Флиер - Культурология для культурологов. Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф

• Название: Учебное пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей 2 издание, исправленное и дополненное Москва 2009 удк ббк ф
• Анкор: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Дата: 25.01.2018
• Размер: 1.47 Mb.
• Имя файла: Флиер - Культурология для культурологов.docx
• Тип: Учебное пособие; #14872
• страница: 15 из 41

СОЦИАЛЬНАЯ ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ. Само понятие «типология» (или «классификация») каких-либо явлений отражает стремление исследователя упорядочить свои представления об изучаемых объектах, систематизировав их по какому-то единому основанию, признаку. В принципе подобных оснований для типологизации может быть несчетное множество (любой объект обладает сотнями характеристик), и ученый выбирает для себя тот признак, изучение которого в наибольшей мере раскрывает интересующие его черты и свойства объектов. Главным и обязательным методическим условием любой систематизации (типологизации, классификации) должно быть очевидное единство избранного основания, как необходимое условие для рассмотрения данной группы объектов в качестве суммы, подлежащей систематизации, а также выстраивания этих объектов в какой-то ряд или иерархию. При этом, как правило, подобный ряд или иерархия выстраиваются в связи с увеличением или убыванием числа каких-либо сущностных признаков, хотя могут иметь место классификации, связанные с разницей не количественных показателей, а каких-то других признаков; например, на основании разных принципов и типов организационного построения объектов, единых по своему субстратному составу. Такие типы классификаций часто применяются при изучении человеческих обществ, единых в том, что все они являются устойчивыми группами людей, но консолидированными по разным причинам и по-разному организованными.

Классический пример ненаучной типологизации – разбивка человечества на десятки цивилизаций, почти каждая из которых имеет собственные основания для локализации. Тем не менее, в общественном сознании эта классификация прижилась при том, что мусульманская и византийская цивилизации выделяются по религиозному признаку, латиноамериканская и цивилизация Черной Африки – по региональному, римская и российская – по политическому, а западноевропейская и китайская – по сумме религиозных, политических и культурных признаков.

Как уже говорилось, в качестве основного принципа для типологизации культур мы используем черты преобладающего типа социальной солидарности, сложившегося в данном обществе, реализация которого порождает (с учетом привходящих природно-исторических, социально-экономических, религиозных и иных условий) соответствующие формы социальной организации и регуляции, нормы, нравы и обычаи, оценочные критерии, отношение к человеческой личности и т.п. Путь и характер культурной системы зависят от того, какое основание (группа оснований) социальной солидарности (причин для совместного проживания и жизнедеятельности) преобладает у данного коллектива людей.

Нами избрано именно это основание для типологизации, не потому что оно в каком-то отношении превосходит все другие, а в связи с тем, что оно в наибольшей степени соответствует той концепции культуры, которая является стержневой для данной книги.

Под типом социальной солидарности мы понимаем прежде всего исторически складывающийся (и разумеется, эволюционирующий) набор принципов и методов упорядочивания мира – как в практической деятельности по социальному мироустройству (в преобладающих направлениях трудовой деятельности, характере взаимоотношений с соседними народами, выстраивании и регулировании социальных отношений и функций внутри собственного сообщества и т.п.), так и в области идеальных представлений о мире (общем характере мировоззрения, религии, политической и иной идеологии, представлений о самих себе и о соседях, целях существования, ценностных ориентациях, основных интересах и потребностях и пр.). В исторической практике эти два аспекта упорядочивания мира являются взаимопорождающими. Социальная солидарность находит свое оформление в идеологии, а идеология манифестирует именно данный тип социальной солидарности (трудно представить себе общество с военно-террористическим внутренним режимом, построенное на идеологии полного умиротворения и бесконечной толерантности к соседям). Реализация стихийно сложившегося типа социальной солидарности ведет к становлению характерных форм социальной организации и методов регуляции – построения и поддержания социального порядка (что в марксизме называлось «социальными отношениями» и трактовалось с позиций экономического детерминизма), наиболее адекватных этому типу солидарности. Существование общества на избранных основах в течение нескольких десятилетий (и тем более веков) ведет к накоплению, рефлексии и селекции социального опыта коллективного и личностного существования именно при этом порядке, к аккумуляции этого опыта в формирующейся специфичной системе ценностей, воплощению ее элементов во множестве «культурных текстов» и, наконец, – главное – в социальном воспроизводстве этого порядка, т.е. проявлении социальной солидарности этого типа в следующих поколениях сограждан, формировании в них необходимых этому порядку параметров социальной адекватности и культурной компетентности (см.), что достигается посредством социализации и инкультурации молодежи.

Тоталитарные общества, которые литературная антиутопия назвала «идеальными» (в смысле идеального соответствия описанной выше схеме), стремятся к максимально точному воспроизводству этого порядка преимущественно с помощью насильственных средств. В обществах традиционалистского типа действие этих закономерностей проявляется в более мягких формах, а функцию силового принуждения берет на себя традиция. Социальная солидарность, построенная на либерально-демократических принципах, реализуется еще более конвенциональным образом: необходимая лояльность граждан к существующему порядку в большей мере обменивается на множественные социальные блага, нежели «выбивается кнутом». Однако роль и значение социальной солидарности как организующего начала коллективной жизни остается неизменной.

Это основание для типологизации культур (субкультур) представляется сравнительно универсальным, хотя помимо непосредственного и более или менее выраженного воплощения принципов социальной солидарности в исторических национальных и этно-политических культурах, существует и множество социальных субкультурных явлений (систем), где принципы этой схемы реализованы сравнительно опосредствованно.

