Этика науки. Учебнометодическое пособие для аспирантов Под общей редакцией
 Скачать 314.5 Kb.
|
|
3.2.Специфика, структура и статус научной дискуссии Научная дискуссия отличается как от спора, так и от беседы по какой-либо актуальной научной проблеме. В процессе беседы ее участники, обмениваясь мнениями, раскрывают и дополняют свое собственное понимание исследуемого предмета, демонстрируя в принципе одинаковую точку зрения на обсуждаемый вопрос. В споре сталкиваются различные взгляды, полярные мнения, а каждый участник стремится к победе своей точки зрения. В результате спор редко кончается выработкой общей концепции, противники остаются при своих мнениях. Борьба мнений часто при этом переходит в словесное дуэлянтство, перебранку, клевету и т.д. Научная дискуссия – наиболее сильная и совершенная форма диалога в науке. Она предполагает четкое сопоставление различных точек зрения по крупным актуальным вопросам с целью установления путей их разрешения и, в идеале, общего согласия. Научная дискуссия будет тем более плодотворной, чем больше интересных и трудных вопросов возникает в ходе ее, чем больше ответов приходится обдумывать и искать участникам дискуссии. Ориентируясь на поиск и утверждение нового знания, ученый вступает в диалог как со своими предшественниками, так и со своими оппонентами–современниками. Диалог приобретает статус спора, когда при столкновении различных мнений каждый участник стремится к победе своей точки зрения, доказывая ограниченность или ошибочность других. Как показывает история науки, ученый – это, в принципе, всегда «человек в споре», однако не всякий спор приобретает характер научной дискуссии. Непременным условием ее является четкое сопоставление альтернативных точек зрения по актуальным вопросам с целью установления путей их решения. При этом выстраивается система эмпирических и теоретических аргументов, опирающихся на уже принятые в научном сообществе истины. Обе стороны ориентированы на принятие научным сообществом отстаиваемой концепции, и новое знание проходит испытание на прочность. Какова же структура научной дискуссии и ее основные этапы? В структурном поле научной дискуссии важнейшее место занимает вопрос, возникающий на том или ином этапе перед научным сообществом. Вокруг решения вопросов выстраивается система разнообразных ответов. В терминах теории аргументации и логики дискуссии это тезис или система тезисов, вокруг обсуждения которых и разворачивается дискуссия, выстраивается система аргументации привлекаемых доводов, как эпистемических и эмпирических, так и личностно-психологических, адресованных научному сообществу с целью адекватного восприятия, понимания и принятия новой концепции, ее вписывания в культуру, формирования новых научных убеждений. Предлагаемая схема (структура) логики дискуссии может быть представлена следующим образом: мотивы дискуссии — возникший перед научным сообществом вопрос (вопросы) – система ответов или гипотез (тезисов) дискуссии, аргументы и критерии их отбора (эпистемические и психологические) – восприятие научным сообществом обосновываемой концепции – понимание – принятие (непринятие) – новое научное убеждение (как реализованная в ходе дискуссии цель). Специфика научной дискуссии заключается, несомненно, и в характере привлекаемых доводов, и в способах связи обсуждаемой концепции с теми аргументами, которые использует тот или иной ученый. Научная дискуссия невозможна вне использования в качестве привлекаемых доводов истинного, уже установленного наукой знания. Вне науки дело обстоит иначе, и тезис может опираться на религиозную веру, мнение авторитета, силу традиции, сиюминутное настроение толпы и т.д. В науке же, как считает Поппер, правильный метод критической дискуссии состоит в выведении логических следствий из различных теорий и в попытках обнаружения наиболее предпочтительных для нас следствий, вытекающих из конкурирующих теорий. Именно такой подход позволяет выявить погрешности используемых методов и заменить теории лучшими. Ярким подтверждением высокого продуктивного статуса научных дискуссий стали дискуссии в неклассической науке периода создания квантовой теории.Они были неотъемлемым средством понимания и вписывания в культуру нового знания, созданного силами коллективного, а не индивидуального субъекта творчества. Здесь в «чистом виде» высвечивается структура научной дискуссии, определившая развитие науки на долгие годы, начиная с так называемого «доборовского» этапа, связанного с выдвижением в 1900 году М. Планком гипотезы квантов, и кончая переосмыслением вероятностного ее истолкования и обоснованием квантово-механической картины мира, предпринимающимися до сих пор. В ходе этой дискуссии неклассическая наука получила еще один пример того, что логически и математически четко обоснованная теория не приводит к немедленному ее восприятию научным сообществом из-за приверженности к традиционным представлениям и стереотипам. Немаловажную роль в таком «неприятии» играют и личностно-мировоззренческие аргументы. Так, вероятностный язык квантовой теории