Русский фольклор. Русский фольклор. Русские народные песенки, потешки. Ладушки, ладушки!
 Скачать 412.22 Kb.
|
|
Г. Цыферов. «Про друзей» Друзей у цыплёнка было мало. Всего один. Это потому, что он искал друзей по цвету. Если жёлтый - значит, друг. Если серый - нет. Если бурый - тоже нет. Шёл как-то цыплёнок по зелёной дорожке, увидел жёлтую ниточку и пошёл по ней. Шёл, шёл и увидел жёлтую гусеницу. - Так это ты, мой жёлтый дружок? - сказал цыплёнок. - Да, это я, - проворчала гусеница, - жёлтый дружок. - А что ты тут делаешь? - Не видишь разве? Тяну жёлтый телефон. - А зачем? - Не догадываешься? Голубой колокольчик, что живёт в лесу, и синий колокольчик, что живёт на лугу, решили сегодня позвонить друг другу. Динь-динь-динь-динь - так весь день звонили колокольчики друг другу и желали дождя и солнца. - Неужели им больше нечего сказать? - засмеялся цыплёнок. «Когда не хватает игрушек» (из книги «Про цыпленка, солнце и медвежонка»); Одного ослика уволили из цирка. Стал стар. Но чтобы не скучать, решил ослик опять быть маленьким, и потому пошёл к игрушечнику. А игрушечник сказал: - Есть у меня только пушистый длинный хвост. Но подойдёт ли он тебе? - А всё равно, - улыбнулся ослик, - лишь бы было весело. Он привязал к своему хвостику ещё и пушистый. Стал махать хвостом и любоваться им. Увидел это заяц и очень удивился: - Что с тобой? Стыдно стало ослику, что он любуется своим хвостом, и потому он сказал: - Я... я гоню вон те облака. - Да и в самом деле, - отвечал заяц. - А я всё думаю, почему это облака плывут, не сами же по себе? - Конечно, нет, - улыбнулся ослик и вновь взмахнул хвостом. Так он махал хвостом. А заяц... заяц разносил по лесу весть об удивительной силе старого ослика. - Не может быть, - сказал лев и пошел посмотреть. Посмотрел. И правда. Лежит ослик на лужайке, машет хвостом. А над ним тяжёлые облака плывут. Вздохнул лев и даже сморщился. И все-все в лесу сморщились, узнав про это. Лишь подымет ослик хвост, а звери уже в кусты прячутся. Вначале ослик очень удивлялся. А потом решил: "Ну что же, пожалуй, опять в цирк можно". И уже на другой день на всех заборах, на всех стенках, на всех столбах появились афиши: "Наихрабрейший укротитель серый ослик". И вот началось это небывалое чудо: другие дрессировщики выходили на сцену с пистолетами, саблями, пиками. Да еще кругом обязательно стояли пожарники, держали шланги. А тут просто выходил серый ослик под тихую музыку, взмахивал хвостом, и все сразу ему подчинялись. Но однажды случилась беда. Встретил как-то ослик маленького цыплёнка. Взмахнул хвостом. А цыплёнок даже не вздрогнул. Ещё раз взмахнул ослик - ничего. - Да ты что? - закричал он. - Почему ты не боишься, разве ты не знаешь, что у меня самый грозный хвост? - Нет, сказал цыпленок, - вы меня простите, но я только вчера из яйца вылупился. А Ваш хвост мне кажется просто прекрасным. Сейчас жара, а он несёт мне ветер. Спасибо Вам. - Пожалуйста, - ответил ослик. Но сам приуныл. Ведь если грозные львы узнают, что его хвоста не испугался маленький цыплёнок, они просто разорвут его. И, видимо, так бы и было. Потому что грозные львы пришли к мудрому слону за советом. Как же так: они боятся ослика, а маленький цыплёнок нет. Быть может, это просто ослик их обманывает и совсем он не грозный? Но умный слон сказал: - Нет, сердитые львы, всё правильно. По-настоящему сильный всегда жалеет маленьких и слабых.
