История. практичка14. Тема 14 Революционнодемократическое движение в России 6090х гг. Xix века 6 часов
 Скачать 117.55 Kb.
|
|
Источник: Антонов В.Ф. Революционное народничество. – М, 1965. 3. Петр Никитич Ткачев (1844—1885), сын мелкопоместного дворянина, идейно развивался в годы, когда все здоровые силы русской молодежи проникались ненавистью к самодержавнокрепостническому строю в России и становились в ряды освободительного движения. Ткачев стал резко критиковать взгляды Лаврова, выступив сторонником тактики заговора в русском революционном движении. Учение Ткачева поэтому в литературе часто называют русским бланкизмом — по имени французского революционера Огюста Бланки. Бланки, игнорируя классовую борьбу и опору на массовое пролетарское движение, всю свою большую и кипучую жизнь посвятил всегда бесплодным попыткам с помощью заговора узкой группы революционеров захватить власть и, опираясь на нее, преобразовать жизнь на социалистических началах. «Бланкизм, — писал В. И. Ленин, — есть теория, отрицающая классовую борьбу. Бланкизм ожидает избавления человечества от наемного рабства не путем классовой борьбы пролетариата, а путем заговора небольшого интеллигентного меньшинства» Ткачев, став идеологом тактики заговора в борьбе за осуществление идеалов социализма, отразил настроение той части русской революционной интеллигенции, которая, не веря в силы народа, стремилась во имя его свободы и счастья создать тайную организацию, совершить государственный переворот, взять власть в свои руки, а затем, проводя реформы сверху, постепенно перестроить жизнь на социалистических началах. Это было третье из основных разновидностей учений революционного народничества 70-х годов, начавшее оформляться в отдельное течение с 1874 — 1875 гг., когда П. Н. Ткачев выступил с рядом острых статей, направленных против Ф. Энгельса и, главным образом П. Л. Лаврова. Ткачев в ряде вопросов придерживался своеобразных взглядов. Прежде всего следует выяснить его отношение к общине, этой основе основ народнических мечтаний о социализме. Община не представлялась ему особенностью русской истории. В своем первоначальном и современном виде, говорил Ткачев, она ничем не отличалась от индийской, скандинавской, германской, английской и швейцарской общин. Все дело в том, что в Западной Европе древняя община разложилась, а в России этот процесс еще не завершился. Разложение общины в Европе и в России Ткачев ставил в связь с развитием частного землевладения, но последнее рассматривал не как результат внутренних изменений жизни общества, а считал его элементом, привнесенным извне, следствием завоеваний. Чужеземные завоеватели, писал Ткачев, пользуясь своей силой или численным превосходством, «отнимали у общин их пашни, их леса и пастбища, облагали их данью» и, селясь на землю «рядом с их общинным хозяйством, устраивали свое собственное на началах частной, индивидуальной собственности. Частное хозяйство, — продолжал он, — оказывает обыкновенно на общину такое же действие, как кислота на железо: оно постепенно разъедает ее. Под его влиянием в ней начинается процесс брожения и разложения» Он видел, как капитализм проникает в деревню и разлагает общину, как в ее среде «вырабатывается класс кулаков, покупщиков и съемщиков крестьянских и помещичьих земель — мужицкая аристократия. Свободный переход поземельной собственности из рук в руки с каждым днем встречает все меньше и меньше препятствий, расширение земельного кредита, развитие денежных операций с каждым днем становятся все заметнее» Но в лице землевладельцев и фермеров, денежной, торговой, промышленной буржуазии Ткачев видел консервативную силу, способную окончательно разложить общину, убить в ней социалистические зародыши и тем самым сделать революцию проблематичной или вообще невозможной. Несмотря на закрепощение, гнет государственной власти, начавшееся закабаление его хищником-капиталистом, крестьянин России, думал Ткачев, еще проникнут принципом общинного владения; «он, если можно так выразиться, коммунист по инстинкту, по традиции». Идея коллективной собственности крепко срослась со всем миросозерцанием русского народа; поэтому, писал Ткачев, «наш народ, несмотря на свое невежество, стоит гораздо ближе к социализму, чем