Представляется очень серьезным вопрос, насколько социальные объединения животных – прайды, стаи, стада, популяции могут быть соотнесены с социальными объединениями людей? В животной среде существуют временные брачные объединения (в частности прайды), но преимущественно виды объединений носят социально-трофический (пищевой) характер. В каком-то смысле стаи и стада могут быть обозначены как «животные социумы», а региональный популяции – как «животные этносы». Животные объединяются ради размножения, совместного добывания пищи и в некоторой степени – ради коллективной обороны. В конечном счете, люди объединяются ради тех же целей, но формы их объединений формы практического и информационного взаимодействия – во много раз сложнее.

КРОВНОРОДСТВЕННЫЙ ТИП КУЛЬТУРЫ. Этот культурный тип рассматривается первым, ибо является наиболее древним. К формам кровнородственного типа могут быть отнесены: семья, основанная на брачном союзе (являющаяся также и социальной, и культурной единицей), клан (социальное объединение некоторого числа семей, находящихся в том или ной степени кровного родства) и род (объединение скорее всего мифически родственное, но в котором мифологема о происхождении от единого «великого предка» играет главную сплачивающую роль). Это первый тип групповой солидарности, зафиксированный специалистами еще у предков человека – гоминид времен антропогенеза и доминировавшая как основной тип организации человеческих коллективов фактически до неолитической эпохи и перехода к территориально-соседскому типу интеграции. Его называют первобытной общиной.

Суть этой культурной системы по-животному проста: степень солидарности, обязательства и формы поведения одного человека по отношению к другому зависит от близости их кровного родства. Если современный человек держит в памяти, как правило, 2-3 уровня родства (как «по горизонтали», так и в глубину истории), то в первобытной древности были разработаны системы, включающие в себя по нескольку десятков уровней родственной близости и соответствующих обязательств по отношению к родственнику (описаны К.Леви-Стросом, А.Леруа-Гураном, Ю.А.Арутюновым, Е.Н.Басиловым и др.).

В основании этого типа социальной солидарности лежала мифологема о происхождении всех членов рода от единого предка. Этот предок, был далеко не всегда антропоморфен, его роль могло играть какое-либо животное (которое поэтому было священным и неприкосновенным, а труп такого животного рассматривался как тело сородича, которое хоронили по человеческим обрядам, принятым в данном роде) или вообще неодушевленное явление (река, скала, солнце, луна и т.п.). Такой предок одновременно играл и роль тотема – верховного божества, создавшего весь мир и данный человеческий коллектив в частности (другие коллективы ту эпоху, обычно, даже не считались за людей, а рассматривались как обычные животные – добыча охотников).

Самым существенным для процесса познания окружающего мира и выстраивания его картины было то, что в полном соответствии с подобной генетической направленностью восприятия собственного коллектива и весь мир познавался не методом изучения его свойств, а посредством образно-мифологической реконструкции его происхождения. Недаром, по мнению специалистов, древнейшими мифами являются космогонические, в которых рассказывается о происхождении мира.

Социальные нормы так же были сконцентрированы преимущественно на регуляции процессов биологического воспроизводства. Если поначалу в коллективах царил промискуитет и эндогамия (запрет на брачные связи с чужаками), то со временем выяснилась опасность близкородственных связей и первобытные роды перешли на систему дуально-фратриальных брачных союзов, в соответствии с которыми два рода вступали в союз, в рамках которого брачные связи запрещались внутри собственного рода, а допускались только с представителями другого рода. Это было первым шагом к переходу на племенную систему организации.

Искусство этой эпохи полностью соответствовало картине мира. Широкой общественности хорошо известна верхнепалеолитичесая наскальная живопись пещер Ласко, Альтамира и др., где с поразительной реалистичностью были изображены некоторые виды животных (в основном – охотничьи объекты). Но статистически эти произведения составляют незначительную часть первобытной изобразительной деятельности. Абсюлютный численный приоритет в это время имели графические изображения женских гениталий (впрочем, довольно условные), в скульптуре – лепные и резные изображения обнаженных женщин, часто безголовые и безрукие, но зато с подчеркнуто выявленными детородными органами. Но это не значит, что искусство началось с порнографии. Предполагается, что эти статуэтки играли роль магических амулетов, т.е. были предметами культа плодородия.

Показателен факт, что первобытная эпоха практически не оставила нам очевидных изображений фаллоса. Этот факт имеет множество объяснений, но главное то, что в условиях промискуитета было невозможным персональное установление отцовства, так что ребенок всегда разделял судьбу матери и принадлежал к ее роду. Собственно в этом и заключался знаменитый матриархат.

Таким образом, если религия эпохи ранней первобытности была сконцентрирована на происхождении собственного рода, то бытовая магия (наиболее полно отражавшая насущные социальные проблемы) – на продлении рода (что при необычайно высокой детской смертности в то время, действительно, было самой большой проблемой существования родовых коллективов).

ЭТНИЧЕСКИЙ ТИП КУЛЬТУРЫ. Известно, что все человечество не представляет собой единого социального и культурного организма. По совокупности различных географических, демографических, расовых, исторических, социальных, лингвистических и иных причин человечество еще в процессе антропогенеза изначально формировалось как мозаика автономных социальных коллективов, численность которых, как правило, регулировалась ресурсными возможностями «территории кормления». Длительный (многовековой, а, порой, и многотысячелетний) опыт коллективного сожительства людей в подобных группах выработал у них комплексы оригинальных форм межличностного взаимодействия (нравов и обычаев), средств коммуницирования и информационного обмена (разговорных языков, а позднее и систем письменности), форм организационного устроения (родов, племен, этносов, государств, сословий), особенностей в разделении социальных функций и технологий достижения требуемых результатов (профессиональной специализации и характеристик изготовляемой продукции), специфических картин мира и вариантов мировоззрения (мифологии, религии, рационалистических рефлексий, образных мироощущений и их художественных воплощений и т.п.). Все это в совокупности привело к устойчивой дифференциации человечества на автономные этнические коллективы и формированию в каждом из них своей специфической культурной конфигурации тех или иных языков, обычаев, нравов, традиций и т.п.

