Главная страница
Навигация по странице:

  • Кто пойдёт по следу одинокому

  • Мало кто остался в светлой памяти. В трезвом уме

  • Солнце моё, взгляни на меня Вольх почти кричал. Моя ладонь превратилась, в кулак

  • И если нет дыма дай огня

  • Солнце моё, взгляни на меня.

  • Солнце моё взгляни на меня

  • Сан Тери Отпусти это всего лишь слово


    Скачать 6.72 Mb.
    НазваниеСан Тери Отпусти это всего лишь слово
    Дата27.12.2022
    Размер6.72 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаSan_Teri__Otpusti_-_eto_vsego_lish_slovo_Litmir.net_bid150358_14.doc
    ТипДокументы
    #867119
    страница20 из 39
    1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   39

    Солнце моё, взгляни на меня

    Моя ладонь, превратилась в кулак

    И если нет дыма, дай огня

    Вот так. Вот так

    Он не называл меня солнцем. Просто говорил, что я его солнце. Солнце которое однажды перестало ему светить.

    Кто пойдёт по следу одинокому

    Сильные да смелые головы сложили в поле

    В бою

    Я закрыв глаза, слушал его голос. Как же я безумно любил когда он поёт. Для того что бы петь не нужно ни голоса ни слуха Ник. Достаточно говорить душой . У Вольха было и то и другое, и сейчас он говорил душой.

       А перед глазами как на поле боя, вставали все эти безумные прошедшие как в бреду дни. 

    Мало кто остался в светлой памяти. В трезвом уме 

    Да с твёрдой рукой в строю

    Наши с Саней встречи, когда в залитой солнцем комнате было так паскудно блядски хорошо, сумасшедшая скорость и свист ветра в ушах и широкая спина Вольха. Его протянутая ко мне ладонь и признание. "Я люблю тебя, Ник!"

    Солнце моё, взгляни на меня

    Вольх почти кричал. 

    Моя ладонь превратилась, в кулак

    Я выбрал правильную песню. Абсолютно правильную, потому что наверное сейчас, он как никогда ещё на свете, по настоящему не хотел умереть

    И если нет дыма дай огня

    Я это понимал, видел, чувствовал. Какие картины, как и я, он видел и мысленно проживал в этот момент. Что вставало у него перед глазами. Наше с ним прошлое. Дни наших встреч, разлук и расставаний, и новых встреч, наши ссоры и примирения.

       Он научил меня множеству вещей, подарил множество фрагментов.

       Зима и весна оказались долгими, удивительно долгими, со дня нашего знакомства прошло всего четыре месяца, но мы, словно прожили огромную жизнь. Лет десять не меньше.

       Почему я не предвидел это раньше? В тот день, когда однажды сорвавшись, просто взял и удрал сообщив, что больше не хочу таких странных отношений...Их и не было тогда отношений. Но ты не позволил мне удрать. Сколько раз ты затаскивал меня в свою хату, когда я отказывался идти, начиная ерепениться, находясь в дерьмовом настроении.

       Однажды мы поссорились, я рассорился не пожелал тебя видеть, и ты писал мне письма, множество писем, постоянно их вручал, требуя прочесть, преследовал...Объяснялся, каждый раз, оправдывался и находил оправдания, предлоги, поводы.

       Как я мог тебя не простить? Не мог.

       Помнишь, как мы неслись с тобой по снегу, взрывая мир...Всё это казалось таким несерьёзным. Помнишь, как мы дрались, а я швырял, тебе твоими письмами в лицо.

       Однажды я решил навести у тебя уборку в столе, а тебе это не понравилось, и я молча вытряхнул все ящики на пол, швыряя их одним за другим, а ты бегал за мной следом и вопил Одуматься... Ты умел смешить с пол пинка, и злить с пол пинка. Помнишь, как насмотревшись азиатских фильмов мы с тобою целую неделю дрались на импровизированных шестах, а один раз мне удалось победить тебя в спарринге поймав на болевой. Я радовался как дитёнок, а ты злился, ворчал, сердитый, что я смог тебя уделать. Ты учил меня драться, учил не сдаваться и не отступать перед своими страхами. Я уважал тебя за это. Уважал тебя за честность и открытость, веря, что ты не ударишь в спину и не станешь лгать. Мы торчали в твоём гараже, и этот маленький железный мирок казался самым прекрасным местом на свете.

       Солнце моё, взгляни на меня.

    И я посмотрел. Посмотрел разрезая взглядом солнца закатившегося в сумерки, давая и дыма и огня и всего остального, что Вольх наверняка хотел получить.