был во многом неприемлем из-за господствующих в обществе идеалов и представлений об абсолютном детерминизме природы и теории, внутренней гармонии и определенности, а также декартовских критериев ясности и отчетливости, непротиворечивости и полноты научного знания. Эти взгляды имели для большинства ученых характер личностных убеждений, изменить которым они считали себя не вправе с моральной точки зрения. Однако введение В. Гейзенбергом принципа неопределенности, выражающего невозможность одновременного получения точной информации о координатах и импульсе микрообъекта, и формулирование Н. Бором в его интерпретации квантовой механики принципа дополнительности как бы подвели черту под долгой научной дискуссией. В истории квантовой механики мы имеем также образец беспримерной по корректности и системе аргументации дискуссии между Бором и Эйнштейном, которая продолжалась много лет (с 1927 года до последней их встречи в 1954 году), но не изменила позиции ни одного, ни другого. Свою позицию Эйнштейн с его декартовскими принципами ясности и четкости, классической причинности и объективности в противовес вероятностной причинности и признанием «свободы выбора» атомных объектов в концепции Бора, выразил словами: «Господь Бог не играет в кости», на что Бор ответил: «Однако не наше дело предписывать Богу, как он должен управлять миром». Противоположые мировоззренческие установки двух великих ученых в этой дискуссии несомненно определяли характер используемых аргументов, интерпретацию эмпирических данных. Однако это не помешало А. Эйнштейну с его установками на строгую причинность и классическую объективность, логическую простоту и полноту описания в процессе дискуссии признать аргументацию Бора, обеспечивающую на данном этапе с помощью принципа дополнительности непротиворечивость квантовой теории. «Думать так логически допустимо, но это настолько противоречит моему научному инстинкту, – признавался Эйнштейн, – что я не могу отказаться от поисков более полной концепции». Анализ этой и других дискуссий, которые велись в период становления и развития квантовой теории, позволяет зафиксировать следующее. Во-первых, вне интенсивной коммуникации ученых невозможно было бы вписывание этой теории в культуру. Во-вторых, формирование квантовой теории связано с деятельностью целой плеяды виднейших ученых, составивших своеобразный коллективный разум, что и позволило создать целостную непротиворечивую и убедительную систему взглядов в области квантово-механических процессов. В-третьих, ретроспективный анализ научных дискуссий в этой области позволяет выделить следующие ее вехи (этапы): отстаиваемая квантово-механическая концепция (разработанная усилиями Планка, Эйнштейна, де Бройля, Шредингера, Гейзенберга, Бора и др.) – ее понимание (на реализацию которого были направлены волновая и матричная механики Шредингера и Гейзенберга, вероятностная интерпретация квантовой механики М. Борна) – принятие (механизмы «вписывания» нового знания, реализуемые благодаря принципу дополнительности, сделавшие это знание интерсубъективным, обладающим статусом концептуальной коммуникации) – формирование научного убеждения в целостности и специфичности квантовой механики и ее влияния на различные области науки и культуры в целом. Таким образом, основное значение этой дискуссии заключается не в каком-то победном финале, а в самом процессе обсуждения, в расширении интеллектуального горизонта ее участников и обогащении мировой культуры. 8.3.3. Моральные аспекты научных дискуссий Научная дискуссия – далеко не одномоментный акт и не «антикварный сюжет» – ограниченный в пространстве и времени эпизод. Истинный смысл рациональных научных дискуссий раскрывается лишь в ретроспективе, в исторических масштабах, в свете новых достижений науки. Широко распространенное высказывание о том, что «в споре рождается истина», является, очевидно, правильным в том плане, что научная дискуссия инициирует ученых на поиск новых аргументов в защиту своей позиции, более прочных и убедительных экспериментальных методик, способствует порождению нестандартных теоретических обобщений и подходов. Так, применительно к квантовой теории можно отметить, что до сих пор продолжаются дискуссии о построении адекватной картины квантово-механической реальности. Немаловажно и то, что научная дискуссия представляет собой интенсивную духовную работу интеллектуального научного сообщества, демонстрирующего наивысшие эталоны взаимной взыскательности, доказательности, доброжелательности. Дружественная обстановка и благоприятный нравственно-психологический климат – эти проявления высокой этики ученых – несомненно создают предпосылки для плодотворных результативных дискуссий. В этом плане представляет интерес научная дискуссия о природе космического излучения между двумя нобелевскими лауреатами Р. Милликеном и А. Комптоном, которая происходила в 30-е годы в США. Основой дискуссии послужили идеи Милликена о том, что космическое излучение – это фотоны больших энергий. Космические лучи, по гипотезе Милликена, представляют собой «первый крик» ядер ряда элементов, рождающихся, синтезирующихся из водорода в космическом пространстве. Комптон усомнился в фотонной природе космического излучения благодаря опытам, указывающим, что большая часть космического излучения в атмосфере состоит из заряженных частиц. Начавшаяся дискуссия стимулировала крупнейшую по своему размаху в истории физики коллективную работу ученых разных стран. В дискуссии каждый использовал только веские научные аргументы. Прессу и широкую общественность в этой истории больше интересовало не то, какая концепция правильна, а сам «спектакль ученых». Более молодому Комптону язвительных комментариев досталось несомненно больше. Когда в 1936 году Комптон, получив интересные результаты, хотел продолжить дискуссию, Милликен предупредил его, что лучше этого не делать, так как публика будет наблюдать за ней, «как за собачьей схваткой между двумя нобелевскими лауреатами, а это никому не поможет». Позже в Калифорнийском университете в кабинете Милликена, куда специально из Чикаго приехал молодой Комптон, Р. Милликен и А. Комптон пожали друг другу руки и возобновили прерванные личные отношения. Дискуссия была закончена благородным жестом Комптона, который не захотел ставить Милликена в неловкое положение. В данной публичной научной дискуссии аргументы, представленные одной из сторон, оказались убедительными и неопровержимыми. Нельзя не отметить и то, что определенная мировоззренческая установка и ненаучные предубеждения Милликена в силу его большого авторитета в науке обусловили поддержку его позиции за рамками научного сообщества и в период дискуссии влияли на проводимые им и его сотрудниками экспериментальные исследования. И все же Милликен, будучи истинным ученым, для которого важны как идеалы доказательности научного знания, так и этические нормы, признал правоту Комптона. Немаловажный интерес для развития научной этики представляют и моральные аспекты так называемых приоритетных дискуссий, т.е. дискуссий о приоритете научного открытия. Ученые далеко не всегда довольствуются лишь самим процессом научного творчества, добыванием истины, часто они претендуют на приоритет в установлении новых концепций. Порою это приводит к драматическим ситуациям. Так, в свое время трое ученых, Майер, Джоуль и Гельмгольц, независимо друг от друга, идя разными путями, пришли к открытию закона сохранения энергии. В истории науки считается, что первым закон сохранения энергии сформулировал немецкий естествоиспытатель врач Ю. Майер, Д.П. Джоуль обосновал данный закон экспериментально, а Г.А. Гельмгольц обеспечил его математическое обоснование. Однако идеи и приоритет Майера в то время долго не признавались, а его попытки в длительных научных дискуссиях доказать свой приоритет привели его к тяжелой болезни. Из истории психологии в качестве примера дискуссии о приоритете известна дискуссия между В.М. Бехтеревым и И.П. Павловым об условных рефлексах. Известно, что первые сообщения Павлова об открытых им условных рефлексах вызвали возражение со стороны школы В.М. Бехтерева со ссылкой на то, что экспериментальная разработка данного вопроса имела место и раньше в бехтеревской лаборатории. Впоследствии Павлов подчеркнул, что претензии Бехтерева на приоритет несостоятельны, напротив, он сам примкнул к опытам Павлова. Позиция Павлова оказалась более сильной, чем у других исследователей рефлексов, и победила. Анализ научных дискуссий убеждает в том, что судьба научного открытия, его принятие научным сообществом зависит не только от степени его логической обоснованности, но и от умения «преподнести» его, привлечь психологические, этические, мировоззренческие аргументы, позволяющие вписать его в конкретную социокультурную среду. Логически четко обосновать какую-либо идею еще не означает убедить научное сообщество в ее приемлемости. Научная дискуссия как раз и направлена на поиск способов и путей как обоснования, так и «вписывания» научной концепции, ее понимания и принятия научным сообществом. На наш взгляд, уже на пути обоснования новой концепции для ученого необходимы, во-первых, определенная готовность к дискуссии, интеллектуальная решимость, упорство, смелость, чтобы, во-вторых, вопреки установившимся традициям, взглядам, собственным сомнениям рационально выразить новую, нестандартную, «сумасшедшую» идею, не побоявшись подорвать свой устоявшийся авторитет. Если первый этап – «внутриличностный» – направлен на ломку своих внутренних стереотипов и убеждений, то второй – «субъект-субъектный», коммуникативный – направлен на ломку устоявшихся стереотипов и убеждений отдельных оппонентов и научного сообщества в целом. Мало быть убежденным в своих идеях самому, их надо передать другим людям, которые к тому же могут подвергнуть их насмешкам, порицанию, могут попытаться отбросить их как безумные, диковинные, странные. Как свидетельствует история науки, к такого рода дискуссиям готовы далеко не все ученые, приходящие к новым открытиям. Весьма показательна в этом плане история открытия неэвклидовой геометрии, связанная с именами