Справедливость силы. Справедливость силы. Ю. Власов. Вступление
 Скачать 2.56 Mb.
|
|
Глава 45. Из письма историка тяжелой атлетики М. Л. Аптекаря автору: "...Лаунсестон Эллиот родился осенью 1874 года в Индии. Он не англичанин, а шотландец (и по отцу, и по матери). В Англии поселился лишь тридцати лет и ненадолго (когда победа на Афинской олимпиаде была уже лишь далеким юношеским воспоминанием). В 1896 году в Афинах в дни Олимпийских игр ему было 22 года, он весил 98 кг при росте 185 см, имел бицепсы по45 см и объем груди 134 см... Олимпийский турнир атлетов проходил в Афинах раздельно по двум упражнениям. Определялись два чемпиона: по подъему штанги одной рукой любым способом и подъему штанги двумя руками любым способом... На Олимпийские игры в Афины известные атлеты тех лет из Европы и Америки не приехали. Это и позволило сравнительно слабым англичанам, датчанам и грекам разыграть призовые места. Значимость и важность Олимпийских игр пришли значительно позже. Германия послала в Афины борцов, гимнастов, бегунов, метателей и велосипедистов, а чемпион Европы по поднятию тяжестей (только так тогда и до начала 50-х годов именовали тяжелую атлетику) баварец Ганс Бек варил в Мюнхене пиво. Знаменитые венцы из "Клуба кучеров" Тюрк, Биндер и старик Штэр легко расправились бы на разминке с рекордами афинских победителей. Русские атлеты из команды доктора Краевского в отсутствие венцев и баварцев тоже бы без труда их победили. Спортсмены Америки добились успеха во многих видах олимпийской программы, но в конкурсе силачей являлись только зрителями. Великий атлет канадец Луи Сир таскал в Оттаве пьяниц по домам (он был полицейским). Про чемпионат в Афинах он узнал из газетного репортажа через месяц после Игр. Протокольные материалы о состязаниях по поднятию тяжестей на Играх I Олимпиады у разных авторов разные. Наибольшего доверия заслуживает серьезная справочная книга венгра Ференца Мёзе (историк олимпийского движения, автор работы "Современные олимпийские игры".- Ю. В.). Но и он к штанге отнесся с меньшим вниманием, чем к другим видам программы. У него много путаницы в подсчетах, распределении мест, противоречий на разных страницах. Я перерыл кучи бумаг, скрестил протоколы нескольких очень серьезных авторов начала века и теперь свидетельствую своими данными (сверенными по афинскому историку, греку, профессору Политису - данные киевского журналиста Гомолацкого - "Русский спорт", № 19, 11 мая 1914 года). Афины, Игры I Олимпиады нового времени. Поднятие тяжестей. Восемь участников от пяти стран. Без взвешивания участников. Распределение мест в поднятии тяжестей одной рукой: 1. Лаунсестон Эллиот (Великобритания)-71 кг; 2. Вигго Йенсен (Дания) - 57,2 кг; 3. Александрос Николопулос (Греция) -57,2 кг. Распределение мест в поднятии тяжестей двумя руками: 1. Вигго Йенсен (Дания) - 111,5 кг; 2. Лаунсестон Эллиот (Великобритания) - 111,5 кг; 3. Сатириос Версис (Греция) - 110 кг. Недомолвок пока много. Неясно, почему при равном подъеме двумя руками предпочтение отдано датчанину... В журнале "Русский спорт" №50, от 16 октября 1911 года на шестой странице Чаплинский пишет о том, что Лаунсестон на тех же Играх занял второе место по борьбе. Но Мёзе приводит лишь три места в соревнованиях между победителями весовых категорий, вообще не упоминая Лаунсестона. Кстати, по Мёзе, Лаунсестон - это имя, а не фамилия... Интересно отметить, что грек Сатириос занял на Играх еще и третье место по метанию диска - 27 м 78 см, а Йенсен, кроме толчка двумя, отличился и в стрельбе из револьвера - получил