Монография. монография _2 прав_ГА_артилл образ до 1820 г. новая 01.06.21. С. И. Дьяков, С. Ю. Добряк, В. Е. Ванягин, Д. Н. Соловьев, В. В. Горохов, А. С. Фадеев, А. А. Бакарюкин, С. Л. Павлович, С. О. Фомичев, А.

• Название: С. И. Дьяков, С. Ю. Добряк, В. Е. Ванягин, Д. Н. Соловьев, В. В. Горохов, А. С. Фадеев, А. А. Бакарюкин, С. Л. Павлович, С. О. Фомичев, А.
• Анкор: Монография
• Дата: 04.04.2023
• Размер: 1.84 Mb.
• Имя файла: монография _2 прав_ГА_артилл образ до 1820 г. новая 01.06.21 .docx
• Тип: Монография; #1036947
• страница: 16 из 24

Для того же, чтобы артиллерия имела возможность наблюдать за тем образованием, которое корпуса дают артиллерийским офицерам, Граф Аракчеев, инспектор всей артиллерии, завел вторичные испытания всем кадетам. Назначаемым в артиллерию эти испытания производились уже не в корпусе, а в артиллерийской экспедиции (Главное артиллерийское управление); сам Аракчеев всегда при этом присутствовал и отмечал для себя имена способнейших офицеров. Кроме того, для поощрения офицеров имеющим стремление к теоретическим занятиям, граф Аракчеев ввел ежегодные экзамены для всех молодых офицеров, находящихся на службе.

Вскоре, желая поправить безграмотность офицеров, Аракчеев принял следующие меры. Артиллерийские юнкера, преимущественно гвардейского батальона, которым было разрешено слушать лекции в корпусах, были возвращены в свои батальоны, где были сформированы юнкерские классы, преподаватели которых назначались из самых лучших артиллерийских офицеров. Граф Аракчеев внимательно следил за проведением этих лекций.

Кроме того, знаменитый генерал и реформатор российской артиллерии А.А. Аракчеев был инициатором издания Артиллерийского журнала, который начал издаваться в 1808 г. По его мнению, журнал должен был сообщать офицерам сведения о новых изобретениях в артиллерии, печатать выписки и переводы из иностранных военных сочинений по части артиллерии. Одной из важных проблем для русской артиллерии была в том, чтобы внедрять передовые достижения европейской военной мысли. С одной стороны, потребность в этом однозначно была, с другой стороны, патриотическое сознание русских офицеров зачастую выступало против признания того, что россияне в чем-то отстают от европейцев. В одной из своих статей редактор признавал, что в России не хватает иностранных военных сочинений, необходимых для подготовки офицеров⁶⁷⁰, но с другой стороны в журнале периодически размещались материалы, в которых доказывалось, что российская артиллерия не отстает от европейской. Например, во 2 номере Артиллерийского журнала за 1808 г. приводились сведения о сравнительных испытаниях пороха русского и английского производства. По результатам испытаний комиссия из специалистов признала, что российский порох имеет большую мощность⁶⁷¹. Офицеры-артиллеристы, писавшие в журнал, также отмечали, что российская артиллерия мало в чем уступает иностранным соперникам. Капитан Трунин в своей статье прямо утверждал, что ни одно из европейских государств не может утверждать, что его артиллерия является «совершенной», при этом он же признавал необходимость отдельных заимствований, а именно – он призывал отправлять офицеров в союзные страны «для подражания лучшим образцам других народов» и переводить иностранные военные книги, в которых «Россия имеет ощутительный недостаток». Трунин «Мысли об усовершенствовании артиллерии»⁶⁷². Помимо теоретических статей по различным специальным вопросам, касающимся артиллерии, в журнале публиковались также и отчеты о проводимых в российской артиллерии учениях. В одном из номеров Артиллерийского журнала за 1808 г. содержалось детальное описание учений, проведенных 2 августа 1808 г. на Волковом поле в Санкт-Петербурге. Такие учения должны были повысить готовность армейской артиллерии, которая могла сравнить свои действия с гвардейцами. Как было отмечено, в учениях принимали участи 8 артиллерийских рот, из них 2 были гвардейскими, а остальные армейскими. Само описание учений отличалось большой реалистичностью. В статье были тщательно описаны все макеты и мишени, которые подвергались обстрелу, указывались дистанции, с которых производился огонь. При этом отмечались и те подробности, которые могли быть неприятны для некоторых организаторов учений. На учениях должен был присутствовать император Александр I. Поскольку он приехал только ближе к 8 часам вечера, то стрельбы пришлось проводить в большой спешке до наступления темноты. В итоге результаты стрельбы удалось измерить только на следующий день. Кроме того, в описании учений приводились весьма скромные цифры точных попаданий. В частности, в отчете говорилось, что 10 мортир и 3 единорога по учебной крепости выпустили 34 бомбы. Из них на территорию самой крепости попало только 3. Таким образом, описание учения было достаточно критичным и несомненно ставило во главу угла задачу правильной подготовки артиллеристов к реальным боевым действиям⁶⁷³. Необходимо также рассмотреть вопрос о том, насколько влиятельным был данный журнал. Мы располагаем следующими сведениями. В 1808 г. тираж одного номера составлял 192 экземпляра, которые распространялись по подписке, при этом значительное количество экземпляров журнала распространялось непосредственно в Санкт-Петербурге. Например, Первый кадетский корпус выписал 12 экземпляров журнала, кроме того 4 экземпляра выписали офицеры-преподаватели данного учебного заведения. По нескольку экземпляров заказали также в Пажеском и 2-ом кадетском корпусах. (Подсчитано нами на основании информации о подписчиках в Артиллерийском журнале №3 за 1808 г.) Кроме того, высокую заинтересованность в журнале показали офицеры гвардейского артиллерийского батальона. Отдельные офицеры этой части выписали 9 экземпляров данного журнала, но еще 5 были заказаны юнкерами.