       И получил Вот так

    Лезвие взлетело само собой. Я просто выставил запястье и полоснул, глубоко, со всего размаха. Успел увидеть, как раскрывается широко, безгубый алый рот, и в потолок хлестнул фонтанчик крови. Никогда не верил, что кровь может взлетать фонтаном. Действительно фонтаном. И надо успеть в три микро секунды, что бы сделать тоже самое со вторым запястьем. 

    Ты хотел узнать, как это бывает Вольх? Когда тебя убивает любимый человек. Смотри. Наслаждайся. Получи на полную катушку. Запомни навсегда. 

    Солнце моё взгляни на меня

    Моя ладонь превратилась в кулак

    И если нет дыма дай огня

    Вот так. 

    Вот так. 

    Я не успел переложить бритву, успел увидеть как улетает гитара, а затем широкая ладонь зажала запястье, обхватывая его словно клещами, останавливая кровотечение. 

    - БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ!
       Вольх орал. Таща меня за собой к шкафу, чтобы распахнув ногой содрать с вешалки ремень. Орал хрипло, орал матом, пряча за этими словами облегчение и страх и я.... УВИДЕЛ. 

    Как никогда отчётливо увидел мелькнувшее в глубине его зрачков знание. 

    Он ЗНАЛ, что я поступлю именно так. Он знал, готовился перехватить, но не успел, не рассчитав секундного порыва, не уследив за реакцией, потому что песня была выбрана именно та, что выворачивала душу наизнанку, и он позволил себе вывернутся, увлечься, надеясь вывернуть меня, оживить, спасти, заставить меня чувствовать. Зачем?  Он ведь знал, что я чувствую к нему. Он знал, что я чувствую к нему. ЗНАЛ. 

    Рывок. Дальше всё замелькало как картинки, потому что я начал рубиться.

       Вольх матерящийся как докер в порту, профессионально перетягивает руку ремнём, накладывая жгут, повязку. Рывок. На поверхность сознания.

       Паскудно. Муторно. Тошно. 

    Всё залито кровью. Кровь на мне, кровь на полу, кровь вокруг вытекает неровными пятнами, но жгут сделал своё дело, капать стало медленнее. Я потерял сознание. Не потому что рана была страшна или крови успело вытечь много, просто давление совершило очередной скачок, и я вырубился.

       Очнулся на воздухе. Вольх бежал вниз, неся меня на руках. Представляю как бы мы выглядели днём. Картина маслом.

    Посадил в машину на переднее сиденье.

    - Ник, Ники, малыш, ты как? Малыш, не отрубайся, Говори со мной. Малыш.

    За окнами мелькают огни города и лёгкие хлопки по лицу.

       Он что больной? Верит, что от этого можно умереть?  Ну да, можно оставь он меня так часика на два, и полосни, по второй руке. А так не успею я скопытаться. Увы и ах. 

    Ну да не страшно. 

    - Жить буду. - буркнул я. - К сожалению.

    - Зачем ты это сделал? 

    Господи, как же фальшиво звучит его голос. И он ещё спрашивает зачем. Да затем что бы было. Потому что вот такой вот я невьебенно, охуительный парень бля.

       Роковой, твою мать. Красивых жестов захотелось бля. Жаль не до конца.  Действительно жаль. Вот бы я посмотрел на его рожу, если бы на его хате образовался мой труп. Но трупом я на себя посмотреть не мог, хотя мысль узнать была заманчивой. 

    Машина остановилась около приёмного покоя. Блин, может мне поупираться и не вылезать для приличия. Вольх быстро решил эту проблему, выдернув, подхватив осторожненько так и непреклонно. Мудак бля.  Что - то очевидно в башке у него щёлкнуло в нужном направлении, потому что нести на руках он не стал. 

    А чего, я был бы не против. Мне то больше некуда позориться. Меня ж щаз весь приёмный покой встретит овациями бля, из тех, кто имел Интернет и получил потрясающую эротическую заставку. Да я теперь бля порно - звезда этого города. Популярность своего рода. Вся местная плешка небось кончает и обзванивает телефоны и координаты которые Саня там грозился привесить. Интересно у лицея будут ждать поклонники с цветами? Кстати, тут мне в голову пришла мысль. Раз уж Сан втопил меня в это дерьмо. Когда заявятся менты по мою душу, и социальная комиссия, кто там эти вещи отслеживает, неплохо было бы сообщить кто меня совратил. Раз пошла такая пьянка жуй последний пирожок как говориться. И в то же время знал, не расскажу. Не знаю почему. Не хотел я видимо до их с Вольхом уровня опускаться.

    Вот такой вот ебанутый я, и это не лечиться. Жертва не состоявшегося аборта, в прямом смысле этого слова.