«Так и не так» - Боба, - сказала Мура, - нарисуй мне, пожалуйста, кошку и мышку. - Кошку и мышку? - сказал Боба. - Отлично! Нарисую тебе кошку и мышку. И он нарисовал вот такую картинку: мышка сцапала кошку. - Ах, какой ты, Боба, смешной, - сказала Мура. - Разве может мышка кошку сцапать! Ведь мышка маленькая, а кошка большая. Пожалуйста, нарисуй мне другую картинку, получше. - Неужели я ошибся? - сказал Боба. И нарисовал вот такую картинку: - Теперь хорошо, - сказала Мура. - Всё на своем месте, где надо. А сейчас нарисуй мне, пожалуйста, лодочку и маленький домик. - Ладно, - сказал Боба и нарисовал вот такую картинку: домик стоит на воде, а кораблик плывёт по земле. Мура засмеялась и сказала: - Ты опять нарисовал чепуху! Ну, подумай сам: разве может домик стоять на воде, а кораблик плавать по земле? - Верно, верно, - сказал Боба. - Как это я раньше не подумал! Кораблик надо в речку, а домик на горку! И нарисовал вот такую картинку: кораблик в речке, а домик на горке. - Видишь, - сказала Мура, - какая отличная вышла картинка! Все на своем месте, как надо. А теперь нарисуй мне, пожалуйста, кроватку и девочку Люшеньку. -Ладно,- сказал Боба. - Вот тебе кроватка и вот тебе Люшенька! - Ах, Боба, какой ты ужасный! Ты испортил, ты испортил всю картинку! Где это ты видел, чтобы дети клали башмаки на подушку, а сами ложились бы спать под кровать? - Ай-ай-ай! - вскричал Боба. - Какой я рассеянный! Рассеянный с Бассейной! И он нарисовал вот такую картинку: Люша на кровати, а башмаки под кроватью. - Прекрасная картинка! - воскликнула Мура. - Люше так хорошо на кровати, а башмакам и под кроватью неплохо! Теперь, пожалуйста, нарисуй самолет, высоко-высоко, а внизу, на земле, мотоцикл. - С удовольствием! - сказал Боба. - Люблю рисовать самолеты. И мотоциклы люблю! Боба взял карандаш и нарисовал вот такую картинку: мотоцикл летит по воздуху, а самолёт катит по улице. Мура взглянула на нее и даже руками всплеснула: - Нет, ты сегодня совсем невозможный! Где же ты видел, чтобы мотоциклы летали по воздуху, а самолеты катились по улицам! Боба засмеялся и нарисовал вот такую картинку: самолёт летит, а мотоцикл едет по улице. Мура очень похвалила её, потом достала чистый листочек бумаги и положила на столе перед Бобой. - Теперь напоследок, - сказала она, - нарисуй мне, пожалуйста, лошадку и нашего Митю. - Это я могу! - сказал Боба. - Нарисую тебе и лошадку, и Митю. Он взял карандаш и нарисовал вот такую картинку: лошадь едет на Мите. - Фу, Боба! - закричала Мура. - Ты опять нарисовал чепуху! Разве лошадь может кататься на Мите! - В самом деле! - сказал Боба и хотел нарисовать всё как следует, но его позвали к телефону. Остался чистый листок бумаги. Мура взяла карандаш и сама нарисовала и лошадку, и Митю. Нарисовала как следует, правильно. И ей очень хотелось бы, чтобы те мальчики и девочки, которые будут читать эту книжку, тоже нарисовали и лошадку, и Митю, чтобы Боба видел, как нужно рисовать.
«Маша-растеряша» Жила-была девочка Маша. Утром встало солнышко, заглянуло в окно. А Маша спит. Пришла мама: –Маша, поднимайся, Маша, одевайся! Светит солнышко с утра, в детский сад идти пора! Маша проснулась, открыла глаза: –Встану – не устану. Я немножко полежу да в окошко погляжу. А мама опять: –Маша, поднимайся, Маша, одевайся! Нечего делать – надо подниматься, надо чулки надевать. Оглянулась Маша – а чулок-то нет! –Где же, где мои чулки? Обыщу все уголки. Их на стуле нет, И под стулом нет, На кровати нет, Под кроватью – нет… Ищет Маша чулки, никак не найдёт. А кошка на стуле мурлычет-приговаривает: –Ищешь, ищешь – не найдёшь, А разыщешь – так пойдёшь. Надо вещи убирать — Не придётся их искать. И воробьи за окном Машу поддразнивают: –Опоздаешь, Маша, Маша-растеряша! А Маша всё ищет: –И под стулом нет, И на стуле нет… Да вот же они – у куклы в кроватке! Мама спрашивает: –Маша, скоро? А Маша отвечает: –Надеваю чулки, Обуваю башмаки. Заглянула под кровать, а там только один башмак стоит, а другого нет! –Под кроватью нет, На кровати нет, И за шкапом нет, И под шкапом нет… А кошка ходит, всё своё мурлычет-приговаривает: –Ищешь, ищешь – не найдёшь, А разыщешь – так поймёшь. Надо вещи убирать — Не придётся их искать. Подошёл к окну петушок и запел: –Опоздаешь, Маша, Маша-растеряша! Стала