Руководство по взаимной любви 82 Annotation Моя собака любит джаз
 Скачать 1.01 Mb.
|
Крокодил  Я и Рубен — мы всё время смеёмся. Нам, когда мы вместе, ужасно хохотать хочется. — Вот и дружите всегда, и не ссорьтесь, — сказал нам наш классный руководитель Сергей Анатольевич. — Станете такие два старичка — «ха-ха-ха» да «хи-хи-хи» — надо всем заливаться. А сейчас, — говорит, — у меня к вашему третьему «Г» СЕРЬЁЗНОЕ ДЕЛО. Будем выдвигать кандидатов в пионеры. И не просто выдвигать, а приводить причину почему. Рубен выдвинул меня. Если б он меня не выдвинул, то бы и я его не выдвинул. Так что он меня выдвинул. — Я выдвигаю Андрюху Антонова, — сказал Рубен, — за то, что он редко дерётся, средне учится и не обижает маленьких детей. Я покраснел и стал улыбаться. — Кто «за»? — весело спросил Сергей Анатольевич. Косолруков говорит: — Я против. Я Андрюху давно знаю, мы с ним ходили в один детский сад. У него есть отдельные недостатки. — Нет у него недостатков, — угрожающе сказал Рубен. — У Андрюхи недостатков хоть пруд пруди, — не дрогнул Косолруков. Трудно Косолрукову не вести себя самодовольно. Он везде первый — и в учёбе, и в труде. Он даже вёл записи, кто первый ученик класса, кто второй… И себя везде ставил первым. — Объяснись, — попросил Косолрукова Сергей Анатольевич. Стояла ранняя весна. Сергей Анатольевич, начиная с апреля, ходил в сандалиях на босу ногу. На выдвижение в пионеры явился он в новых брюках — прямо из ателье. Брюки Сергея Анатольевича оглушительно шуршали, стояли колом, кругом оттопыривались ложные карманы! А на спинке учительского стула висела тряпичная сумка в цветок, откуда выглядывали старые брюки Сергея Анатольевича — голубые, сто раз залатанные и зашитые его мамой. — Дело прошлое, — сказал Косолруков. — Когда нас с Антоновым сдали в младшую группу, он сразу оторвался от масс. — Как это ему удалось? — удивился Сергей Анатольевич. — А он удрал! — говорит Косолруков. — Главное, несётся по улице. За ним нянечки, воспитательница, мама Андрюхина, Андрюхин папа! А он бежит и отстреливается!.. — Не понял, — сказал Сергей Анатольевич. — У него был ИГРУШЕЧНЫЙ пулемёт! — вскричал Рубен, чувствуя, что Сергей Анатольевич подумал, будто я уложил на месте штук десять нянечек, воспитательницу, родную мать с отцом и единственную на три детских сада медсестру. — Факт остаётся фактом, — сказал Косолруков. — Антонов всё детство не расставался с пулемётом. И мне записку прислал с ошибками в каждом слове: «Гитлер! Надо нам побольше солдат! Целую, Геринг!» — Ну, брат, — сказал Сергей Анатольевич, — за давностью лет это дело Антонову простится. Я посмотрел на него, а он на меня. У него было такое настроение хорошее. Жёлтый куртончик — коротенький, как у матадора, заплатка на локте — и очень ровно подстриженная чёлка. Помню, я в первом классе залез на гору в овраге, а слезть не мог. Тогда он залез туда тоже и сказал: «Пошли, не бойся! Ведь у нас с тобой ЧЕТЫРЕ НОГИ!» — Но это не всё, — говорит Косолруков. — Антонов яйца красит и празднует пасху. А октябрятам нельзя справлять пасху, так как это не ленинский праздник. — И правда, — вдруг согласился Сергей Анатольевич. — Пускай Антонов пообещает, что он больше не будет красить яйца. Первое, что я хотел, — это пообещать. Что может быть проще пообещать не красить яйца! Но тут я вспомнил, как мы с папой красим их в кастрюльке с кипятком в луковой кожуре. Мы их опускаем туда белыми, похожими на зиму и снег. А вытаскиваем — рыжие. «Рыжие