Среди армейских подразделений высокую заинтересованность проявили офицеры 7 артиллерийской бригады, начальником которой был знаменитый генерал А.П. Ермолов. Справедливости ради необходимо отметить, что статьи посвященные артиллерии выходили не только в Артиллерийском журнале, но и в Военном журнале, который также издавался по инициативе Военного министерства, начиная с 1810 г. В 1811 г. в нем появилась специальная статья «О гвардейской артиллерии». Ее автор достаточно резко критиковал сложившуюся систему учений в артиллерии, при которой самым важным было соблюдение уставных дистанций даже в ущерб здравому смыслу и рельефу местности. Автор статьи критиковал некоторых (не названных поименно) невежественных российских генералов, которые не разбирались в современной военной науке. Это приводило к тому, что им приходилось полагаться на специалистов – колонновожатых, а также офицеров-артиллеристов и инженеров⁶⁷⁴. Другим автором Военного журнала был Д.А. Столыпин, который написал весьма интересную статью об артиллерии. В своем сочинении он затронул целый ряд специальных вопросов – в частности о том, с каких дистанций надо вести эффективную стрельбу из артиллерийских орудий. По мнению автора «На четыреста сажен расстояния выстрелы неверны; от трехсот до двухсот они становятся точнее; но ближе двухсот они весьма смертельны; посему на первом расстоянии должно стрелять медлительно и редко, на втором скоро, на третьем поспешнее и стремительнее»⁶⁷⁵. Еще одним важным вопросом были действия артиллерии при решительном наступлении противника. По сложившейся в российской армии практике потеря орудий считалась символом неудачи своих войск и наоборот, захват вражеских орудий считался одним из главных подвигов для солдат и офицеров. Это приводило к тому, что при приближении неприятельской пехоты российские артиллерийские роты зачастую снимались с позиций и поспешно отходили в тыл. Однако накануне войны 1812 г. среди российских офицеров стало распространяться представление о том, что артиллерия должна до последнего поддерживать свою пехоту. Именно это мнение разделял и Д.А. Столыпин. По его словам, «офицер, под предлогом, что может потерять свои пушки, не должен отходить назад. Пушка никогда столько не наносит вреда как пред тою минутою, что ее возьмут; но тогда-то прикрывающие ее войско должно броситься вперед и отбить уже расстроенного неприятеля»⁶⁷⁶. Столыпин призывал к тесному взаимодействию различных родов войск и преодолению старых предрассудков. Как известно именно такой взгляд на тактику артиллерии получил свое воплощение во время Бородинской битвы. В своем знаменитом приказе накануне битвы командующий русской артиллерией генерал Кутайсов особо отметил: «Подтвердить от меня во всех ротах, чтобы они с позиций не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки…. Артиллерия должна жертвовать собою; пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор, и батарея, которая таким образом будет взята, нанесет неприятелю вред, вполне искупающий потерю орудий»⁶⁷⁷. Таким образом, военные журналы сыграли важную роль в развитии русской армии в период наполеоновских войн. Это стало возможно благодаря соединенным усилиям Военного министерства, инициировавшего создание Артиллерийского и Военного журналов, редакций, которые публиковали острые материалы по актуальным темам. Однако успех журналов был невозможен без готовности русских офицеров гвардейской и армейской артиллерии в своих статьях и письмах в журналы анализировать проблемы развития российской армии. Их деятельность нашла отражение в боевой практике артиллерии России в период войны 1812 г.