       В приёмной началась веселуха. Врача на месте не было, и пока Вольх орал и бегал матерясь и грозя всех засудить. Я в этом месте аж похихикивать начал нервно, мне пришлось сидеть на диванчике в приёмной. Минут эдак тридцать. Вольх искал хирурга, который меня зашьёт, а я вполне так бодрячком, улыбался, смотрел на собственную капавшую кровушку, и не знаю с чего бы мне было так весело. На меня косились. Вылетела медсестра, с тряпкой. Очевидна пожалела линолиум. И предложила мне пройти в кабинет. Капать кровью в раковину. Мдамс.  Впрочем надо отдать должное, капал я не долго. Потому что тетенька моментально унеслась, а вторая принялась допытываться что произошло. 

    - Да на слабо развёлся. - Я дёрнул плечом, завоевав бесконечное презрение и очень низкое мнение об интеллекте современной молодёжи. Версии поблагороднее вроде "Напали, люди нехорошие, ударили пряма в вену заточкой вы не поверите, тетёнька" отпадали за наличием появления доблестной милиции сразу за этой версией. А "решил уйти из жизни, молодым и красивым" тем более не вязалось с тем, что как - то слишком бодро я для самоубийцы выёживался. Ни тебе злости и "ЯвасВсехНенавижуТвариВыВоВсёмВиноваты" в глазах, ни отчаянного безразличия, ни паники. Весело я так стоял короче. Капал кровушкой в раковину, рассматривал стол, шкафчики с карточками, болтал с тетенькой заводящей на меня лист, уламывая её, что нифига не надо писать, что давайте тихо мирно я спасусь и съебуся отсюда нах.

    Потом пришёл хирург. Хохочущий такой здоровый дядька чем - то неуловимо напоминающий Санькиного, дядь Серёжу. Весело так пригласил меня проследовать если я в состоянии идти. Покосился как я заливаю раковину кровешником, и предложил каталочку. Каталочка как ни странно не понадобилась. Дошёл я вполне бодро и сам. Вольх трясущийся, белый как мел, шёл за спиной, пытаясь подхватить, перехватить.

    - Вы чё родственники? - заметив преувеличенную заботу хирург вскинул бровь.

    - Ага, братья близнецы, четырёхяйцевые, - безмятежно кивнул я и плавно поехал куда - то носом в паркет. 

    Очнулся на столе.

    - Весёлый ты парень, как я посмотрю. Да выйдете вы, молодой человек. За дверью посидите. Всё с вашим братом будет в порядке. 

    - Я должен видеть, - твёрдо сказал Вольх, Ой, бля мудаааааак  Но видимо перед врачами пасуют все, потому что хирург очень так ласково облажил его по матери и сообщил, что если пацан не успокоиться, то заберёт своего так называемого братика и поедет искать другую больницу. 

    - Чего не по горлу то? - поинтересовался мужик вкалывая новокаин и накладывая швы. - По горлу оно вернее. Раз и всё. А вообще, паря, не умеешь вены резать не берись. Резать надо вдоль. Тогда точно наверняка.

    Не знаю, где они откапали этого хирурга, но потенциальных самоубийц к этому дяденьке отправлять точно не стоило. Очевидно взяв на себя гуманную миссию очищения человечества от всякой швали, дядя, очень доходчиво рассказывал о способах этого самого самоустранения.

    Затем пришла молоденькая медсестричка и узнав что я порезал руку на слабо, очевидно прониклась, потому что принялась со мной кокетничать самым прямым образом. Я прифигевал. Количество людей не имеющих Интернета в нашем городе, оказалось каким - то нерационально большим. Ну не было в её глазах ничего того, что могло бы там быть узнай она во мне парня с видеоролика.
       Когда я вышел живой и бодрый, меня ждала весьма живописная картина в виде нарезающего развороты под дверью Вольха.

    Сказать, что он был бледным, не сказать ничего. Нежные оттенки его зелёно - фиолетового лица, меня признаюсь порадовали. Прямо такое садисткое удовольствие испытал. 

    Честно пёрся пока мы шли по коридору, и он молчал, но трясло его так, что на его месте я бы поостерёгся садиться за руль. После выхода из приёмного покоя, я планировал с ним расстаться. Больше не было силы способной удержать меня рядом с ним. 

    Мы вместе миновали линию кустов, огораживающих больницу.

    - Ник. 

    Вольх всё ещё пытался.

    - Ник прости меня. 

    Господи за то время что мы были вместе, за то время что он меня ебал, можно было хоть как - то сменить пластинку.  Этот репертуар мне изрядно приелся. Для того что бы я его простил, одного слова прости больше было не достаточно, а чего было достаточно я не знал. Может быть того, что бы он сейчас реально от меня просто отъебался раз и навсегда. Ну или месячишко под окнами постоял на коленях, а ещё лучше подвешенный за яйца. Я вообще не злой и даже не злопамятный. Душка прямо.