Маша просить петушка: –Петушок, петушок, Разыщи мой башмачок! Петушок поискал-поискал – нет башмачка во дворе. А башмачок-то вот где – на столе стоит. Мама спрашивает: –Маша, скоро? А Маша отвечает: –Вот надену платье И пойду гулять я! А платья тоже нет нигде! –В чём пойду гулять я? Потерялось платье! Платье в горошину, — Куда оно положено? И на стуле нет, И под стулом нет… А кошка всё своё мурлычет-приговаривает: –Ищешь, ищешь – не найдёшь, А без платья не пойдёшь… Надо вещи убирать — Не придётся их искать… Опоздаешь, Маша, Маша-растеряша! Но тут Маша увидела своё платье. Обрадовалась: –Платье в горошину На полочку заброшено! Мама говорит: –Больше ждать я не могу! А Маша отвечает: –Я бегу-бегу-бегу! Бежит Маша в детский сад, торопится. А ребята в детском саду уже позавтракали и пошли гулять. Они увидели Машу и закричали: –Опоздала, Маша, Маша-растеряша! «Снег идет» (из книги «Снег идет»); Подули студёные ветры, и зима загудела в трубе: «Я иду-у-у... Я бреду-у-у!..» Зачерствела грязь на дороге, стала жёсткой, как камень. Лужицы промёрзли до дна. Вся деревня стала тёмная, скучная − и дорога, и избы, и город. Таня сидела дома, играла в куклы и на улицу не глядела. Но пришла бабушка с колодца и сказала: − Вот и снежок пошёл! Таня подбежала к окну: − Где снежок пошёл? За окном густо падали и кружились снежинки, так густо, что сквозь них даже соседнего двора не было видно. Таня схватила платок и выбежала на крыльцо: − Снег идёт! Всё небо и весь воздух были полны снежинок. Снежинки летели, падали, кружились и снова падали. Они ложились на чёрствую грязь на дороге. И на все деревенские крыши. И на деревья. И на ступеньки крыльца. И на зелёный байковый Танин платок... Таня подставила ладонь − они и на ладонь упали. Когда снежинки летят, они как пух,а когда разглядишь поближе, то увидишь звёздочки, и все они разные. У одной лучики зубчатые, у другой − острые, как стрелки. Но разглядывать их долго не пришлось − снежинки растаяли на тёплой ладони. После обеда Таня вышла гулять и не узнала свою деревню. Стала она вся белая − и крыши белые, и дорога белая, и огород белый, и лужок белый... А потом выглянуло солнышко, и снег заблестел. И Тане стало так весело, будто праздник наступил. Она побежала к Алёнке и застучала в окно: − Алёнка, выходи скорее − к нам зима пришла!
«Ступеньки» Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он научился считать до десяти. Дошел он до своего дома, а его младшая сестра Валя уже дожидается у ворот. - А я уже считать умею! - похвастался Петя. - В детском саду научился. Вот смотри, как я сейчас все ступеньки на лестнице сосчитаю. Стали они подниматься по лестнице, а Петя громко ступеньки считает: - Одна, две, три, четыре, пять... - Ну, чего ж ты остановился? - спрашивает Валя. - Погоди, я забыл, какая дальше ступенька. Я сейчас вспомню, - Ну, вспоминай, - говорит Валя. Стояли они на лестнице, стояли. Петя говорит: - Нет, я так не могу вспомнить. Ну-ка, лучше начнем сначала. Сошли они с лестницы вниз. Стали снова вверх подниматься. - Одна, - говорит Петя, - две, три, четыре, пять... И снова остановился. - Опять забыл? - спрашивает Валя. - Забыл! Как же это! Только что помнил я, вдруг забыл! Ну-ка, ещё попробуем. Снова спустились с лестницы, и Петя начал сначала: - Одна, две, три, четыре, пять... - Может быть, двадцать пять? - спрашивает Валя. - Да нет! Только думать мешаешь! Вот видишь, из-за тебя забыл! Придётся опять сначала. - Не хочу я сначала! - говорит Валя. - Что это такое? То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! У меня уже ноги болят. - Не хочешь - не надо, - ответил Петя. - А я не пойду дальше, пока не вспомню. Валя пошла домой и говорит маме: - Мама, там Петя на лестнице ступеньки считает: одна, две, три, четыре, пять, а дальше не помнит. - А дальше шесть, - сказала мама. Валя побежала обратно к лестнице, а Петя все ступеньки считает: - Одна, две, три, четыре, пять... - Шесть! - шепчет Валя. - Шесть! Шесть! - Шесть! - обрадовался Петя и пошел дальше. - Семь, восемь, девять, десять. Хорошо, что лестница кончилась, а то бы он так и не дошел до дому, потому что научился только до десяти считать. «Заплатка» У Бобки были замечательные штаны: зеленые, вернее сказать, защитного цвета. Бобка их очень любил и всегда