«К началу правления императора Александра І в России подготовка артиллерийских специалистов, осуществлялась в Морском кадетском корпусе, в Военно-сиротском доме, в Первом и Втором кадетских корпусах, и Гродненском корпусе, а также в Пажеском корпусе. Все представленные выше заведения в совокупности ежегодно выпускали до 120 офицеров»⁶⁷⁸, прошедших в лучшем случае строевую подготовку и вовсе не знавших основ штабной службы. Большая часть из выпускников в дальнейшем проходила службу в гвардии и военных учреждениях.

В начале своего правления Александр I обратил на это особое внимание и решил «дать военно-учебным заведениям новое устройство, связать их вместе в одну общую отрасль государственного управления, для направления одною и тою же мыслию к одной и той же цели»⁶⁷⁹.

По поручению императора в 1801 г. шеф 1-го Кадетского корпуса генерал от инфантерии князь П.А. Зубов представил ему проект учреждения 17 губернских подготовительных военных училищ с целью подготовки сыновей дворян посредством начального общего образования к поступлению в кадетские корпуса, а также в университеты, «дабы дух единомыслия оживотворял всю армию». «По величию империи и по количеству бедных дворян, существующие кадетские корпуса, конечно, недостаточны, да и по силе войск число офицеров, хорошо воспитанных и наилучше подготовленных к службе военной, далеко не достигло до той степени совершенства, до которой требуют польза отечества и слава его»⁶⁸⁰.

Положительные моменты, которые указал П.А. Зубов явились следующие:

– дети оставались ближе к родителям, что весьма важно, учитывая возраст воспитанников, когда они особенно нуждаются в родителях;

– связанный с определением детей в учебное заведение переезд в губернский город предоставил бы гораздо меньше затруднений, нежели поездка в столицу;

– содержание губернских училищ обошлось бы казне значительно дешевле по сравнению со столичными заведениями;

– столичные корпуса получили бы для дальнейшего обучения только тех воспитанников губернских военно-учебных заведений, которые окажутся наилучшими по подготовке.

Продолжительность обучения была рассчитана на пять лет, по окончании 16 лучших учеников каждого училища направлялись в столичные корпуса для продолжения обучения (это была вторая ступень военного образования). После пятилетнего обучения в столичных корпусах молодые люди по окончании его, в возрасте 17-20 лет, могли быть выпущены офицерами во всевиды оружия (за исключением кавалерии).

Что касается тех воспитанников, которые по окончании губернских училищ не будут переведены в столичные корпуса, то все они могли, согласно проекту, поступать для окончания образования в университеты: Московский, Казанский, Виленский и Дерптский, и уже оттуда выходить в гражданскую службу, «где множество нижних мест лучше бы заняты были дворянами, чем безграмотными разночинцами, которые механическими упражнениями для общества полезнее бы заняты, быть могли»⁶⁸¹.

Вместе с проектом П.А. Зубова комиссия, начавшая свою работу 15 октября 1803 г. под председательством великого князя Константина Павловича, рассматривала также и проект создания военных училищ, предложенный генерал-майором Клингером. Проект Клингера предусматривал также учреждение в Петербурге высшего военного училища, которое должно было заменить собой все существовавшие в столице кадетские корпуса и воспитывать в своих стенах будущих офицеров для всех родов оружия.

21 марта 1805 г. комиссия представила окончательный вариант плана, который несколько отличался от проекта П.А. Зубова. Во-первых, вместо 17 училищ было решено открыть только 10, также было решено оставить без изменения Первый и Второй столичные корпуса.

В диссертации Уварова И.А. рассмотрен «План военного воспитания», который определял состав «Непременного совета о военных училищах», был утвержден 21 марта 1805 г. В общих чертах этот план сводился к следующему. Военное воспитание юношества начинается в губернских военных училищах и оканчивается в двух «высших» кадетских корпусах в Санкт-Петербурге. Число воспитанников, обучающихся во всех губернских военных училищах, должно было составлять не более трех тысяч человек, разделенных на 25 рот.