второе место (30 выстрелов на 30 м). После победы в Афинах Лаунсестон больше не прославился спортивными успехами. Он стал цирковым актером - демонстрировал античные пластические позы. Величественная осанка, мягкая, лоснящаяся мускулатура, изящные телодвижения обеспечивали ему кассовый сбор, уважение антрепренеров и популярность партера и галерки. Его дочь Нэнси Мед свидетельствует, что Эллиот до последнего дня жизни не расставался с гирями, несмотря на то, что непомерно прибавил в весе. Накануне смерти он достиг 300 фунтов, то есть 140 кг. Он умер в 1930 году в возрасте 56 лет от раковой опухоли на позвоночнике. Игры III Олимпиады 1904 года в Сент-Луисе. Программа соревнований по поднятию тяжестей идентична 1896 году. Путанны и противоречивы протокольные данные венгра Мёзе, финна Нюберга, англичанина Кларка, итальянца Паретто - у всех разные цифры. Видимо, победа присуждалась не по килограммам, а по очкам за неоднократное поднимание стандартного (одного веса) снаряда с оценкой судьями по балльной системе. Но это мое мнение. Вызывают сомнение и данные по справочнику Мёзе: неужели Остхофф двумя руками поднял меньше, чем одной (86,7 и 84,5 кг?!), а здоровяк Канглер, занявший на этих же Играх второе место по борьбе в тяжелом весе, не сумел двумя руками поднять больше 68 кг? Видимо, все же это очки, а не килограммы, как считает по неведению Мёзе. Победители Игр-Оскар Остхофф (США) и Перик-лес Какоузис (Греция). Внеочередные юбилейные Игры проведены в Афинах в 1906 году 2-22 мая. МОК их не признал. Путаница в протокольных цифрах у тех же авторов опять несусветная. Чаплинский утверждает, что Штейнбах протолкал дважды с груди огромный по тем временам вес - 10 пудов 22 фунта, то есть 172,8 кг. Дядя Ваня (И. В. Лебедев, выдающийся атлет и спортивный деятель) считает первым грека Тофайлоса: толчок двумя 355 фунтов, то есть 145,4 кг. Наиболее серьезен Ирвинг Кларк. Поднятие веса одной рукой: 1. Йозеф Штейнбах (Австрия) - 76,5 кг; 2. Тулиа Камилотти (Италия) - 73 кг; 3-4. Генрих Шнайдерайт (Германия), Генрих Ронди (Германия) -70,5 кг. Поднятие веса двумя руками: 1. Димитрос Тофайлос (Греция) - 142,5 кг; 2. Йозеф Штейнбах (Австрия) - 134,7 кг; 3-4-5. Александр Масполи (Франция), Генрих Ронди (Германия) и Генрих Шнайдерайт (Германия) - 129,7 кг. Поднимали шаровую штангу. На концах невращающегося грифа - полые шары, куда для веса насыпалась охотничья дробь, а Тофайлосу еще и металлические пластинки подвесили. Соревновались прямо на земле. 1920 год, Игры VII Олимпиады, Антверпен. Программа - рывок одной рукой, толчок - противоположной и толчок двумя. Штанга была "допущена" в программу Игр как неофициальный, условный вид. Жим и рывок двумя были исключены из программы из-за опошления, неэтичности исполнения этих упражнений. Следует вообще осторожно относиться к цифрам Мёзе... Протокол я сверил с дипломами Нейланда и Шмидта во время чемпионата СССР в Таллинне в декабре 1962 года. Тогда оба еще были в здравии. Почти одновременно с турниром в Антверпене немцы и австрийцы организовали чемпионат мира в Вене. Их ведь в 1920 году не допустили на Игры. В Вене было пятиборье, а результаты всех в "антверпенских движениях" - выше олимпийских чемпионов. Особенно у немецкого тяжеловеса Карла Мерке. Пятиборье включалось в программу национальных чемпионатов до начала 30-х годов. В СССР последний раз проведено в Москве в 1935 году 22-24 июня в заводском Дворце физкультуры (ныне-"Крылышки"). Проводились в два и три дня. Все дни взвешивания проводились вновь. Если прибавлялся лишний вес (или