Гаусса, Бойаи, Лобачевского. Великий Гаусс, «король математики», при всей его математической силе, но свойственной ему интеллектуальной осторожности, нерешительности, так и не заявил публично о правомерности неэвклидовой геометрии и, занимаясь более 30 лет теорией параллельных прямых, ничего не опубликовал по неэвклидовой геометрии. И только в частных письмах он признавался в этом открытии, указывая, что неэвклидова геометрия, в которой сумма углов треугольника меньше 180 °, совершенно последовательна и что он развил ее вполне убедительно. Самый молодой из трех великих математиков, 23-летний Янош Бойаи, написал по неэвклидовой геометрии краткую, но блестящую работу. Однако после сдержанной оценки этой работы Гауссом, обладая пылкой, самолюбивой натурой, не посчитал нужным тщательно обосновать и оформить свои идеи. И только Н.И. Лобачевский, открытие которого так и не было официально принято Петербургской академией наук, продолжал дискуссию с официальной наукой. Соединяя в себе смелость с упорством и основательностью, силу теоретической мысли с силой воли, он обосновывал свои «сумасшедшие» идеи «чудака-геометра» и отстаивал взгляды и убеждения. Всеобщее признание неэвклидовой геометрии научным сообществом пришло только через 40 лет. Этому во многом способствовало интеллектуальное упорство, поразительная убежденность и воля Лобачевского. Однако история науки знает множество примеров дискуссий иного рода, когда на их предметно-логическое содержание и продуктивность оказывали сильнейшее воздействие идеологические и политические факторы, на моральном значении которых следует остановиться особо. Именно эти факторы и установки приводили к так называемой «бесовщине» в науке, к разрушению научных школ и традиций, деморализации и обману научной молодежи, к трагической ломке судеб истинных ученых. Примером таких событий является ситуация в советской биологии 30-50 годов ХХ века, когда в науке вершилось торжество лжи над правдой, зла над добром, невежества над истиной, когда стала возможной чрезвычайно цепкая лысенковская агробиология – «народная наука» колхозно-совхозного строя в противовес, как ее называли, «буржуазной», «кастовой», «профессорской» генетике. В конце 20-х годов Лысенко с его идеями яровизации и стадийного развития растений находился на периферии биологических исследований – и в буквальном смысле, как молодой новатор из Азербайджана, и в переносном – в смысле отсутствия связей с признанными научными авторитетами. Именно тогда он получил от Вавилова, крупного организатора и доброжелательного человека, поддержку как «талантливый самородок». А уже на дискуссии 1936 года Лысенко продемонстрировал свою готовность к решительной атаке на Н.И. Вавилова и генетику в целом, готовность решать любые угодные властям задачи: от выведения ветвистой пшеницы до внедрения плановости в науке, очищения ее от врагов и т.п. На дискуссии 1939 года Лысенко прямо подчеркивал, что менделевской генетикой занимается небольшая горстка людей, не способная включиться в общее дело обновления земли, в движение ударничества на селе, в то время как мичуринским учением охвачены сотни тысяч людей. Обличение взглядов зарубежных ученых как лженаучных и прагматических, борьба за «социалистическое естествознание», за его «партийность» и классовый характер со стороны таких идеологически выдержанных «сталинских» ученых, как Лысенко, Митин, Презент и др., происходили на фоне бурного теоретического прогресса в мировой науке. Но Лысенко и его сторонники тонко сыграли на политико-идеологических аспектах сложных взаимоотношений между прогрессивным научным знанием и опытом практической селекции, собственно науки и так называемой народной науки – донаучного искусства селекции животных, мичуринской агробиологии. Уже с 20-х годов начала проявляться интенсивная поддержка альтернативных академической науке форм знания и практики: это и канонизированный представитель «народной науки», «великий преобразователь природы» И.В. Мичурин, и широко пропагандированное Лысенко движение за «хаты–лаборатории» в противовес академической науке с ее программами, курсами, учебниками, аспирантурой и научными степенями. Представители лысенковщины в дискуссиях и публикациях использовали особый тип идеологической речи, вульгарно-социологическую риторику,в которой применялись штампы, лозунги, цитаты, ярлыки – чуждые науке приемы. Такой тип речи позволял в гротескных и вульгарных формах легко переводить вопрос, обсуждаемый в научных дискуссиях, в русло классовой борьбы с идеализмом, буржуазной «лженаукой» и проведения линии партии в естествознании, т.е. в «идеологическую и политическую плоскость», нагнетая страх в условиях «обострения классовой борьбы», нарастающей волны разоблачений «вредительства», «заговоров», «кавалерийской атаки» на буржуазную генетику. Нельзя упускать из виду, что возникновению лысенковщины предшествовали развернувшиеся в конце 20-х – начале 30-х годов трагические и разрушительные процессы в области социально-гуманитарной мысли и в целом культуры, которые во многом подготовили идеологические приемы и организационные образцы лысенковщины. Социология и ее интенсивно развивающиеся конкретные отрасли – социология труда, быта, демография, социальная психология стали сворачиваться и были объявлены «буржуазной псевдонаукой», несовместимой с историческим материализмом как единственно верным учением об обществе. Была фактически разгромлена талантливая школа аграрной экономики П.