хвастался: - Смотрите, ребята, какие у меня штаны. Солдатские! Все ребята, конечно, завидовали. Ни у кого больше таких зеленых штанов не было. Однажды Бобка полез через забор, зацепился за гвоздь и порвал эти замечательные штаны. От досады он чуть не заплакал, пошел поскорее домой и стал просить маму зашить. Мама рассердилась: - Ты будешь по заборам лазить, штаны рвать, а я зашивать должна? - Я больше не буду! Зашей, мама! - Сам зашей. - Так я же ведь не умею! - Сумел порвать, сумей и зашить. - Ну, я так буду ходить, - проворчал Бобка и пошел во двор. Ребята увидели, что у него на штанах дырка, и стали смеяться. - Какой же ты солдат, - говорят, - если у тебя штаны порваны? А Бобка оправдывается: - Я просил маму зашить, а она не хочет. - Разве солдатам мамы штаны зашивают? - говорят ребята. - Солдат сам должен уметь все делать: и заплатку поставить и пуговицу пришить. Бобке стало стыдно. Пошел он домой, попросил у мамы иголку, нитку и лоскуток зеленой материи. Из материи он вырезал заплатку величиной с огурец и начал пришивать ее к штанам. Дело это было нелегкое. К тому же Бобка очень спешил и колол себе пальцы иголкой. - Чего ты колешься? Ах ты, противная! - говорил Бобка иголке и старался схватить ее за самый кончик, так чтоб не уколоться. Наконец заплатка была пришита. Она торчала на штанах, словно сушеный гриб, а материя вокруг сморщилась так, что одна штанина даже стала короче. - Ну, куда же это годится? - ворчал Бобка, разглядывая штаны. - Еще хуже, чем было! Придется все наново переделывать. Он взял ножик и отпорол заплатку. Потом расправил ее, опять приложил к штанам, хорошенько обвел вокруг заплатки чернильным карандашом и стал пришивать ее снова. Теперь он шил не спеша, аккуратно и все время следил, чтобы заплатка не вылезала за черту. Он долго возился, сопел и кряхтел, зато, когда все сделал, на заплатку было любо взглянуть. Она была пришита ровно, гладко и так крепко, что не отодрать и зубами. Наконец Бобка надел штаны и вышел во двор. Ребята окружили его. - Вот молодец! - говорили они. - А заплатка, смотрите, карандашом обведена. Сразу видно, что сам пришивал. А Бобка вертелся во все стороны, чтобы всем было видно, и говорил: - Эх, мне бы еще пуговицы научиться пришивать, да жаль, ни одна не оторвалась! Ну, ничего. Когда-нибудь оторвется - обязательно сам пришью. «Затейники» Мы с Валей затейники. Мы всегда затеваем какие-нибудь игры. Один раз мы читали сказку Три поросёнка. А потом стали играть. Сначала мы бегали по комнате, прыгали, кричали: - Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк! Потом мама ушла в магазин, а Валя сказала: - Давай, Петя, сделаем себе домик, как у тех поросят, что в сказке. Мы стащили с кровати одеяло и завесили им стол. Вот и получился дом. Мы залезли в него, а там темно-темно! Валя говорит: - Вот и хорошо, что у нас свой дом! Мы всегда будем здесь жить и никого к себе не пустим, а если серый волк придёт, мы его прогоним. Я говорю: - Жалко, что у нас в домике нет окон, очень темно! - Ничего, - говорит Валя. - У поросят ведь домики бывают без окон. Я спрашиваю: - А ты меня видишь? - Нет, а ты меня? - И я, - говорю, - нет. Я даже себя не вижу. Вдруг меня кто-то как схватит за ногу! Я как закричу! Выскочил из-под стола, а Валя за мной! - Чего ты? - спрашивает. - Меня, - говорю, - кто-то схватил за ногу. Может быть, серый волк? Валя испугалась и бегом из комнаты. Я - за ней. Выбежали в коридор и дверь захлопнули. - Давай, - говорю, - дверь держать, чтобы он не открыл. Держали мы дверь, держали. Валя и говорит: - А может быть там, никого нет? Я говорю: - А кто же тогда меня за ногу трогал? - Это я, - говорит Валя, - я хотела узнать, где ты. - Чего ж ты раньше не сказала? - Я, - говорит, - испугалась. Ты меня испугал. Открыли мы дверь. В комнате никого нет. А к столу подойти всё-таки боимся: вдруг из-под него серый волк вылезет! Я говорю: - Пойди, сними одеяло. А Валя говорит: - Нет, ты пойди! Я говорю: - Там же никого нет. - А может быть, есть! Я подкрался на цыпочках к столу, дёрнул за край одеяла и бегом к двери. Одеяло упало, а под столом никого нет. Мы обрадовались. Хотели починить домик, только Валя говорит: - Вдруг опять кто-нибудь за ногу схватит!