убывал), то участника снимали с соревнований. Я сам участвовал еще в 1937 году на первенстве Московской области по программе пятиборья. Рекорды в пятиборье фиксировались до конца 30-х годов, а в упражнениях на одну руку мировые и СССР - до середины 50-х годов. Следует понять и еще следующую деталь. Еще в 1935 году в таблицах мировых и национальных рекордов фиксировались семь упражнений: рывок левой и правой, толчок левой и правой, а двумя руками - жим, рывок и толчок... Лишь когда Мангер 5 декабря 1935 года перешагнул 400 кг, - это настолько потрясло планету, что задним числом начали восстанавливать суммарные достижения, начиная с Игр 1928 года в Амстердаме, и тоже называть рекордами. (В этот год и день угадал родиться и я.- Ю. В.) Первым президентом ФИХ стал ее основатель (вернее, восстановитель) и пламенный поклонник силы, близкий друг Кубертена француз Жюль Россе. Он возглавлял ФИХ со дня ее основания - с 1920 по 1937 год, а потом с 1946 по 1952 год. Умер он не столь давно - 18 марта 1973 года на 97-м году жизни. Похоронен в местечке Мессане (Бретань). Дочь хранит его бумаги. Еще: в начале января 1936-го Пшеничка в Праге сделал 407,5 кг, перекрыв мировую сумму Мангера 405. Рекорд официально не признали, но 15 января в Нюрнберге Мангер ответил-тоже 407,5 (130+120+157,5) при официальных судьях и эмиссаре ФИХ. 5 августа в присутствии бесноватого фюрера Мангер закрыл олимпийский турнир атлетов рекордной суммой - 410 (132,5+122,5+155). Немцы возликовали-самый сильный у них! Тогда французы жмут на объявившего себя сильнейшим человеком мира профессионала Ригуло. За крупный гонорар Ригуло, имея уже десяток лет профессиональной работы под гримом, в Трокадеро "поднял" престиж нации-он сделал 5 октября 110+130+175=415 плюс рекордный толчок. Все это шло под грохот шовинизма в обстановке националистических выпадов. Не признавшего профессиональный рекорд Ригуло президента ФИХ Жюля Россе сами французы помогают убрать с поста... В Лондоне самый легкий из рекордсменов тяжелого веса (рывок 135 кг) Вальтер Уоккер при весе 89 кг сделал "свое" рекордное троеборье-120+137,5+ +172,5=430. Это было так: рывок двумя и два толчка двумя - швунг с двух закатов на грудь... Однако впечатляюще! В 1937 году Мангер оторвался от всех: 420 кг на чемпионате мира в Париже 12 сентября и 425 кг в Бамберге на чемпионате Германии 15 октября. Через год он на первенстве Германии 10 октября собрал 142,5+130+162,5=435 кг. У нас сделали вид, что ничего не знают, и 30 декабря - шум во всех газетах: Серго Амбарцумян сдержал слово, данное товарищу Сталину,- на 8 кг 500 г побил рекорд фашиста! С 30 декабря мировая абсолютная сумма - 433,55 (136,05+130+167,5). Так завершился, в грохоте тяжелоатлетических рекордов, 1938 год..." Глава 46. К Олимпийским играм команда брала силу в два захода. С середины июня и до середины июля - в Леселидзе, между Сочи и Гагрой. И после трехдневного перерыва - на Рижском взморье. В Майори - почти до конца третьей недели августа. Нерв тренировок горячел с каждой неделей. Из разных стран заносчиво возвещали о домогательствах новых и новых результатов. Сенсации неизвестных имен и скачки рекордов вызывали тревогу и споры о победных цифрах в Риме. Однако я как-то утратил обязательную для таких дней озабоченность. Может быть, оттого что упражнения с тяжестями доставляли в этот раз удовольствие из неиспытанных - безнатужное, как бы шутливое овладение весами. Почти не было тренировок без захвата новых килограммов во вспомогательных упражнениях. Со стороны можно было подумать, будто я не