В. Чаянова, друга Н.И. Вавилова. Эта же участь постигла имеющую богатые традиции экономическую статистику. Утверждались новые принципы пролетарской историографии, исключающей возможность каких-либо критических исследований истории. Благодаря усилиям Вышинского завершился разгром и в теории и практике права. «Новое учение о наднациональном языке коммунистического общества» Марра покончило с замечательными традициями и школой отечественного языкознания. Идеологический напор брал верх над рациональными аргументами и в области философии (дискуссия «механиков» и «диалектиков»). В деформированном социокультурном контексте срабатывала и мировоззренческая установка на формирование новой народной науки как поприща деятельности поднятых революцией народных масс, низового культурного творчества, прокладывающего необходимые пути ударникам колхозно-совхозного фронта. Внедрение в структуру научных дискуссий социально-идеологических и политических подходов, методов вульгарно выхолощенной риторики привело к разрушению преемственности в отечественной науке, падению ее престижа, уничтожению многих школ. Это было тревожным симптомом наступления «сумерек кумиров», предвестником трагических событий сталинских репрессий и Гулага. История еще раз подтвердила истину, что расцвет иррационализма, игнорирование научного миропонимания, пренебрежение моральными ценностями способны повлечь за собой весьма опасные последствия, открыть дорогу зловещим общественным силам. Прав был К. Поппер, отмечая: «Чтобы развитие разума продолжалось, и разум мог выжить, должно быть сохранено разнообразие индивидуальных мнений, целей и задач ... Даже эмоционально привлекательный призыв к общему делу, пусть самому прекрасному, есть призыв отказаться от соперничества моральных позиций, взаимной критики и аргументации. Это призыв отказаться от рационального мышления». К счастью, как показывает история науки, в научном сообществе существует своего рода иммунитет против псевдонаучных концепций, благодаря чему при благоприятных социокультурных условиях происходит их критика и отторжение, при неблагоприятных же – такого рода иммунитет снижается. 3.4. Логические и этические требования к ведению дискуссий Становлению и развитию подобного рода иммунитета способствует выполнение ряда логических и этических требовании к ведению научных дискуссий. Продуктивная научная дискуссия требует соблюдения общих правил и условий, которые касаются как структуры научной дискуссии в целом, так и отдельных ее компонент. Важнейшим исходным условием взаимопонимания в процессе дискуссии является наличие единого языка, общей знаковой формы, принятия такой семантики, т.е. значений, которые понятны всем участникам дискуссии. В противном случае дискуссия вырождается в логомахию, т.е. спор, в котором спорящие не соглашаются друг с другом лишь только потому, что исходные выражения имеют разный смысл. Научная дискуссия, как правило, предполагает наличие общего предмета обсуждения: крупной актуальной проблемы, объединяющей участников как общими знаниями, так и наличием некоторых расхождений в этих знаниях. Непременным условием продуктивной дискуссии является, с одной стороны, установка на сотрудничество, а с другой стороны, отказ от конформизма, необходимость критического отношения к высказываниям оппонента. Каждый из участников дискуссии должен обладать достаточной степенью свободы, автономности, несовместимой с диктатом, отношениями подчинения и доминирования. Использование в этом плане принципа демократизма запрещает подмену рассуждений приказами, угрозами и другими формами социального или физического превосходства одного из участников дискуссии. Соблюдение же принципа уважения не совместимо с заменой относящихся к теме дискуссии логических умозаключений рассуждениями, характеристиками и оценками, унижающими или раздражающими оппонента. В качестве обсуждаемой в процессе научной дискуссии может выступать такая концепция или гипотеза, истинность которой вызывает определенное сомнение у ее участников. Причем такая концепция может быть формой решения участниками дискуссии спорного вопроса. Продуктивная научная дискуссия в соответствии с этим возможна при условии, что данное положение (тезис дискуссии) сформулировано ясно, лаконично и точно, что оно правильно понято участниками дискуссии, что основной тезис остается одним и тем же на протяжении всей дискуссии. Что же касается требований к аргументам, приводимым в подтверждение отстаиваемой концепции, то они в научных дискуссиях должны быть истинными суждениями, если участник дискуссии прибегает к доказательству, опровержению или подтверждению альтернативной точки зрения. Использование