Социальная и правовая сущность института крайней необходимости

• Название: Социальная и правовая сущность института крайней необходимости
• Дата: 03.04.2023
• Размер: 0.55 Mb.
• Имя файла: bibliofond_557159.rtf
• Тип: Документы; #1033989
• страница: 6 из 11

2.1.2 Условия правомерности действий при крайней необходимости

1. Допустимость причинения вреда. В отличие от необходимой обороны вред причиняется не источнику опасности, а третьим лицам.

При крайней необходимости страдают ни в чем не виновные люди. В силу чего, на основании ст.1067 ГК РФ вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, подлежит возмещению причинителем. Но поскольку субъект действовал в общественно полезных целях, размер возмещаемого ущерба может быть судом уменьшен. Требование причинения вреда только третьим лицам не является безусловным. Вред в состоянии крайней необходимости может причиняться и лицу, создавшему опасность (за исключением преступного нападения, что характерно для необходимой обороны).

Например, при тушении в доме пожара, возникшего в результате действий владельца, в целях предупреждения распространения огня на соседние домостроения демонтируются надворные постройки, принадлежащие виновному.

2. Обязательность причинения вреда. Крайняя необходимость предполагает обязательное причинение вреда. Это позволяет утверждать буквальное толкование ст.39 УК РФ. Так, если для спасения блага осуществляется только лишь нарушение уголовного запрета без наступления вредных последствий (т.е. в действиях субъекта необходимости внешне содержатся признаки формального состава преступления), то с точки зрения законодателя это не должно подпадать под институт крайней необходимости.

3. Уменьшительность вреда. Вред причиненный должен быть строго меньше вреда предотвращенного.

Проблема сравнения всегда является весьма сложной. Оценка одного и того же блага разными индивидами может быть не просто различной, но и противоположной. Для одного честь дороже жизни, а для другого это - пустой звук. Один оценивает благо высоко, другой его и в грош не ставит. Кроме того, в самом процессе развития событий оценка одного и того же блага может меняться, оно может прямо на глазах обесцениться или, наоборот, приобрести более высокое значение.

Н.С. Таганцев полагал при оценке вреда причиненного и вреда предотвращенного ориентироваться на следующие показатели: качественная характеристика сталкивающихся благ, количественные показатели глубины их поражения, особенности ситуации (пространство, время, динамика интересов) ¹.

Полагаем, что подобные рекомендации ясности в проблему не внесли: вместо одного оценочного понятия предложено три. Буквальное толкование закона позволяет утверждать, что и охраняемые, и повреждаемые при крайней необходимости блага являются отношениями, охраняемыми уголовным законом, т.е. потенциально могут выполнять роль объекта конкретного преступления.

В этой ситуации сравнение можно осуществлять по уровню общественной опасности, отраженной в санкции конкретной нормы Особенной части уголовного закона. Абстрагируясь от состояния крайней необходимости, подвергаем самостоятельной квалификации угрожающую опасность (в аспекте ее конечной реализации) и причиненный ответно вред и по максимальным границам санкций определяем соразмерность.

Такая рекомендация, однако, приемлема только для работников юрисдикционных органов, постфактум оценивающих уже совершенное деяние. Конкретному субъекту необходимости, принимающему решения и действующему в экстремальных условиях, приходится ориентироваться на внутреннее наитие. Это структурный порок эксцесса любого обстоятельства, исключающего преступность деяния.

В связи с изложенным представляется излишне категоричным утверждение Н.В. Лысака о том, что "какого-либо метода, который можно было бы взять за основу при сравнении количественных параметров двух видов вреда в природе не существует" ¹.

При оценке вреда причиненного и вреда предотвращенного в тексте ч.2 ст.39 УК РФ усматривается внутреннее противоречие.

С одной стороны, говорится, что "превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности", следовательно, неявное (незначительное) превышение, а тем более равный вред, все-таки возможны.

С другой стороны законодатель категорично отрицает это: "Превышением пределов крайней необходимости признается <. >, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный". Очевидно, что законодательное употребление термина "явного не соответствия" в данном случае неудачно. По всей вероятности, законодатель преследовал иную цель, употребляя его: определить несомненный характер доминирования благ спасенных над причиненным вредом.

Ситуация кардинально изменится, если термин "явность" поместить в другое место определения. "Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности <. >, когда указанным интересам был причинен вред явно равный или более значительный, чем предотвращенный". В такой интерпретации крайняя необходимость предполагает, что в момент причинения вреда для субъекта необходимости было явно (несомненно), что вред, им причиняемый меньше вреда предотвращенного.