Так и не стали больше в Три поросёнка играть. «Живая шляпа» Шляпа лежала на комоде, котенок Васька сидел на полу возле комода, а Вовка и Вадик сидели за столом и раскрашивали картинки. Вдруг позади них что-то плюхнулось - упало на пол. Они обернулись и увидели на полу возле комода шляпу. Вовка подошел к комоду, нагнулся, хотел поднять шляпу - и вдруг как закричит: - Ай-ай-ай! - и бегом в сторону. - Чего ты? - спрашивает Вадик. - Она жи-жи-живая! - Кто живая? - Шля-шля-шля-па. - Что ты! Разве шляпы бывают живые? - По-посмотри сам! Вадик подошел поближе и стал смотреть на шляпу. Вдруг шляпа поползла прямо к нему. Он как закричит: - Ай! - и прыг на диван. Вовка за ним. Шляпа вылезла на середину комнаты и остановилась. Ребята смотрят на нее и трясутся от страха. Тут шляпа повернулась и поползла к дивану. - Ай! Ой! - закричали ребята. Соскочили с дивана - и бегом из комнаты. Прибежали на кухню и дверь за собой закрыли. - Я у-у-хо-хо-жу! - говорит Вовка. - Куда? - Пойду к себе домой. - Почему? - Шляпы бо-боюсь! Я первый раз вижу, чтоб шляпа по комнате ходила. - А может быть, ее кто-нибудь за веревочку дергает? - Ну, пойди, посмотри. - Пойдем вместе. Я возьму кочергу. Если она к нам полезет, я ее кочергой тресну. - Постой, я тоже кочергу возьму. - Да у нас другой кочерги нет. - Ну, я возьму лыжную палку. Они взяли кочергу и лыжную палку, приоткрыли дверь и заглянули в комнату. - Где же она? - спрашивает Вадик. - Вон там, возле стола. - Сейчас я ее как тресну кочергой! - говорит Вадик. - Пусть только подлезет ближе, бродяга такая! Но шляпа лежала возле стола и не двигалась. - Ага, испугалась! - обрадовались ребята. - Боится лезть к нам. - Сейчас я ее спугну, - сказал Вадик. Он стал стучать по полу кочергой и кричать: - Эй ты, шляпа! Но шляпа не двигалась. - Давай наберем картошки и будем в нее картошкой стрелять, - предложил Вовка. Они вернулись на кухню, набрали из корзины картошки и стали швырять ее в шляпу. Швыряли, швыряли, наконец, Вадик попал. Шляпа как подскочит кверху! - Мяу! - закричало что-то. Глядь, из-под шляпы высунулся серый хвост, потом лапа, а потом и сам котенок выскочил. - Васька! - обрадовались ребята. - Наверно, он сидел на полу, а шляпа на него с комода упала, - догадался Вовка. Вадик схватил Ваську и давай его обнимать! - Васька, миленький, как же ты под шляпу попал? Но Васька ничего не ответил, он только фыркал и жмурился от света.
«Храбрый еж» Стоял на столе ящик. Подошли звери к ящику, стали его осматривать, обнюхивать и облизывать. А ящик-то вдруг — раз, два, три — и открылся. А из ящика-то — раз, два, три — змея выскочила. Испугались звери и разбежались. Один ёж не испугался, кинулся на змею и - раз, два, три — загрыз её. А потом сел на ящик и закричал: «Кукареку!» Нет, не так! Еж закричал: «Ав-ав-ав!» Нет, и не так! Ёж закричал: «Мяу-мяу-мяу!» Нет, опять не так! Я и сам не знаю как. Кто знает, как ежи кричат?
«Купание медвежат» Наш знакомый охотник шёл берегом лесной реки и вдруг услышал громкий треск сучьев. Он испугался и влез на дерево. Из чащи вышли на берег большая бурая медведица, с ней два весёлых медвежонка и пестун - её годовалый сын, медвежья нянька. Медведица села. Пестун схватил одного медвежонка зубами за шиворот и давай окунать его в речку. Медвежонок визжал и барахтался, но пестун не выпускал его, пока хорошенько не выполоскал в воде. Другой медвежонок испугался холодной ванны и пустился удирать в лес. Пестун догнал его, надавал шлепков, а потом - в воду, как первого. Полоскал, полоскал его - да ненароком и выронил в воду. Медвежонок как заорёт! Тут в один миг подскочила медведица, вытащила сынишку на берег, а пестуну таких плюх надавала, что он, бедный, взвыл. «Подкидыш» Мальчишки разорили гнездо каменки, разбили её яички. Из разбитых скорлупок выпали голые, слепенькие птенчики. Только одно из шести яичек мне удалось отобрать у мальчишек целым. Я решил спасти спрятанного в нём птенчика. Но как это сделать? Кто выведет его из яйца? Кто вскормит? Я знал неподалёку гнездо другой птички — пеночки-пересмешки. Она только что отложила своё четвёртое яичко. Но примет ли пересмешка подкидыша? Яйцо каменки чисто голубое. Оно больше и совсем не похоже на яички пересмешки: те — розовые с чёрными точечками. И что будет с птенцом каменки? Ведь он вот-вот должен выйти из яйца, а маленькие