народы Западной Европы, хотя последние и образованнее его». Общественный идеал народа — самоуправление, подчинение лица миру, право частного пользования, но отнюдь не частного владения землей, круговая порука, братская солидарность всех членов общины — одним словом, говорил Ткачев, идеал с ясно выраженным коммунистическим оттенком. Однако Ткачев, столь увлеченно писавший об общине как носительнице идеалов коммунизма, считал, что ей очень далеко до полного коммунизма. Идеал коммунизма живет в ней как задаток, находится в зерне, зародыше, который в зависимости от того, по какому пути пойдет развитие России, может разрастись или погибнуть. «Если она, — писал Ткачев о России, — будет развиваться в том направлении, в каком она развивается теперь — в направлении буржуазного прогресса, — то нет сомнения, что нашу общину (а следовательно, и наши народные идеалы) постигнет судьба западноевропейской общины: она погибнет, как погибла община в Англии, Германии, Италии, Испании и Франции. Но если революция поставит вовремя плотину быстро несущимся волнам буржуазного прогресса, если она остановит его течение и даст ему другое, совершенно противоположное направление, тогда, нет сомнения, при благоприятном уходе, наша теперешняя община обратится мало-по-малу в общину-коммуну» Таким образом, русская община оказалась на перепутьи: куда ее толкнут, туда она и пойдет. Сама она, находясь в устойчивом равновесии, может простоять в неподвижности «тысячи и миллионы лет». Самому крестьянину, кроме его общинных порядков, ничего не надо. Это своеобразие исторического момента, как его понимал Ткачев, предоставляет России неповторимую возможность быстро воспользоваться ситуацией для того, чтобы пойти по революционному пути или, наоборот, упустив момент, встать на гибельный путь капиталистического прогресса Освобождение народа посредством самого народа — это формула, изобретенная, по мнению Ткачева, врагами трудящихся. Пропагандируя ее, они, хотят того или не хотят, становятся друзьями и союзниками эксплуататоров. «Народ не может себя спасти, — народ, сам себе предоставленный, — писал Ткачев, — не может устроить своей судьбы сообразно реальным потребностям, не может провести и осуществить в жизнь идеи социальной революции»Революционные устремления присущи лишь «социалистическому миросозерцанию революционного меньшинства». Только оно и может претворить в жизнь коммунистические идеалы. Дайте, говорил Ткачев, народу возможность проявить свою ненависть к угнетателям, и он одним могучим порывом уничтожит защитников и охранителей старого, «возвратит себе отнятую у него землю... разрушит все, что до сих пор давило и гнело его мир, его общину, он жестоко отомстит своим врагам. Но дальше он не пойдет» Уничтожив врагов, захватив их имущество, возвратив себе землю, довольный народ вернется в лоно общины, не прикоснувшись к ее обветшалому внутреннему миру. Дальнейшее за него должно довершить революционное меньшинство. Его роль будет заключаться в том, чтобы внести революционно-разрушительный элемент в недра крестьянской жизни с целью устранения из нее всего отжившего, враждебного коммунистическому прогрессу. Схематично сопоставляя учение Маркса с условиями своей страны, Ткачев заключал, что в России немыслимы ни тайная пропаганда, ни тайная организация рабочих. Поясняя свой вывод, Ткачев высказал отдельные замечания, которые нельзя было бы игнорировать, если бы они составляли элементы цельного научного мировоззрения. Так, он заявлял, что огромное большинство «рабочих» России является земледельцами, и потому они не пролетарии, а собственники; что они расчленены, изолированы друг от друга в небольших общинах и поэтому не имеют общих интересов и смотрят на интересующие их вопросы с узкой, местной точки зрения. При отсутствии городского пролетариата, свободы печати, представительных учреждений в России невозможно «объединить когда-либо запуганные, искалеченные, невежественные массы трудящегося народа (в случае, если экономическое status quo остается без изменения) в благоустроенный, дисциплинированный союз всех рабочих, которые сознавали бы вполне как свое положение, так и средства для улучшения его» Ткачеву было непонятно, что при отсутствии свобод только борьба за