В свое время С.А. Домахин поставил проблему, которую так окончательно и не разрешил ни он, ни его последователи. Проблема ответственности лица, которое стремилось предотвратить больший вред посредством причинения вреда меньшего, но его действия не увенчались успехом: и меньший вред причинил, и больший не предотвратил (вместо одного вреда стало два - т.е. только усугубил ситуацию) ¹. Полагаем, что в подобных случаях уголовная ответственность должна быть исключена тогда, когда предотвратить ущерб не удалось по не зависящим от субъекта причинам, если он добросовестно полагал, что избранный им путь приведет к положительному результату.

Например, для спасения тяжелобольного с целью доставления его в медицинское учреждение субъект угнал чужой автомобиль, но по дороге больной скончался. С.А. Домахин полагал, что говорить о крайней необходимости в этом случае нельзя, упомянутый институт исключает уголовную ответственность в силу общественной полезности регулируемых им действий, а польза в данном случае очевидно отсутствует. Должно присутствовать иное основание освобождения от ответственности - социальная полезность самого субъекта, причинившего вред ².

Но ни современное уголовное законодательство, ни ныне действующее не предусматривают такого института.

Полемизируя с С.А. Домахиным, Н.А. Беляев справедливо отмечал, что причиненный в таких случаях ущерб может быть настолько велик, что ссылки на положительные мотивы действий лица, причинившего его, явно недостаточны. Но если причинитель вреда объективно не мог предполагать наступления такого результата и, наоборот, имелись все основания считать, что он совершает правильные действия, то данное событие должно рассматриваться по правилам казуса (невиновного причинения вреда) ¹.

В литературе было высказано мнение, что закон не устанавливает для состояния крайней необходимости обязательного достижения цели устранения угрожающей опасности, а считает достаточным, что совершаемые действия были добросовестно направлены на достижение этой цели ². С точки зрения учения об юридических фактах, буквальное толкование текста уголовного закона: "причинение вреда <. > для устранения опасности" позволяет утверждать, что отечественный законодатель закрепил институт крайней необходимости не как результативный факт, а как факт-действие.

Требование же соразмерности вреда причиненного и вреда предотвращенного (первый должен быть меньше второго), раскрывая сущность института крайней необходимости, служит определению направленности действий, а не итоговой констатацией достигнутого. Вышесказанное относится к ситуации, когда субъект необходимости добросовестно полагал, т.е. был уверен, что его действия увенчаются успехом. Но в действительности же практика приводит множество примеров того, что только страдающие психической патологией люди не знают сомнений. В основном, предпринимая какие-либо действия по предотвращению вреда, лицо, как правило, сомневается (не уверено) в успешности своего начинания. Очень часто встречаются случаи, когда шанс успеха при предотвращении вреда крайне незначителен, но субъект "хватается за соломинку", пытается использовать его.

Так, врач столкнулся с запущенной болезнью и понимает, что шанс спасти больного крайне невелик, но трансплантирует ему донорский орган; в результате и больной умирает, и здоровью донора причиняется вред. Полагаем, что такие случаи в силу их позитивной целевой направленности также охватываются институтом крайней необходимости.

Причиняемый вред должен соответствовать обстоятельствам, при которых опасность устранялась.

Решая вопрос о возможности устранить опасность иными средствами и о размере допустимого при этом вреда, необходимо ориентироваться на пространственно-временную и субъектно-содержательную специфику ситуации. То, что в данной ситуации может сделать один, то не в состоянии сделать другой; что в одной ситуации способен сделать конкретный человек, то в другой ситуации он сделать не в силах. Но рассматриваемое требование нельзя интерпретировать как условие минимизации вреда в зависимости от особенностей ситуации. Специфика ситуации определяет факт возможности причинить вред для спасения более ценного блага; размеры же этого вреда устанавливаются иным, рассмотренным выше правилом соразмерности вреда причиненного и предотвращенного.

4. Вынужденность вреда. Защитные действия при крайней необходимости должны иметь вынужденный (крайний) характер. Лицо имеет право на причинение вреда правоохраняемым интересам лишь в случаях, когда "давление" необходимости достигло крайних пределов. Необходимость действительно стала крайней, т.е. высшей степени напряженности. Когда опасность еще не достигла критического состояния, право на причинение вреда отсутствует. Таким образом, ситуация крайней необходимости сопровождается состоянием эмоциональной и нравственно-психической напряженности: ни временные, ни психические резервы человека не позволяют откладывать более решение проблемы, которая достигла высшей степени актуальности.