    - Вольх, съеби из моей жизни. Раз и навсегда, - тихо сказал я останавливаясь перед его машиной. 

    - Это единственное, что ты сейчас можешь сделать правильно. 

    В темноте было практически не видно его лица, слабый свет падающий со стороны окон не позволял различать выражения. И мне было честно говоря наплевать, что он там чувствует сейчас. Даже если задыхается и корчиться в сердечной крови от боли, мне плевать. Перед ним я заплатил свою цену. Отдал долг вины с лихвой. Больше искупать было нечего. Так что он для меня умер.

    - Помнишь, что я тебе сегодня сказал? - напряжённо проговорил Вольх. 

    - Я пошёл. - Я повернулся, и получил сильный удар по шее. Даже не понял что произошло, просто разом навалилась чернота и кто - то выключил свет.
       Очнулся я в знакомой комнате. Связанный. Одна рука была пристёгнута наручником, вторая очень бережно и аккуратно зафиксирована в районе локтя. Я был абсолютно голый. Ноги Вольх привязал тоже. Не знаю зачем привязал. Очевидно, что бы я не дёргался и не повредил себя. 

    Вольх скорчившись сидел рядом, потерянно обхватив голову ладонями. Моя голова болела. Реально так раскалывалась от боли, как и ноющее запястье да и всё тело если говорить по правде. Болело всё, впрочем болело у меня уже давно, я даже к этому привыкать начал, но под кайфом боль не воспринималась. А сейчас никакой наркоты не было. 

    Заметив что я очнулся, Вольх вскинулся, поправил подушку устраивая удобнее. Заботу проявлял, ну надо же. Сука.

    - Вольх, ты сейчас понимаешь, что творишь? - хрипло спросил я. Очень хотелось пить. 

    - Ты понимаешь, что ты сейчас творишь? Немножечко понимаешь?

    - Да.

    Я ожидал что он смутиться, но возникало ощущение, что пока я валялся в отключке, он всё тщательно продумал и спланировал. 

    - Абсолютно всё понимаю. 

    - Тебя посадят.

    Он покачал головой.

       - Нет, Ник. Завтра тебя и меня здесь не будет. Найти нас не смогут. 

    - Гнида ты. - Я закрыл глаза и отвернулся. - Гнида ты, позорная. 

    - Похуй. Говори, что хочешь. 

    Вольх поднялся и принялся раздеваться.

       - Больнее чем ты мне сделал Ник, ты мне всё равно уже не сделаешь. Так что говори, что хочешь. Хочешь оскорбляй, хочешь плюйся, хочешь ори во весь голос, тебя всё равно никто не услышит. 

    Вот как? Я сделал ему больно. Я ему сделал больно, значит? 

    Меня захлестнула такая ярость, что я забился как припадочный, грозя переломать себе руки и ноги, но явно движимый желанием добраться до его горла, зубами если понадобиться. Вольх навалился сверху, в одних штанах, лежал, и удерживал в жёстком захвате, фиксируя голову, не давая убиться. До тех пор пока я не выдохся и не прекратил материться и орать, матерный запас у меня был большой. Так вот я исчерпал его весь. А затем, дождавшись, когда я ослабну, Вольх наклонился и поцеловал меня. Голову он успел убрать прежде, чем я вырвал ему губу. 

    А дальше как в дурном кино. Повязка жгутом через рот. Грамотный такой кляп, чтобы не мог прикусить себе язык и задохнуться. После чего Вольх принялся меня ласкать. Гладить по всему телу, раз за разом, очевидно просто не понимая как противны и мерзки в эту секунду его прикосновения. Наркоты не было. В этот раз не было никакой наркоты, но очевидно она не была нужна ему. За эти три дня он изучил моё тело вдоль и поперёк. Как снаружи, так и изнутри. Ломать меня в очередной раз было труднее. Но оказалось, что это тоже возможно. Сломать. Если раньше я мог убежать от реальности, закрывшись тем, что он меня обдолбал и я невменяемым, сейчас я находился в полном сознании.

       От его прикосновений у меня встало минут через пять. Не верил, что это возможно. В моём - то плачевном состоянии. Оказалось, возможно. Реально возможно. Хотелось откусить собственный язык, уничтожить собственное мерзкое тело, только бы не видеть этого радостного взгляда. Победного взгляда, когда он и я понимали, что я могу говорить всё что угодно, ненавидеть и извергать проклятия, но у меня стоит на него. Моё ебанутое тело откликается на каждую трепетную или жёсткую ласку, что я не хочу, не желаю, не буду,  но вот умираю от желания, вспыхиваю как спичка в уверенных руках.