Воспитание в училищах разграничивается на часть учебную и часть военных упражнений. Обучение воспитанников проводится в местных губернских гимназиях, а военные упражнения выполняются в самих военных училищах. Продолжительность обучения в классах гимназий была установлена в 5 лет. Воспитанники обучаются всем положенным в гимназиях предметам, кроме латинского языка, взамен которого им преподаются начальные основания фортификации. По окончании обучения в гимназии после публичных испытаний воспитанники, признанные во всех отношениях годными к продолжению военной службы, отправляются в столичные корпуса для продолжения военного образования. Все же остальные, т.е. признанные «по слабости здоровья или другим причинам» неспособными к военной службе, направляются в университеты.

В столичных корпусах обучение продолжалось три года и включало в себя «все те науки и практические занятия, которые необходимы будущим офицерам всех частей, армию составляющих, так, чтобы каждый воспитанник мог приобрести общие познания военного искусства, как-то: инженерного, со включением генерал-штаба, и артиллерийского, совокупно с познаниями пехотной и кавалерийской службы».

В программу преподавания входили следующие предметы: языки – русский, французский и немецкий; алгебра, геометрия, тригонометрия, начала дифференциального и интегрального исчислений, физика, механика, естественная история, всеобщая история, география, право естественное, народное и военное, мораль, статистика, логика, общая энциклопедия, красноречие и ри­сование. Из военных наук – тактика, фортификация, стратегия, военная история, артиллерия, ситуация. Для инженеров, помимо этого, преподавалась гидротехническая архитектура, а для кавалеристов предназначался «курс скотолечебной науки». Набор предметов, изучаемых в корпусах, впечатляет. Но непонятно, как все это можно изучить всего за три года – только при условии весьма поверхностного знакомства с заявленными предметами.

По окончании курса воспитанники из отделений «пехоты и конницы» выпускались в действительную службу прапорщиками и корнетами в армию, а лучшие по успехам – в гвардию. Что касается воспитанников, посвятивших себя изучению инженерных и артиллерийских наук, то они после завершения трехлетнего курса оставались еще на год в корпусе, для совершенствования своей подготовки. Для этой цели при каждом корпусе были введены два специальных курса – один для артиллеристов, другой – для инженеров. Воспитанники, прошедшие эти дополнительные курсы, выпускались в специальные рода войск подпоручиками и поручиками.

Все губернские военные училища, а также столичные корпуса управлялись «Советом о военных училищах». В его состав входили директора Первого и Второго корпусов и «другие особы по высочайшему повелению». По всем проблемам директора губернских военных училищ должны были обращаться в Совет, который должен посылать «визитаторов (инспектирующих) для свидетельствования состояния корпусов и успехов воспитанников в учении». Для составления учебных планов по всем преподаваемым курсам и для составления устава учебной части при Совете учреждался особый Комитет, который начал свои заседания 8 мая 1805 г. Уже в конце мая он представил на рассмотрение Совета проекты Устава, штатов и табелей губернских военных училищ⁶⁸².

Интересно познакомиться с кругом тех проблем устройства военных училищ в губерниях, которые, по мнению Совета, были наиболее актуальны: «1) вопрос о пожертвованных дворянами суммах на учреждение училищ; 2) вопрос о гимнастических классах при губернских училищах; 3) вопрос о телесных наказаниях и 4) вопрос о визитаторах»⁶⁸³. Рассматривая первый вопрос, члены Совета договорились «испросить высочайшее соизволение» войти в сношение с руководством тех губерний, где были собраны деньги для открытия военных училищ.

По второму вопросу Совет опять же испрашивал разрешения монарха «самим военным училищам каждый раз с особого высочайшего соизволения, устраивать у себя гимназические классы, если то будет признано необходимым и если окажутся на то средства». Дело в том, что далеко не всегда гимназии, где проходили учебные занятия, были близки к военным училищам, в которых проводились военные занятия.

Только при обсуждении вопроса о наказании розгами мнения в Совете разделились. Противники этого рода наказания утверждали, что наказание розгами можно заменить другим, менее унижающим «благородство» воспитанников. Такое наказание возможно только для самых малолетних, между тем как среди воспитанников училищ будут находиться и великовозрастные. Благоразумный отец, место которого занимает директор, «старается вести дитя свое на путь чести и благонравия исправлением слабостей его другими мерами», высказывалось опасение, что начальники заведений легко могут злоупотреблять такой мерой, если она будет указана в уставе. Наконец, телесное наказание должно касаться самой малой части воспитанников. Некоторые члены Совета считали, что упоминание о телесном наказании в уставе устрашит тех «родителей, которые воспитывали детей своих только приемами нравственного на них воздействия».