яйца, — говорит папа, — олицетворяют жизнь и весну!» — А я видел во сне Бога, — сказал Рубен, пока я раздумывал, обещать бросить красить яйца или нет. Тут все к Рубену стали приставать, где он его видел — дома или на улице? — На улице, — отвечал Рубен. — Мне все сны снятся на улице. — А какой он? — спросил Сергей Анатольевич. — Настоящий армянин, — ответил Рубен. Вопрос о яйцах оставался открытым. — Да ну их, эти яйца! — сказал Сергей Анатольевич. Он понял, КАК я хочу вступить в пионеры. И как не хочу отрекаться от яиц. — Тем более, — вскричал Рубен, — что Андрюха, когда помойку выносит, всегда скорлупу складывает в отдельное ведро! Ведь это кальций, полезный свиньям! Видите, он какой — думает и заботится о свиньях, которых даже никогда не видел и, может быть, даже не увидит! — Зато он на бабушку с балкона… — крикнул Косолруко, — СБРОСИЛ МЫЛЬНИЦУ С МЫЛОМ!!! — Андрюха не нарочно! — вскричал Рубен. — Он пускал мыльные пузыри! Мыльница сама свалилась на бабушку, не причинив ей никакого вреда!.. — Нет причинив! Мыльная пена, наверное, попала старушке в глаз, и ей его ЗАЩИПАЛО!!! — кричал Косолруков, а из ушей у него вылетали кукушки. Гвалт стоял невообразимый. Рубен превозносил меня до небес. Косолруков же изо всех сил напирал на мои недостатки. Он сказал, что я жмот, что я непунктуальный — везде опаздываю и никого не уважаю, а мой папа, оказывается, заявил папе Косолрукова, что я — это надругательство над его мечтой о ребёнке. Я хотел ответить, что и у Косолрукова есть один недостаток: он преклоняется перед иностранными ручками. Он мне сам говорил, что у НИХ в шариковых ручках стержни лучше! А я ему дал отпор, что зато у нас лучше, чем у них, чеснок!.. — Люди! — взмолился Сергей Анатольевич. — Если мы каждого ТАК будем обсуждать, то в какой-нибудь тевтонский орден вступить и то легче, чем в пионеры! — Каждого, — сказал серьёзный Косолруков. (А у самого такие малиновые уши!) — Разве из Антонова выйдет пионер, ЕСЛИ ОН БОИТСЯ КРОКОДИЛА? — Какого крокодила??? — спрашивает Сергей Анатольевич. Тут наступила тишина. И если клоп прошёлся бы по классу, то были б слышны его шаги. Дурак я рассказал Косолрукову. Я ведь не знал, что он растрезвонит. Я сразу так себя почувствовал, как будто наелся до отвала ненавистными пельменями. Да ещё пять сосисок дали на сверхосыточку. Тогда я встал и сказал: — Боюсь, я не подхожу в пионеры. У меня дома под кроватью лежит крокодил. И я боюсь ночью руку свесить или ногу. Боюсь, он мне что-нибудь отхряпает. — Бред какой-то. — Сергей Анатольевич сел на стол. — Ты что, его видел? ВООЧИЮ? — Нет, — ответил я. — Но я на него не смотрю. — Ясно, — сказал Сергей Анатольевич. — А ты, Косолруков, не боишься крокодила? — Нет, — ответил Косолруков безо всякого сомнения. — И ты мог бы всю ночь с глазу на глаз просидеть с ним в одном помещении? — спрашивает Сергей Анатольевич, а сам так пронзительно смотрит. — Пионеры — смелости примеры! — слегка поёживаясь от этого взгляда, ответил Косолруков. — Тогда вперёд! — сказал Сергей Анатольевич и снял со стула сумку. — Мой друг Саша Кац работает в зоопарке заведующим отдела рептилий. Я попрошу, и он оставит Косолрукова наедине с самцом нильского аллигатора. — Я не могу сегодня, — сказал Косолруков. — А завтра? — Завтра не могу! — А послезавтра? — Послезавтра тоже!.. — А после послезавтра?.. Вот так нас всех приняли в пионеры.  