Этнокультурная дифференциация прошла ряд исторических этапов. Как наиболее древний следует выделить племенной этап, в основе формирования которого лежал опыт совместного проживания нескольких родов на смежных территориях, удобство совместной хозяйственной деятельности, обороны от соседей и т.п. На базе этого соседства и интенсивных межродовых контактов постепенно складываются общие: язык, преобладание внутренних хозяйственных и социальных (включая брачные) связей над внешними, системы мифологических (позднее религиозных) и рациональных представлений, элементы образа жизни, бытовой культуры, приемы и способы хозяйствования, стилистика имиджа, специфика кулинарии и т.п. Таким образом, формируется территориальная, преимущественно сельскохозяйственная племенная культурная система. Племя считается эмбриональной формой этнической организации людей.

Вторым этапом стало формирование собственно этносов, как объединения нескольких соседствующих племен (порой довольно большого их числа), как правило, на основе лингвистической, культурной и хозяйственной близости. Другим основанием сложения этносов являлось политическое объединение племен в единое государство. Наиболее распространенным случаем было сочетание обоих оснований: в государство объединялись лингво- и культурно родственные племена или формирующийся этнос быстро превращался в этническое государство, хотя, известны многочисленные случаи сложения этносов и без участия политического фактора (например, немцы и итальянцы, многие народы Дальнего Востока и Южной Азии). Существенную роль, способствующую интенсификации процесса сложения единой этнической культуры играло конфессиональное единство складывающегося этноса, возникавшее путем формирования объединенного межплеменного пантеона или создания или заимствования со стороны какой-то новой религии. Со временем актуальность аспекта кровного родства (как основания идентичности) постепенно вытесняется общностью обычаев, нравов, верований, территориально-соседской солидарностью и т.п. Т.е. в отличие от кровно-родственных общин этнос (включая и племенную стадию) является объединением территориально-культурным.

С возникновением городов и государств эта чистота культурного единообразия серьезно трансформируется под влиянием социальной стратификации культуры – становления субкультур новых городских сословий администраторов, воинов, ремесленников, священнослужителей. Поначалу эта субкультурная специфика реально не очень отличается от крестьянской, но со временем сословное размежевание этнической культуры приобретает доминантный характер; причем городские субкультуры по разным причинам в большой мере подвержены иноэтничным культурным влияниям и наибольшей этнической чистотой отличается именно крестьянская субкультура.

Так или иначе, но у этнической культуры помимо лингвистического, хозяйственного и обыденно-нравственного появляются еще два измерения: политическое (в лице государства) и систематизированное религиозное, постепенно вытесняющее мифологическое сознание людей на периферию их социальной активности.

Помимо того следует помнить о том, что в составе всякого сравнительно крупного этноса обычно присутствует и некоторое число этнографических субкультур – компактно проживающие иноэтничные группы; группы социальных изолятов, культура которых со временем начинает отличаться от базовой этнической (например, русские казаки); племена, вошедшие в этнос, но не родственные этническому ядру и потому с некоторым трудом ассимилирующиеся в общеэтнической культуре (например, финно-угорский компонент в великорусской культуре) и др.

Пожалуй, основным свойством культуры этнического типа, отличающим ее от других типов и сближающим с первобытным, является ее мемориальный характер. Это культура воспоминания об общем происхождении (как правило, легендарном), общем прошлом, общем социальном опыте, накопленном по ходу истории и т.п.

Если первые этносы складывались еще на варварской стадии развития (в V-III тысячелетиях до н.э.), то наибольшее развитие этот тип социальной организации получил в эпоху аграрных цивилизаций (примерно от II-III тыс. до н.э. по середину II тыс. н.э.). Следует отметить, что в эпоху позднего средневековья доминирующим типом организации в существенной мере остается все тот же этнический (по общей совокупности культурных оснований, лежащих в основе консолидации людей), хотя на новом этапе этот феномен несколько трасформируется: если раньше доминирующую роль играли интересы совместного ведения сельского хозяйства, то теперь на первое место выходят интересы военно-политические и религиозные; в принципе этот тип сообщества по его социокультурным доминантам можно назвать политико-идеологической стадией этнического единства.

В I тыс. до н.э. возникают идеи создания универсальных империй с централизованным «правильным» руководством светских властителей и соответствующих им универсальных мировых религий; но все это остается на уровне утопий (ни одна империя и ни одна религия так и не стали общемировыми), а реально в основе совместной жизни людей доминирующим остается принцип территориально-соседской солидарности, что отчасти подтверждается существенной индифферентностью людей эпохи древних и средневековых цивилизаций к этнической принадлежности собственных соседей.

Примерно с XVI-XVII вв. в Европе начинается процесс трансформации наиболее развитых этносов в нации; а в течение XIX в. этот процесс распространился уже на Россию, на Азиатский и Американский континенты, а так же на Северную Африку. Тем не менее, даже на сегодняшний день, когда на Земле насчитывается около 1500 локальных этнокультурных образований, примерно треть из них – это роды и племена, около 800 – этносы и лишь около 200 достигли стадии наций.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТИП КУЛЬТУРЫ. Этот тип культурного единства своим происхождением восходит к формированию буржуазных наций (ранних – в XV-XVII вв., более поздних в XVIII-XIX и даже в XX в.). В отличие от этнического типа культуры (см.), в котором преобладают культурно-языковые и мемориальные основания для консолидации, нация – это по преимуществу политический и прогностический тип объединения, в котором основой консолидации служит так называемая «национальная идея» – проект перспективного развития и национального строительства. Разумеется, у каждой нации эта «национальная идея» выражена в разных формах, не всегда понятных иностранцу.