       Что член с готовностью прыгает ему в ладонь, а бёдра совершают непроизвольные движения. Что я не хочу, но ничего не могу сделать со своим телом. Что готов орать, и умолять, что бы он взял меня, и в то же время я страстно желал самого себя кастрировать, потому что у меня яйца поджимались и дрожали стоило ему слегка к ним прикоснуться. А он прикасался. Да ещё как. Вылизывал как мороженное, начиная от лица и заканчивая пальцами на ногах. Как можно лизать чужие пальцы?  Такое даже распоследний вафлер не сделает, а Вольх делал всё, он меня не просто ласкал, он пел меня. И паскудное тело как его грёбанная гитара, откликалось на эту песню вибрируя каждой струной под прикосновением чутких пальцев.

    Может он больной. Психически больной грёбанный хуесос, но он действительно любил меня. Каждым движением, каждым жестом, плыл по моему истерзанному телу мягко, нежно, не спеша, как бережная лодочка, по непокорной гавани умело обходя или усмиряя конвульсивные волны препятствия. И брал неторопливо, входя очень медленно, осторожно, не двигаясь, прислушиваясь, всматриваясь в выражение лица, чутко реагируя на ритм сбивающегося дыхания. Стоило музыке чуть сбиться, как он останавливался и замирал, подавая назад, просто не позволяя мне испытать боль этой ночью, но окуная в наслаждение. Не острое, не яркое, а нежное, мягкое, неторопливое, накатываюшее по нарастающей приливной ласковой волной удовольствия, поднимая всё выше и выше пока по моему телу сотрясаясь поднимающимися вверх волнами не прошёлся девятый вал ослепительного, невыносимого оргазма. Повязка была мокрой и изжёванной. По лицу лились слёзы. Я не хотел стонать и сдерживался пока мог, сдерживать слёзы не хотел. Когда тело плачет от удовольствия, а душа корчиться от боли. Неужели он не понимает, как же больно он мне делает? Неужели не понимает, что помимо спермы в моей голове, есть так же и иные субстанции?  Очевидно он этого не понимал. Потому что верил, что всё у нас будет хорошо. Или как он сказал. Посадит на цепь и будет любить пока мне не захочется ничего другого. Что ж в первый раз у него это получилось. А теперь в очередной раз сломав меня. Он намеревался сделать это снова. 

    Как он меня увезёт? Куда?
       Я очень боялся. Я ещё никогда в жизни так не боялся как в эту ночь, после его слов. 

    Вольх бережно обтёр следы страсти, кляп изо рта так и не вытащив. Очевидно понимая, что ничего приятного для себя не услышит. Потом принёс простынь, подкладывая под мою задницу, которая благополучно оказалась в самом влажном эпицентре, укрыл одеялом и лёг рядом, обнимая связанного по рукам и ногам, целуя в висок. 

    -Ничего Никитос. Знаешь, как говориться. Стерпится - слюбится. Не хотел по хорошему, значит будет вот так. 

    Он стёр пальцами слёзы.

       - А хочешь плачь. Тебе следовало убить меня, когда у тебя была возможность. А теперь всё будет так, как я сказал. 

    Как он мог уснуть после этого, в голове не укладывалось. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.  Я пролежал и проплакал всю ночь, давясь слюнями, соплями и слезами. Раньше мне очень нравилось, когда мы спим рядом с ним в одной кровати. Было ощущение тепла, уюта, надёжности и спокойствия, теперь было просто мерзко. Хотелось отодвинуться, но я не мог. А он всю ночь обнимал меня, изредка просыпаясь, целуя в висок или плечо, один раз ткнулся губами в щёку, ощутил мокрое, нахмурился, моментально просыпаясь. Включил свет, снял повязку. Я давился рыданием прямо ему в ладонь. Одну руку он отвязал, но убивать его я был уже не в состоянии, сломался я. Просто сломался. Вновь. 

    Скорчившись рыдал, позволяя себя гладить и обнимать, и успокаивать, хотя больше всего на свете мечтал оказаться за километр от этих рук.

    - Ник, хватит, хватит малыш, - шептал он нежно, а меня тошнило, мутило, выворачивало от этой нежности. - Не мучай себя, маленький. Пожалуйста, малыш. Не мучай себя. Меня не мучай. Никит. 

    Сука.Сука. Гнида. Тварь.

    Мне хотелось сказать ему в лицо множество слов. Да как он вообще сейчас может произносить подобное? Он что больной? Это он мучает меня, он, а не я себя мучаю. 

    Но я мог только давиться рыданиями, позволяя себя укачивать как ребёнка, и остро ненавидя в этот момент само понятие его существования. В конце концов Вольх влил в меня ядреную смесь пустырника и в какой - то момент давясь слезами я уснул.

