТЬ КРАБОВ… Его оранжевый ремень становился все оранжевей. А зеленый гребень в волосах — зеленей. Весь Автандил Эльбрусович на глазах разгорался, прямо как заря. — Матросы, — продолжал он, — вытаскивали крабов из сетей. И она тоже с ними, МОЯ ПОДРУГА. Дикое веселье поднималось во мне, хотя — чуяло мое сердце — ничем хорошим эта история с ПОДРУГОЙ не кончится. Зловещая пауза подтверждала мои подозрения. — Она взяла краба, — сказал Автандил, — бросила, НО НЕ ТАК, КАК НАДО. И МАТРОСУ ОДНОМУ КРАБ КЛЕШНЕЙ НОС ОТХВАТИЛ. — Совсем? — мама чуть в обморок не упала. — Напрочь, — махнул рукой Автандил. Мама упала в обморок. А папа забеспокоился и спросил: — Что это за грохот? Когда все утряслось, они с Автандилом Эльбрусовичем сели играть в шахматы. Автандил Эльбрусович очень жульничал. Папа рассердился. Но потом смягчился, потому что Автандил Эльбрусович сказал: — Благодаря моему дедушке (у меня есть с собой его фотография) Батуми был освобожден от турок. И тут он увидел гитару. — Андрюха! — вскричал он. — Сыграй, а? Мою любимую!.. — Он обнял меня за плечо, прикрыл глаза и улыбнулся. — МОЙ ДРУГ научил меня ей! — и он запел, сбросив тапочки, с ногами забравшись на стул: Мы все-е ухо-одим понемно-огу. В ту страну-у, где тишь и благодать!.. Он сидел на стуле, как орел на Эвересте. Глаза блестят, взор вперен в облака. Мама смотрела на него боязливо: не устремится ли этот орел ввысь, не раскокошит ли окно? — «МЫ ВСЕ-Е-Е УХО-ОДИМ ПОНЕЕМНО-ОГУ, — с чувством подхватил папа, так же раздувая ноздри и безумно улыбаясь, как Автандил, — В ТУ СТРА-АНУ, ГДЕ ТИШЬ И БЛАГОДАТЬ!!!» Я прямо зашелся от таких чудесных слов. Я бешено ударил по струнам. А Кит взревел. — Так не пойдет, — сказал Автандил Эльбрусович. — Вы меня заглушаете. И вообще, что у тебя за инструмент? — Отличнейшая гитара, — сердито сказал папа. На папиной гитаре надпись: «Мотивы дембиля — крик свободы». Кто-то выжег. И роза. Я раньше думал: кто такой Дембиль? Я думал, это иностранный композитор. А это демобилизованный солдат! — Однажды я сделал себе гитару, — сказал Автандил Эльбрусович. — Просил лучших мастеров, никто, как я хотел, делать не соглашался. «Это все равно, — говорили они, — что просить кривой гроб». Я сделал ее за два года. Пришел с ней и встал во дворе консерватории. Все высыпали на балконы. «Сыграй!» — кричат. Я только струны тронул. Они: «Что это было, слушай! Это же бархат и хрусталь. Нижние — бархат, верхние — хрусталь!» Тут приезжает гитарист из Испании. Со своей гитарой. «Три тысячи, — говорит, — за нее заплатил! Чистая бразильская ель и палисандр». А у Автандил а Эльбрусовича — адыгейская ель и тута. Разошлись Автандил Эльбрусович и знаменитый испанский гитарист по разным комнатам. А слушатели столпились в коридоре. И что же? Всемирно известного гитариста от Автандила Эльбрусовича ни один профессор консерватории не смог отличить!!! — А вы кто по профессии, если не секрет? — папа бросил на Автандила пронзительный взгляд. — Сторож корабля на приколе. Корабль «Титан». Смотрю, чтоб не подожгли. А то он сгорит в пятнадцать минут. ОН ВЕСЬ — ДЕРЕВО И КРАСКА! Звук полыханья корабля «Титан» я слышал в себе, когда смотрел на Автандила. Я и Автандил — мы одного поля ягода. Я плохо себя чувствую, когда вокруг ничего не происходит. А в жизни Автандила не наступало затишья. Все мои знакомые взрослые в любой момент готовы уснуть или впасть в уныние. Автандил же Эльбрусович, хоть ночью разбуди, готов поведать волнующую историю или захохотать во все горло. Он едал пиявок, запеченных в гусином жире, в Сирии. Пускал «блинчики» на Белом, Черном, Красном, Эгейском и Мраморном морях. Он — это я, когда стану взрослым. Он казался мне великаном. От него шел такой жар, что я снял рубашку. Автандил же Эльбрусович надел плащ и прижал к груди шляпу. — Прощайте! — сказал он. — Спасибо за ночлег. Я еду в Подлипки делиться семенами. — Семенами чего??? — Моей тыквы. Я вырастил тыкву размером с «Запорожец». Она получила приз — сто лотерейных билетов. Он обнял меня и вздохнул: — Жаль, нет фотоаппарата со вспышкой. А то бы все вместе сфотографировались на память. И он ушел походкой садовода-любителя, без всяких чемоданов, с одной только сумкой — она же сумка, она подушка, она же плавательный баллон. Он уносил в ней тыквенные семечки, фото дедушки, спасшего Батуми от турок, и мое сердце. — Абракадабра! — сердито сказал папа, как только за Автандилом Эльбрусовичем закрылась дверь. — Не верю ни одному Автандилову слову. И я не потерплю, чтобы какой-то ПУТНИК ЗАПОЗДАЛЫЙ сжигал МОЙ чайник и морочил голову членам МОЕЙ семьи. — Ты раздражаешься из-за чепухи, — говорила мама. — Он в жизни неустроенный. А сам — фантазер. — Автандил «тюльку гонит»! — стоял на своем папа. — Терпеть не могу вранья. Подавай мне чистую правду. Говори только то, что было на самом деле! Папа ходил взвинченный, называя Автандила пройдохой и лапчатым гусем, и вдруг как закричит: — Люся! Люся! Опять Кит грызет моюстельку! — Но это не стелька, — сказала мама. Это была оброненная Автандилом Эльбрусовичем тыквенная семечка размером с папин ботинок.  |