них могла быть средством пробуждения классового сознания, мобилизации и сплочения масс. Для него было все до наивности просто: раз в России нет свобод, значит, и невозможно пользоваться в революционной борьбе политическими средствами. В его представлении они сводились к узким задачам политического заговора. Отсюда вполне понятна и та ярость, с которой он набросился на Лаврова, всячески понося и высмеивая его как «подготовителя» революции. Революционеры, по мнению Ткачева, не подготавливают, а делают революцию. «Ее, — писал он, — подготовляют эксплуататоры, капиталисты, помещики, попы, полиция, чиновники, консерваторы, либералы, прогрессисты и т. п. Революционер же должен только пользоваться и известным образом комбинировать те уже готовые, данные революционные элементы, которые выработала история, которые вырастила экономическая жизнь народа, которые крепнут и развиваются благодаря тупости «охранителей», бессмыслию правительств с их жандармами и войсками, — благодаря, наконец, трудолюбивым возделывателям вертограда «мирного прогресса» и их буржуазной науки» Последние слова относились к Лаврову. Ткачев не раз называл его буржуазным революционером, а пропагандируемую им программу — программой мирного буржуазного прогресса. Роль партии до взятия власти Ткачев разделял на агитационную и организаторскую. «По о т н о ш е н и ю к о б р а з о в а н ному большинству, по отношению к привилегированной среде, равно как и по отношению к народу, — писал он, определяя задачи партии, — она должна преследовать главнейшим образом цели агитаторские. Она должна возбуждать в обществе чувства недовольства и озлобления существующим порядком... По о т н о ш е н и ю к р е в о л ю ц и о н н о й м о л о д е жи , к с в о е й па р т ии, она должна преследовать цели по преимуществу организационные. Убеждая ее в настоятельной необходимости непосредственной, практической революционной деятельности, она должна выяснить ей, что главное условие успеха этой деятельности зависит от прочной организации ее революционных сил, от объединения частных, единичных попыток в одно общее, дисциплинированное, стройное целое» Таким образом, революционная партия должна, с одной стороны, готовить захват власти наверху, с другой — поднимать народ на бунт снизу. Один местный народный бунт или один государственный заговор без поддержки друг друга не будут иметь успеха. Учение социализма Ткачев признавал интернациональным, не знающим ни границ, ни наций. Когда за границей появилась брошюра Д. Н. Овсянико-Куликовского, обвиняющая русских социалистов в том, что они, будто думая только о великорусском мужике, отвлекают украинцев и белорусов от борьбы за свой национальный социализм, Ткачев ответил в 1878 г. статьей «Революция и принцип национальности». Несмотря на ненаучность учения Ткачева, оно, тем не менее оказалось одним из главных теоретических направлений народничества. Участник заговорщической (нечаевской) организации конца 60-х годов, Ткачев стал идеологом тактики заговора, отразив тем самым опыт революционной, в том числе и международной (бланкизм во Франции) борьбы и развивавшиеся в революционной среде тенденции к осознанию важности политических форм борьбы с самодержавием. Отстаивая идею овладения государственной машиной для последующего преобразования общества, Ткачев резко выступил против анархизма Бакунина и тем самым в определенной мере способствовал борьбе против анархизма на Западе и в России. Источник: Антонов В.Ф. Революционное народничество. – М, 1965 Деятельность народников (в форме краткого конспекта дайте ответы на представленные вопросы с указанием учебника и страницы откуда взят ответ): 1 этап (революционное или старое народничество): идеология, тактика, методы борьбы С начала 70-х годов народники занялись практической реализацией герценовского лозунга «В народ!», который ранее воспринимался лишь теоретически, с расчетом на будущее. К тому времени народническая доктрина Герцена и Чернышевского была дополнена (главным образом по вопросам тактики) идеями лидеров российской политической эмиграции М.А. Бакунина, П.Л. Лаврова, П.