    А затем Вольх снова накачал меня наркотой. Не знаю, почему накачал. Что - то там не получалось с его планами. А держать меня в кровати постоянно привязанным, это было очевидно слишком даже для него. Потом проведя все необходимые процедуры от гигиены до кормёжки как с животным бля тупым , Вольх отымел меня ещё раз на счастье очевидно,  и ввёл дурь. Которая вырубила меня. Или должна была вырубить. Потому что когда я очнулся голый и прикованный к кровати за одну только руку, Вольха рядом не было. На улице был день, а где то из недр дивана звонил ... Я сначала не поверил, решил что у меня очередной глюк  знакомый мотив Мортал Комбат. 

    Не знаю, может бог счёл что даже я не стою такой участи, которую мне готовили, и решил меня спасти? По другому я это просто не могу назвать. Мой мобильный звонил из под дивана, а Вольха не было дома. И сейчас всё что мне следовало сделать это достать его. Это было очень сложно. Я в кровь разодрал себе руки, вытянул связки из сустава, сорвал повязку с наложенными на вены швами пытаясь пропихнуть запястье под узкое днище и найти вожделенную трубу. 

    Вы когда нибудь читали книгу Стивена Кинга про женщину которая занималась сексом с любовником в загородном доме, и он её приковал наручниками, а потом у него случился сердечный приступ. Стивен Кинг мастерский автор, сумевший с психологической точностью, передать всё то, что испытала несчастная, пока смогла освободиться, вырезав собственную кожу, осколком стекла из под разбитого стакана, для того, что бы выскользнув из наручников суметь освободиться. 

    Мне было не выскользнуть из наручника, но я смог достать телефон. Когда я его вытащил, всё вокруг было уделано кровью. Швы разошлись и повязка стала прсто алого цвета, а я ...Я ощущал, что выиграл самый свой счастливый бонус, билет в миллион долларов, путёвку в жизнь. Я хотел набрать милицию, мне было похеру что будет когда приедут менты, мне было похеру абсолютно. Но в этот момент телефон в моих руках ожил вновь, долго, настойчиво, пронзительно.

    - Я действовал бездумно, абсолютно механически. Номер был незнакомый.

    - Аллё - просипел я и услыша знакомый голос бесстрастный голос.

    - Вольх. Ты можешь не...Ник?

    Не знаю, что на меня нашло. Всё помутилось. 

    - САНЯ - просипел я и судорожно всхлипнул - Саня вытащи меня отсюда.

    - НИК, ГДЕ ТЫ? НИК!!! 

    Я никогда не слышал, что бы Саня так орал. 

    - Вольх, я у него. 

    - Ты знаешь адрес? 

    - Да... - Я продиктовал начиная судорожно включать сображалку. - Саня вызови милицию, пожалуйста - кажется я заплакал, но телефон уже сдох.
       Сначала в дверь звонили. Просто звонили, настойчиво и долго. Меня привело в чувство именно это. Звонки. Звонки. Звонки.

    А потом глухие удары и раздался треск. Как в кино. Удар ноги и дверь вышибают из коробки вместе с косяком. Какой же силой надо обладать, что бы сломать двойную дверь? Комната в которой я находился располагалась как раз напротив коридора, и я мог видеть, как это происходит. Сам процесс не мог, но когда во все стороны полетели щепки, а затем просто внутрь начали с грохотом валиться двери. 

    Саня не вызвал милицию. Хотя наверное стоило вызвать. Они ввалились впятером, решив что справятся сами. Мрачные такие, страшные, с кастетами на руках. 

    И мне стало так хорошо бля. Как будто это не Саня изуродовал мою жизнь. 

    И я блядь, как персонаж Алисы, выдохнул бля. 

    - Ребята, как хорошо, что вы пришли.

    И начал смеяться, потому что это было смешно. Осталось только добавить, Они пытали меня Алиса, но я им ничего не сказал . В роли Алисы, Сан кстати мог бы смотреться весьма неплохо. Я ему это даже сообщил.

    На тот момент я был слишком обдолбан, что бы оценить чётко что происходило дальше. Моего просветлённого сознания хватило буквально на телефонный звонок Сани. А потом просто фрагменты. Страшные белые лица, лицо Зидана искажённое содроганием, ужасом, жалостью, брезгливостью. Ну да, в моё очко растраханное ведро могло запросто войти я так подозреваю. Чудовищный, жуткий, идущий из недр человеческой души мат. Трясущийся Саня хрипло воет как по покойнику, а пересравшийся Родригес орёт срывающимся визгливым голосом.

       - Скорую бля. Вызовите скорую, кто нибудь.