пересмешки выклюнутся только ещё дней через двенадцать. Станет ли пересмешка выкармливать подкидыша? Гнездо пересмешки помещалось на берёзе так невысоко, что я мог достать его рукой. Когда я подошёл к берёзе, пересмешка слетела с гнезда. Она порхала по ветвям соседних деревьев и жалобно посвистывала, словно умоляла не трогать её гнезда. Я положил голубое яичко к её малиновым, отошёл и спрятался за куст. Пересмешка долго не возвращалась к гнезду А когда, наконец, подлетела, не сразу уселась в него: видно было, что она с недоверием разглядывает чужое голубое яйцо. Но всё-таки она села в гнездо. Значит, приняла чужое яйцо. Подкидыш стал приёмышем. Но что будет завтра, когда маленькая каменка выклюнется из яйца? Когда утром на следующий день я подошёл к берёзе, с одной стороны гнезда торчал носик, с другой — хвост пересмешки. Сидит! Когда она слетела, я заглянул в гнездо. Там было четыре розовых яичка и рядом с ними — голый слепенький птенчик каменки. Я спрятался и скоро увидел, как прилетела пересмешка с гусе- ничкой в клюве и сунула её в рот маленькой каменке. Теперь я был уже почти уверен, что пересмешка выкормит моего подкидыша. Прошло шесть дней. Я каждый день подходил к гнезду и каждый раз видел торчащие из гнезда клювик и хвост пересмешки. Очень меня удивляло, как она поспевает и каменку кормить, и высиживать свои яйца. Я скорей отходил прочь, чтоб не помешать ей в этом важном деле. На седьмой день не торчали над гнездом ни клювик, ни хвост. Я подумал: «Всё кончено! Пересмешка покинула гнездо. Маленькая каменка умерла с голоду». Но нет, в гнезде лежала живая каменка. Она спала и даже не тянула вверх головку, не разевала рта: значит, была сыта. Она так выросла за эти дни, что покрывала своим тельцем чуть видные из-под неё розовые яички. Тогда я догадался, что приёмыш отблагодарил свою новую мать: теплотой своего тельца он грел её яички — высиживал её птенцов. Так оно и было. Пересмешка кормила приёмыша, приёмыш высиживал её птенцов. Он вырос и вылетел из гнезда у меня на глазах. И как раз к этому времени выклюнулись птенчики из розовых яичек. Пересмешка принялась выкармливать своих родных птенцов и выкормила их на славу.
«Синий шалашик» Мушонок родился рано утром и сразу стал летать над поляной. Маму свою он, конечно, не знал, никогда не видел. Да и родители не нужны мушатам: они летать могут, едва появляются на свет. Летал над поляной и всему радовался. И тому, что он умеет летать. И тому, что ярко светит солнышко. И тому, что на полянке много цветов, а в каждом цветке — сладкий сок! Летал Мушонок, летал и не заметил, как набежали тучи. Холодно ему стало... И он, наверно, заплакал бы, если бы не увидел бабочку. — Эй, Мушонок! Ты чего сидишь? — крикнула бабочка. — Сейчас пойдет дождь, у тебя намокнут крылышки и ты обязательно пропадешь! — Я знаю! — сказал Мушонок, и слезы сами собой полились у него из глаз. — Я обязательно пропаду. — А ты не хочешь пропадать? — Не хочу пропадать. — Тогда лети за мной! — крикнула бабочка. Мушонок сразу перестал плакать и полетел за бабочкой. А бабочка сидела на синем, похожем на шалашик, цветочке.— Залезай сюда! — крикнула бабочка и забралась в цветок. Мушонок — за ней. И сразу ему стало тепло. Повеселел Мушонок и начал оглядываться вокруг, но никого не увидел — очень уж темно было в шалашике! Хотел Мушонок спросить, кто же тут есть, да не сумел: что-то сильно ударило по шалашику снаружи. Один раз, потом другой. Потом — еще. Сначала — медленно. Т-у-к! Т-у-к!.. А потом все быстрее: тук-тук -тук-тук... Не знал Мушонок, что это дождик стучит по крыше синего шалашика: кап-кап-кап... Мушонок не заметил, как заснул. А утром проснулся и очень удивился: все вокруг стало голубым-преголубым. И не догадался Мушонок, что это солнышко просвечивает сквозь тонкие стенки шалашика. Некогда было раздумывать — вылез из шалашика и полетел над поляной. И опять он летал весь день весело и беззаботно. А когда начало темнеть — решил разыскать свой шалашик. Искал-искал, да так и не нашёл. Но на полянке было много синих шалашиков, и в каждом так же хорошо, как во вчерашнем. И стал Мушонок ночевать в синих шалашиках. Почти всегда в этих шалашиках он заставал других мушек. Всех пускал к себе синий шалашик. Такой уж это добрый цветок — колокольчик.