Но «Августейший председатель Совета цесаревич Константин Павлович» был за телесные наказания. В спор вмешали самого императора, который поддержал точку зрения брата – розги стали средством воспитания.

Наконец, по последнему вопросу – о визитаторах – Совет детально рассмотрел права и обязанности контролеров и степень их ответственности за свои рекомендации.

Труды Совета по выработке устава, штатов и табелей для военных училищ 8 марта 1806 г. были закончены и представлены на «Высочайшее утверждение». Не внесли на утверждение лишь штат с табелью для пяти училищ одноротного состава (Тверского, Ярославского, Нижегородского, Казанского и Тобольского). Однако на этом история документов по военным училищам не закончилась. Бюрократия опять взяла верх. Пролежав в канцелярии Совета целых 5 лет, до 1811 г., они были снова подготовлены и представлены царю, но уже в измененном виде. По объяснению самого Совета, это было нужно потому, что «некоторые вещи, в штатах показанные, вышли из употребления». Александр I поручает генерал-лейтенанту Клингеру пересмотреть устав военных училищ. Но и в пересмотренном и окончательно отредактированном виде устав все-таки остался в делах Совета и дальнейшего движения в царствование Александра I не получил. Война 1812 г. лишь отчасти объясняет столь длительную волокиту по созданию военных училищ. Ведь вся нормативная работа была закончена задолго до войны, еще в 1806 г. Среди причин столь длительной истории создания военных училищ в губерниях историограф военного образования в конце ХIХ в. П.В. Петров называет следующие: «1) военные события и отсутствие цесаревича, жившего в Варшаве; 2) недостаток денежных средств и затруднения, которые встретились в сборе обещанных дворянством пожертвований»⁶⁸⁴.

К числу наиболее ранних проектов, направленных на создание на новых началах стройной системы подготовительного образования, как офицеров, так и нижних чинов, относится проект военного министра генерала С.К. Вязмитинова, выработанный им еще до создания Совета о военных училищах и представленный на его рассмотрение в 1806 г. по указанию императора. По этому проекту надлежало учредить: 1) частные училища военных воспитанников для образования солдатских детей во всех городах, где расположены гарнизонные полки и батальоны и 2) главное училище военных воспитанников для 300 благородных кадетов и 700 солдатских детей. Предлагая учредить частные училища, автор проекта имел в виду заменить ими многочисленные отделения Военно-сиротского дома, а основанием главного училища сделать императорский Военно-сиротский дом. Для этого требовалась сумма в 830 тыс. руб., в том числе около 6 тыс. – на формирование особой экспедиции при военной коллегии, на которую должно быть возложено управление этими училищами.

Совет о военных училищах, рассмотрев проект генерала С.К. Вязмитинова, отклонил выработанный им план, заменив его «уставом солдатских школ». Этот устав в 1807 г. был представлен на утверждение императора, причем Совет обратил внимание императора на то, что на содержание солдатских школ потребуется миллион рублей, поэтому Совет спрашивал императора, «не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству, по настоящему военному времени, учреждение устава отложить. На этом дело и закончилось»⁶⁸⁵.

Почти одновременно с проектом генерала С.К. Вязмитинова сенатором Марковым был составлен проект об учреждении училища для высшего образования молодых людей, готовящихся поступить на военную службу. В 1809 г. в Военном министерстве рассматривалось дело по «исследованию познаний, нужных для офицеров; об общем их образовании и пользе заведения при каждом корпусе военно-учительского института для офицеров»⁶⁸⁶.

В 1814 г. офицер французской службы Жульен представил проект учреждения теоретического и практического военного училища под названием критическими замечаниями Лагарпа. Проект принят не был, вероятно, по причине критики Лагарпа. В 1818 г. Военное министерство официально возбудило вопрос о необходимости «улучшения познаний юнкеров в армии». В результате в 1821 г. было представлено одновременно три проекта. Один – об учреждении «военного лицея» при главной квартире 2-й армии – принадлежал генерал-адъютанту П.Д. Киселеву. Однако ни один из представленных проектов не был утвержден.