Н. Ткачева. Самым авторитетным из них в то время был Михаил Александрович Бакунин. Программу действий для русских революционеров он изложил в так называемом Прибавлении «А» к своей книге «Государственность и анархия». Бакунин считал, что народ в России уже готов к революции, ибо нужда довела его до столь отчаянного состояния, когда нет другого выхода, кроме бунта. Стихийный протест крестьян Бакунин воспринимал как их осознанную готовность к революции. На этом основании он убеждал народников идти в народ (т.е. в крестьянство, которое тогда фактически отождествлялось с народом) и звать его к бунту. Бакунин был убежден, что в России «ничего не стоит поднять любую деревню» и нужно лишь «агитнуть» крестьян сразу по всем деревням, чтобы поднялась вся Россия. Итак, направление Бакунина было бунтарским. Вторая его особенность: оно было анархистским. Сам Бакунин считался вождем всемирного анархизма. Из бакунинского анархизма вытекал и специфически –народнический аполитизм. Бакунисты считали лишней задачу борьбы за политические свободы, но не потому, что не понимали их ценности, а потому, что стремились действовать, как им казалось, радикальнее и выигрышнее для народа: вершить не политическую, а социальную революцию, одним из плодов которой явилась бы сама собой, «как дым при топке печи», и политическая свобода. Иначе говоря, бакунисты не отрицали политическую революцию, а растворяли ее в революции социальной. Другой идеолог народничества 70-х годов Петр Лаврович Лавров выдвинулся на международной политической арене позже Бакунина, но скоро завоевал не меньший авторитет. Лавров был активным революционером, членом «Земли и воли» и I Интернационала, участником Парижской Коммуны 1870 г., другом Маркса и Энгельса. Он изложил свою программу в журнале «Вперед!» (№ 1), который издавал с 1873 по 1877 г. в Цюрихе и Лондоне. Лавров, в отличие от Бакунина, считал, что русский народ не готов к революции и, следовательно, народники должны пробудить его революционное сознание. Лавров тоже призывал их идти в народ, но не сразу, а после теоретической подготовки, и не для бунта, а для пропаганды. Как пропагандистское направление лавризм многим народникам казался более рациональным, чем бакунизм, хотя иных отталкивал своей умозрительностью, ставкой на подготовку не самой революции, а ее подготовителей. «Подготовлять и только подготовлять» – таков был тезис лавристов. Анархизм и аполитизм также были свойственны сторонникам Лаврова, но меньше, чем бакунистам. Идеологом третьего направления был Петр Никитич Ткачев – кандидат прав, радикальный публицист, бежавший в 1873 г. за границу после пяти арестов и ссылки. Однако направление Ткачева именуется русским бланкизмом, поскольку ранее с таких же позиций выступал во Франции знаменитый Огюст Бланки. В отличие от бакунистов и лавристов, русские бланкисты не были анархистами. Они считали необходимым бороться за политические свободы, захватить государственную власть и непременно использовать ее для искоренения старого и утверждения нового строя. Но, так как. современное российское государство, по их мнению, не имело прочных корней ни в экономической, ни в социальной почве (Ткачев говорил, что оно «висит в воздухе»), бланкисты надеялись свергнуть его силами партии заговорщиков, не утруждая себя тем, чтобы пропагандировать или бунтовать народ. В этом отношении Ткачев как идеолог уступал Бакунину и Лаврову, которые, при всех разногласиях между ними, сходились в главном: «Не только для народа, но и посредством народа».1 Подготовка «Хождения в народ»: Большое общество пропаганды. Книжное дело. К началу массового «хождения в народ» (весна 1874 г.) тактические установки Бакунина и Лаврова широко распространились среди народников. Главное же, завершился процесс накопления сил. К 1874 г. вся европейская часть России была покрыта густой сетью народнических кружков (не меньше 200), которые успели согласовать места и сроки «хождения». Все эти кружки создавались в 1869-1873 гг. под впечатлением нечаевщины. Отвергнув нечаевский макиавеллизм, они ударились в противоположную крайность и отбросили саму идею централизованной организации, которая так уродливо преломилась в /253/ нечаевщине. Кружковцы 70-х годов не признавали ни централизма, ни дисциплины, ни каких-либо уставов и статутов. Этот организационный анархизм мешал революционерам обеспечить координацию, конспирацию