«Маша и Ойка» Жили-были на свете две девочки. Одну девочку звали Маша, а другую — Зойка. Маша всё любила делать сама. Сама ест суп. Сама из чашки молоко пьёт. Сама игрушки в ящик убирает. Ойка сама ничего делать не хочет и только говорит: — Ой, не хочу! Ой, не могу! Ой, не буду! Всё "ой" да "ой"! Так и стали её звать не Зойка, а Ойка. «Когда можно плакать» Утром заплакала Маша. Заглянул в окно Петушок и говорит: - Не плачь, Маша! Утром я пою "ку-ка-ре-ку", а ты плачешь, мне петь мешаешь. Заплакала Маша днём. Вылез из травы Кузнечик и говорит: - Не плачь, Маша! Весь день я в траве стрекочу, а ты плачешь - и никто меня не слышит. Заплакала Маша вечером. Прискакали из пруда лягушки. - Не плачь. Маша! - говорят лягушки. - Мы любим вечером квакать, а ты нам мешаешь. Заплакала Маша ночью. Прилетел из сада Соловей и сел на окно. - Не плачь, Маша! Ночью я пою красивые песни, а ты мне мешаешь. - А когда же мне плакать? - спросила Маша. - А ты никогда не плачь, - сказала мама. - Ведь ты уже большая девочка. «Сказка о невоспитанном мышонке» (из книги «Машины сказки»); Жил в лесу один невоспитанный Мышонок. Утром он никому не говорил "доброе утро". А вечером никому не говорил "спокойной ночи". Рассердились на него все звери в лесу. Не хотят с ним дружить. Не хотят с ним играть. Ягодами не угощают. Грустно стало Мышонку. Рано утром прибежал Мышонок к Маше и говорит: — Маша, Маша! Как мне помириться со всеми зверями в лесу? Маша сказала Мышонку: — Утром надо всем говорить "доброе утро". А вечером надо всем говорить "спокойной ночи". И тогда все будут с тобой дружить. Побежал Мышонок к зайцам. Всем зайцам сказал "доброе утро". И папе, и маме, и бабушке, и дедушке, и маленькому Зайчонку. Улыбнулись зайцы и дали Мышонку морковку. Побежал Мышонок к белкам. Всем белкам сказал "доброе утро". И папе, и маме, и бабушке, и дедушке, и даже маленькому Бельчонку. Засмеялись белки, похвалили Мышонка. Долго бегал Мышонок по лесу. Всем зверям, большим и маленьким, сказал "доброе утро". Побежал Мышонок к Лесной Птице. Свила гнездо Лесная Птица на самой верхушке высокой сосны. —Доброе утро!—крикнул Мышонок. Голосок у Мышонка тонкий. А сосна высокая-высокая. Не слышит его Лесная Птица. — Доброе утро! — изо всех сил крикнул Мышонок. Всё равно не слышит его Лесная Птица. Делать нечего. Полез Мышонок на сосну. Трудно лезть Мышонку. Цепляется лапками за кору, за ветки. Проплыло мимо Белое Облако. — Доброе утро! — крикнул Мышонок Белому Облаку. — Доброе утро! — тихо ответило Белое Облако. Ещё выше ползёт Мышонок. Пролетел мимо Самолёт. — Доброе утро, Самолёт! — закричал Мышонок. — Доброе утро! — громко прогудел Самолёт. Наконец добрался Мышонок до вершины дерева. — Доброе утро, Лесная Птица! — сказал Мышонок. — Ох, как долго я до тебя добирался! Лесная Птица засмеялась: — Спокойной ночи, Мышонок! Посмотри, уже темно. Уже ночь наступила. Уже пора всем говорить "спокойной ночи". Посмотрел Мышонок вокруг — и правда: небо совсем тёмное, а на небе звёзды. — Ну, тогда спокойной ночи, Лесная Птица! — сказал Мышонок. Лесная Птица погладила Мышонка крылом: — Какой ты стал хороший. Мышонок, вежливый! Садись ко мне на спину, я отнесу тебя к твоей маме.