Отклонение проекта П.Д. Киселева было связано с тем, что император посчитал, что существующая к этому времени офицерская школа при 1-й армии представляет собой временное образование. Отсюда не стоит создавать аналогичную школу при 2-й армии на основе опыта школы 1-й армии. Предполагалось создать новую систему офицерского образования. Главный директор Пажеского и кадетских корпусов гр. П.П, Коновницын полагал, что проблему подготовки офицерских кадров можно решить путем улучшения состава учителей и уменьшением численности классных отделений в корпусах.

Офицерская школа при главной квартире 1-й армии представляла собой некое подобие временных курсов повышения квалификации. В нее принималось 30 человек из числа кадетов, произведенных в офицеры по предварительному экзамену. Курс для таких офицеров предполагался одногодичный. Науки, которые преподавались офицерам в течение года, ограничивались сведениями, необходимыми как для армейского офицера, так и для генерального штаба. Из кадетов, отличившихся по результатам занятий первого года, избиралось «несколько» для помещения в высший класс, где курс также был одногодичный. По окончании занятий, сдав соответствующие экзамены («испытания»), офицеры, прошедшие годичный курс, назначались в квартирмейстерскую часть, а не выдержавшие испытаний – зачислялись в армейские полки или же получали место дивизионных, бригадных и прочих адъютантов.

Юнкерские школы армейских подпрапорщиков были открыты при штаб-квартирах 1-й и 2-й армий, а также при гренадерском и пехотном корпу­сах 1-й армии. В задачу юнкерских школ входила подготовка строевых обер-офицеров⁶⁸⁷. Проект этих временных офицерских школ был утвержден императором 3 марта 1820 г.

Такая школа была открыта при главной квартире 1-й армии в Могилеве. Она была рассчитана на 120 человек. В учебном отношении школа разделялась на два класса: младший и старший. В строевом отношении она составляла роту⁶⁸⁸. Существовала эта школа с 1820 по 1830 г.⁶⁸⁹. Аналогичная школа была организована в 1818 г. при главной квартире 2-й армии в Тульчине. В отличие от Могилевской, Тульчинская школа имела трехлетний срок обучения. Закрылась она в 1828 г.

Корпусные школы существовали также недолго. Особенностью их было отсутствие единства в организации вследствие различного подхода к обучению в штабах 1-й и 2-й армий. Так, в 1-й армии считали, что юнкерская школа должна давать, главным образом, военное образование. В связи с этим она была отделена от полков и являлась, по сути, закрытым заведением.

Во 2-й армии главное внимание обращалось на практическую подготовку. Юнкера несли службу наряду со строевыми офицерами (правда, только во время лагерных сборов). Юнкерские школы не получили своего развития в первой половине XIX в. вследствии того, что Главный штаб военных учебных заведений считал основным каналом подготовки общевойсковых офицеров среднего звена кадетские корпуса и специальные училища⁶⁹⁰.

В указанных офицерских школах преподавались преимущественно общеобразовательные предметы очень широкого спектра. В течение первого года изучались: «1) фронтовая служба; 2) сочинение разных служебных бумаг; 3) алгебра до 2-ой степени; 4) геометрия и тригонометрия; 5) черчение планов; 6) география; 7) история; 8) малая тактика и применение оной; 9) основание фортификации; 10) основания артиллерии; 11) инструментальная и глазомерная съемка; 12) языки (русский, французский и немецкий) и 13) верховая езда и фехтование». В ходе второго года обучения: «1) продолжение алгебры до 3-й степени уравнений и логарифмы; 2) сочинение диспозиций и реляций; 3) военные обозрения; 4) применение малой тактики; 5) основания высшей тактики и стратегии; 6) кастраметация, с применением к местному расположению; 8) съемка и черчение планов; 9) география; 10) военная география; 11) история; 12) военная история; 13) языки: французский и немецкий (для некоторых – новейший греческий и языки восточные); 14) артиллерия; 15) долговременная фортификация; 17) верховая езда и 18) фехтование».

Преподавание военных наук возлагалось на офицеров квартирмейстерской части или «других знающих чиновников». Каждому офицеру, обучающему в школе, прибавлялось к содержанию по 200 рублей ежегодно столовых. Состав преподавателей был непостоянный, но каждый преподающий должен был обязательно отработать два года, а затем мог быть заменен другим.

Нетрудно заметить, что большинство предметов второго года обучения носит военный характер. Судя по списку изучаемых предметов, организаторы офицерских школ хотели дать учащимся в них широкое образование, и не только в чисто военной сфере. То есть офицерская школа при главной квартире 1-й армии стала таким же прототипом академии генерального штаба и по учебному плану, и по своему назначению, какими были училища колонновожатых.