ложных аргументов или аргументов, истинность которых пока не установлена, в научных дискуссиях недопустимо, ибо это ведет к ошибке, называемой в логике дискуссии «предвосхищением основания». Во избежание порочного круга в научной дискуссии должны использоваться аргументы, оценка которых с точки зрения их истинности, вероятности, логичности устанавливается независимо от тезиса. Важнейшим требованием к аргументам является требование их достаточности, когда истинность аргумента гарантирует истинность тезиса. С нарушением этого требования связан ряд спекулятивных приемов, которые иногда используются и в научной дискуссии. К ним относятся такие, как «аргумент к публике», когда апеллируют к мыслям, чувствам и настроениям людей; «аргумент к авторитету», когда для принятия тезиса прибегают к высказываниям выдающихся людей; «аргумент к силе», т.е. угроза неприятными последствиями или прямым применением принуждения. Научные дискуссии ведут к кристаллизации идей, к их творческому взаимодействию и синтезу. Чем содержательнее дискуссия, тем богаче становится каждый из ее участников, тем активнее развиваются их творческие возможности. Каждым из них вносится определенный вклад в диалог, и вместе с тем каждый по-прежнему в полной мере может пользоваться богатством своих идей и идей другого. Дискуссия – это самая «дешевая» и оперативная форма обмена информацией. Если у вас есть яблоко, говорил Б. Шоу, и у меня есть яблоко, то при обмене у нас остается по одному яблоку. А если у вас есть идея, и у меня есть идея, и мы обмениваемся ими, то у каждого из нас будет по две идеи. 4. Морально-психологические проблемы взаимоотношений в научном коллективе Научная деятельность многогранна. Среди ее аспектов значительное место принадлежит тем незримым связям, зачастую неуловимым для поверхностного наблюдателя, которые составляют морально-психологический аспект науки, являющийся необыкновенно важным как для производства научного знания, так и для личной судьбы ученого. В современных условиях роль многообразных социальных связей, в которые оказывается вовлеченным ученый, возрастает с каждым днем. И это понятно. Глобальность задач, стоящих перед наукой и техникой, определяет то обстоятельство, что последние могут развиваться сегодня только совместными усилиями, в условиях коллективов различной степени общности – групп, лабораторий, НИИ, научных центров и т.д., в условиях постоянных взаимных контактов. Расширение этих контактов усложняет, но вместе с тем и обогащает внутреннюю жизнь научного работника. Работа в коллективе придает новые стимулы исследовательской активности ученого и при благоприятных условиях ведет к расширению его творческих возможностей, способствует духовному росту. С другой стороны, невозможность для современного ученого вести научную деятельность вне рамок сложившихся организационных структур, зависимость его успехов или неудач от общего функционирования этих структур, может повлечь за собой сложные конфликтные ситуации, отражающиеся на личной судьбе ученого, на его творческой продуктивности, на результатах труда всего научного коллектива. Огромное значение поэтому имеет морально-психологический климат, который складывается в научном коллективе и характеризует отношение людей к выполняемой ими деятельности и друг к другу. Это – эмоциональная окраска психологических связей членов коллектива, возникающая на основе близости или отдаленности их целей, задач, взглядов, ориентаций, склонностей и интересов, на основе совпадения или различия характеров, симпатий и антипатий. Психологический климат группы может быть разным: доброжелательным и недоброжелательным, устойчивым и менее устойчивым, положительным и отрицательным, здоровым и нездоровым. Положительный психологический микроклимат, атмосфера доброжелательности и взаимопонимания, господствующая в коллективе, создает у людей ощущение «психологического комфорта», способствует сохранению жизненного оптимизма, удовлетворенности своей работой, мобилизует творческие возможности работников. Напротив, отрицательный морально-психологический климат, обстановка «психологического дискомфорта», снижает общий творческий потенциал коллектива, мешает его продуктивной работе, угнетающе действует на настроение сотрудников. Морально-психологический климат в коллективе зависит от ряда переплетающихся взаимоотношений: руководителя и сотрудников – отношения «по вертикали» иколлег друг с другом – отношения «по горизонтали». В отношениях по вертикали огромную роль в научном коллективе играет его руководитель. Спецификой стиля руководства научным коллективом является то, что в нем процесс принятия решения не может производиться ни авторитарно, ни большинством голосов, ни представлением каждому индивиду возможности следовать «своему замыслу», и что успешное руководство первичными научными коллективами предполагает особый стиль, важной компонентой которого является способность руководителя убеждать. Убеждение – это такой специфический способ организованного и целенаправленного воздействия руководителя на коллектив, с