Послесловие  Марина Москвина — автор детских и взрослых книг, романа «Гений безответной любви», повестей-странствий: в Гималаи — «Небесные тихоходы», в Японию — «Изголовье из травы», в Непал — «Дорога на Аннапурну». Книга на любой возраст — «Моя собака любит джаз» была удостоена Международной золотой медали Андерсена. Около десяти лет на «Радио России» она выходила в эфир с авторской развлекательно-философской программой «В компании Марины Москвиной» и десять лет вела мастер-класс по развитию творческих способностей и обучению искусству письма в Институте Современного Искусства на факультете журналистики. Руководство по взаимной любви«Обрушивать, обрушивать на ваши головы миры, о которых вы в своем уже вполне преклонном возрасте почему-то никогда и не слыхали — вот моя скромная задача»! Когда начинаешь читать тексты Марины Москвиной, мир действительно обрушивается на тебя невиданными красками, запахами и звуками. Так бывает, когда весной в доме моют окна — кусок города и неба начинает вдруг сиять, трепетать, петь, взгляд становится ясным и кажется, что вот-вот все начнется снова. Марина Москвина — это та самая, которая написала гениальную книжку на любой возраст «Моя собака любит джаз», лиричнейший роман «Гений безответной любви», несколько книг-странствий и много-много еще всяких прекрасных текстов. А еще у нее совершенно невероятная улыбка — женщина с такой улыбкой способна не то что неведомый мир вам на голову обрушить, она способна научить этот мир любить и добиваться от него взаимности. Марина десять лет вела мастер-класс по развитию творческих способностей в Институте Современного Искусства. Книга «Учись видеть», вышедшая в молодом интеллигентном издательстве «Гаятри» — практически конспект этого семинара, дополненный работами учеников Марины, ее собственными наблюдениями и воспоминаниями и вереницей забавных и пронзительных фотографий. «Творчество — это внутреннее состояние, иное качество существования, плодородная жизнь, разумная, щедрая, избыточная… Только любовь может сравниться с творчеством, но ведь одно не исключает другое. Лишь медитация и молитва превосходят его, однако ни в коей мере не упраздняют». Чему учит Марина Москвина своих студентов? Читать Шергина, Соколова-Микитова, Коваля, Акима, еврейского философа Мартина Бубера, Уильяма Сарояна, Туве Янсон и Жюля Верна. Ловить детали. Вести дневники. Переписывать от руки гениальные тексты. Создавать портреты. Воспитывать собственную неповторимость. Воспринимать творчество как приключение. Верить в чудо. «Два человека решили сбежать из сумасшедшего дома. Ночью они подошли к ограде, один зажег фонарик и сказал: — Давай, поднимайся по лучу. А потом протянешь мне руку. — Ну да, — подозрительно ответил второй, — Я пойду, а ты на полпути выключишь свет! … Но вы, мои друзья, должны быть абсолютно уверены, что когда фонарик гаснет, луч остается». Москвину хорошо дарить циникам, депрессантам, мрачным интеллектуалам и потерпевшим какое-либо жизненное поражение. Она заряжает. Она помогает жить — очень сильно помогает, получше любых психологических практик, проверено на людях. Огромная радость к ней прислушиваться, еще большая радость — открыть, что ты уже умеешь что-то из того, чему она учит. И когда читаешь ее книги, непременно хочется заплакать: от радости — что живешь, и, елки, тянет на пафос — от сопричастности миру, открытому заново — прекрасному и удивительному. «При наблюдении за этим миром ОБЯЗАТЕЛЕН горячий взгляд, исполненный любви. Иначе ты не наблюдатель божественной игры, а просто негодяй». |