       Он хватается за трубу. И я понимаю Что скорую не надо. Кажется я это успеваю ему сказать. Я не знаю, как меня сняли с этого дивана. Если честно я даже не помню как меня спасали. Что парни объяснили соседям, как удалось избежать приезда милиции, а точнее унести меня оттуда настолько оперативно, что когда милиция приехала на полу остались только лужи крови, а у гражданина Белова. Да уж такая вот у Вольха была фамилия, возникли проблемы гораздо более серьёзные чем насущная необходимость ежеминутного траха со мной. 

    Я очнулся уже в больнице. В частной клинике. Окутанный капельницами как проводами, с маской на лице, как будто я там дуба двинуть собирался и меня пришлось откачивать. 

    Саня спал лицом на моём одеяле, положив руки на подбородок. Не знаю, сколько я был в отключке, но точно могу сказать, что он никуда не уходил. Потом оказалось, что сценарий моего спасения был несколько иным, потому что в тот момент, когда меня выносили, из квартиры, по лестнице взлетал Вольх. 

    А дальше было жутко. Но я этого не видел. Потом мне рассказал Зидан. Вольх быстро сообразив, чем всё обернулось ринулся вниз, но Саня не дал. Нагнав в прыжке вбил ногой лицом в стену. А дальше приказал уносить меня. Если бы Зидан не остался, Саня бы Вольха убил. Когда приехала милиция вся лестничная площадка была залита кровью. Саню повезли в отделение, Вольха в больницу. Саню выпустили под залог. Дальше за дело взялись адвокаты отца. Вопрос стоял на повестке серьёзный. Как быть и что с этим делать. Я мог реально посадить Вольха. Впрочем мы ещё вернёмся к этому. 

    Когда я очнулся больной. Но живой. Саня плакал. Целовал, обнимал, плакал. Целовал руки. 

    А мне на самом деле уже было всё равно. Я очень боялся, что Саня тоже будет меня насиловать. Ну теперь когда он меня спас... Для чего он меня спас правильно? Для того что бы пользоваться самому.

    Я сказал, что если он ко мне прикоснётся, я себя убью.

       А в глазах Сани плескался шок, ужас, боль.

    А мне было хорошо. Вот такая вот тварь я очевидно. Мне было хорошо от того, что ему больно, и если бы ещё рядом поставить Вольха, я бы наверное взял в тот момент паяльник раскалённый и по очереди бы запихал обоим им в задницу, слушал бы как они орут от боли и ужаса и наслаждался бы наверное каждым звуком. Хотя вру сам себе очевидно. Просто такое в тот момент было состояние. Он меня спас, вытащил из такого дерьма, что дальше казалось бы просто некуда, а я его ненавидел. Ненавидел за то, что он сделал со мной, ненавидел его, ненавидел Вольха. Но Вольха не было, и поэтому всю свою боль, я вымещал на Сане, потому что в какой то момент их образы у меня просто слились перед глазами, а я всё говорил и говорил. Плевался ядом, пытаясь сорвать с себя капельницу. 

    Саня вылетел слепо натыкаясь на дверь, закрыв лицо. От стыда наверное. А я ему в спину орал про паяльник. И ржал как полный уёбок и дебил. Даже пытался швырнуть в него чем нибудь. Так бы и ржал, если бы не Сергей Александрович. Мужик вошёл в палату когда Саня вылетал и видимо увидел он Санино выражение, потому что подошёл и ебанул мне так со всего размаха.

    Уж не помню, что он там мне орал, рассказывая про то какой крестничек у него святой великомученик бля, и какое я пидор гнойный и гандон ногтя его не стоящий, имею право выёбываться. 

    Но я очень художественно так крёстного просветил, про всю деятельность его замечательного, зашибись какого пизданутого крестничка. Срались мы бодро так, громко и красочно. Кажется крыша и меня двиганула чутка. Потому что Саныч съебался оперативно, а потом вернулся с другом санитаром и в жопешник мне всадили больнейший укол, который меня вырубил, от которого нога отнялась аж по поясницу, и меня отключило.
       Из больницы я ушёл на следующий день. Меня никто не остановил. Оказалось клиника предусмотрена не для лежачих больных, а я видимо занял единственную существующую в ней палату став единственным пациентом. 

    Помню, что девушка из регистратуры распахнула рот, принялась набирать телефонный номер, попыталась остановить кажется. Не помню смутно всё происходило.

       Не помню, что я ей сказал, как выбрался на улицу, спускаясь по ступенькам. Всё воспринималось урывками и просветами. Состояние когда ты вроде сильно пьян, и у тебя работает автопилот. Но на улице на свежем воздухе мне стало легче. И остро запомнилась картинка, цветущая зелёная листва, прямо перед выходом из клиники. И запах клейкого сока. Кажется до лета осталось совсем немого времени. Я шёл домой в пижаме и белом халате. И тапочках, на босу ногу, всё что мне удалось найти, и я даже не помню, как сообразил спиздить больничный халат. 