«Три котенка» Три котёнка — чёрный, серый и белый — увидели мышь и бросились за ней! Мышь прыгнула в банку с мукой. Котята — за ней! Мышь убежала. А из банки вылезли три белых котёнка. Три белых котёнка увидели на дворе лягушку и бросились за ней! Лягушка прыгнула в старую самоварную трубу. Котята — за ней! Лягушка ускакала, а из трубы вылезли три чёрных котёнка. Три чёрных котёнка увидели в пруду рыбу и бросились за ней! Рыба уплыла, а из воды вынырнули три мокрых котёнка. Три мокрых котёнка пошли домой. По дороге они обсохли и стали как были: чёрный, серый и белый. «Цыпленок и утенок»; Вылупился из яйца Утёнок. — Я вылупился! — сказал он. — Я тоже, — сказал Цыплёнок. — Я хочу с тобой дружить, — сказал Утёнок, — Я тоже, — сказал Цыплёнок. Я иду гулять, — сказал Утёнок. Я тоже, — сказал Цыплёнок. — Я рою ямку, — сказал Утёнок. — Я тоже, — сказал Цыплёнок. — Я нашёл червяка, — сказал Утёнок. — Я тоже, — сказал Цыплёнок. — Я поймал бабочку, — сказал Утёнок. — Я тоже, — сказал Цыплёнок — Я не боюсь лягушку, — сказал Утёнок. — Я то… тоже… — прошептал Цыплёнок. — Я хочу купаться, — сказал Утёнок. — Я тоже, — сказал Цыплёнок. — Я плаваю, — сказал Утенок. — Я тоже! — крикнул Цыплёнок. — Спасите!.. — Держись! — крикнул Утёнок. — Буль-буль-буль… — сказал Цыплёнок. Вытащил Утёнок Цыплёнка. — Я иду ещё купаться, — сказал Утёнок. — А я — нет, — сказал Цыплёнок.
«Еж» Телёнок увидал ежа и говорит: - Я тебя съем! Ёж не знал, что телёнок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул: - Попробуй. Задрав хвост, запрыгал глупый телёнок, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа. - Ой, ой, ой! - заревел телёнок и побежал к корове-матери, жалуется. - Ёж меня за язык укусил. Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать. А ёж покатился в темную нору под рябиновый корень и сказал ежихе: - Я огромного зверя победил, должно быть, льва! И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за тёмный лес. - У нас ёж - богатырь, - шёпотом со страху говорили звери. «Лиса» Под осиной спала лиса и видела воровские сны. Спит лиса, не спит ли – всё равно нет от неё житья зверям. И ополчились на лису – ёж, дятел да ворона. Дятел и ворона вперёд полетели, а ёж следом покатился. Дятел да ворона сели на осину. – Тук-тук-тук, – застучал дятел клювом по коре. И лиса увидела сон – будто страшный мужик топором машет, к ней подбирается. Ёж к сосне подбегает, и кричит ему ворона: – Карр, ёж!.. Карр, ёж!.. "Кур ешь, – думает ворона, – догадался проклятый мужик". А за ежом ежиха да ежата катятся, пыхтят, переваливаются... – Карр, ежи! – заорала ворона. "Караул, вяжи!" – подумала лиса, да как спросонок вскочит, а ежи её иголками в нос... – Отрубили мой нос, смерть пришла, – ахнула лиса и – бежать. Прыгнул на неё дятел и давай долбить лисе голову. А ворона вдогонку: "Карр". С тех пор лиса больше в лес не ходила, не воровала. Выжили душегуба. «Петушки» На избушке бабы-яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков. Красные головки, крылышки золотые. Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять. Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки забегают. Щиплют траву, дикие ягоды. Леший попадётся, и лешего за пятку ущипнут. Шорох, беготня по лесу. А на заре вихрем примчится баба-яга на ступе с трещиной и крикнет петушкам: — На место, бездельники! Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, — прыгают в ставню и делаются деревянными, как были. Но раз на заре не явилась баба-яга — ступа дорогой в болоте завязла. Радёхоньки петушки; побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну. Взлетели и ахнули. Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает ветер по листикам; садится роса. А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце. В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревах. У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели — кукареку! С радости. А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от бабы-яги. И с тех пор на заре просыпаются петушки и кукуречут: — Ку-ку-ре-ку, пропала баба-яга, солнце идёт!
«Братишка» У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На бузине сидели бок о бок два молодых воробья, совсем ещё молодых, с пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-жёлтыми пазухами по краям клювов. Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил — и всё поглядывал на другого и перекликался с ним на звенящем своём языке. Другой — чуть поменьше — с серьёзным видом сидел на ветке и опасливо косился на кадушку. А пить-то, видимо, хотелось, — клюв был разинут от жары. И вдруг я ясно увидел: тот, первый, он уже давно напился и просто примером своим ободряет другого, показывает, что ничего тут нет страшного. Он непрерывно прыгал по краю кадушки, опускал клюв, захватывал воду и тотчас ронял её из клюва, и поглядывал на брата — звал его. Братишка на ветке решился, слетел к кадушке. Но только коснулся лапками сырого, позеленевшего края — и сейчас же испуганно порхнул назад на бузину. А тот опять стал его звать. И добился наконец. Братишка перелетел на кадушку, неуверенно сел, всё время трепыхая крылышками, и напился. Оба улетели.
«О девочке Маше, о собачке Петушке и о кошке Ниточке» (главы из книги) |