Хотя развитие национального типа культуры происходило, несомненно, стихийно, на ход этот процесса оказали заметное воздействие идеи Просвещения, призывавшие к ликвидации сословной дифференциации общества и переходу на общенациональные стандарты социальной адекватности и культурной компетентности (см.). Складывается уже третий по ходу истории тип культуры, основанный на все том же территориальном единстве, но теперь к прежним его политико-идеологическим скрепам добавляется общий экономический и вытекающий из него геополитический интерес и разрушаются многие перегородки внутренней социальной дифференциации культуры. Культура нации уже намного более цельна, чем культура этноса. В ней действуют национальный образовательный стандарт и государственная система просвещения, национальный стандарт литературного языка, общие для всех законы, регулирующие социальное поведение, национальная программа охраны культурного наследия, системой СМИ охвачено практически все взрослое население и т.п. В этносе обычно разные социальные страты и разные территориальные группы имеют разные стандарты всех этих проявлений.

Таким образом, национальная культура является уже синтетическим типом культуры (с точки зрения доминантных основ социальной солидарности), где смешиваются самые различные основания интеграции людей, но отныне основой их организации и регуляции становится национальное государство с повышенной (по сравнению с прежними временами) стандартизированностью основных информационно-символических компонентов культуры, образа жизни, модой, потребительским спросом и существенно повысившейся эффективностью трансляции культурных образцов следующему поколению, т.е. социальному воспроизводству общества.

В отличие от этноса – преимущественно социокультурного образования, нация – это уже в большей мере политическое образование (хотя такое же территориальное по компактности своего размещения), которое кроме этнического ядра (государствообразующего этноса) обычно включает в себя и некоторое число иноэтнических групп. Хотя изначально еще Наполеоном Бонапартом был провозглашен принцип «один народ – одно государство», но реализация этого принципа состоялась далеко не везде и продолжается по сей день (характерные примеры, начало ХХ века: распад Российской, Австро-венгерской и Османской империй, отделение от Китая Монголии и Непала; середина века: распад Британской Индии; 1960-е гг. – распад мировой колониальной системы; конец века: распад СССР и Югославии, разделение Чехословакии, отделение Эритреи). В течение всего XIX и XX вв. в Европе шло перекраивание границ с целью их большего соответствия пределам национального расселения. Иногда этот вопрос решался и методом массовой депортации (например, немецкого населения из СССР, Польши и Чехословакии после II мировой войны) или изгнания под угрозой уничтожения (евреев из нацистской Германии и коммунистической Польши, индийцев из Пакистана, значительной части арабского населения из Израиля, белого населения из Родезии).

В каких-то случаях государство-нация приобретает полиэтнический характер потому, что исторически сложилось как многоэтничное (например, Китай, Индия, Афганистан, Россия, Испания, Великобритания) или потому, что в наиболее развитых странах постепенно скапливается значительная по численности многонациональная диаспора (арабская и сенегальская во Франции, индо-пакистанская и кенийская в Великобритании, турецкая и югославская в Германии). Особый случай – Соединенные Штаты Америки – нация, сформированная из эмигрантов, где нет территориального размежевания между этническими группами, но исторически преобладают английский язык и трансформированный вариант англо-голландской культуры. Близки к этой модели Канада и Южно-Африканская республика.

Следует отметить, что формирование наций включило в себя и элементы этнического и даже кровно-родственного типов. Например, французская нация образовалась из объединения полутора десятков феодальных народностей: собственно французов (Иль-де-Франс вокруг Парижа), бретонцев, гасконцев, провансальцев, лотарингцев, пикардийцев и др., многие из которых (преимущественно в сельской местности) сохранили немало специфических этнокультурных черт. Просто эти культурные атавизмы заняли маргинальное положение, сконцентрировавшись преимущественно в сфере приватной жизни граждан. Все перечисленные составляющие французской нации уже фактически слились в единое национальное образование, и только на уровне семейных обычаев сохраняют некоторые элементы исторической этнокультурной традиции. Показательно, что среди национальных движений, ведущих борьбу за политическое самоопределение, к числу высокоразвитых народов можно отнести только ирландцев и каталонцев; уже баски и корсиканцы – это сравнительно отсталые этнические группы, не говоря уже об этническом составе остальных национально-освободительных движений (в том числе и в бывшем СССР), относящихся по преимущественно к категории традиционных культур (см).

Таким образом, национальный тип культуры представляет собой более или менее полиэтничное образование, однако, как правило, благодаря наличию одного социально доминирующего государствообразующего этноса, использует его язык и культуру как основу для создания общенациональных стандартов, охватывающих большинство сфер социокультурного бытия. В случаях, когда такого доминирующего этноса нет (например, в Бельгии, где фламандцы и валлоны примерно равны по численности и социальной значимости), процессу национального слияния сопутствуют большие сложности.

КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ ТИП КУЛЬТУРЫ представляет собой один из высоко специализированных типов культуры. Совершенно очевидно, что в основе этого типа лежат те или иные религии и наборы их мировоззренческих и социальных установок. Однако главная особенность религии как типа солидарности заключается в том, что она объединяет людей не столько проблемой жизни (хотя вопрос о «правильной» жизни ради грядущего спасения в любой религии остается предельно актуальным), сколько проблемой смерти, психологической адаптацией к ее неизбежности и возможной компенсацией за страдания, перенесенные человеком при жизни, перспективой какой-то формы счастья (спасением) после смерти. Любая религия, так или иначе, – это учение о смерти и посмертии. Не вдаваясь в философскую дискуссию по этому поводу, нельзя не отметить чрезвычайно важную психико-компенсаторную функцию любой религии по отношению к проблеме смерти.