прихлопываю атлетические пределы, а дурачусь. Выдуманы все тяжести, выдуманы! И рекорды я не сворачиваю на взбешенных мышцах, нет! Я околпачиваю штангу! Разве это азартная игра? Веселое приручение "железа"! От зала до моря триста метров. Я раздвигал воду еще с грузом "железа" в суставах и мышцах. Рывками посылал себя дальше от берега. Постепенно гаснул звон "железа" - с головы до пят отходил этим звоном. Распрягал мышцы, отдавая усталость. Покато, гладко натягивала зыбь воду. "Ах, если задохнуться, кому из нас утеха, уж лучше задыхаться от радостного смеха!.." Разве там, в зале, это всерьез? Разве та забава имеет значение смысла?.. Я был противоречив. Наверное, остаюсь таким. Я высмеивал то, что любил. Тренировочные нагрузки проигрывали партию. Я верно вел свою. Вычеркнуты фальшивые ноты... Я оглядывался - прозрачный нахлест прибоя замывал следы. Напрасно. Все равно я уносил память - смуглость от солнца. И еще выбеленность волос. И от моря - беловатую припорошь соли... Я ни разу не испытал тупости утомления. Тренировки собирались естественно, без принуждения. Грубовато, ласково встречала утрами штанга. Я прочищал гриф тряпкой - от пота чужих ладоней. У меня был любимый гриф: упругий, отзывчивый на подрыв. Я мог ему многое открыть, и он не молчал: я уже научился смыкать себя с упругостью штанги. На едином колебании слиться в усилии. И затем раскрыться в ударе всех мышц. Нет, не раскрыться, не распахнуться - войти в строй тяжестей... Мой мир!.. Я набирал форму в ощущении непочатости запаса. Все срывы - от усталости, я тянул двойной воз: вот прошлое. Да, да, срывы не от неопытности - от усталости! Всегда от усталости. В опасениях оказаться слабее соперников я объедался "железом", в надежде побеждать я тоже объедался "железом". Но отныне и во все дни выше чувств - расчет! В этих тренировках ничего не было от самоистязания. Все в жадной ненасытности, в охоту, в веселую, но торжественную молитву Силе. В мальчишьих забавах меня обычно подводило дыхание. Не хватало его и в борцовском зале, на ринге, на лыжне. Виною, наверное, моя плотность. Я вышел из суворовского училища семнадцати лет, при росте 187 см и весе под 90 кг. Однако вес не замечался. И когда я весил 110 кг, мне давали 90 кг. И когда, замускулясь по-мужски, скорее даже атлетически, потянул 120 кг, упорно давали 100 кг. Только покуда я не снимал одежду... От весовой плотности зависит выносливость. Поэтому с 1961 года мы ввели кроссы. Как правило, километра на три, с частыми отключениями на скорую ходьбу. В итоге, обогащаясь, общая выносливость переносилась на специальную, то есть работу с тяжестями. Глава 47. ...Но город с фантастическим именем - Рим! Каков он? Неужто увижу? Как же так, проба результатов, озорство силы - и вдруг это все проложило дорогу в сказочный город? Несерьезное оборачивалось полной неожиданностью, и еще такой серьезной! Рим, Рим... Спортивные страсти брали свое. В интервью корреспонденту "Экип" Хоффман заявил: "Русские становятся нашими самыми опасными соперниками. Но из Рима мы уедем непобежденными. Если в Варшаве мы завоевали один титул, то теперь возьмем три... В этом году мы отправим в Рим самую большую и сильную команду". Где, в каких весовых категориях будут взяты эти три медали из семи? В Варшаве Хоффман толковал о четырех золотых медалях. Осторожничает... Рим - разве там интересно толковать о килограммах, цифрах? Сколько увижу! Как славно, когда люди могут встречаться с прекрасным! Без ограничений находить прекрасное. Как естественно это право! А люди, люди! Сами люди... Глава 48. Я