помощью которого решается стоящая перед ним задача. Действительно, руководителю коллектива недостаточно предложить группе актуальную исследовательскую задачу: он должен убедить членов коллектива в ее важности и актуальности, раскрыть перед ними возможные пути ее реализации. Если же коллектив считает поставленную проблему неактуальной, не достаточно важной, лишенной новизны или неразрешимой на современном этапе, это может стать серьезным психологическим барьером на пути ее творческого решения. При этом административные меры как средство стимуляции научной активности сотрудников не помогут, ибо активная творческая деятельность возможна лишь при наличии внутренней, а не внешней мотивации, внутренней потребности в творчества. Морально-психологический климат зависит также от способности руководителя правильно распределить «роли» в научном коллективе. Дело в том, что в процессе творческой деятельности происходит дифференциация научно-социальных ролей. В коллективе обычно выделяются ученые – носители различных ролей: «генераторы идеи», «критики», «коммуникаторы», «эксперты», «исполнители» и т.д. При этом установлено, что группы, включающие ученых, выполняющих различные роли, решали свои задачи плодотворнее и быстрее, чем группы, состоящие из одних только «генераторов идей», «критиков» и «экспертов». Очевидно, что одна из основных задач руководителя научного коллектива, налагающих на него значительную моральную ответственность – определить наиболее оптимальную роль каждому члену коллектива в соответствии с его индивидуальными психологическими особенностями, его взаимоотношениями с другими членами коллектива и потребностями коллектива. Таким образом и руководителю отводится в коллективе своя роль – роль «режиссера». Формулируя в связи с этим требования к руководителю как «режиссеру», академик П.Л. Капица писал: «Главное требование – то, что его роль должна быть творческой, а не чисто административной. Он должен понимать смысл и цель решений научной работы и должен правильно оценивать творческие возможности исполнителей, распределять роли по талантливости и так целесообразно расставить силы, чтобы все стороны решаемой проблемы развивались гармонично». Для руководителя особенно важно соблюдение как всех тех нравственных норм в области научной деятельности, о которых речь шла выше, так и общих требований нравственной культуры. С одной стороны, это способствует повышению авторитета, созданию атмосферы принципиальности и порядочности в коллективе, оказывает воспитательное воздействие на молодых сотрудников. С другой стороны, несоблюдение ученым этических норм подрывает его авторитет, порождает неуважение к нему, провоцирует конфликтные ситуации в коллективе. Академик Н.Н. Семенов считает, что «искусство руководства сотрудниками» сводится к нескольким «простым» требованиям:
Для успешного функционирования научного коллектива большое значение имеют взаимоотношения не только «по вертикали», но и отношения «по горизонтали» –между коллегами. Коллективные формы творческой деятельности ученых выдвигают множество морально-психологических проблем. Среди них немаловажное место занимает совместимость членов коллектива, развитие межличностных отношений, устранение конфликтных ситуаций и многое другое, влияющее на создание в коллективе положительного морально-психологического климата, а следовательно, атмосферы творчества и поиска. Известно, что успешная коллективная деятельность людей возможна только при наличии психологической совместимости ее участников, совпадения или удачного дополнения их личностных качеств. Иногда работа группы, каждый член которой сам по себе обладает достаточно высоким научным потенциалом, в целом оказывается малоэффективной. Объясняется это тем, что эффективность коллективного труда зависит не столько от индивидуальных психологических качеств ученого, сколько от характера их взаимодействия. А это, в свою очередь, зависит от совместимости сотрудников, так как эффективная коллективная деятельность (научная особенно) обязательно предполагает взаимопонимание ее участников. Отсутствие такого взаимопонимания свидетельствует зачастую о психологической несовместимости членов коллектива. Психологическая несовместимость – это различия в ценностных установках людей, неспособность их в критических ситуациях понять друг друга, несинхронность эмоциональных, психических реакций, неуважение и даже неприязнь друг к другу. Причиной несовместимости ученого с коллегами может быть его приверженность ошибочным теоретическим позициям, его симпатии или антипатии, привычки и заблуждения, его предвзятость, научные авторитеты, довлеющие над ним, или личные склонности, усвоенные им моральные нормы и ценностные ориентации. Все это – своеобразные психологические барьеры, препятствующие правильному пониманию позиции других членов коллектива, а следовательно, и включению ученого в активную совместную деятельность. Психологическая несовместимость может быть также результатом несходства характеров, темпераментов ученых, следствием разного уровня их нравственной культуры и воспитанности. Поэтому личностные качества ученого, его моральный облик играют немаловажную роль в жизни научного коллектива. История науки содержит немало примеров из жизни великих ученых, известных не только своими научными достижениями, но и замечательными личностными качествами. Имена И.