На волне интереса к развитию образования господствующего класса в начале XIX в. появилось уникальное частное учебное заведение, ставящее задачу не только повышения общеобразовательного уровня государственных служащих, но стремившееся также подготовить офицеров. Почти одновременно с учреждением училища для колонновожатых в Петербурге студент Московского университета Михаил Николаевич Муравьев организовал кружок товарищей и друзей, получивший название «Общества математиков». Цель общества заключалась не только в изучении математических наук и знаний, но и в ознакомлении молодых людей с военными науками. Президентом этого общества был избран отец основателя Николай Николаевич Муравьев, уступивший для целей общества свой дом, библиотеку, коллекции и пр. Лекции, организованные обществом, имели успех, и число слушателей стало возрастать. Несколько молодых людей, принадлежавших к кружку, еще до начала Отечественной войны были приняты на военную службу колонновожатыми. Князь П.М. Волконский, избранный почетным членом общества, принял его под свое покровительство. Это, безусловно, добавило авторитета данному начинанию.

Отечественная война 1812 г. прервала деятельность «Общества». И только когда в 1815 г. Н.Н. Муравьев вышел в отставку, он снова занялся деятельностью по безвозмездному обучению молодежи математике и военным наукам. Вновь организованное им учебное заведение получило название «Московское училище для колонновожатых» и содержалось исключительно на его средства. Учебный курс был распределен по четырем классам, каждый с годовым курсом. Предметами преподавания были языки (русский, французский, немецкий), математика, топография (с черчением карт и планов), тактика, артиллерия, фортификация, фронтовые занятия, фехтование и верховая езда. Училище просуществовало 8 лет и подготовило для службы в армии всего 180 человек, из них 127 – в свиту и 11 человек –в офицеры армии. Представляется, что правительство допустило существование этого училища, высоко ценя его основателей, а также потому, что ему не пришлось расходовать средства на содержание училища. То, что большинство выпускников были взяты в свиту, свидетельствует о том, что степень подготовки этих офицеров являлась достаточно высокой. Впрочем, здесь свою роль играли и происхождение, и связи с двором.

До двадцатых годов XIX в. военно-учебные заведения не имели взаимной связи и не управлялись каким-либо одним органом. Каждое заведение управлялось по личному усмотрению своего непосредственного начальника. Ежегодные приемы в учебные заведения и выпуски из них воспитанников на военную службу производились без точно установленных правил. Для учебно-воспитательного дела не существовало ни общих постановлений, ни частных инструкций и программ, и даже хозяйственной частью в каждом заведении ближайший его начальник управлял почти без всякого контроля. Хотя еще с 1805 г. высшее управление Пажеским и всеми сухопутными кадетскими корпусами было вверено цесаревичу Константину Павловичу, но все дела по управлению этими заведениями не сосредоточивались в специальном учреждении, а поступали в Военную канцелярию. Для надзора за хозяйством и дисциплиной в этих заведениях была учреждена должность главного директора, которую последовательно занимали генерал-адъютанты граф П.П. Коновницын и П.В. Голенищев-Кутузов. В следующем, 1810 г., ввиду того что Константин постоянно находился в Варшаве, было образовано особое Дежурство при Главном директоре с канцелярией из трех отделений: инспекторского, учебного и хозяйственного. Первым начальником Дежурства при Главном директоре стал капитан Первого кадетского корпуса И.И. Хатов, занимавший впоследствии с 1834 по 1855 г. должность директора Александровского корпуса для малолетних. Первым же начальником учебного отделения являлся известный в свое время юрист ординарный профессор Санкт-Петербургского университета и Царскосельского лицея А.П. Куницын⁶⁹¹.