Разумеется, в основе всякой религии лежит прежде всего вера в существование Бога или других высших сил, создавших видимый мир и управляющих им. Важнейшим элементом является и вера в ту или иную форму посмертия, благоприятный вариант которого требуется заслужить религиозно поощряемым поведением при жизни. При этом многие религии признают и существование антипода Бога – дьявола, представляющего собой совокупность всего греха и ответственного за несовершенство реального мира.

Играя на этой дихотомии Бог/дьявол, вечное блаженство/вечные муки, религия в существенной мере регулирует «посюстороннюю» жизнь человека, задает ему свои определенные нормы бытового аскетизма, презрения ко всему тварному (в предельном случае, ко всему материальному) во имя приобщения к высшим духовным ценностям. В разных религиях имеет место различный подход ко всем этим проблемам, в пределах дистанции между абсолютным преклонением перед всякой биологической жизнью и ее проявлениями (в джайнизме, а так же сакрализацией репродуктивных функций человека в тантризме и некоторых других религиях и культах) и существенным биологическим аскетизмом, целибатом, многочисленными постами и т.п. (как, например, в иудаизме и исламе, но в наибольшей мере – в христианстве, особенно для монашества).

Религиозные культуры принципиально отличаются от всех других типов культурных систем иным способом упорядочивания мира и представлений человека, выделением во всем этом зоны сакрального, принципиально непостижимого рациональным интеллектом, более того – зоны, запретной для рационального размышления и интерпретации человеком, не посвященным в таинство священства (в христианстве) или не прошедшего специального обучения (в ряде иных религий и особенно сект).

Хотя в религиоведческой традиции принято тесно смешивать происхождение и функционирование религии с мифологией, представляется, что следует отметить и различие этих явлений. Мифология (см.) – это одна из форм позднепервобытного социального сознания, где «правила игры» по вполне земным и актуальным проблемам дополнительно аргументировались мистическими образами, легендарными нарративами и эталонами. «Социальная конвенция», воплощенная в мифе, была в основном обращена в прошлое, к «золотому веку», и в меньшей мере касалась проблем смерти (хотя существует и противоположная точка зрения – М.Элиаде, К.Армстронг). В последующем многое из мифологии было заимствованно позднейшими религиозными практиками (но не учениями). В целом происхождение религий, по нашему мнению, с мифологией связано очень опосредствованно (мифология – это «объединяющее», холистическое мироощущение, а религия построена на оппозиции сакральное/мирское), но в гораздо большей мере – с философией и особенно натурфилософией середины 1 тысячелетия до н.э. – начала 1 тысячелетия н.э. Во всяком случае, мифологический тип сознания с его синтезом реального и воображаемого очень далек от религиозной культуры, где о синтезе сакрального и мирского не может быть и речи (единственное исключение – двуединая природа Христа). Другое дело, что нам приходится все время различать высоко специализированную религиозную культуру клира и обыденную «народную религиозность», в которой действительно сохранились многие традиции первобытной мифологии.

Исторически происхождение проторелигии (в первичных ее формах) и соответствующего типа культуры связано с появлением интереса к феномену смерти, первым захоронениям и украшением могил, что зародилось еще в эпоху неандертальцев. Затем, по мере развития родовой общины в ней стали формироваться анимистические и тотемистические культы, связанные с верой в духов и сакрализованную фигуру первопредка. Этап поздней первобытности и ранней стадии аграрных цивилизаций был связан с развитой мифологией (т.е. нарративами космогонического и эпико-героического характера), различными мистериями и разнообразными формами бытовой магии. Это был особый период «предрелигиозной культуры», характерной тем, что в религиозных обрядах принимали участие только жрецы; прочие присутствовали лишь как зрители. И только после периода осевого времени, относимого к первой половине 1 тысячелетия до н.э., началось формирование собственно религий (в современном понимании этого слова), как систематизированных теологических культур, отличавшихся системным теологическим мировоззрением, развитой догматикой, социальными установками, специфическими организационными формами и обрядовыми комплексами, а также (по мнению А.А.Пелипенко, разделяемому нами) более или менее выраженной дуалистичностью. Эти религии были рассчитаны уже на массовое непосредственное участие паствы в различных обрядах, а так же на соблюдение людьми определенных предписаний в их бытовой жизни и социальной практике.

Поэтому, хотя понятие конфессиональный тип культуры охватывает все описанные исторические формы, только с появлением систематических религий мы можем говорить о развитом многокомпонентном культурном комплексе, включающем в себя своеобразную философию (богословие), социальную доктрину, сложную организацию, развитую обрядово-ритуальную систему (культ), систему подготовки кадров, отработанную методику работы с паствой и многое другое.

Обобщая, можно перечислить в числе составляющих конфессиональной культуры следующие: собственно вера; корпус «священных текстов» и основанной на них догматики; богословие, представляющее собой по преимуществу комментарии к «священным текстам»; богослужебные процессы, проводимые в храмах; прочие культовые процедуры, осуществляемые как в храмах, так вне их; территориальную и должностную конфессиональную организацию; храмовые и иные культовые постройки; церковные одеяния и утварь; религиозное искусство; процедуру инициации приобщаемых к религии; систему погребальных обрядов и сооружений; корпус священнослужителей, систему его подготовки, иерархии и предписаний, регулирующих образ жизни; монашество и разнообразные его уставы; систему предписаний для паствы, регулирующих ее социальную жизнь и участи в различных культовых действиях; миссионерство и систему поведения священнослужителей в среде неверующих; а так же некоторые иные составляющие.