пренебрегал расслаблениями и много плавал, очень много. Обычно это ухудшает способность мышц "переваривать железо". Я хорошо держусь на воде. До увлечения штангой уплывал от берега часа на три-четыре. И очень любил нырять. А то брал камни и опускался с ними. Раскол воды, игра света, водоросли очаровывали. Солнце, самое прямое, палящее, я сносил легко. Наверное, из-за материнской крови. Мама из коренных кубанских казачек. От нее унаследовал привычность к солнцу и труду. Тяжелые трудом руки мамы... Я закончил академию, был свободен - и организм сразу отозвался силой. В те месяцы я забросил литературные опыты и вообще всякий иной труд - только игра с "железом". Еще раз в жизни я так долго и освобождение готовился к соревнованиям летом 1964 года - к Играм в Токио, но тогда подобный режим оказался вынужденным. С апреля 1964 года у меня установилась температура 37,5 градуса - повышалась, понижалась, но нормальной не бывала. Анализы ничего не выявили. Тренироваться с температурой - казалось, к штанге подбавили диски: исходил потом, скорой усталостью и был отравлен нежеланием двигаться. Я едва тащил ноги из зала, даже после тренировки-разминки - она необходима в череде больших и средних нагрузок. С температурой отработал и на чемпионате Европы 1964 года. Я горел не обычным возбуждением - калил дополнительный, высокий градус. Но к тому времени я уже приспособился выступать в любом состоянии. Врачи "назначили" диагноз: нечто вроде неврогенной лихорадки. Я просыпался в мыле: свалянные, мокрые простыни. Затем отвращение к еде. На тренировках вялый, влажный. И озноб. Постоянный озноб. А мне в ответ одно и то же: температура неврогенного порядка. Так и "проневрогенился" я май, июнь, июль... Проволокли меня эти месяцы полуживым по вздернуто-обязательным предолимпийским нагрузкам. В залах мордовал леденящий озноб. Порой и недоставало на подмену сухих рубах. И скидывал не рубахи, а какие-то тряпки, хоть выжимай. В августе температура благополучно спустилась к нормальной. И я снова услышал авторитетное врачебное: отдохнул, вот и выздоровел. А я не отдыхал! Я вообще не ведал об этом с тех пор, как понес звание сильнейшего. В этом была моя сила и моя слабость. Выше всего - необходимость победы, наступление результатами. Организовать тренировки иначе я не мог. Исключить литературную практику? Ведь будущее при всех самых громких победах всегда одно и то же - выпадение из спорта, другая жизнь. А эта другая жизнь еще не была мной подготовлена. И я изо всех сил старался соединить несоединимое - тренировки высокого уровня и расход энергии в освоении будущей профессии. Это буквально стирало меня, но я не видел других путей. Я и не просветился бы насчет той самой "неврогении", не будь необходимости в рентгеновском осмотре при увольнении из армии несколько лет спустя. На легком объявились спайки. Откуда, почему? Ведь отроду не водились. Ответ гласил: вы на ногах выбаливали воспаление легких и сухой плеврит. И все сразу прояснилось. В зале нагорячен. Сквозняки - кому до них забота. Конвейер силы. А за плечами десятилетие тренировок. Вообще 1964 год приналег бедами. Неожиданно захворала маленькая дочь, а я должен выхаживать свои болезни и утрамбовывать силой мышцы! Газеты нахваливали мою силу. Брал разбег к победе Жаботинский. Я понимал: Москва слезам не верит. Я носил улыбку счастья, раздавал автографы и барабанил общеобязательные слова-штампы во все микрофоны, а чувство такое, будто признаю правоту: "Каждый, знаете, сам - свой дьявол, каждый-ад свой создавал..." (Беранже). И все же... |