и эффективность их действий, а также отбор в кружки надежных людей. Только одна из народнических организаций того времени (правда, самая крупная) сохраняла и в условиях организационного анархизма, утрированной кружковщины надежность трех «С», равно необходимых: состава, структуры, связей. Это было Большое общество пропаганды (так называемые «чайковцы»). Центральная, петербургская группа общества возникла летом 1871 г. и стала инициатором федеративного объединения аналогичных групп в Москве, Киеве, Одессе, Херсоне. Основной состав общества превышал 100 человек. Среди них были крупнейшие революционеры эпохи, тогда еще молодые, но вскоре завоевавшие мировую известность: П.А. Кропоткин, М.А. Натансон, С.М. Кравчинский, А.И. Желябов, С.Л. Перовская, Н.А. Морозов и др. Общество имело сеть агентов и сотрудников в разных концах европейской части России (Казань, Орел, Самара, Вятка, Харьков, Минск, Вильно и др.), а примыкали к нему десятки кружков, созданных под его руководством или влиянием. «Чайковцы» установили деловые связи с русской политической эмиграцией, включая Бакунина, Лаврова, Ткачева и недолго (в 1870-1872 гг.) действовавшую Русскую секцию i Интернационала. В духе того времени «чайковцы» не имели устава, но у них царил незыблемый, хоть и неписаный, закон: подчинение личности организации, меньшинства – большинству. При этом общество комплектовалось и строилось на принципах, прямо противоположных нечаевским: принимали в него только всесторонне проверенных (по деловым, умственным и обязательно нравственным качествам) людей, которые взаимодействовали уважительно и доверительно друг к другу. Программа общества была разработана основательно. Проект ее составил Кропоткин. В то время как почти все народники разделились на бакунистов и лавристов, «чайковцы» самостоятельно выработали тактику, свободную от крайностей бакунизма и лавризма, рассчитанную не на скоропалительный бунт крестьян и не на «подготовку подготовителей» бунта, а на организованное народное восстание (крестьянства при поддержке рабочих). С этой целью они прошли в своей деятельности три этапа: «книжное дело» (т.е. подготовка кадров будущих организаторов восстания), «рабочее дело» (подготовка посредников между интеллигенцией и крестьянством) и непосредственно «хождение в народ», которое «чайковцы» фактически возглавляли.2 Объединенные кружки отстояли прежнюю платформу, однако с момента создания единого общества вступили в новый этап своей деятельности, который характерен дальнейшим, но теперь уже получившим массовый размах, развитием «книжного дела». Натансоновский список обязательной литературы значительно расширился. Обращает на себя внимание большой интерес, проявленный в обществе к трудам Маркса, особенно «Капиталу». Народники, увлекаясь Марксом, искали в его произведениях ответ на волновавшие их вопросы, но воспринимали не его научную теорию в целом, а лишь сам факт критики старого строя и призыв к борьбе. Члены общества перевели и издали в своей типографии, начавшей деятельность с осени 1871 г. в Цюрихе, работу К. Маркса «Гражданская война во Франции». При арестах у многих членов общества находили, кроме этой книги, «Капитал» Маркса, «Устав Международного Товарищества Рабочих». За границей и в России общество в течение 1871 — 1872 гг. издало тиражами от 2 до 3,5 тысяч экземпляров сочинения Добролюбова, Флеровского, Лаврова, Прудона, Л. Блана и других авторов 1. Общество сначала распространяло «Народное дело» — орган русской секции Интернационала, а с лета 1873 г. стало издавать за границей журнал «Вперед!», к руководству которым привлекло П. Л. Лаврова. Для развития широкого, принявшего всероссийское значение издательского дела общество располагало большими средствами. Они поступали главным образом от его состоятельных членов: сестер Корниловых, Гауэнштейна, Грибоедова, Кропоткина, Иванчина-Писарева, Лизогуба и других. Большие пожертвования на «книжное дело» поступали от радикальных кругов населения. Революционеры, вступая в общество, обязывались приносить на алтарь революции свои силы, имущество и жизнь. Отдавая все, они не искали вознаграждения за утраченное, так как смысл жизни видели в борьбе за освобождение народа от тирании и кабалы эксплуататоров3 |