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ТИП КУЛЬТУРЫ. В рамках процессов разделения труда, проявившегося в выделении социальных функций, статусов и ролей, длящихся со времен неолита (10 тыс. лет тому назад), происходила и все более углубляющаяся их специализация в самых различных областях материального, интеллектуального, художественного и иного производства, коммуникации и пр. Эта тенденция углубления специализированности различных областей деятельности есть объективная составляющая общего социокультурного прогресса.

Подобное разделение культуры на профессиональные сегменты началось с разделения функций (и культуры) бродячих охотников и оседлых земледельцев, затем с выделения функций (и культур) скотоводов, шаманов, вождей, воинов, ремесленников и т.п. Вопрос не в том, какая профессиональная культура выделялась раньше или позже, а в том, что такое профессиональная культура вообще, как тип культурной системы.

Понятно, что в основе профессиональной культуры лежат не столько социально-бытовые элементы образа жизни (как в этнической культуре), а некоторые принципы социального сознания и поведения, диктуемые особенностями технологии деятельности по правилам той или иной профессии, зафиксированные в учебниках и навыках профессиональной подготовки. Сюда же входят элементы социальной этики, целей и социальной ответственности за последствия данной деятельности, профессиональные традиции, статусные роли, профессиональный язык и т.п.

Уже в античную эпоху появились первые объединения ремесленников и торговцев, воинов и жрецов, в среде которых начали вырабатываться определенные специфические ритуалы поведения и этикета, внешние атрибуты принадлежности к такому объединению и пр. Еще большее развитие все это получило в эпоху средневековья, когда начали складываться специфические ремесленные цеха и гильдии, рыцарские и церковные ордена, существенно углубившие символико-ритуальные особенности своего быта, начавшие постепенно влиять и на обыденную сторону культуры подобных объединений, на их язык (профессиональный жаргон), стиль поведения и пр. В эпоху нового времени система цехов и гильдий, а также большинства орденов (за исключением церковных) преимущественно распалась, но понятие «профессиональной культуры» (военного или священника, финансиста или инженера) еще больше углубилось. Перечень подобных профессиональных культур вырос до многих сотен, особенно, если учесть и то, что на статус подобных субкультур с полным правом могли претендовать и десятки криминальных «профессий» (воры, грабители, террористы, проститутки и т.п.). В каждой из этих субкультур складывалась своя специфическая система поведения, этика отношений, суждений, оценок, статусно-ролевых положений, языка, символики и пр.

Но самое главное, – это то, что практически каждая из этих профессиональных культур со временем обрела свою систему профессионального воспроизводства, обучения, трансляции профессиональных и культурных навыков и образцов (начиная от системы профилированных вузов: военных, духовных, дипломатических, технических, медицинских, гуманитарных, художественных и т.п., а также профессиональных школ среднего звена и кончая «народными университетами» воровских притонов, тюрем и лагерей, ночлежек, лагерей наркоманов и пр.), где человек получал более или менее профессиональную подготовку по соответствующей специализации. Появилась такая категория изданий, как учебник по специальности, на страницах которого собственно и зафиксирован в достаточно систематизированном виде (наряду с фундаментальными и технологическими знаниями), комплекс знаний, образцов и эталонов соответствующей профессиональной культуры, к тому же хорошо «проиллюстрированный» описанием истории становления и развития профессии, эволюцией социального заказа на нее, описаны биографии и деяния корифеев данной области деятельности и т.д. Более убедительную картину и систему признаков выделения специальности в самостоятельную профессиональную культуру трудно себе представить. Сравните описанный процесс со становлением религии как культуры и вы увидите фактически аналогичную картину.

Другое дело, что в отличие от религиозных конфессий, профессиональные культуры, как правило (за исключением «силовиков»), не связаны с действием каких-либо централизованных органов управления ими. Вне зависимости от наличия каких-либо государственных министерств соответствующего профиля (управляющих результатами деятельности специалистов, но не их профессиональной культурой), происходит более или менее стихийный процесс культурного самоуправления на основе общественного мнения, суждений экспертов и прежде всего корифеев профессии (как например, это происходит у музыкантов или ученых).

СОЦИАЛЬНО-СОСЛОВНЫЕ ТИПЫ КУЛЬТУРЫ. Исследование этого вопроса ведет традицию еще со времен классиков социологии середины XIX – первой половины XX вв. (К.Маркса, Г.Спенсера, Э.Дюркгейма, М. и А.Веберов, П.А.Сорокина). В последние десятилетия разработкой этого вопроса занимались К.Поппер, Т.Парсонс, Э.Тоффлер, Э.А.Орлова и др. В научной и публицистической литературе последних десятилетий приходится сталкиваться со все нарастающим потоком новых определений тех или иных социальных субкультур – элитарная, народная, массовая, национальная и т.п. При этом в геометрической прогрессии возрастает путаница в вопросах их взаимосоотнесенности. Разумеется, все это многообразие определений разнообразных социальных субкультур имеет право на существование, но нуждается в каком-то упорядочении, разведении по разным типологическим рядам, базирующимся на различных основаниях.

Наиболее операциональное основание для типологизации субкультур задает методология структурно-функционального анализа. Система социальных функций и порождаемых ими субкультур базируется на объективных потребностях общества. (Разумеется, за скобками остаются первобытные общества с их принципиально неразделенными функциями и мифологическим сознанием людей, а имеются в виду сообщества эпохи развитых городских цивилизаций с более или менее рациональными миропредставлениями). Основываясь на этом, можно выделить, по крайней мере, пять такого рода социально-функциональных субкультур (часто называемых сословными).