Император Александр I сам иногда посещал классы; и вообще, не смотря на скудные средства, школа одно время давала результаты удовлетворительные. Юнкера не только занимались в классах, но исполняли еще и фейерверкерские обязанности, дежурили при ротах и обучались артиллерийскому строю при запряженных орудиях. Число гвардейских артиллерийских юнкеров быстро возрастало. В 1806-м году утвержден был штат резервной роты для лейб-гвардии артиллерийского батальона; рота была сформирована в числе 20 юнкеров и фейерверкеров и 210 рядовых. Потом эта рота была переименована в учебную гвардейскую артиллерийскую роту, штат её был наполнен и число юнкеров увеличено до 48. В 1812-м году была учреждена вторая учебная гвардейская артиллерийская рота и тогда в обеих учебных ротах состояло 96 юнкеров. Юнкера эти помещались в казенном доме, близ бассейна Лиговского канала. Их обучали, кроме строевой службы, следующим наукам: арифметике, алгебре, геометрии, тригонометрии, приложению алгебры к геометрии, начальным основам механики, алхимии и фортификации. Юнкера были разделены на два параллельных класса и выпуски офицеров производились из обоих. Преподавание наук в каждом классе было вверено одному артиллерийскому офицеру, по аттестации которого окончившие курс юнкера подвергались испытанию в артиллерийском отделении военно-учёного комитета; выдержавшие экзамен производились в артиллерийские офицеры.

Понятно, что при таких условиях, при таких бедных средствах преподавания, при отсутствии всяких пособий, при одном учителе по всем предметам на класс из 50 человек, нужна была вся энергия Аракчеева для того, чтобы школа давала удовлетворительные результаты. Когда же Аракчеев, отвлеченный другими делами, не мог уже обращать достаточного внимания на юнкерские классы,— учреждение это быстро упало.

При Павле I власть директора корпуса была ограничена. В кадетском корпусе было введено обучение военной подготовке по прусским уставам. Произошли изменения и в Солдатской роте. Павел I считал, что унтер-офицерам артиллерии необязательно знание теории артиллерийского дела.

В начале XIX в. руководство военно-учебными заведениями осуществлялось по личному усмотрению их непосредственных начальников. Как подмечали современники: «До того времени (до 1826 г.) не существовало никаких указаний по этому направлению деятельности. Существовавшие учебные заведения, того времени не имели между собой ничего общего. Военным наукам обучались в следующих вузах (Дерптском университете, Императорском Царскосельском лицее, Пажеском Его Величества Корпусе, Кадетских корпусах, в училище колонновожатых). Система воспитания и обучения была построена индивидуально на практическом опыте руководителей и профессорско-преподавательского состава учебного заведения, в связи с этим в одном заведении преобладало преподавание тактики, в другом артиллерии, в третьем фортификации, но нигде не было полной гармонии между разными отделами военных наук, не имелось ни прочно установившихся программ, ни курсов»⁶⁹².

Таким образом, после 1815 года, когда русская артиллерия, — воспитанная в школе Мелиссино, покрытая славою в почти десятилетней борьбе со знаменитой наполеоновской артиллерией — вернулась из Парижа в Россию, — оказалось, что нет средств удержать ее на прежней высоте. Кадетские корпуса не давали достаточно серьезной научной подготовки и вовсе не давали подготовки практической артиллерии в юнкерских школах научное образование, по словам В. О. Ратча, пришло в совершенный упадок. Артиллерия наша, не подновляемая новыми хорошо приготовленными деятелями, не могла идти вперед. А между тем близко уже было время начала в Европе исследований нарезного оружия и Наполеон в мемуарах своих не раз писал, что артиллерия будет решать судьбу армий и народов.

В период царствования Александра I существовало одновременно как бы три разряда военно-учебных заведений, отличавшихся по режиму, престижности, характеру подготовки обучаемых.

29 марта 1805 года учреждается особый «Совет о военно-учебных заведениях». В положении о «Совете»⁶⁹³ говорилось, что, его цель — «ввести единство и общие начала в воспитание питомцев, для чего на членов Совета возлагается высшее наблюдение над внутренней жизнью и распорядками во всех военно-учебных заведениях». Названный «Совет» начал свою деятельность под председательством великого князя цесаревича Константина Павловича (1779-1831) , участника походов А.В. Суворова, чей тайный отказ от права на российский престол послужил поводом для восстания 14 декабря 1825 года.

До учреждения данного «Совета» каждое военно-учебное заведение устраивало свою внутреннюю жизнь, систему обучения и воспитания, исходя из личных качеств и педагогических способностей своих директоров. Теперь же «Совет» стал диктовать свои условия всем военно-учебным заведениям. Как это уже бывало ранее, внимание было обращено на внешнюю, показную сторону подготовки — строевую выучку и дисциплину. В силу этих обстоятельств было предписано: ежедневно проводить разводы и занятия строевой подготовкой с кадетами; ежедневно назначать караул из них под командованием обер-офицера; привлечь в корпуса лучших офицеров-строевиков; ужесточить наказания, отдав предпочтение наказаниям телесным.