    Потом помню надпись на стене в родном подъезде, загаженный лифт, забинтованную руку, тянущуюся к кнопке звонка, пока я не вспомнил, что звонок не работает и начал слабо стучать, почти царапаться. И отчим открыл дверь, это обозначало, что родители дома. Я ещё никогда так не радовался, тому, что мне открыли дверь. Тупое человеческое тело, хотело лечь, и ему было неважно всё остальное. Кажется отчим пытался наехать на меня с порога, но очевидно разглядев, и сообразив пьяными мозгами, отшатнулся назад. 

    Потом начал орать, что я сам виноват во всём, что довёл бля себя до такой жизни.

    Не знаю, я в зеркало на себя не смотрел, так что видеть, чем я там себя довёл я не мог. Просто приполз кое как до койки, лёг, свернулся калачиком и больше уже не вставал. А потом очевидно у меня началась ломка. Хотя в клинике по словам Сани кровушку мне почистили на раз два. И не только её очевидно. Но кажется мой организм, даже накачанный лекарствами, обезболивающими и спасённый так сказать самыми современными препаратами повёл себя сцуко неадекватно, выдав психосоматику. 

    К счастью большую часть времени я провёл в отключке. 

    Смысл описывать симптомы ломки, когда бросает то в жар то в холод, то ещё хуй знает куда, во всём теле острая боль, ну примерно как при гриппе с температурой сорок, только хуже. Спасало то, что я отключался почти постоянно. Выныривал, умирал от острого холода и жажды и тошноты, дрожал, кутался во всё до чего мог дотянуться, стащил все тряпки что нашёл, как хомяк в норку, и вныривал вновь, в муть, темноту и тошноту. 

    В какой то момент, очередного просвета, я дополз до двери, и открыл замок в своей комнате. Потом заполз обратно. И снова отключился. Если честно испугался что умру. Я решил, если буду умирать, позову мать или отчима. Ну что б скорую вызвали. Ну или попрощаться бля. Сказать, что наверное прощаю, не злюсь, что бы не поминали что ли там плохо. Что обычно в такие моменты говорят? Было ли мне себя жалко? Нет. Мне было никак. Я почему - то думал, что не хочется никому доставлять неудобств. Что им деньги ведь придётся на похороны где - то искать, если сдохну нечаянно. И что мать убиваться будет, а может и к лучшему это всё. Ей больше не придётся себя ни в чём винить. А она ведь винит, вот только делать нихуя не хочет. 

    Но я её всё равно люблю. И отчима наверное люблю. А больше у меня никого нет. Ну вот так вот я реально думал в ту секунду. 

    Что мне пиздец. В какой то момент наши с отчимом мысли в этом направлении очевидно совпали, потому что придя добеаться со словами "Хуй ли я сука не встаю, барин бля!" он вдруг испугался и позвал мать расчёсывая голову со словами 

    - Глянь, Нинка, сука, недоносок то твой бля помирать похоже собрался. Ты это...сделай что нибудь.
       Потом он начал на неё орать. Мамка забегала, засуетилась, заохала, не зная вызывать скорую или не вызывать. Что надо бы вызвать. И меня это отрезвило что - ли, в чувство сразу привело. Я подумал приедет к нам скорая, и позора на весь город не оберёшься. Родакам похуй, а мне ещё учиться здесь. Ну или уже не учиться, но всё равно стрёмно. 

    - Воды бля, подайте - прохрипел я и прибавил уверенно - Орать нехуй. Выживу бля. Не дождётесь.

    Да уж славная мы семейка. Яблочко от яблоньки так сказать. 

    - Никитос, вот я тебя реально зауважал! - Отчим пил водку сидя у меня на кровати, а я лежал сотрясаясь от холода и думал, лучше бы реально подох что ли, или вырубился ещё на пол часика.

    - Ты это давай вот выпей, чутка. 

    Бляяя, уберите его кто нибудь от меня

    - Водка оно самое то. Щаз быстро подлечим тя, паря. 

    Он кажется стал пихать мне водку, пытаясь влить. Для отчима это был просто поступок невиданной щедрости, только лучше бы он так не делал. 

    - Блевать ща буду отойди - только и успел сказать я и понеслась душа в рай. Как только не унеслась спрашивается?  

    Вот так вот завершающий штрих моей любовной истории. Я лежу на кровати, в полумраке задёрнутых штор, в нос бьёт острый запах блевотины, которую некому убрать и мне не хочется открывать глаза и не хочется оставлять их открытыми. 

    А в голове звучит дурацкое непрекращающееся
    1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   39


    написать администратору сайта