Во-первых, это субкультура сельских производителей (крестьянская), решающая первостепенную задачу обеспечения людей продуктами питания, адаптированная главным образом к экологическим условиям существования сельского населения и сравнительно мало подверженная изменениям под воздействием различных исторических коллизий жизни этноса. Исторически эта субкультура сформировалась в эпоху поздней первобытности (на «варварской» стадии развития) и, несмотря на последующие трансформации под влиянием городской культуры, в наибольшей мере сохранила этнографическую культурную специфику своего этноса, и поэтому мы обычно отождествляем ее с народной.

Во-вторых, это субкультура городских материальных производителей (торгово-ремесленная, буржуазная, пролетарская и пр.), выполняющая важнейшую функцию обеспечения общества материальным инструментарием социальной деятельности (оружием, орудиями труда, средствами связи и транспорта, системами фиксации, хранения и распространения информации, инфраструктурой освоенных территорий, городами и городской средой, предметами быта и роскоши и т.п.), вещами и услугами бытового потребления, а также осуществляющая функции обмена и оборота денег. Эта субкультура адаптирована, прежде всего, к потреблению возрастающего потока собственной продукции и регулируется потребительским спросом, торговлей, модой, научно-техническим и иным прогрессом, рекламой и пр. Исторически она возникла на очень ранней стадии разделения труда, с появлением первых специализирующихся на ремесленном производстве деятелей (гончаров, домостроителей, резчиков по кости и камню), бурно развилась с появлением городов и государств, но социально возобладала, начиная с эпохи буржуазных революций и перехода к интенсивному промышленному производству, и ныне называется субкультурой финансово-предпринимательских кругов (в верхушечной части) и работников городской промышленности, сфер торговли и обслуживания (в низовой части).

В-третьих, это субкультура городских интеллектуальных производителей (научная, клерикальная, интеллигентская, гуманитарная, художественная, образовательная, информационная), вырабатывающая рациональные и образно-чувственные знания и представления о мире и интеллектуальные технологии, обеспечивающая психологическую адаптацию человека к самому себе, собственной смертности, сложности и многообразию окружающего мира, тем или иным способом систематизирующая эти знания и образы, хранящая и транслирующая их следующим поколениям. Исторически эта субкультура возникла также на исходе эпохи первобытности в лице первых шаманов, жрецов, мудрецов, старейшин и пр. На раннеклассовом этапе она реализовывалась преимущественно в формах мифологии и религии, а также обслуживавшего их искусства. Появление философии и естественной науки ознаменовало переход к более рациональным методам мироосмысления и мироотражения, современному образованию, информационной культуре и пр. Очень часто именно эту субкультуру называют элитарной, что в корне неверно; это сугубо интеллектуально-информационная субкультура, деятели которой, как правило, состоят на службе у правящей элиты, но реально к ней не принадлежат.

Собственно элитарная (в-четвертых) – это субкультура производителей социального порядка – тех, кому реально принадлежат властные полномочия над обществом, право судить и регулировать социальную жизнь, законно применять вооруженное насилие, проводить внешнюю и внутреннюю политику, распределять общественное богатство между теми или иными социальными слоями и т.п. Исторически элитарная субкультура ведет свой род от военно-административной верхушки варварских племен, ближневосточных царьков и их армий, «солдатских избранников» – римских императоров, феодальной земельной аристократии, рыцарства, дворянства. Мы привыкли к тому, что элитарная культура является особенно утонченной, эстетичной и т.п. Это действительно характерно для образа жизни европейской аристократии античной и постренессансной эпохи, которая активно привлекала на службу разночинцев-интеллектуалов и даже сама отчасти участвовала в художественной жизни (преимущественно в литературной). Но мы должны помнить обо всей истории человечества, а в ней полуграмотные (или совсем не грамотные) воины и их командиры никак не составляли интеллектуальный цвет наций. Да это и не требовалось. Социальные задачи элитарной культуры всегда состояли в поддержании и воспроизводстве существующего порядка (политического, идеологического, социального и иного). А это с равным успехом осуществляли как «утонченные» аристократы, так и неграмотные ландскнехты.

И, наконец, в-пятых, это субкультура нарушителей социального порядка, которую принято называть маргинальной, криминальной и т.п. Имеется в виду не только субкультура уголовно-лагерных кругов, но в равной мере и мир проституции, наркомании, бомжей, политического терроризма, революционного и национально-освободительного подполья и прочих проявлений нелегитимных в данном обществе способов существования, обогащения, захвата политической власти и пр. Понятно, что эта субкультура появилась на свет одновременно с субкультурой установления порядка и является ее зеркальным отражением. Многие, наверное, предпочли бы называть это явление «контркультурой» или «антикультурой». Но, увы, по всем показателям и характеристикам видно, что это вполне «нормальная» субкультура любого общества, обладающая не меньшей упорядоченностью, нормативностью, этикой и эстетикой, нежели любая из рассмотренных выше социально-функциональных субкультур.

Таким образом, социальная стратификация субкультур в существенной мере отражает отношения той или иной социальной группы (сословия) с господствующей в обществе системой порядков, совокупность которых и составляет его культуру в наиболее широком смысле.

ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА – обыденное выражение, характеризующее культуру обществ (или их локальных сегментов), не прошедших или отстающих в процессах индустриальной модернизации. Понятие традиционная культура не является общепринятой научной категорией с четко выраженными атрибутивными границами и поэтому никогда не изучалось в теоретическом аспекте в качестве специального феномена. К традиционной культуре принято относить общества позднепервобытного и аграрного уровней развития, но эти феномены обычно изучаются раздельно, а выражение «традиционная культура» чаще используется в публицистическом контексте. Так или иначе, под этим словосочетанием имеются в виду все общества доиндустриальной стадии развития или архаические проявления, встречающиеся в культурах и более развитых обществ.