П. Павлова, К.А. Тимирязева, С.И. Вавилова, И.В. Курчатова и многих других и сегодня служат образцом для новых поколений ученых. Одна из серьезных этических проблем в научных коллективах – конфликтные ситуации, столкновения различных точек зрения по вопросам, затрагивающим интересы дела, коллектива, отдельных людей. Конфликтные ситуации в научных коллективах играют двоякую роль. С одной стороны, производство новых знаний, поиск путей их получения нередко сопровождается напряженными дискуссиями, столкновением различных точек зрения. В этом смысле отсутствие принципиальных столкновений по той или иной научной проблеме – вовсе не положительное явление, ибо это может свидетельствовать о пассивности членов коллектива, о прекращении его поступательного движения. Однако необходимо подчеркнуть, что при возникновении конфликта на научной почве каждый его участник должен руководствоваться, как уже отмечалось, только интересами науки, стремиться найти научный вариант разрешения противоречия. Если же конфликт из области научной, деловой, переносится в область личных взаимоотношений, он начинает играть отрицательную роль. В этом случае в действие вступают психологические барьеры: неприязнь, обида, напряженность, препятствующие нормальному взаимопониманию конфликтующих сторон и преодолению возникших противоречий. Выделяется обычно три группы причин, вызывающих нежелательные конфликтные ситуации в любом, в том числе и научном коллективе: 1) недостатки в области организации труда; 2) недостатки в руководстве; 3) неблагоприятные межличностные отношения, в частности, психологическая несовместимость. Помимо этих основных причин конфликтные ситуации могут быть связаны с появлением в коллективе новых лиц, условно характеризуемых как «варяг» или «захватчик». Известны и конфликтные ситуации, специфичные именно для научных коллективов. Их можно классифицировать следующим образом:
Однако здесь же может возникнуть и другая ситуация, которую можно условно обозначить «непризнанный гений». Она возникает, когда индивид, оказавшись в плену ограниченной или даже ложной идеи, утрачивает способность адекватно оценивать свою деятельность, достижения своих коллег, блокирует, тем самым, нормальное научное общение, ухудшая моральный климат в коллективе. Выход из подобных ситуаций может найти только руководитель, способный разобраться в их научной и психологической подоплеке.
Вина в этом случае ложится либо на руководителя, неправильно распределившего «роли», либо на самого сотрудника, не находящего в себе сил и решимости уйти из коллектива.
Безусловно, правильно оцененное и своевременно использованное открытие сулит блага обществу и даст его автору глубокое внутреннее удовлетворение и стимул к дальнейшему творчеству. Поэтому одной из важнейших проблем современной методологии науки является проблема более точной оценки значимости научных достижений.
Логика рассуждений в этом случае обычно такова: как может этот руководитель мной руководить? Ведь он не знает всех тонкостей моей проблемы. В каком-то смысле это верно. Сложность этой ситуации коренится в том, что руководитель и подчиненный в данном случае оперируют различными «сетками» понятий. Лидер мыслит в широких категориях и для реализации общего замысла не имеет ни времени, ни нужды дублировать более мелкую «интеллектуальную сетку», регулирующую деятельность его подчиненных. Большим ученым лишь иногда удавалось совмещать одновременное владение разными уровнями и масштабами научной деятельности. Для предотвращения конфликтов, которые могут возникнуть на основе подобной ситуации, необходимо, чтобы все работники разбирались во внутренней интеллектуальной организации, в «структуре» вырабатываемого ими знания, умели вычленить крупные и мелкие ячейки. Более четкое представление членов научного коллектива о месте своих исследований в общей структуре знания позволит значительно эффективнее распределить функции между ними, будет способствовать достижению их взаимопонимания друг с другом и руководителем, даст возможность избежать ненужных конфликтов, повысить продуктивность творческого труда. При рассмотрении причин и сущности моральных конфликтов в научных коллективах необходимо подчеркнуть, что их предотвращение и позитивное разрешение зависит не от административных мер, а от самих членов коллектива. В целях предотвращения конфликтных ситуаций следует руководствоваться следующими морально-психологическими требованиями:
Высокий уровень взаимного уважения и доверия, требовательности и принципиальности, чуткости и предупредительности создают наиболее благоприятные условия для взаимопонимания между сотрудниками, для устранения психологических барьеров, для оптимизации и повышения эффективности научной деятельности коллектива. |