В принципе элементы традиционной культуры присутствуют в культурных комплексах любых, даже наиболее развитых культур (язык, религия, ментальности, национальные традиции, нравы и обычаи, памятники истории и культуры, исторически сложившиеся ценностные предпочтения и т.п.). Точно так же в комплекс традиционной культуры могут быть интегрированы и отдельные элементы прогрессирующей цивилизации (самое современное оружие, средства СМИ, отдельные высокодоходные отрасли экономики и пр.), что мало отражается на общей традиционности данного общества в целом (классические примеры: Иран и Саудовская Аравия). Поэтому традиционной обычно называют ту культуру, в которой архаичные традиции общественного уклада и образа жизни доминируют над современными, модернизированными, характерными для индустриального или постиндустриального общества культурными чертами.

В числе наиболее характерных признаков традиционной культуры могут быть перечислены:

- преобладание экстенсивных технологий материального, социального и интеллектуального производства (за исключением отдельных областей – военной, нефтедобывающей);

- низкий уровень развития современной науки, образования и наукоемких сфер деятельности;

- низкий уровень разделения труда и дифференциации в специализациях;

- большой процент иностранных специалистов, замещающих отсутствующие национальные квалифицированные кадры;

- преобладание традиций и обычаев как основных механизмов социальной регуляции, социализации и трансляции социального опыта;

- отсутствие или формальная имитация основных институтов современного гражданского общества, сохранение выраженных сословных, конфессиональных или этнических ограничений;

- преобладание авторитета исторической укорененности над культом инноватики и креатива почти во всех сферах социальной практики;

- преимущественно патриархальный семейный уклад и образ жизни населения;

- преобладание коллективистских форм сознания и поведения над персонально-личностными;

- отсутствие гражданской свободы личности, честной конкуренции, приоритета знания над статусом и пр.

Наиболее сложную картину представляют общества, находящиеся в процессе модернизации, где элементы индустриальной культуры (сосредоточенные преимущественно в крупных городах с наиболее современным производством) соседствуют с традиционной культурой, доминирующей в сельской местности, небольших городах, среди малообразованного населения и этнических меньшинств. Характерными примерами таких обществ могут служить Индия, где уровень политической демократии не уступает западноевропейскому, но подавляющая часть населения неграмотна и живет по законам традиционной культуры; и Китай, где население крупных городов в культурном отношении готово к модернизационным процессам, но отсутствуют политические условия для их проведения. По своему специфична ситуация в России, где уже сделаны значительные шаги в сторону политической и экономической модернизации, но значительная часть даже хорошо образованного населения психологически не готово к модернизационному рывку и откровенно саботирует любые шаги в этом направлении.

Впрочем, в любом, даже самом развитом обществе всегда наличествует часть населения (постоянно пополняемая иммигрантами), которая активно пользуется всеми благами, предоставляемыми развитыми странами, но живет по установкам культуры традиционной.

По всей видимости, эта культура по определению неустранима, и речь может идти только о масштабах ее распространения или локализации.

МАССОВАЯ КУЛЬТУРА – своеобразный феномен социальной дифференциации современной культуры. Хотя функциональные и формальные аналоги явлений массовой культуры встречаются в истории, начиная с древнейших цивилизаций, подлинная массовая культура зарождается только в Новое время в ходе процессов индустриализации и урбанизации, трансформации сословных обществ в национальные, становления всеобщей грамотности населения, деградации многих форм традиционной обыденной культуры аграрного типа, развития технических средств тиражирования и трансляции информации и т.п. Особое место в жизни современных обществ массовая культура заняла в результате процессов социокультурной модернизации второй половины XX в. и перехода от индустриального к постиндустриальному (информационному) этапу технологического развития.

Феномен массовой культуры начал изучаться еще с конца XIX в., однако, как чисто социальное последствие бурной урбанизации: факт появления многомиллионных армий, электоратов, массовых политических партий и движений, СМИ и т.п. В XX в. основным предметом исследования стала психология толпы (Х.Ортега-и-Гассет, С.Московичи и др.). Этому вопросу уделяли внимание и исследователи проблем массовой коммуникации (М.Маклюэн, Ю.Хабермас, Н.Луман). Собственно культурологическое изучение феномена массовой культуры пока что имеет фрагментарный характер и ведется преимущественно в рамках общих исследований современного постиндустриального общества (Э.Тоффлер, Д.Белл и др.). В России этим вопросом занимаются К.Э. Разлогов, Е.Н.Шапинская и некоторые другие.

Функциональное объяснение феномена массовой культуры может быть предложено в рамках следующей концепции. В традиционных обществах задачи общей инкультурации личности человека решались преимущественно средствами персонифицированной трансляции норм мировоззрения и поведения от обучающего к обучаемому, причем в содержании транслируемого знания особое место занимал личный жизненный опыт воспитателя. На стадии сложения национальных культур возникает необходимость в радикальной институционализации и универсализации содержания транслируемого социального опыта, ценностных ориентаций, паттернов сознания и поведения в национальном масштабе, в формировании соответствующих общенациональных норм и стандартов социальной и культурной адекватности человека, инициировании его потребительского спроса на стандартизированные формы социальных благ и атрибутов престижности, в повышении эффективности работы механизмов социальной регуляции посредством управления интересами и предпочтениями людей в масштабе социальных страт и целых наций и т.п. Это в свою очередь потребовало создания канала трансляции социально значимой информации максимально широким слоям населения, смысловой адаптации и «перевода» этой информации с языка специализированных областей знания на язык обыденного понимания неподготовленных к тому людей, а также манипулирования сознанием массового потребителя в интересах «производителя» этой информации. Реализатором такого рода задач и стала массовая культура. (Подробнее см. статью «Социальные основания массовой культуры» в 3 части книги).